О Навальном и свободе маневра.
Вопрос о том, почему Алексея Навального не посадили раньше, нередко трактуется в конспирологическом ключе. Говорится о неких тайных покровителях, которые позволяли ему оставаться на свободе. На самом деле, такое поведение после 2012-го и, особенно, 2014 годов выглядело бы запредельно рискованным. Максимум, что могли сделать представители элиты – это через вторые-третьи руки слить в ФБК информацию про аппаратных конкурентов. Как более ста лет назад обиженный генерал Ренненкампф сливал компромат на военного министра Сухомлинова – причем столь умело, что узнали об этом только из мемуаров вдовы, написанных уже в эмиграции.
Дело, как представляется, в совокупности факторов. Как в опасении дать новый импульс протестному движению (что и произошло) и создать Навальному образ жертвы – эти аргументы лежат на поверхности – так и в том, что российская власть привыкла оставлять себе возможности для маневра во всех возможных случаях. В двух случаях – признание Абхазии и Южной Осетии и присоединение Крыма – таких возможностей нет, но это знаковые исключения. Даже по Донбассу можно вести переговоры в рамках Минского процесса, по Сирии и Ливии договариваться с Эрдоганом. Во внутренней политике таких возможностей существенно больше.
А посадка Навального приводит к тому, что при возникновении политической необходимости выпустить его на свободу во много раз сложнее, чем отправить за решетку. Потому что это будет интерпретировано как слабость власти – причем и внутренними, и внешними игроками. Теперь же события развиваются по жесткому сценарию, который давно желали реализовать силовики и поддерживают «твердые лоялисты» - но без гибкости, желательной для политического планирования.
Алексей Макаркин
Вопрос о том, почему Алексея Навального не посадили раньше, нередко трактуется в конспирологическом ключе. Говорится о неких тайных покровителях, которые позволяли ему оставаться на свободе. На самом деле, такое поведение после 2012-го и, особенно, 2014 годов выглядело бы запредельно рискованным. Максимум, что могли сделать представители элиты – это через вторые-третьи руки слить в ФБК информацию про аппаратных конкурентов. Как более ста лет назад обиженный генерал Ренненкампф сливал компромат на военного министра Сухомлинова – причем столь умело, что узнали об этом только из мемуаров вдовы, написанных уже в эмиграции.
Дело, как представляется, в совокупности факторов. Как в опасении дать новый импульс протестному движению (что и произошло) и создать Навальному образ жертвы – эти аргументы лежат на поверхности – так и в том, что российская власть привыкла оставлять себе возможности для маневра во всех возможных случаях. В двух случаях – признание Абхазии и Южной Осетии и присоединение Крыма – таких возможностей нет, но это знаковые исключения. Даже по Донбассу можно вести переговоры в рамках Минского процесса, по Сирии и Ливии договариваться с Эрдоганом. Во внутренней политике таких возможностей существенно больше.
А посадка Навального приводит к тому, что при возникновении политической необходимости выпустить его на свободу во много раз сложнее, чем отправить за решетку. Потому что это будет интерпретировано как слабость власти – причем и внутренними, и внешними игроками. Теперь же события развиваются по жесткому сценарию, который давно желали реализовать силовики и поддерживают «твердые лоялисты» - но без гибкости, желательной для политического планирования.
Алексей Макаркин
Джузеппе Конте все-таки не удержался на посту премьер-министра Италии. Во вторник переговоры между участниками бывшей правительственной коалиции – популистским «Движением 5 звезд», левоцентристской Демпартией и «Живой Италией» экс-премьера Маттео Ренци относительно новой программы и состава кабинета окончательно провалились, и президент страны Серджо Маттарелла в обращении к нации заявил, что будет добиваться создания непартийного, но «высокостатусного» технократического правительства.
По словам президента, перед ним было два варианта действий. Первый – объявить досрочные парламентские выборы. Но это на месяцы ввергло бы Италию в предвыборную борьбу в период тяжелейшего коронавирусного и экономического кризиса. Второй вариант – искать поддержку парламента для формирования полностью функционального правительства, которое сможет эффективно бороться с пандемией, договориться с Брюсселем о плане использования €209 млрд, которые должна получить Италия из Фонда ЕС по восстановлению экономики, и адекватно отвечать на текущие экономические и социальные вызовы. Маттарелла выбрал второй путь и в среду предложил пост премьера Марио Драги, поручив ему начать переговоры по формированию правительства национального единства. Драги предложение принял.
73-летний Марио Драги – действительно высокостатусная фигура в отличие от университетского юриста Конте, который получил пост премьера в 2018 г. в результате компромисса между лидерами тогдашней правительственной коалиции – Маттео Сальвини и Луиджи Ди Майо. Драги возглавлял Европейский центробанк с 2011 по 2019 год, а до этого – Банк Италии. Он имеет прозвище «Супер Марио» за свою роль в спасении евро во время долгового кризиса еврозоны. На посту главы ЕЦБ он показал себя решительным и динамичным руководителем, умелым коммуникатором с большой силой убеждения.
Вместе с тем, пока не ясно, на какие политические силы сможет опираться будущее правительство Драги. Демпартия, «Живая Италия» и партия Сильвио Берлускони «Вперед, Италия!» уже выразили готовность поддержать его. Как ни странно, возможность поддержки не отвергает и лидер национал-популистской партии «Лига» Маттео Сальвини, хотя Драги является наиболее проевропейской фигурой на итальянском политическом Олимпе. Решительно против создания технократического правительства выступила лидер крайне правой партии «Братья Италии» Джорджия Мелони, которая потребовала досрочных выборов. В «Движении 5 звезд», которое сейчас имеет больше всех мест в парламенте, нет согласия. Не исключено, что эта рыхлая структура может расколоться.
Возможны два сценария развития событий. Если Драги удастся заручиться устойчивой поддержкой большинства в парламенте, его правительство будет управлять страной до очередных выборов в 2023 г. В противном случае президент Маттарелла может сделать его главой переходного правительства, которое должно будет провести вакцинацию и разработать программу использования средств из Фонда ЕС и начать ее реализацию, а затем вести Италию к досрочным выборам.
Александр Ивахник
По словам президента, перед ним было два варианта действий. Первый – объявить досрочные парламентские выборы. Но это на месяцы ввергло бы Италию в предвыборную борьбу в период тяжелейшего коронавирусного и экономического кризиса. Второй вариант – искать поддержку парламента для формирования полностью функционального правительства, которое сможет эффективно бороться с пандемией, договориться с Брюсселем о плане использования €209 млрд, которые должна получить Италия из Фонда ЕС по восстановлению экономики, и адекватно отвечать на текущие экономические и социальные вызовы. Маттарелла выбрал второй путь и в среду предложил пост премьера Марио Драги, поручив ему начать переговоры по формированию правительства национального единства. Драги предложение принял.
73-летний Марио Драги – действительно высокостатусная фигура в отличие от университетского юриста Конте, который получил пост премьера в 2018 г. в результате компромисса между лидерами тогдашней правительственной коалиции – Маттео Сальвини и Луиджи Ди Майо. Драги возглавлял Европейский центробанк с 2011 по 2019 год, а до этого – Банк Италии. Он имеет прозвище «Супер Марио» за свою роль в спасении евро во время долгового кризиса еврозоны. На посту главы ЕЦБ он показал себя решительным и динамичным руководителем, умелым коммуникатором с большой силой убеждения.
Вместе с тем, пока не ясно, на какие политические силы сможет опираться будущее правительство Драги. Демпартия, «Живая Италия» и партия Сильвио Берлускони «Вперед, Италия!» уже выразили готовность поддержать его. Как ни странно, возможность поддержки не отвергает и лидер национал-популистской партии «Лига» Маттео Сальвини, хотя Драги является наиболее проевропейской фигурой на итальянском политическом Олимпе. Решительно против создания технократического правительства выступила лидер крайне правой партии «Братья Италии» Джорджия Мелони, которая потребовала досрочных выборов. В «Движении 5 звезд», которое сейчас имеет больше всех мест в парламенте, нет согласия. Не исключено, что эта рыхлая структура может расколоться.
Возможны два сценария развития событий. Если Драги удастся заручиться устойчивой поддержкой большинства в парламенте, его правительство будет управлять страной до очередных выборов в 2023 г. В противном случае президент Маттарелла может сделать его главой переходного правительства, которое должно будет провести вакцинацию и разработать программу использования средств из Фонда ЕС и начать ее реализацию, а затем вести Италию к досрочным выборам.
Александр Ивахник
Когда смотришь страницы в социальных сетях реальных активных противников протестов (наивно считать, что все выступающие против Навального – это тролли на зарплате), то на них нередко присутствует множество икон, поздравлений с православными праздниками, рецептов постных блюд и других атрибутов, характеризующих верующего человека. И вспоминается сильное разочарование либерального сообщества где-то четверть века назад, когда церковь оказалась более консервативной, чем оно полагало.
О причинах можно говорить много. Это и антилиберализм как реакция на чекистское обновленчество, дискредитировавшее процесс обновления церкви. И оборвавшиеся интеллектуальные традиции – из-за гибели или изгнания их носителей. И вынужденная «капсуляция» церкви как способ выживания в условиях гонений. И объективное сокращение до минимума интеллектуальных связей с заграницей и влияния современных богословских трендов (что стало восприниматься со временем как достоинство, признак «верности устоям»). И акцентирование внимания на патриотической роли церкви в отечественной истории как средство адаптации в условиях ослабевания гонений, но при сохранении дискриминации. И, одновременно, «вживание» церкви в советские реалии, которые признавались немалой частью тогдашних более молодых священнослужителей и прихожан как в целом приемлемые – за исключением официального атеизма и неполноправной роли церкви в обществе.
Это еще доперестроечные причины. А потом добавился приход в церковь большого числа советских людей с их сформировавшимся пониманием о должном и с сильнейшей травмой по поводу обрушения Союза и потери статуса, вынужденным изменением образа жизни и с фрустрацией в связи с непривычными и нередко шокирующими свободами в морально-нравственной сфере. Так что и новые верующие укрепили консервативный характер церкви – и их немало среди критиков протестов в социальных сетях.
Вопрос в том, что все это диссонирует с настроениями, преобладающими в среде молодых россиян, что ставит под вопрос будущее церкви. И другой вопрос – уже о настоящем, когда более модернистски настроенная часть общества расходится с церковью, считая ее слишком архаичной. И не утрачивая православной самоидентификации, перестает связывать себя с церковью как организацией.
Алексей Макаркин
О причинах можно говорить много. Это и антилиберализм как реакция на чекистское обновленчество, дискредитировавшее процесс обновления церкви. И оборвавшиеся интеллектуальные традиции – из-за гибели или изгнания их носителей. И вынужденная «капсуляция» церкви как способ выживания в условиях гонений. И объективное сокращение до минимума интеллектуальных связей с заграницей и влияния современных богословских трендов (что стало восприниматься со временем как достоинство, признак «верности устоям»). И акцентирование внимания на патриотической роли церкви в отечественной истории как средство адаптации в условиях ослабевания гонений, но при сохранении дискриминации. И, одновременно, «вживание» церкви в советские реалии, которые признавались немалой частью тогдашних более молодых священнослужителей и прихожан как в целом приемлемые – за исключением официального атеизма и неполноправной роли церкви в обществе.
Это еще доперестроечные причины. А потом добавился приход в церковь большого числа советских людей с их сформировавшимся пониманием о должном и с сильнейшей травмой по поводу обрушения Союза и потери статуса, вынужденным изменением образа жизни и с фрустрацией в связи с непривычными и нередко шокирующими свободами в морально-нравственной сфере. Так что и новые верующие укрепили консервативный характер церкви – и их немало среди критиков протестов в социальных сетях.
Вопрос в том, что все это диссонирует с настроениями, преобладающими в среде молодых россиян, что ставит под вопрос будущее церкви. И другой вопрос – уже о настоящем, когда более модернистски настроенная часть общества расходится с церковью, считая ее слишком архаичной. И не утрачивая православной самоидентификации, перестает связывать себя с церковью как организацией.
