О нормализации армяно-турецких отношений в последние годы говорили редко. Особых поводов для обсуждения этой щепетильной темы не было. Казалось бы, после второй карабахской войны, где Анкара открыто встала на сторону Баку, данный сюжет и вовсе будет заморожен. Турецкие представители не скупились на жесткие оценки в адрес Еревана. Однако 18 января 2021 года этот вопрос поднял министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу.
Но тщетно искать в его словах намеки на новую «футбольную дипломатию». Турецкий министр выступает с позиции сильного. По его словам, в Карабахе держится режим перемирия, что можно отнести к позитивным сторонам урегулирования. В то же время он добавил, что «если перемирие будет долгосрочным, Турция и Азербайджан могут предпринять шаги для нормализации отношений с Арменией». «Мы будем координировать этот процесс с Азербайджаном», - резюмировал Чавушоглу.
По справедливому замечанию турецкого политолога Мустафы Айдына, отношения Армении и Турции являются чрезвычайно сложными "из-за наследия взаимного недоверия между двумя странами и народами, а также исторического багажа, от которого они не сумели освободиться». За всю постсоветскую историю Анкара и Ереван неоднократно предпринимали попытки дипломатической нормализации. Ближе всего стороны подошли к прорыву в Цюрихе, подписав в 2009 году после серии переговорных раундов двусторонние протоколы. Но дальше процесс не пошел, ратификация не состоялась. И главной причиной этому стала невозможность отделить проблемы исторического прошлого от актуальных этнополитических сюжетов, среди которых на первом месте была (да и сейчас остается) проблема Карабаха.
В 2020 году статус-кво резко изменился. И если до этого Турция выдвигала в качестве предусловия деоккупацию азербайджанских земель, то сегодня она фактически ставит сам процесс нормализации в зависимость от того, как будет идти диалог Еревана и Баку. Но трехсторонние переговоры в Москве 11 января показали, что таковой возможен разве что при внешнем посредничестве. Турции важно после прошлогодних событий всячески демонстрировать свое участие в кавказских делах. Она не противопоставляет себя открыто России и подчеркивает готовность к кооперации с Москвой. Но Армению, похоже, Анкара по-прежнему рассматривает, как главный объект для своей жесткой критики. Вопрос, ограничится ли она карабахской тематикой пока остается открытым.
Сергей Маркедонов
Но тщетно искать в его словах намеки на новую «футбольную дипломатию». Турецкий министр выступает с позиции сильного. По его словам, в Карабахе держится режим перемирия, что можно отнести к позитивным сторонам урегулирования. В то же время он добавил, что «если перемирие будет долгосрочным, Турция и Азербайджан могут предпринять шаги для нормализации отношений с Арменией». «Мы будем координировать этот процесс с Азербайджаном», - резюмировал Чавушоглу.
По справедливому замечанию турецкого политолога Мустафы Айдына, отношения Армении и Турции являются чрезвычайно сложными "из-за наследия взаимного недоверия между двумя странами и народами, а также исторического багажа, от которого они не сумели освободиться». За всю постсоветскую историю Анкара и Ереван неоднократно предпринимали попытки дипломатической нормализации. Ближе всего стороны подошли к прорыву в Цюрихе, подписав в 2009 году после серии переговорных раундов двусторонние протоколы. Но дальше процесс не пошел, ратификация не состоялась. И главной причиной этому стала невозможность отделить проблемы исторического прошлого от актуальных этнополитических сюжетов, среди которых на первом месте была (да и сейчас остается) проблема Карабаха.
В 2020 году статус-кво резко изменился. И если до этого Турция выдвигала в качестве предусловия деоккупацию азербайджанских земель, то сегодня она фактически ставит сам процесс нормализации в зависимость от того, как будет идти диалог Еревана и Баку. Но трехсторонние переговоры в Москве 11 января показали, что таковой возможен разве что при внешнем посредничестве. Турции важно после прошлогодних событий всячески демонстрировать свое участие в кавказских делах. Она не противопоставляет себя открыто России и подчеркивает готовность к кооперации с Москвой. Но Армению, похоже, Анкара по-прежнему рассматривает, как главный объект для своей жесткой критики. Вопрос, ограничится ли она карабахской тематикой пока остается открытым.
Сергей Маркедонов
Социальная сеть Parler переехала на российский хостинг. Мария Захарова с удовольствием говорит о намерении некоторых трампистов эмигрировать в Россию. В публичном провластном дискурсе Россия становится территорией свободы, готовой принять к себе всех гонимых либеральной западной цензурой.