Алексей Макаркин
Левада-центр провел опрос об отношении к Алексею Навальному.
Одобрение деятельности Навального не увеличивается. В сентябре было 20%, сейчас – 19% (колебание в рамках статистической погрешности). Зато количество неодобряющих выросло ощутимо – с 50 до 56%. Отношение к Навальному улучшилось в последнее время у 9%, зато ухудшилось – у 19%.
Телевизор в этой ситуации продолжает побеждать Интернет – те, кто получает информацию прежде всего из телевизора куда меньше склонны одобрять деятельность Навального (11%), чем Интернет-аудитория или частые посетители социальных сетей (26-27%). Причем дело не только в прямом воздействии телевидения. Люди не понимают целей деятельности Навального - то ли он борец за правду, то ли иностранный агент, то ли просто хочет власти. Есть и проблема эмпатии – когда человек слышит, что судьбой Навального интересуется Меркель, он нередко испытывает чувство раздражения («чем он лучше меня – если у меня будут проблемы, то никто не вступится»).
Таким образом число сторонников Навального не увеличивается, а противников растет. Но, в то же время, сторонники Навального испытывают к нему более сильные чувства. 45% из них при обозначении своего отношения к нему выбирают слово «уважение». Тогда как противники чаще стараются уходить от резких слов, декларируя свое безразличие (31%) или выбирая самый мягкий вариант негатива – «не могу сказать о нем ничего хорошего» (23%).
Более того, если суммировать положительные ответы об отношении к Навальному всех респондентов, получается 31%, отрицательные – 37%, то есть сопоставимые цифры. На уровне рационального выбора россияне не готовы поддержать Навального, но сочувствие к нему выше поддержки. Эти цифры также означают, что значительная часть неодобряющих деятельность Навального не испытают к нему не только сочувствия, но и личной неприязни. Они, памятуя о 90-х годах, боятся сделать неверный выбор, раскачивающий лодку.
И сторонники Навального предсказуемо более мобилизованы. Они моложе и политически активнее. Деятельность Навального одобряют 36% респондентов в возрасте 18-24 лет, 45% получающих информацию прежде всего из Телеграм-каналов. С прошлого ноября с 3 до 5% увеличилось число респондентов, инициативно (без подсказки) называющих его политиком, которому они доверяют. Таким образом активное меньшинство противостоит политически пассивному большинству.
Алексей Макаркин
Одобрение деятельности Навального не увеличивается. В сентябре было 20%, сейчас – 19% (колебание в рамках статистической погрешности). Зато количество неодобряющих выросло ощутимо – с 50 до 56%. Отношение к Навальному улучшилось в последнее время у 9%, зато ухудшилось – у 19%.
Телевизор в этой ситуации продолжает побеждать Интернет – те, кто получает информацию прежде всего из телевизора куда меньше склонны одобрять деятельность Навального (11%), чем Интернет-аудитория или частые посетители социальных сетей (26-27%). Причем дело не только в прямом воздействии телевидения. Люди не понимают целей деятельности Навального - то ли он борец за правду, то ли иностранный агент, то ли просто хочет власти. Есть и проблема эмпатии – когда человек слышит, что судьбой Навального интересуется Меркель, он нередко испытывает чувство раздражения («чем он лучше меня – если у меня будут проблемы, то никто не вступится»).
Таким образом число сторонников Навального не увеличивается, а противников растет. Но, в то же время, сторонники Навального испытывают к нему более сильные чувства. 45% из них при обозначении своего отношения к нему выбирают слово «уважение». Тогда как противники чаще стараются уходить от резких слов, декларируя свое безразличие (31%) или выбирая самый мягкий вариант негатива – «не могу сказать о нем ничего хорошего» (23%).
Более того, если суммировать положительные ответы об отношении к Навальному всех респондентов, получается 31%, отрицательные – 37%, то есть сопоставимые цифры. На уровне рационального выбора россияне не готовы поддержать Навального, но сочувствие к нему выше поддержки. Эти цифры также означают, что значительная часть неодобряющих деятельность Навального не испытают к нему не только сочувствия, но и личной неприязни. Они, памятуя о 90-х годах, боятся сделать неверный выбор, раскачивающий лодку.
И сторонники Навального предсказуемо более мобилизованы. Они моложе и политически активнее. Деятельность Навального одобряют 36% респондентов в возрасте 18-24 лет, 45% получающих информацию прежде всего из Телеграм-каналов. С прошлого ноября с 3 до 5% увеличилось число респондентов, инициативно (без подсказки) называющих его политиком, которому они доверяют. Таким образом активное меньшинство противостоит политически пассивному большинству.
Алексей Макаркин
Проблемы в ЕС с развертыванием масштабной вакцинации неожиданно привели к конфликту с Британией, который поставил под вопрос важную часть конструкции брексита. 29 января Еврокомиссия приняла решение о запрете экспорта вакцин за пределы ЕС, если их производители отстают от законтрактованных поставок в страны союза. Чуть позже в ЕК объявили, что это решение включает введение в действие ст.16 Протокола по Северной Ирландии, который является частью Соглашения о выходе Британии из ЕС, подписанного в конце 2019 г. Он предусматривает, что сухопутная граница между Ольстером и Республикой Ирландия останется открытой, чтобы не нарушить «Соглашение Страстной пятницы» 1998 г., положившее конец кровавому конфликту между ирландцами-католиками и юнионистами-протестантами. А ст.16 протокола допускает одностороннюю приостановку его действия в определенных обстоятельствах. В данном контексте это означало возобновление контроля на границе, чтобы пресечь ввоз вакцин из ЕС в Ольстер, а оттуда – в Великобританию.
Со стороны ЕК такое заявление было крайне опрометчивым – ведь прежде Брюссель постоянно подчеркивал важность соблюдения ирландского протокола обеими сторонами. Тут же последовали громкие протесты в Дублине, Белфасте и Лондоне, и через несколько часов задействование ст.16 было дезавуировано. Однако ущерб уже был нанесен. Ольстерские юнионисты воспользовались случаем, чтобы начать поход за полный отказ от ирландского протокола. Дело в том, что по этому протоколу Северная Ирландия должна следовать правилам и стандартам единого рынка ЕС в отношении ввозимых товаров, и поэтому товары из Великобритании подлежат таможенному оформлению и проверкам в североирландских портах (такой порядок стали называть таможенной границей в Ирландском море).
Начало практической реализации ирландского протокола с 1 января показало, что оформление товаров, ввозимых из Великобритании, связано с бюрократической неразберихой, сложностью процедур и резким увеличением необходимого времени. В результате возникли серьезные проблемы для поставщиков и грузоперевозчиков, хотя товары для супермаркетов, лекарства и посылки по линии онлайн-торговли пока пользуются льготным периодом упрощенного оформления. А простые жители увидели сужение ассортимента в магазинах и рост цен. В исторически неспокойном регионе это привело и к опасным проявлениям недовольства. В припортовых территориях Белфаста и Ларна появились граффити с угрозами в адрес таможенных работников, после чего проверки были временно свернуты. В такой атмосфере первый министр региона и лидер Демократической юнионистской партии Арлин Фостер развернула кампанию за отказ от ирландского протокола и отмену контроля товаров в портах.
Реагируя на ситуацию, Лондон призвал Еврокомиссию продлить период упрощенного оформления для некоторых британских товаров до 2023 г. Для усиления давления на ЕС Борис Джонсон 3 февраля заявил в парламенте, что он может сам задействовать ст.16 ирландского протокола для устранения торговых барьеров в Ирландском море. В тот же день прошли виртуальные переговоры между представителями Брюсселя, Лондона и Белфаста с целью «поиска решения остающихся проблем», но ощутимых результатов они не принесли. На следующей неделе вице-президент ЕК Марош Шефчович должен прибыть в Лондон для продолжения переговоров. Также будет создана совместная группа для работы по совершенствованию ирландского протокола. Но быстрого разрешения внезапно прорвавшихся наружу противоречий в Брюсселе не ждут. Наоборот, там нарастает ощущение нового кризиса в отношениях.
Александр Ивахник
Со стороны ЕК такое заявление было крайне опрометчивым – ведь прежде Брюссель постоянно подчеркивал важность соблюдения ирландского протокола обеими сторонами. Тут же последовали громкие протесты в Дублине, Белфасте и Лондоне, и через несколько часов задействование ст.16 было дезавуировано. Однако ущерб уже был нанесен. Ольстерские юнионисты воспользовались случаем, чтобы начать поход за полный отказ от ирландского протокола. Дело в том, что по этому протоколу Северная Ирландия должна следовать правилам и стандартам единого рынка ЕС в отношении ввозимых товаров, и поэтому товары из Великобритании подлежат таможенному оформлению и проверкам в североирландских портах (такой порядок стали называть таможенной границей в Ирландском море).
Начало практической реализации ирландского протокола с 1 января показало, что оформление товаров, ввозимых из Великобритании, связано с бюрократической неразберихой, сложностью процедур и резким увеличением необходимого времени. В результате возникли серьезные проблемы для поставщиков и грузоперевозчиков, хотя товары для супермаркетов, лекарства и посылки по линии онлайн-торговли пока пользуются льготным периодом упрощенного оформления. А простые жители увидели сужение ассортимента в магазинах и рост цен. В исторически неспокойном регионе это привело и к опасным проявлениям недовольства. В припортовых территориях Белфаста и Ларна появились граффити с угрозами в адрес таможенных работников, после чего проверки были временно свернуты. В такой атмосфере первый министр региона и лидер Демократической юнионистской партии Арлин Фостер развернула кампанию за отказ от ирландского протокола и отмену контроля товаров в портах.
Реагируя на ситуацию, Лондон призвал Еврокомиссию продлить период упрощенного оформления для некоторых британских товаров до 2023 г. Для усиления давления на ЕС Борис Джонсон 3 февраля заявил в парламенте, что он может сам задействовать ст.16 ирландского протокола для устранения торговых барьеров в Ирландском море. В тот же день прошли виртуальные переговоры между представителями Брюсселя, Лондона и Белфаста с целью «поиска решения остающихся проблем», но ощутимых результатов они не принесли. На следующей неделе вице-президент ЕК Марош Шефчович должен прибыть в Лондон для продолжения переговоров. Также будет создана совместная группа для работы по совершенствованию ирландского протокола. Но быстрого разрешения внезапно прорвавшихся наружу противоречий в Брюсселе не ждут. Наоборот, там нарастает ощущение нового кризиса в отношениях.
Александр Ивахник
Армении не грозят досрочные парламентские выборы. 7 февраля проправительственная фракция большинства «Мой шаг» провела в парламенте встречу с премьер-министром Николом Пашиняном. Основной вывод переговоров: идея досрочных выборов не востребована в обществе.
У сторонников главы кабмина в Национальном собрании 83 мандата из 132. Это позволяет им держать ситуацию в высшем законодательном органе страны под контролем, хотя за время, прошедшее после подписания трехстороннего документа о прекращении огня в Нагорном Карабахе, имелись случаи сдачи мандатов депутатами от провластного объдинения.
Напомним, что после военного поражения во второй карабахской войне по Армении прокатились протестные акции, оппозиционные силы стали консолидироваться вокруг идеи отставки Никола Пашиняна. Сам же премьер в канун новогодних праздников 25 декабря 2020 года заявил, что не «цепляется за кресло премьера», но и «не может небрежно относиться к правительству, к должности премьер-министра, данной ему народом». Далее он указал на «единственный способ получить ответ на все вопросы»: провести внеочередные парламентские выборы. Этот вариант ранее также озвучивал президент Армен Саркисян.
Казалось бы, может появится основа для проведения досрочной кампании. Понятное дело, власти были не в восторге от этой идеи, реагируя на нее, скорее, вынужденно. Но оказалось, что и оппозиция (как внутрипарламентская, так и не имеющая мандатов в Национальном собрании) также не готова к тому, чтобы включиться в избирательную гонку. Оппозиционеры видят ситуацию следующим образом: отставка Пашиняна, формирование временного правительства и только третьим этапом- выборы. Резоны в аргументах оппонентов власти есть. Ведь проведи выборы действующее правительство, оно неизбежно получит преимущество. Но в итоге два минуса дали плюс. И он обернулся в пользу кабмина и Пашиняна. Досрочных выборов в нынешней властной конфигурации не хотел никто (хотя премьер предлагал эту тему предметно обсудить). И в итоге их не будет.
Оппозиция от этого никуда не денется. Но предлагать ей придется нечто, что может мобилизовать общество. Но похоже темп протестных акций за период с ноября 2020 по февраль 2021 года не вырос, скорее, наоборот. Новых лиц, которые могли бы вдохновить фрустрированное общество, тоже нет. Нынешним властям противостоят «бывшие», которых в массе своей рядовой избиратель оценивает, как минимум, со скепсисом. Нет и внешних интересантов новых досрочных выборов. Владимир Путин не раз высказался в том духе, что популистская критика Пашиняна с «патриотических позиций» не поможет ни карабахскому урегулированию, ни ситуации на Кавказе в целом, ни положению внутри Армении.
Таким образом, Никол Пашинян пока что выигрывает на внутриполитических фронтах в «пост-карабахской ситуации». Несколько месяцев протестной активности в Армении показали, что с реальными альтернативами действующему премьеру имеется определенный дефицит. И само военное поражение не производит нокаутирующего эффекта.
Сергей Маркедонов
У сторонников главы кабмина в Национальном собрании 83 мандата из 132. Это позволяет им держать ситуацию в высшем законодательном органе страны под контролем, хотя за время, прошедшее после подписания трехстороннего документа о прекращении огня в Нагорном Карабахе, имелись случаи сдачи мандатов депутатами от провластного объдинения.
Напомним, что после военного поражения во второй карабахской войне по Армении прокатились протестные акции, оппозиционные силы стали консолидироваться вокруг идеи отставки Никола Пашиняна. Сам же премьер в канун новогодних праздников 25 декабря 2020 года заявил, что не «цепляется за кресло премьера», но и «не может небрежно относиться к правительству, к должности премьер-министра, данной ему народом». Далее он указал на «единственный способ получить ответ на все вопросы»: провести внеочередные парламентские выборы. Этот вариант ранее также озвучивал президент Армен Саркисян.
Казалось бы, может появится основа для проведения досрочной кампании. Понятное дело, власти были не в восторге от этой идеи, реагируя на нее, скорее, вынужденно. Но оказалось, что и оппозиция (как внутрипарламентская, так и не имеющая мандатов в Национальном собрании) также не готова к тому, чтобы включиться в избирательную гонку. Оппозиционеры видят ситуацию следующим образом: отставка Пашиняна, формирование временного правительства и только третьим этапом- выборы. Резоны в аргументах оппонентов власти есть. Ведь проведи выборы действующее правительство, оно неизбежно получит преимущество. Но в итоге два минуса дали плюс. И он обернулся в пользу кабмина и Пашиняна. Досрочных выборов в нынешней властной конфигурации не хотел никто (хотя премьер предлагал эту тему предметно обсудить). И в итоге их не будет.
Оппозиция от этого никуда не денется. Но предлагать ей придется нечто, что может мобилизовать общество. Но похоже темп протестных акций за период с ноября 2020 по февраль 2021 года не вырос, скорее, наоборот. Новых лиц, которые могли бы вдохновить фрустрированное общество, тоже нет. Нынешним властям противостоят «бывшие», которых в массе своей рядовой избиратель оценивает, как минимум, со скепсисом. Нет и внешних интересантов новых досрочных выборов. Владимир Путин не раз высказался в том духе, что популистская критика Пашиняна с «патриотических позиций» не поможет ни карабахскому урегулированию, ни ситуации на Кавказе в целом, ни положению внутри Армении.
Таким образом, Никол Пашинян пока что выигрывает на внутриполитических фронтах в «пост-карабахской ситуации». Несколько месяцев протестной активности в Армении показали, что с реальными альтернативами действующему премьеру имеется определенный дефицит. И само военное поражение не производит нокаутирующего эффекта.
Сергей Маркедонов
О заявлении Григория Явлинского.
1. Фактически это присоединение к демонстративному консенсусу парламентских партий, направленному против Алексея Навального. Консенсусу в условиях, когда каждая партия, кроме доминантной «Единой России», имеет свою нишу. Проблема в том, что ниша «Яблока» совершенно иная, ее взгляды на остальные составляющие межпартийного консенсуса (оборона-безопасность-внешняя политика) прямо противоположные, чем у парламентской «четверки». Поэтому критика в адрес Навального, с которой спокойно согласились сторонники КПРФ-ЛДПР-«Справедливой России», оказалась совершенно неприемлемой для многих реальных и потенциальных избирателей «Яблока».
2. Зато это заявление может позволить «Яблоку» спокойно зарегистрировать свой избирательный список и вести предвыборную кампанию. У партии, конечно, есть федеральная льгота, позволяющая участвовать в выборах без сбора подписей, но на практике можно не допустить и такую партию, сославшись на технические огрехи. И надо понимать, что специально за допуск «Яблока» к выборам люди на улицы не выйдут – если выйдут, то с требованием допустить всех желающих оппозиционеров.
3. Сейчас многие представители либеральной субкультуры отшатнулись от Явлинского. Его позиция - действительно, крайне уязвимая с моральной точки зрения, так как обличаемый им Навальный находится в тюрьме – подвергается критике и в «Яблоке». Но другого либерального списка на выборах не будет (ПАРНАС лишился льготы, партия Навального не зарегистрирована). Если в избирательных округах «умное голосование» может предпочесть более рейтингового коммуниста или другого парламентского оппозиционера (хотя в крупных городах у «яблочников» могут быть шансы на лидерство), то по спискам предпочтение определяется не только соотношением рейтингов. Потому что там надо будет получить 5%, а не относительное большинство как в округе. Логика голосования другая. Если по рейтингам «Яблоко» незадолго до выборов выйдет процента на 3 и у него в случае успешной электоральной мобилизации появятся шансы на прохождение в Думу, как поведет себя либеральный избиратель. Проголосует за КПРФ, припомнив Явлинскому февральскую статью? Но Зюганов критиковал Навального еще сильнее. А в списке «Яблока» будут Лев Шлосберг и Борис Вишневский, а, возможно, и другие позитивно воспринимаемые либералами фигуры (например, из числа деятелей культуры). Так что история далеко не закончена.
Алексей Макаркин
1. Фактически это присоединение к демонстративному консенсусу парламентских партий, направленному против Алексея Навального. Консенсусу в условиях, когда каждая партия, кроме доминантной «Единой России», имеет свою нишу. Проблема в том, что ниша «Яблока» совершенно иная, ее взгляды на остальные составляющие межпартийного консенсуса (оборона-безопасность-внешняя политика) прямо противоположные, чем у парламентской «четверки». Поэтому критика в адрес Навального, с которой спокойно согласились сторонники КПРФ-ЛДПР-«Справедливой России», оказалась совершенно неприемлемой для многих реальных и потенциальных избирателей «Яблока».
2. Зато это заявление может позволить «Яблоку» спокойно зарегистрировать свой избирательный список и вести предвыборную кампанию. У партии, конечно, есть федеральная льгота, позволяющая участвовать в выборах без сбора подписей, но на практике можно не допустить и такую партию, сославшись на технические огрехи. И надо понимать, что специально за допуск «Яблока» к выборам люди на улицы не выйдут – если выйдут, то с требованием допустить всех желающих оппозиционеров.
3. Сейчас многие представители либеральной субкультуры отшатнулись от Явлинского. Его позиция - действительно, крайне уязвимая с моральной точки зрения, так как обличаемый им Навальный находится в тюрьме – подвергается критике и в «Яблоке». Но другого либерального списка на выборах не будет (ПАРНАС лишился льготы, партия Навального не зарегистрирована). Если в избирательных округах «умное голосование» может предпочесть более рейтингового коммуниста или другого парламентского оппозиционера (хотя в крупных городах у «яблочников» могут быть шансы на лидерство), то по спискам предпочтение определяется не только соотношением рейтингов. Потому что там надо будет получить 5%, а не относительное большинство как в округе. Логика голосования другая. Если по рейтингам «Яблоко» незадолго до выборов выйдет процента на 3 и у него в случае успешной электоральной мобилизации появятся шансы на прохождение в Думу, как поведет себя либеральный избиратель. Проголосует за КПРФ, припомнив Явлинскому февральскую статью? Но Зюганов критиковал Навального еще сильнее. А в списке «Яблока» будут Лев Шлосберг и Борис Вишневский, а, возможно, и другие позитивно воспринимаемые либералами фигуры (например, из числа деятелей культуры). Так что история далеко не закончена.
Алексей Макаркин
Со сменой администрации в Белом доме наконец-то решился вопрос о новом генеральном директоре Всемирной торговой организации. ВТО давно была в состоянии кризиса из-за обструкционистской позиции президента Трампа. С началом пандемии ВТО ничего не смогла противопоставить нарастанию протекционистских тенденций. Летом, после досрочного ухода в отставку бразильца Роберту Азеведу, в организации началась процедура отбора нового главы.
К началу октября осталось два реальных кандидата, причем обе женщины. Это Нгози Оконджо-Ивеала из Нигерии и министр торговли Республики Корея Ю Мён Хи. 28 октября по завершении процесса консультаций было объявлено, что Оконджо-Ивеала имеет больше шансов получить консенсусную поддержку членов. Но в тот же день Вашингтон заявил, что поддерживает Ю Мён Хи. Это решение было неожиданным, ведь Оконджо-Ивеала провела около 25 лет своей жизни в США и в 2019 г. получила гражданство страны. Скорее всего, в администрации Трампа просто хотели продлить фактический паралич организации.
И вот 5 февраля Ю Мён Хи после консультаций с союзниками, включая США, сняла свою кандидатуру. Понятно, что позиция Вашингтона стала определяющей. Команда Байдена стремится реанимировать институты многостороннего сотрудничества, которые вызывали открытую неприязнь у Трампа. Офис торгового представителя США опубликовал заявление с поддержкой кандидатуры Оконджо-Ивеалы, в котором говорится: «Она пользуется широким уважением за эффективное руководство и имеет успешный опыт управления крупной международной организацией».
У Оконджо-Ивеалы действительно внушительный бэкграунд. Она получила экономическое образование в Гарварде, много лет работала в Мировом банке, дослужившись до позиции управляющего директора, дважды была министром финансов Нигерии. На этом посту она пыталась по нигерийским меркам довольно решительно бороться с коррупцией и повышать прозрачность экономических процедур. Оконджо-Ивеала доказала свою способность заключать сложные сделки. В 2005 г. в ходе переговоров с Парижским клубом кредиторов она добилась списания $18 млрд госдолга Нигерии. До декабря 2020 г. она возглавляла совет директоров Глобального альянса вакцин и иммунизации. Будучи давно и прочно встроенной в многонациональные структуры, Оконджо-Ивеала вместе с тем постоянно подчеркивает свою африканскую идентичность, предпочитая традиционные наряды и головные уборы.
Сейчас представители стран-членов ВТО ведут в Женеве финальные консультации, и на следующем заседании Генсовета в начале марта Оконджо-Ивеала будет назначена новым генеральным директором. Она возглавит организацию, находящуюся в самом глубоком кризисе за 25 лет своего существования. Пока сложно предсказать, хватит ли у нигерийки настойчивости, решительности и одновременно гибкости для проведения назревших реформ по модернизации ВТО. Остается поверить главе ЕЦБ Кристин Лагард, которая дала Оконджо-Ивеале такую характеристику: «Она замечательная, мягкая, очень добрая женщина, но под мягкой перчаткой скрывается твердая рука и сильная воля. Она собирается растрясти это место».
Александр Ивахник
К началу октября осталось два реальных кандидата, причем обе женщины. Это Нгози Оконджо-Ивеала из Нигерии и министр торговли Республики Корея Ю Мён Хи. 28 октября по завершении процесса консультаций было объявлено, что Оконджо-Ивеала имеет больше шансов получить консенсусную поддержку членов. Но в тот же день Вашингтон заявил, что поддерживает Ю Мён Хи. Это решение было неожиданным, ведь Оконджо-Ивеала провела около 25 лет своей жизни в США и в 2019 г. получила гражданство страны. Скорее всего, в администрации Трампа просто хотели продлить фактический паралич организации.
И вот 5 февраля Ю Мён Хи после консультаций с союзниками, включая США, сняла свою кандидатуру. Понятно, что позиция Вашингтона стала определяющей. Команда Байдена стремится реанимировать институты многостороннего сотрудничества, которые вызывали открытую неприязнь у Трампа. Офис торгового представителя США опубликовал заявление с поддержкой кандидатуры Оконджо-Ивеалы, в котором говорится: «Она пользуется широким уважением за эффективное руководство и имеет успешный опыт управления крупной международной организацией».
У Оконджо-Ивеалы действительно внушительный бэкграунд. Она получила экономическое образование в Гарварде, много лет работала в Мировом банке, дослужившись до позиции управляющего директора, дважды была министром финансов Нигерии. На этом посту она пыталась по нигерийским меркам довольно решительно бороться с коррупцией и повышать прозрачность экономических процедур. Оконджо-Ивеала доказала свою способность заключать сложные сделки. В 2005 г. в ходе переговоров с Парижским клубом кредиторов она добилась списания $18 млрд госдолга Нигерии. До декабря 2020 г. она возглавляла совет директоров Глобального альянса вакцин и иммунизации. Будучи давно и прочно встроенной в многонациональные структуры, Оконджо-Ивеала вместе с тем постоянно подчеркивает свою африканскую идентичность, предпочитая традиционные наряды и головные уборы.
Сейчас представители стран-членов ВТО ведут в Женеве финальные консультации, и на следующем заседании Генсовета в начале марта Оконджо-Ивеала будет назначена новым генеральным директором. Она возглавит организацию, находящуюся в самом глубоком кризисе за 25 лет своего существования. Пока сложно предсказать, хватит ли у нигерийки настойчивости, решительности и одновременно гибкости для проведения назревших реформ по модернизации ВТО. Остается поверить главе ЕЦБ Кристин Лагард, которая дала Оконджо-Ивеале такую характеристику: «Она замечательная, мягкая, очень добрая женщина, но под мягкой перчаткой скрывается твердая рука и сильная воля. Она собирается растрясти это место».
Александр Ивахник
Сейчас много спорят о молодежи – почему она такая. Почему 36% россиян в возрасте от 18 до 24 лет одобряют деятельность Алексея Навального (по Левада-центру). А лишь 23% считают себя православными (по ВЦИОМу). А больше половины без осуждения относятся к представителям сексуальных меньшинств (по ФОМу), причем у нестуденческой (условно «рабоче-крестьянской») молодежи таковых 53%. Меньше, чем среди студентов (61%), но все же больше половины. И это данные за 2017 год – сейчас они, скорее всего, выше.
В охранительной субкультуре много ссылаются на «окна Овертона» - сильно искаженную теорию, пытающуюся объяснить, под действием каких факторов происходит сдвиг в общественном мнении. Конспирологическая трактовка этой теории сводится к обвинению в адрес могущественных теневых манипуляторов, продвигающих в публичное пространство свои приоритеты и заставляющих общество меняться. Но российская практика как раз иная – за последнее десятилетие много сил вложено в военно-патриотическую пропаганду – от господдержки кинофильмов до создания «Юнармии». Пропаганда же сексуальных меньшинств перекрыта – не только адресованная несовершеннолетним, но и любая, так как ее тоже может увидеть подросток. Ограничений же в продвижении православных ценностей никаких нет – напротив, они, в отличие от советского времени, поощряются.
Но, может быть, как раз в этом дело. Когда спорят о правильной молодежной госполитике, то упускают из вида, что молодежь воротит как раз от госполитики, от официоза. Когда церковь официально не одобрялась, интересоваться ею было модно. Советская власть своими преследованиями верующих обеспечила мощное ответное действие, инерции которого хватило на несколько поколений – но любая инерция рано или поздно заканчивается. Что же до сексуальных меньшинств, то «запрет пропаганды» не перекрыл доступ к ценностям глобального мира, которые куда более толерантны, чем современные российские практики. И эти практики, вполне конкурентоспособные для более старших поколений (так как они соответствуют и советским, и православным представлениям о должном), проигрывают современным глобальным трендам.
Можно, конечно, попробовать изолировать общество – но такие шаги делаются от отчаяния. «Железный занавес» не был непроницаемым (он не был большой помехой для джинсов и рок-музыки), в конце концов, рухнул – а в нынешнем мире его выстроить существенно сложнее, чем в ХХ веке.
Алексей Макаркин
В охранительной субкультуре много ссылаются на «окна Овертона» - сильно искаженную теорию, пытающуюся объяснить, под действием каких факторов происходит сдвиг в общественном мнении. Конспирологическая трактовка этой теории сводится к обвинению в адрес могущественных теневых манипуляторов, продвигающих в публичное пространство свои приоритеты и заставляющих общество меняться. Но российская практика как раз иная – за последнее десятилетие много сил вложено в военно-патриотическую пропаганду – от господдержки кинофильмов до создания «Юнармии». Пропаганда же сексуальных меньшинств перекрыта – не только адресованная несовершеннолетним, но и любая, так как ее тоже может увидеть подросток. Ограничений же в продвижении православных ценностей никаких нет – напротив, они, в отличие от советского времени, поощряются.
Но, может быть, как раз в этом дело. Когда спорят о правильной молодежной госполитике, то упускают из вида, что молодежь воротит как раз от госполитики, от официоза. Когда церковь официально не одобрялась, интересоваться ею было модно. Советская власть своими преследованиями верующих обеспечила мощное ответное действие, инерции которого хватило на несколько поколений – но любая инерция рано или поздно заканчивается. Что же до сексуальных меньшинств, то «запрет пропаганды» не перекрыл доступ к ценностям глобального мира, которые куда более толерантны, чем современные российские практики. И эти практики, вполне конкурентоспособные для более старших поколений (так как они соответствуют и советским, и православным представлениям о должном), проигрывают современным глобальным трендам.
Можно, конечно, попробовать изолировать общество – но такие шаги делаются от отчаяния. «Железный занавес» не был непроницаемым (он не был большой помехой для джинсов и рок-музыки), в конце концов, рухнул – а в нынешнем мире его выстроить существенно сложнее, чем в ХХ веке.
Алексей Макаркин
Статья Константина Богомолова в «Новой газете» - заявка на правый антизападный проект. В России только либералы не могут вписаться в антизападный консенсус – нынешние парламентские партии даже не стоит уговаривать выступить с критикой Запада, они занимаются этим в инициативном порядке. Но проблема заключается в том, что модернистская часть общества – а она объективно расширяется, когда подрастают новые поколения – в парламенте не представлена, есть запрос на партию, выражающую ее интересы. И в тексте очевидно желание совместить модернистский запрос и лояльность власти, которая проявляется в месседже: «у нас не все хорошо, но у них намного хуже», соответствующему антизападному консенсусу. И, особенно после Давосской речи Владимира Путина, вписывающемуся в тренд неприятия мировых социальных сетей.
Действительно, российский либерал, как правило, существенно правее западного. Он уважает Тэтчер, Рейгана и Иоанна Павла II как борцов с коммунизмом. Еще с советских времен с симпатией относится к отцам-основателям США – на контрасте с Лениным-Сталиным – и искренне отторгает новых «иконоборцев», для которых Вашингтон и Джефферсон – это рабовладельцы. Движение BLM они отвергают эстетически. Хотя тема теряет остроту. Новых больших бунтов в Америке нет, да и «моральный террор» молодых радикалов оказался не таким уж всесильным – хотели «отменить» Джоан Роулинг в рамках «культуры бойкота», а не получилось. Как ее книги читали, так и читают.
Но главное - к современной российской власти либерал обычно относится куда более критично, чем к новым мейнстримным западным трендам. Потому что она близко, а Запад с BLM далеко. И при выборе между родными «Одноклассниками» и иностранным «Фейсбуком» он предпочтет второй. Российский же убежденный трампист – значительно чаще консерватор, для которого, в свою очередь, творчество Богомолова – это явление одного ряда с вставанием на колено в память о Флойде. А его рассуждения о сакральности, которые сексуальному акту придавало христианство, вызовут воспоминания о венчании в храме Вознесения Господня у Никитских ворот, вызвавшее возмущение у православных консерваторов. Так что ни либералы, ни консерваторы текст не оценят.
Алексей Макаркин
Действительно, российский либерал, как правило, существенно правее западного. Он уважает Тэтчер, Рейгана и Иоанна Павла II как борцов с коммунизмом. Еще с советских времен с симпатией относится к отцам-основателям США – на контрасте с Лениным-Сталиным – и искренне отторгает новых «иконоборцев», для которых Вашингтон и Джефферсон – это рабовладельцы. Движение BLM они отвергают эстетически. Хотя тема теряет остроту. Новых больших бунтов в Америке нет, да и «моральный террор» молодых радикалов оказался не таким уж всесильным – хотели «отменить» Джоан Роулинг в рамках «культуры бойкота», а не получилось. Как ее книги читали, так и читают.
Но главное - к современной российской власти либерал обычно относится куда более критично, чем к новым мейнстримным западным трендам. Потому что она близко, а Запад с BLM далеко. И при выборе между родными «Одноклассниками» и иностранным «Фейсбуком» он предпочтет второй. Российский же убежденный трампист – значительно чаще консерватор, для которого, в свою очередь, творчество Богомолова – это явление одного ряда с вставанием на колено в память о Флойде. А его рассуждения о сакральности, которые сексуальному акту придавало христианство, вызовут воспоминания о венчании в храме Вознесения Господня у Никитских ворот, вызвавшее возмущение у православных консерваторов. Так что ни либералы, ни консерваторы текст не оценят.
Алексей Макаркин
Минская группа (МГ) ОБСЕ продолжит свою работу. Этот месседж озвучил заместитель министра иностранных дел России Андрей Руденко. По его словам, данный формат внес значительный вклад в процесс урегулирования нагорно-карабахского конфликта. «Большинство этих принципов отражено в заявлении от 9 ноября 2020 года. Речь идет о возвращении Азербайджану районов вокруг Нагорного Карабаха, возвращении беженцев, о коридоре между Арменией и Нагорным Карабахом, обеспечении безопасности, миротворческой миссии и разблокировании всех экономических и транспортных связей региона», - резюмировал Руденко.
В процессе урегулирования любого этнополитическом конфликта возникают институты и форматы, которые со временем начинают рассматриваться как неотъемлемая их часть, такая же, как интересы противоборствующих сторон и заинтересованных внешних игроков. Они даже приобретают определенную самоценность, которая, впрочем, далеко не всегда свидетельствует об их высокой эффективности. Долгие годы любой разговор о динамике нагорно-карабахского урегулирования не начинался и не завершался без обсуждения роли и значения МГ ОБСЕ. Именно она долгие годы занималась посредничеством между сторонами конфликта, раз за разом предлагая различные проекты его разрешения. Однако по итогам второй карабахской войны на первый план выдвинулась Россия. Именно Москва сыграла решающую роль в прекращении огня. И именно в российской столице в январе 2021 года был обозначен план восстановления экономики и инфраструктуры конфликтного региона. Как следствие, дискуссия о том, что МГ ОБСЕ уходит в тень.
Однако на фоне январского московского саммита немногие обратили внимание на информационное сообщение на сайте Кремля о телефонных переговорах Путина с Эммануэлем Макроном по карабахской тематике. Два лидера «с учетом сопредседательства России и Франции в Минской группе ОБСЕ обстоятельно» обсудили «развитие ситуации вокруг Нагорного Карабаха…в рамках координации действий сопредседателей».
В этой связи Москва идет привычным ей путем. Если нет угрозы «разморозки» конфликта или трансформации переговоров в невыгодном для России ключе извне, она не действует как «ревизионист», что ей часто приписывают западные политики. Но на карабахском треке Россия стремится к многостороннему балансированию, предпочитая сохранять позитивную динамику как в отношениях с Ереваном и Баку, так и со всеми внешними игроками, будь то Турция, Иран, Франция или США. И в этой логике Минская группа важна. Но помимо этого формата Москва будет параллельно развивать и другие. Не вместо, а вместе с МГ. Речь о контактах с Турцией (в рамках совместного мониторингового центра это крайне важно), Ираном, Францией отдельно, вместе с ней, а также с США в рамках Минской группы.
Сергей Маркедонов
В процессе урегулирования любого этнополитическом конфликта возникают институты и форматы, которые со временем начинают рассматриваться как неотъемлемая их часть, такая же, как интересы противоборствующих сторон и заинтересованных внешних игроков. Они даже приобретают определенную самоценность, которая, впрочем, далеко не всегда свидетельствует об их высокой эффективности. Долгие годы любой разговор о динамике нагорно-карабахского урегулирования не начинался и не завершался без обсуждения роли и значения МГ ОБСЕ. Именно она долгие годы занималась посредничеством между сторонами конфликта, раз за разом предлагая различные проекты его разрешения. Однако по итогам второй карабахской войны на первый план выдвинулась Россия. Именно Москва сыграла решающую роль в прекращении огня. И именно в российской столице в январе 2021 года был обозначен план восстановления экономики и инфраструктуры конфликтного региона. Как следствие, дискуссия о том, что МГ ОБСЕ уходит в тень.
Однако на фоне январского московского саммита немногие обратили внимание на информационное сообщение на сайте Кремля о телефонных переговорах Путина с Эммануэлем Макроном по карабахской тематике. Два лидера «с учетом сопредседательства России и Франции в Минской группе ОБСЕ обстоятельно» обсудили «развитие ситуации вокруг Нагорного Карабаха…в рамках координации действий сопредседателей».
В этой связи Москва идет привычным ей путем. Если нет угрозы «разморозки» конфликта или трансформации переговоров в невыгодном для России ключе извне, она не действует как «ревизионист», что ей часто приписывают западные политики. Но на карабахском треке Россия стремится к многостороннему балансированию, предпочитая сохранять позитивную динамику как в отношениях с Ереваном и Баку, так и со всеми внешними игроками, будь то Турция, Иран, Франция или США. И в этой логике Минская группа важна. Но помимо этого формата Москва будет параллельно развивать и другие. Не вместо, а вместе с МГ. Речь о контактах с Турцией (в рамках совместного мониторингового центра это крайне важно), Ираном, Францией отдельно, вместе с ней, а также с США в рамках Минской группы.
Сергей Маркедонов
В Евросоюзе не затихает шум вокруг визита главы европейской дипломатии Жозепа Борреля в Москву 4-6 февраля. Отправляясь в Москву, Боррель говорил о том, что будет настаивать на освобождении Алексея Навального, на проведении полного расследования попытки его отравления, а также изложит общую озабоченность состоянием прав человека в России. Результат явно превзошел ожидания. Сразу после возвращения из Москвы Боррель подвергся в Европе необычайно резкой критике за то, что выступил мальчиком для битья и беспомощно молчал, когда Лавров в ходе совместной пресс-конференции назвал ЕС «ненадежным партнером», обвинял европейских политиков в двойных стандартах, высокомерии и прочих грехах. Большое впечатление произвело и то, что Боррель лишь из твиттера узнал о высылке из России дипломатов трех стран ЕС за участие в протестах. Визит был воспринят как провал, унижение союзной дипломатии, а вину за это многие возложили лично на Борреля.
Думается, однако, что жалкие итоги визита связаны не столько с недостатками Борреля как дипломата, сколько со слабостью ЕС как внешнеполитического актора. Мягкая сила Европы оказалась несостоятельной против жесткой силы России. Удивительно, что внешнеполитическая служба ЕС настолько неадекватно оценивала умонастроения в российском руководстве, что согласилась на визит в столь неподходящее время. Для Кремля в ситуации резкого внутриполитического обострения любое будирование вопроса о положении оппозиции, о методах реагирования на протесты со стороны внешнего игрока представляется совершенно недопустимым и неизбежно вызывает крайне жесткий отпор. К тому же у Борреля не было четкого мандата на представление общеевропейской позиции в отношении России, поскольку она попросту отсутствует. Наиболее крупные страны ЕС, сохраняя на уровне риторики приверженность общим ценностям, на практике руководствуются своими прагматическими национальными интересами.
Впрочем, позиция Борреля под напором критики значительно ужесточилась. 7 февраля в своем официальном блоге он констатировал: «Моя встреча с министром Лавровым и сигналы со стороны российских властей подтвердили, что Европа и Россия дрейфуют в разные стороны. Похоже, Россия все больше отделяет себя от Европы и рассматривает демократические ценности как экзистенциальную угрозу». А 9 февраля ему пришлось отчитываться о визите в Европарламенте, более 80 депутатов которого подписали письмо с требованием его отставки. Отбиваясь от критики депутатов, Боррель заявил: «Российское правительство идет вызывающим тревогу авторитарным путем. Кажется, нет почти никакого пространства для развития демократических альтернатив, они беспощадны в подавлении любых подобных попыток». Настолько резких оценок из уст официальных лиц ЕС не звучало со времен присоединения Крыма.
После того, как Боррель дважды подвергся унижению – сначала в Москве, а затем в Брюсселе – со стороны его команды наверняка последуют предложения о новых санкциях. Они будут рассматриваться 22 февраля на совещании глав МИД стран ЕС, а затем на саммите ЕС в конце марта. Однако персональные санкции Кремль уже давно не волнуют, а новые фигуранты этих санкций будут безропотно нести свой крест. Единственное, что может серьезно задеть интересы Москвы, это судьба «Северного потока – 2». Но здесь решающее слово за Ангелой Меркель, а она пока не готова подставлять вовлеченные в проект немецкие компании и платить компенсации.
Александр Ивахник
Думается, однако, что жалкие итоги визита связаны не столько с недостатками Борреля как дипломата, сколько со слабостью ЕС как внешнеполитического актора. Мягкая сила Европы оказалась несостоятельной против жесткой силы России. Удивительно, что внешнеполитическая служба ЕС настолько неадекватно оценивала умонастроения в российском руководстве, что согласилась на визит в столь неподходящее время. Для Кремля в ситуации резкого внутриполитического обострения любое будирование вопроса о положении оппозиции, о методах реагирования на протесты со стороны внешнего игрока представляется совершенно недопустимым и неизбежно вызывает крайне жесткий отпор. К тому же у Борреля не было четкого мандата на представление общеевропейской позиции в отношении России, поскольку она попросту отсутствует. Наиболее крупные страны ЕС, сохраняя на уровне риторики приверженность общим ценностям, на практике руководствуются своими прагматическими национальными интересами.
Впрочем, позиция Борреля под напором критики значительно ужесточилась. 7 февраля в своем официальном блоге он констатировал: «Моя встреча с министром Лавровым и сигналы со стороны российских властей подтвердили, что Европа и Россия дрейфуют в разные стороны. Похоже, Россия все больше отделяет себя от Европы и рассматривает демократические ценности как экзистенциальную угрозу». А 9 февраля ему пришлось отчитываться о визите в Европарламенте, более 80 депутатов которого подписали письмо с требованием его отставки. Отбиваясь от критики депутатов, Боррель заявил: «Российское правительство идет вызывающим тревогу авторитарным путем. Кажется, нет почти никакого пространства для развития демократических альтернатив, они беспощадны в подавлении любых подобных попыток». Настолько резких оценок из уст официальных лиц ЕС не звучало со времен присоединения Крыма.
После того, как Боррель дважды подвергся унижению – сначала в Москве, а затем в Брюсселе – со стороны его команды наверняка последуют предложения о новых санкциях. Они будут рассматриваться 22 февраля на совещании глав МИД стран ЕС, а затем на саммите ЕС в конце марта. Однако персональные санкции Кремль уже давно не волнуют, а новые фигуранты этих санкций будут безропотно нести свой крест. Единственное, что может серьезно задеть интересы Москвы, это судьба «Северного потока – 2». Но здесь решающее слово за Ангелой Меркель, а она пока не готова подставлять вовлеченные в проект немецкие компании и платить компенсации.
Александр Ивахник
В отношении протеста у провластных комментаторов есть три главных месседжа: «Протестующие вовлекают детей в преступления», «Навальный не уважает ветеранов», «Навальный и навальнисты – агенты Запада». Возникает вопрос о степени эффективности этих месседжей.
Опрос Левада-центра показал, что они весьма эффективны для телевизионной аудитории. Отношение к протестующим куда более негативно, чем в случае с московским протестом 2019-го и, особенно, хабаровским протестом 2020-го. Хабаровским протестующим, несмотря на очевидную проблемность фигуры Сергея Фургала, сочувствовали 47% россиян и лишь 16% относились к ним отрицательно. Московский протест вызвал противоречивую реакцию – почти поровну «за» и «против» (23 и 25%), а большинство отстранилось от этой темы.
Нынешний же протест, пошедший в регионы, по логике должен был бы встретить большую поддержку, чем московский, так как столицу в провинции не слишком любят. Получилось иначе – 39% относятся отрицательно, 22% положительно. То есть симпатизанты своего мнения не изменили, а вот немалая часть колеблющихся, реагируя на три месседжа (из которых самый сильный – антизападный, как главный в стилистике холодной войны) присоединилась к власти. И это при том, что самый популярный ответ на вопрос о мотивах протестующих для них весьма благоприятен: «Накопившееся недовольство положением дел в стране» (43%). То есть общество понимает протестующих, но вопрос о мотивах и характеристиках их лидеров становится решающим при определении отношения к протесту.
Оборотная сторона этого процесса – поколенческий разлом. Среди молодежи (18-24 года) отрицательно относятся к участникам протеста 22%, среди респондентов старше 55 лет – 53%. Среди тех, кто предпочитает социальные сети – 28%, среди телевизионной аудитории – 48%. Сильная эмоциональная кампания мобилизовала возрастных телезрителей, но, как представляется, еще больше оттолкнула молодых интернетчиков.
Алексей Макаркин
Опрос Левада-центра показал, что они весьма эффективны для телевизионной аудитории. Отношение к протестующим куда более негативно, чем в случае с московским протестом 2019-го и, особенно, хабаровским протестом 2020-го. Хабаровским протестующим, несмотря на очевидную проблемность фигуры Сергея Фургала, сочувствовали 47% россиян и лишь 16% относились к ним отрицательно. Московский протест вызвал противоречивую реакцию – почти поровну «за» и «против» (23 и 25%), а большинство отстранилось от этой темы.
Нынешний же протест, пошедший в регионы, по логике должен был бы встретить большую поддержку, чем московский, так как столицу в провинции не слишком любят. Получилось иначе – 39% относятся отрицательно, 22% положительно. То есть симпатизанты своего мнения не изменили, а вот немалая часть колеблющихся, реагируя на три месседжа (из которых самый сильный – антизападный, как главный в стилистике холодной войны) присоединилась к власти. И это при том, что самый популярный ответ на вопрос о мотивах протестующих для них весьма благоприятен: «Накопившееся недовольство положением дел в стране» (43%). То есть общество понимает протестующих, но вопрос о мотивах и характеристиках их лидеров становится решающим при определении отношения к протесту.
Оборотная сторона этого процесса – поколенческий разлом. Среди молодежи (18-24 года) отрицательно относятся к участникам протеста 22%, среди респондентов старше 55 лет – 53%. Среди тех, кто предпочитает социальные сети – 28%, среди телевизионной аудитории – 48%. Сильная эмоциональная кампания мобилизовала возрастных телезрителей, но, как представляется, еще больше оттолкнула молодых интернетчиков.
Алексей Макаркин
Иран не станет поддерживать ни одну из сторон армяно-азербайджанского конфликта. С таким заявлением выступил командующий сухопутными войсками Исламской республики бригадный генерал Киумарс Хейдари. По его словам, «Тегеран обозначил "красные линии" для себя в регионе. Они заключаются в недопущении каких-либо политико-географических изменений».
Хейдари не в первый раз комментирует сюжеты, связанные с динамикой нагорно-карабахского конфликта. Так на пике военного противостояния между Арменией и Азербайджаном 6 ноября 2020 года он заявлял, что Иран не «потерпит нарушения международного права», с сохранение региональной стабильности- ключевой приоритет для иранской внешней политики. Тогда же в ноябре генерал коснулся вопроса о «политической географии». Как видим, этот тезис становится своеобразной «визитной карточкой» официального Тегерана. Что же имеется в виду?
После распада Советского Союза, зарифмованного с серией региональных этнополитических конфликтов, Иран последовательно проводил линию по поддержке территориальной целостности новых независимых государств. Этот подход был им продемонстрирован, как в ходе августовских событий 2008 года на Кавказе или февральско-мартовской ситуации 2014 года в Крыму. Известный иранский эксперт Кайхан Барзегар охарактеризовал эту линию, как «активный нейтралитет». Стоит заметить, что в Тегеране традиционно подчеркивали поддержку территориальной целостности России в ходе двух кампаний в Чечне. Но самое важное в данном контексте, это – ориентация Ирана на такое решение конфликтов, которое исключало бы вмешательство «честных маклеров извне». Как следствие, позитивное отношение иранской стороны к размещению российских миротворцев в зоне карабахского конфликта. Но таковое отсутствовало бы, если бы на месте россиян оказались американцы, британцы или французы. В этом вмешательстве иранцы видят возможности для того самого неприемлемого для них «политико-географического конструирования».
В то же время далеко не факт, что их устроил бы ревизионизм с российской или турецкой стороны. Неслучайно поэтому Иран так жестко отреагировал на риторические упражнения турецкого президента Реджепа Эрдогана во время декабрьского «парада победы» в Баку. Отсылка к тезису про разделенный азербайджанский народ была воспринята, как потенциальная поддержка сепаратистских настроений внутри Ирана. В любом случае иранская публичная активность на карабахском направлении выглядит беспрецедентной. Ранее Тегеран не обращался столь часто к этому сюжету. На наших глазах к северу от Исламской республики утверждается новых статус-кво. И Иран воспринимает это, как рискованную реконфигурацию. Отсюда активизация обсуждения Карабаха. На эту тему высказываются политики, дипломаты, высокопоставленные военные. Незадолго до выступления генерала Хейдари на эту же тему говорил спикер Меджлиса Багер Галибаф. По его словам, военные действия в непосредственной близости от иранских границ создавали бы риски для всего региона в целом.
Сергей Маркедонов
Хейдари не в первый раз комментирует сюжеты, связанные с динамикой нагорно-карабахского конфликта. Так на пике военного противостояния между Арменией и Азербайджаном 6 ноября 2020 года он заявлял, что Иран не «потерпит нарушения международного права», с сохранение региональной стабильности- ключевой приоритет для иранской внешней политики. Тогда же в ноябре генерал коснулся вопроса о «политической географии». Как видим, этот тезис становится своеобразной «визитной карточкой» официального Тегерана. Что же имеется в виду?
После распада Советского Союза, зарифмованного с серией региональных этнополитических конфликтов, Иран последовательно проводил линию по поддержке территориальной целостности новых независимых государств. Этот подход был им продемонстрирован, как в ходе августовских событий 2008 года на Кавказе или февральско-мартовской ситуации 2014 года в Крыму. Известный иранский эксперт Кайхан Барзегар охарактеризовал эту линию, как «активный нейтралитет». Стоит заметить, что в Тегеране традиционно подчеркивали поддержку территориальной целостности России в ходе двух кампаний в Чечне. Но самое важное в данном контексте, это – ориентация Ирана на такое решение конфликтов, которое исключало бы вмешательство «честных маклеров извне». Как следствие, позитивное отношение иранской стороны к размещению российских миротворцев в зоне карабахского конфликта. Но таковое отсутствовало бы, если бы на месте россиян оказались американцы, британцы или французы. В этом вмешательстве иранцы видят возможности для того самого неприемлемого для них «политико-географического конструирования».
В то же время далеко не факт, что их устроил бы ревизионизм с российской или турецкой стороны. Неслучайно поэтому Иран так жестко отреагировал на риторические упражнения турецкого президента Реджепа Эрдогана во время декабрьского «парада победы» в Баку. Отсылка к тезису про разделенный азербайджанский народ была воспринята, как потенциальная поддержка сепаратистских настроений внутри Ирана. В любом случае иранская публичная активность на карабахском направлении выглядит беспрецедентной. Ранее Тегеран не обращался столь часто к этому сюжету. На наших глазах к северу от Исламской республики утверждается новых статус-кво. И Иран воспринимает это, как рискованную реконфигурацию. Отсюда активизация обсуждения Карабаха. На эту тему высказываются политики, дипломаты, высокопоставленные военные. Незадолго до выступления генерала Хейдари на эту же тему говорил спикер Меджлиса Багер Галибаф. По его словам, военные действия в непосредственной близости от иранских границ создавали бы риски для всего региона в целом.
Сергей Маркедонов
О трампизме после Трампа
В недавнем материале предсказал, что безусловно живой «трампизм» в следующем электоральном цикле могут возглавить «внуки Трампа» — не предвосхищая будущего самого экс-президента США. Один кандидат вырастает прямо на глазах: ему 41 год — «младший сын» скорее, чем «внук». Речь о сенаторе первого срока от штата Миссури Джошуа (Джоше) Хоули — последовательном и решительном оппоненте Демократической партии и связанного с ней истеблишмента. Наличие президентских амбиций он отрицает, но ведет себя так, как может действовать только потенциальный кандидат в президенты.
Еще в 2018 году, будучи генеральным прокурором штата, он присоединился к судебному иску 20 штатов, добивавшихся признания неконституционным закона о медицинском страховании, известном как «Обамакэр». За два года работы в Сенате прославился как борец с «Big Tech» и засильем соцсетей.
На авансцену политики Хоули вышел после недавних выборов. Он первым из сенаторов заявил, что не будет голосовать за утверждение палатой результатов выборов (таких в Сенате в итоге оказалось лишь пятеро). 4 января пожаловался, что его вашингтонскую квартиру «осквернила антифа» (на самом деле, группа радикалов просто написала мелом лозунги на асфальте перед входом в дом и оставила на крыльце брошюру с текстом Конституции США — в дом не вламывались). А в злополучный день атаки на Капитолий он появился перед зданием Конгресса с рукой, сжатой в кулак и поднятой в знак приветствия протестующим (см. фото). Эта фотография снискала ему репутацию «лица мятежа». Разумеется, проголосовал за то, чтобы признать второй импичмент Трампа неконституционным. А к настоящему моменту Хоули — единственный из сенаторов — последовательно проголосовал против всех кандидатов на посты членов кабинета, предложенных президентом Байденом.
Конечно, такая решительность имеет свою цену. Атаку на Капитолий ему пришлось осудить. Как и перенести то, что от него отрекся его «крестный отец» в политике Джон Денфорт — бывший сенатор от Миссури (1976-1995) и дипломат, заявивший о том, что это была «худшая ошибка» в его жизни.
Хоули решителен. Он умелый оратор, склонный к конфронтационный риторике и агрессивности, напоминающей манеру Трампу. Он считается одним из трех «самых верных трампистов» в Сенате — наряду с куда более «тяжеловесными» Тедом Крузом и Риком Скоттом.
Слишком молод и неопытен?
Но оба сенатора, ставшие президентами с начала ХХ века, были почти такими же: Джону Кеннеди было 43 года и он только начал второй срок в сенате, Бараку Обаме — 47 и он служил лишь первый сенатский срок. Хоули в 2024 будет 45.
Так что новый цикл американской политики начался — и сразу обозначились новые перспективные фигуры. До следующих президентских праймериз — еще три года.
А о феномене трампизма и его перспективах — в следующих постах.
Борис Макаренко
В недавнем материале предсказал, что безусловно живой «трампизм» в следующем электоральном цикле могут возглавить «внуки Трампа» — не предвосхищая будущего самого экс-президента США. Один кандидат вырастает прямо на глазах: ему 41 год — «младший сын» скорее, чем «внук». Речь о сенаторе первого срока от штата Миссури Джошуа (Джоше) Хоули — последовательном и решительном оппоненте Демократической партии и связанного с ней истеблишмента. Наличие президентских амбиций он отрицает, но ведет себя так, как может действовать только потенциальный кандидат в президенты.
Еще в 2018 году, будучи генеральным прокурором штата, он присоединился к судебному иску 20 штатов, добивавшихся признания неконституционным закона о медицинском страховании, известном как «Обамакэр». За два года работы в Сенате прославился как борец с «Big Tech» и засильем соцсетей.
На авансцену политики Хоули вышел после недавних выборов. Он первым из сенаторов заявил, что не будет голосовать за утверждение палатой результатов выборов (таких в Сенате в итоге оказалось лишь пятеро). 4 января пожаловался, что его вашингтонскую квартиру «осквернила антифа» (на самом деле, группа радикалов просто написала мелом лозунги на асфальте перед входом в дом и оставила на крыльце брошюру с текстом Конституции США — в дом не вламывались). А в злополучный день атаки на Капитолий он появился перед зданием Конгресса с рукой, сжатой в кулак и поднятой в знак приветствия протестующим (см. фото). Эта фотография снискала ему репутацию «лица мятежа». Разумеется, проголосовал за то, чтобы признать второй импичмент Трампа неконституционным. А к настоящему моменту Хоули — единственный из сенаторов — последовательно проголосовал против всех кандидатов на посты членов кабинета, предложенных президентом Байденом.
Конечно, такая решительность имеет свою цену. Атаку на Капитолий ему пришлось осудить. Как и перенести то, что от него отрекся его «крестный отец» в политике Джон Денфорт — бывший сенатор от Миссури (1976-1995) и дипломат, заявивший о том, что это была «худшая ошибка» в его жизни.
Хоули решителен. Он умелый оратор, склонный к конфронтационный риторике и агрессивности, напоминающей манеру Трампу. Он считается одним из трех «самых верных трампистов» в Сенате — наряду с куда более «тяжеловесными» Тедом Крузом и Риком Скоттом.
Слишком молод и неопытен?
Но оба сенатора, ставшие президентами с начала ХХ века, были почти такими же: Джону Кеннеди было 43 года и он только начал второй срок в сенате, Бараку Обаме — 47 и он служил лишь первый сенатский срок. Хоули в 2024 будет 45.
Так что новый цикл американской политики начался — и сразу обозначились новые перспективные фигуры. До следующих президентских праймериз — еще три года.
А о феномене трампизма и его перспективах — в следующих постах.
Борис Макаренко
Молдавская политика не перестает удивлять. Две недели назад Майя Санду, выполняя конституционные обязанности, выдвинула Наталью Гаврилицу кандидатом на пост премьер-министра после ухода в отставку прежнего кабинета Иона Кику. Но при этом Санду дала понять, что хочет не утверждения нового правительства парламентом, а скорейших выборов. Согласно конституции Молдовы, парламент распускается, если президент дважды выдвигает кандидатуру премьера, а депутаты дважды ее отклоняют и не утверждают правительство в течение 45 дней.
И вот вчера Гаврилица представляла в парламенте состав и программу своего кабинета. Но бóльшую часть своего выступления она посвятила беспощадной критике депутатов. По ее словам, «парламент превратился в источник обогащения небольшой группы лиц; теперешний состав парламента, рожденный из сожительства Плахотнюка и Додона, побил все рекорды демократической деградации». Общий посыл Гаврилицы был вполне отчетлив: «Я пришла в парламент не для того, чтобы просить вотум доверия, а для того, чтобы сделать шаг к досрочным выборам». Не удивительно, что после таких заявлений при голосовании ни один из депутатов не поддержал кандидатуру Гаврилицы.
Но самое любопытное происходило вне зала заседаний. На брифинге в парламенте Игорь Додон объявил, что фракция социалистов выдвигает свою кандидатуру на пост премьера. Это Марианна Дурлештяну, которая долго работала в минфине, с 2004 по 2008 год была послом в Британии, с 2008 по 2009 год возглавляла минфин, а затем работала в ЕБРР и в международной нефтяной компании за пределами Молдовы. Додон предложил для утверждения кандидатуры Дурлештяну создать ситуативное парламентское большинство. Затем председатель фракции социалистов Корнелиу Фуркулицэ зачитал заявление о создании коалиции для голосования за Дурлештяну. Это заявление подписали депутаты от ПСРМ, от группы Pentru Moldova (фракция партии «Шор» и пять независимых депутатов), и трое независимых – всего 54 депутата из 101. Оно было направлено в аппарат президента.
Таким образом, ранее сложившееся додоновско-шоровское большинство теперь официально оформилось, чтобы лишить Санду свободы рук. В августе 2020 г. Конституционный суд принял решение, согласно которому если сформировано формализованное парламентское большинство, президент обязан выдвинуть кандидата на должность премьер-министра, предложенного этим большинством. Между тем, пару недель назад Додон заверял, что социалисты не будут выдвигать своего кандидата, так как хотят досрочных выборов. Но, видимо, установка поменялась. По некоторым данным, свежий закрытый опрос ПСРМ показал, что на досрочных выборах она получит около 20 мандатов вместо 37. Такой расклад, конечно, не устраивает Додона.
Санду пытается сопротивляться. После коротких консультаций с фракциями она объявила, что не рассматривает кандидатуру Дурлештяну и вновь выдвигает кандидатуру Гаврилицы. Однако это решение явно противоречит решению КС. Социалисты в ближайшее время оспорят в КС указ президента о выдвижении Гаврилицы, и скорее всего судьи признают его неконституционным. В общем, скучать не придется.
Александр Ивахник
И вот вчера Гаврилица представляла в парламенте состав и программу своего кабинета. Но бóльшую часть своего выступления она посвятила беспощадной критике депутатов. По ее словам, «парламент превратился в источник обогащения небольшой группы лиц; теперешний состав парламента, рожденный из сожительства Плахотнюка и Додона, побил все рекорды демократической деградации». Общий посыл Гаврилицы был вполне отчетлив: «Я пришла в парламент не для того, чтобы просить вотум доверия, а для того, чтобы сделать шаг к досрочным выборам». Не удивительно, что после таких заявлений при голосовании ни один из депутатов не поддержал кандидатуру Гаврилицы.
Но самое любопытное происходило вне зала заседаний. На брифинге в парламенте Игорь Додон объявил, что фракция социалистов выдвигает свою кандидатуру на пост премьера. Это Марианна Дурлештяну, которая долго работала в минфине, с 2004 по 2008 год была послом в Британии, с 2008 по 2009 год возглавляла минфин, а затем работала в ЕБРР и в международной нефтяной компании за пределами Молдовы. Додон предложил для утверждения кандидатуры Дурлештяну создать ситуативное парламентское большинство. Затем председатель фракции социалистов Корнелиу Фуркулицэ зачитал заявление о создании коалиции для голосования за Дурлештяну. Это заявление подписали депутаты от ПСРМ, от группы Pentru Moldova (фракция партии «Шор» и пять независимых депутатов), и трое независимых – всего 54 депутата из 101. Оно было направлено в аппарат президента.
Таким образом, ранее сложившееся додоновско-шоровское большинство теперь официально оформилось, чтобы лишить Санду свободы рук. В августе 2020 г. Конституционный суд принял решение, согласно которому если сформировано формализованное парламентское большинство, президент обязан выдвинуть кандидата на должность премьер-министра, предложенного этим большинством. Между тем, пару недель назад Додон заверял, что социалисты не будут выдвигать своего кандидата, так как хотят досрочных выборов. Но, видимо, установка поменялась. По некоторым данным, свежий закрытый опрос ПСРМ показал, что на досрочных выборах она получит около 20 мандатов вместо 37. Такой расклад, конечно, не устраивает Додона.
Санду пытается сопротивляться. После коротких консультаций с фракциями она объявила, что не рассматривает кандидатуру Дурлештяну и вновь выдвигает кандидатуру Гаврилицы. Однако это решение явно противоречит решению КС. Социалисты в ближайшее время оспорят в КС указ президента о выдвижении Гаврилицы, и скорее всего судьи признают его неконституционным. В общем, скучать не придется.
Александр Ивахник
Великобритания и ЕС продолжают выяснение отношений по поводу таможенного режима в Северной Ирландии. Этот режим регламентируется Протоколом по Северной Ирландии, который является частью Соглашения о выходе Британии из ЕС, подписанного в конце 2019 г. Протокол предусматривает, что сухопутная граница между Ольстером и Республикой Ирландия останется открытой, но Ольстер должен следовать правилам единого рынка ЕС, и поэтому товары из Великобритании подлежат таможенному оформлению и проверкам в североирландских портах.
После окончания переходного периода 1 января очень быстро выяснилось, что введенные таможенные процедуры привели к задержкам с перемещением товаров, к росту издержек у поставщиков и перевозчиков и к сужению ассортимента в супермаркетах. Кратковременное и крайне непродуманное решение Еврокомиссии о введении контроля над экспортом вакцин на ирландской сухопутной границе дало повод британским властям поставить вопрос о пересмотре Протокола по Северной Ирландии. Отвечающий за реализацию брексита министр по особым поручениям Майкл Гоув, выступая в парламенте в начале февраля, заявил о том, что дело мира и прогресс в Северной Ирландии могут быть подорваны, если Брюссель не откажется от своей «интеграционной теологии» в отношении проверок товаров. По его словам, «эти проверки вторгаются в повседневную жизнь жителей Северной Ирландии и вызывают возмущение».
Несколько позже Гоув в письме вице-президенту ЕК Марошу Шефчовичу (вместе они возглавляют Совместный комитет по североирландскому протоколу) настаивал на двухгодичном продлении льготного периода упрощенного оформления товаров для супермаркетов, лекарств, охлажденной мясной продукции и посылок по линии онлайн-торговли. Также он призвал к «срочной перезагрузке» других частей протокола, включая постоянное снижение таможенных барьеров, препятствующих транспортировке в Ольстер домашних животных, растений и продовольствия. Эти неприкрытые требования пересмотра протокола вызвали в европейских столицах жесткую реакцию. Шефчович в своем ответном письме подчеркнул, что Британия до сих пор выполняет не все правила, предусмотренные протоколом, а таможенные посты в ольстерских портах еще не полностью работоспособны, причем специалисты ЕС лишены доступа в реальном времени к соответствующим IT-системам.
В четверг вечером в Лондоне состоялась личная встреча Гоува и Шефчовича. В ходе нее трения были приглушены. Оба чиновника подтвердили «полную приверженность» североирландскому протоколу и согласились в его рамках искать решения возникающих торговых проблем. Этот поиск будет вести специализированный комитет из представителей двух сторон.
Однако ясно, что проблемы, связанные с североирландским протоколом, будут возникать вновь и вновь. Их корень в том, что Борис Джонсон, ведя в 2019 г. переговоры по Соглашению о выходе из ЕС, затягивал их до предела, а затем на падающем флажке, в преддверии всеобщих выборов, пошел на уступку по таможенному режиму в Ольстере. При этом он обещал жителям страны, что таможенных барьеров в Ирландском море не будет. Видимо, рассчитывал, что как-то рассосется. Не рассосалось.
Александр Ивахник
После окончания переходного периода 1 января очень быстро выяснилось, что введенные таможенные процедуры привели к задержкам с перемещением товаров, к росту издержек у поставщиков и перевозчиков и к сужению ассортимента в супермаркетах. Кратковременное и крайне непродуманное решение Еврокомиссии о введении контроля над экспортом вакцин на ирландской сухопутной границе дало повод британским властям поставить вопрос о пересмотре Протокола по Северной Ирландии. Отвечающий за реализацию брексита министр по особым поручениям Майкл Гоув, выступая в парламенте в начале февраля, заявил о том, что дело мира и прогресс в Северной Ирландии могут быть подорваны, если Брюссель не откажется от своей «интеграционной теологии» в отношении проверок товаров. По его словам, «эти проверки вторгаются в повседневную жизнь жителей Северной Ирландии и вызывают возмущение».
Несколько позже Гоув в письме вице-президенту ЕК Марошу Шефчовичу (вместе они возглавляют Совместный комитет по североирландскому протоколу) настаивал на двухгодичном продлении льготного периода упрощенного оформления товаров для супермаркетов, лекарств, охлажденной мясной продукции и посылок по линии онлайн-торговли. Также он призвал к «срочной перезагрузке» других частей протокола, включая постоянное снижение таможенных барьеров, препятствующих транспортировке в Ольстер домашних животных, растений и продовольствия. Эти неприкрытые требования пересмотра протокола вызвали в европейских столицах жесткую реакцию. Шефчович в своем ответном письме подчеркнул, что Британия до сих пор выполняет не все правила, предусмотренные протоколом, а таможенные посты в ольстерских портах еще не полностью работоспособны, причем специалисты ЕС лишены доступа в реальном времени к соответствующим IT-системам.
В четверг вечером в Лондоне состоялась личная встреча Гоува и Шефчовича. В ходе нее трения были приглушены. Оба чиновника подтвердили «полную приверженность» североирландскому протоколу и согласились в его рамках искать решения возникающих торговых проблем. Этот поиск будет вести специализированный комитет из представителей двух сторон.
Однако ясно, что проблемы, связанные с североирландским протоколом, будут возникать вновь и вновь. Их корень в том, что Борис Джонсон, ведя в 2019 г. переговоры по Соглашению о выходе из ЕС, затягивал их до предела, а затем на падающем флажке, в преддверии всеобщих выборов, пошел на уступку по таможенному режиму в Ольстере. При этом он обещал жителям страны, что таможенных барьеров в Ирландском море не будет. Видимо, рассчитывал, что как-то рассосется. Не рассосалось.
Александр Ивахник
Марио Драги на удивление легко по итальянским меркам смог договориться с парламентскими партиями о поддержке своего правительства и 13 февраля, принес присягу в качестве премьер-министра. Это отражает особо почитаемый статус и непререкаемый авторитет экс-главы Европейского центробанка, спасшего евро 10 лет назад, в политическом классе и бизнес-элите Италии. Его кандидатуру во главе правительства и предложения по составу кабинета одобрили основные политические партии слева, в центре и справа. Единственное исключение – крайне правая партия «Братья Италии». Были колебания в «Движении 5 звезд», имеющем сейчас больше всех мест в парламенте, но по итогам электронного голосования рядовых членов эта популистская партия склонилась в пользу Драги.
Самой удивительной стала поддержка со стороны лидера национал-популистской партии «Лига» Маттео Сальвини. Год назад, в начале пандемии, Сальвини называл ЕС «логовом змей и шакалов», а сейчас выразил готовность ввести своих коллег по партии в отчетливо проевропейское правительство. Сам Сальвини объяснил, что хочет иметь влияние на то, как будут расходоваться €209 млрд, которые должна получить Италия из Фонда ЕС по восстановлению экономики после пандемии.
После раскола и отставки правительства Конте президент Италии Маттарелла заявил, что будет добиваться создания «высокостатусного» технократического правительства. Но правительство, сформированное Драги после консультаций с партиями, нельзя назвать чисто технократическим. Это сложный коктейль, в который входят и технократы, и ветераны политической сцены, и министры предыдущего правительства – всего 15 политических назначенцев и 8 внепартийных. Важнейший пост министра экономики займет генеральный директор Центрального банка Италии Даниэле Франко. Пост министра юстиции получила Марта Картабия, которая до сентября 2020 г. возглавляла Конституционный суд. Министром по делам цифровизации станет бывший глава компании Vodafone Витторио Колао, а министром охраны окружающей среды – один из руководителей оборонной компании Leonardo, физик Роберто Чинголани.
В кабинете Драги сохранят свои посты ряд министров правительства Конте. Это министр иностранных дел Луиджи ди Майо из «Движения 5 звезд», министр обороны Лоренцо Гуэрини и министр здравоохранения Роберто Сперанца из Демпартии, глава МВД, карьерная чиновница Лучана Ламорджезе. В правительство войдут три представителя партии «Лига» (замлидера партии Джанкарло Джорджетти получит важный пост министра промышленности) и впервые за 10 лет люди из партии Сильвио Берлускони «Вперед, Италия!». Любопытно, что Драги не назначил министра по делам ЕС – вероятно, он замкнет эту сферу на себя.
Понятно, почему Марио Драги счел необходимым ввести в свой кабинет партийных выдвиженцев. Он хочет, чтобы основные парламентские партии взяли на себя ответственность за действия правительства, что должно сильно облегчить прохождение через парламент неотложных реформ в условиях тяжелого ковидного и экономического кризиса. Вместе с тем, итальянские эксперты обращают внимание на то, что ключевые министерства, на которые будет приходиться основная часть госрасходов, Драги отдал высококвалифицированным технократам.
Александр Ивахник
Самой удивительной стала поддержка со стороны лидера национал-популистской партии «Лига» Маттео Сальвини. Год назад, в начале пандемии, Сальвини называл ЕС «логовом змей и шакалов», а сейчас выразил готовность ввести своих коллег по партии в отчетливо проевропейское правительство. Сам Сальвини объяснил, что хочет иметь влияние на то, как будут расходоваться €209 млрд, которые должна получить Италия из Фонда ЕС по восстановлению экономики после пандемии.
После раскола и отставки правительства Конте президент Италии Маттарелла заявил, что будет добиваться создания «высокостатусного» технократического правительства. Но правительство, сформированное Драги после консультаций с партиями, нельзя назвать чисто технократическим. Это сложный коктейль, в который входят и технократы, и ветераны политической сцены, и министры предыдущего правительства – всего 15 политических назначенцев и 8 внепартийных. Важнейший пост министра экономики займет генеральный директор Центрального банка Италии Даниэле Франко. Пост министра юстиции получила Марта Картабия, которая до сентября 2020 г. возглавляла Конституционный суд. Министром по делам цифровизации станет бывший глава компании Vodafone Витторио Колао, а министром охраны окружающей среды – один из руководителей оборонной компании Leonardo, физик Роберто Чинголани.
В кабинете Драги сохранят свои посты ряд министров правительства Конте. Это министр иностранных дел Луиджи ди Майо из «Движения 5 звезд», министр обороны Лоренцо Гуэрини и министр здравоохранения Роберто Сперанца из Демпартии, глава МВД, карьерная чиновница Лучана Ламорджезе. В правительство войдут три представителя партии «Лига» (замлидера партии Джанкарло Джорджетти получит важный пост министра промышленности) и впервые за 10 лет люди из партии Сильвио Берлускони «Вперед, Италия!». Любопытно, что Драги не назначил министра по делам ЕС – вероятно, он замкнет эту сферу на себя.
Понятно, почему Марио Драги счел необходимым ввести в свой кабинет партийных выдвиженцев. Он хочет, чтобы основные парламентские партии взяли на себя ответственность за действия правительства, что должно сильно облегчить прохождение через парламент неотложных реформ в условиях тяжелого ковидного и экономического кризиса. Вместе с тем, итальянские эксперты обращают внимание на то, что ключевые министерства, на которые будет приходиться основная часть госрасходов, Драги отдал высококвалифицированным технократам.
Александр Ивахник
После того, как в конце прошлого года в Молдавии сменился президент, внутриполитическая ситуация в этой стране не стабилизировалась. Скорее, наоборот. Процессы, происходящие сегодня в Молдавии, представляют значительный интерес. Они показывают одну принципиальной важности черту, характерную для постсоветских политий в целом. Речь идет о том, что различные политические силы, сосуществующие друг с другом стремятся не к коабитации, а к разгрому и, как минимум, маргинализации оппонента и утверждению монополии.
Происходит это, заметим, не в странах, где авторитарное правление не новость, а давняя традиция (Азербайджан, Белоруссия), а там, где конкурентная политика определяет правила игры. По этому пути прошли ранее Украина и Армения. И хотя полного единообразия не удалось достичь ни в Киеве, ни в Ереване, сами тенденции более, чем очевидны. Теперь во многом схожим путем идет Молдавия. Команды основных оппонентов- Майи Санду, избранной президентом и сменившей на этом посту Игоря Додона, и лидера Партии социалистов, перешедшего в оппозицию, стремятся сформатировать имеющуюся систему под единый знаменатель. Препятствием для этого являются правительство и национальный парламент. С весны прошлого года сторонники Майи Санду взяли под свой контроль Конституционный суд, и его поведение в последние месяцы- наглядное доказательство того, что высшая судебная инстанция стала обеспечивать доминирования вновь избранной главы государства.
Но парламент инициирует акты, нацеленные на ослабление позиций президента (в спектре от языковой инициативы до переподчинения силовиков). Уход же в отставку кабинета Иона Кику ставит вопрос о возможных парламентских выборах, которые по разным основаниям выгодны и Санду, и Додону. Первой, наверное, в большей степени, так как получив контроль над депутатским корпусом, с высокой вероятностью она будет иметь «свое правительство». И вкупе с КС вся колода окажется в руках одного игрока. У Додона задача сложнее. Но поднять ставки может и он. И вся история с недавним голосованием по кандидатуре Натальи Гаврилицы, как потенциального премьера, а затем с формированием ситуативной коалиции показывает это.
Однако целый ряд принципиальных вопросов остается без ответа. Разве даст смена состава парламента автоматическую смену качества политического класса? Поможет ли она сформировать стратегическое видение перспектив страны вместо абсолютного доминирования конъюнктурной тактики? Риторические вопросы, на которые в Кишиневе сегодня никто не даст точных ответов.
Сергей Маркедонов
Происходит это, заметим, не в странах, где авторитарное правление не новость, а давняя традиция (Азербайджан, Белоруссия), а там, где конкурентная политика определяет правила игры. По этому пути прошли ранее Украина и Армения. И хотя полного единообразия не удалось достичь ни в Киеве, ни в Ереване, сами тенденции более, чем очевидны. Теперь во многом схожим путем идет Молдавия. Команды основных оппонентов- Майи Санду, избранной президентом и сменившей на этом посту Игоря Додона, и лидера Партии социалистов, перешедшего в оппозицию, стремятся сформатировать имеющуюся систему под единый знаменатель. Препятствием для этого являются правительство и национальный парламент. С весны прошлого года сторонники Майи Санду взяли под свой контроль Конституционный суд, и его поведение в последние месяцы- наглядное доказательство того, что высшая судебная инстанция стала обеспечивать доминирования вновь избранной главы государства.
Но парламент инициирует акты, нацеленные на ослабление позиций президента (в спектре от языковой инициативы до переподчинения силовиков). Уход же в отставку кабинета Иона Кику ставит вопрос о возможных парламентских выборах, которые по разным основаниям выгодны и Санду, и Додону. Первой, наверное, в большей степени, так как получив контроль над депутатским корпусом, с высокой вероятностью она будет иметь «свое правительство». И вкупе с КС вся колода окажется в руках одного игрока. У Додона задача сложнее. Но поднять ставки может и он. И вся история с недавним голосованием по кандидатуре Натальи Гаврилицы, как потенциального премьера, а затем с формированием ситуативной коалиции показывает это.
Однако целый ряд принципиальных вопросов остается без ответа. Разве даст смена состава парламента автоматическую смену качества политического класса? Поможет ли она сформировать стратегическое видение перспектив страны вместо абсолютного доминирования конъюнктурной тактики? Риторические вопросы, на которые в Кишиневе сегодня никто не даст точных ответов.
Сергей Маркедонов
Памятника Дзержинскому на Лубянке не будет. Если было бы такое желание, то инициаторами возвращения Железного Феликса были бы не Проханов с Прилепиным и примкнувшая к ним Леся Рябцева, а совсем другие люди. Из ветеранского сообщества, в первую очередь. И была бы серьезная пиаровская подготовка, а не одиночный импровизированный текст. Рассказали бы о том, как Дзержинский помогал беспризорникам (вполне возможно, перед этим приложив руку к гибели их родителей – но об этом, конечно, умолчали бы) и восстанавливал работу железных дорог. Ничего подобного сейчас не видно.
Не будет на площади, скорее всего, и Ивана III – хотя это куда более достойный кандидат, чем организатор кровавого красного террора. Жаль, что в Москве нет памятника великому князю, которому столица обязана краснокаменным Кремлем и белокаменными кремлевскими соборами. Его недолюбливают историки и краеведы в присоединенном им Великом Новгороде, но даже там он «прижился» на памятнике Тысячелетию России, где немыслим его внук Иван Грозный. Православные консерваторы-монархисты из организации «Наследие империи» уже написали обращение в поддержку такого варианта, но его реализация означает «закрытие» темы Дзержинского на Лубянке. Что может обидеть многих силовиков – и отставных, и действующих, бывших лейтенантами и капитанами во время сноса памятника в 1991-м. И надеющихся на то, что Железный Феликс когда-нибудь вернется.
Так что скорее всего споры снова закончатся ничем. Разве что различные оппозиционные силы перед думскими выборами и связанным с ними «умным голосованием» могут оказаться по разные стороны идеологических баррикад. Коммунисты будут, разумеется, за Дзержинского, демократы – против. Консенсусной альтернативы у демократов нет - кто-то поддержит вариант с Иваном III, кто-то с возвращением фонтана, который когда-то был на Лубянке, а сейчас перенесен в Нескучный сад, кто-то выскажется за статус-кво. Сторонникам разных идеологий нередко легче договориться, когда речь идет о городских проблемах или отношению к власти, но история продолжает их разделять. Так что интересно будет посмотреть, насколько эта тема окажется важной и реально эмоционально воспринимаемой.
Алексей Макаркин
Не будет на площади, скорее всего, и Ивана III – хотя это куда более достойный кандидат, чем организатор кровавого красного террора. Жаль, что в Москве нет памятника великому князю, которому столица обязана краснокаменным Кремлем и белокаменными кремлевскими соборами. Его недолюбливают историки и краеведы в присоединенном им Великом Новгороде, но даже там он «прижился» на памятнике Тысячелетию России, где немыслим его внук Иван Грозный. Православные консерваторы-монархисты из организации «Наследие империи» уже написали обращение в поддержку такого варианта, но его реализация означает «закрытие» темы Дзержинского на Лубянке. Что может обидеть многих силовиков – и отставных, и действующих, бывших лейтенантами и капитанами во время сноса памятника в 1991-м. И надеющихся на то, что Железный Феликс когда-нибудь вернется.
Так что скорее всего споры снова закончатся ничем. Разве что различные оппозиционные силы перед думскими выборами и связанным с ними «умным голосованием» могут оказаться по разные стороны идеологических баррикад. Коммунисты будут, разумеется, за Дзержинского, демократы – против. Консенсусной альтернативы у демократов нет - кто-то поддержит вариант с Иваном III, кто-то с возвращением фонтана, который когда-то был на Лубянке, а сейчас перенесен в Нескучный сад, кто-то выскажется за статус-кво. Сторонникам разных идеологий нередко легче договориться, когда речь идет о городских проблемах или отношению к власти, но история продолжает их разделять. Так что интересно будет посмотреть, насколько эта тема окажется важной и реально эмоционально воспринимаемой.
Алексей Макаркин