СССР в свое время тоже подчеркивал, что является настоящей демократией – и тоже принимал к себе гонимых. Но там действовала идеологическая идентичность – в роли преследуемых оказывались коммунисты и их симпатизанты. И тогда случались сбои – румынский писатель-бунтарь Панаит Истрати посетил СССР в 1920-е годы, разочаровался в советских реалиях и опубликовал разоблачительную книгу (разумеется, уже на Западе). Но их было не так много, чтобы испортить картину. Многих «спасенных» при Сталине расстреляли как вражеских шпионов – но обычно тихо, без огласки. В любом случае СССР от помощи идейно близким выигрывал.
А современная Россия? Здесь сложнее, так как проблем с идентичностью куда больше. Например, весной 2015 года в Петербурге собрали Русский консервативный форум с участием столь крутых европейских ультраправых, что с ними не хочет иметь ничего общего даже Марин Ле Пен. Неонацисты и близкие к ним деятели ругали Америку и славили Россию – но персонажи оказались такими одиозными, что больше их не приглашали.
Так и здесь. Среди обиженных немало тех, кто использовал первую поправку к Конституции США для того, чтобы оправдывать Гитлера, отрицать Холокост и проповедовать превосходство белой расы. Как-то совсем неудобно может получиться — Россия официально страна антифашистская, а многие гонимые Западом придерживаются совершенно иных взглядов.
Алексей Макаркин
СССР в свое время тоже подчеркивал, что является настоящей демократией – и тоже принимал к себе гонимых. Но там действовала идеологическая идентичность – в роли преследуемых оказывались коммунисты и их симпатизанты. И тогда случались сбои – румынский писатель-бунтарь Панаит Истрати посетил СССР в 1920-е годы, разочаровался в советских реалиях и опубликовал разоблачительную книгу (разумеется, уже на Западе). Но их было не так много, чтобы испортить картину. Многих «спасенных» при Сталине расстреляли как вражеских шпионов – но обычно тихо, без огласки. В любом случае СССР от помощи идейно близким выигрывал.
А современная Россия? Здесь сложнее, так как проблем с идентичностью куда больше. Например, весной 2015 года в Петербурге собрали Русский консервативный форум с участием столь крутых европейских ультраправых, что с ними не хочет иметь ничего общего даже Марин Ле Пен. Неонацисты и близкие к ним деятели ругали Америку и славили Россию – но персонажи оказались такими одиозными, что больше их не приглашали.
Так и здесь. Среди обиженных немало тех, кто использовал первую поправку к Конституции США для того, чтобы оправдывать Гитлера, отрицать Холокост и проповедовать превосходство белой расы. Как-то совсем неудобно может получиться — Россия официально страна антифашистская, а многие гонимые Западом придерживаются совершенно иных взглядов.
Алексей Макаркин
Вчерашние выступления лидеров парламентской оппозиции можно рассматривать как символическую присягу на верность действующей российской власти и демонстрацию сохранения консенсуса по четырем направлениям – внешняя политика, оборона, безопасность и борьба с экстремизмом. Алексей Навальный раньше «проходил» по разряду экстремистов, сотрудничество с которыми возбранялось (коммунисты в связи с этим исключили из своих рядов депутата Мосгордумы Елену Шувалову). Теперь же он воспринимается и в контексте внешней политики и безопасности – как «агент западных разведок».
Все парламентские оппозиционные лидеры нуждаются в комфортных (политических, информационных, спонсорских) условиях в период думской избирательной кампании. Тем более, что у всех есть проблемы. Коммунисты не смогли отстоять интересы Павла Грудинина и потеряли Иркутскую область. У ЛДПР арестован Сергей Фургал, а Михаил Дегтярев, который должен был притушить страсти, воспринимается в Хабаровском крае как «москвич» - в результате протест «рассосался», когда люди устали выходить на улицы, а не из-за усилий врио губернатора. Сергею Миронову важно сохранить контроль над собственной партией в условиях объединительного процесса с мини-партиями «За правду» и «Патриоты России».
Тем важнее для всех них показать себя лояльными политическими игроками, действующими в рамках консенсуса – и отмежеваться от региональных функционеров, получающих выгоды от «Умного голосования». Исключая их только в самом крайнем случае, если они замечены в прямом и активном взаимодействии с Навальным и из-за них есть риски серьезных проблем с властью. Иначе можно разогнать слишком многих.
В то же время возникает информационный диссонанс – замалчивать Навального уже невозможно (с учетом и количества просмотров его фильмов в Сети, и международного эффекта), но переход к всеобщему публичному осуждению выглядит происходит очень резко. Получается нечто вроде классического «Я три дня гналась за вами, чтобы сказать вам, что вы мне безразличны».
Алексей Макаркин
Все парламентские оппозиционные лидеры нуждаются в комфортных (политических, информационных, спонсорских) условиях в период думской избирательной кампании. Тем более, что у всех есть проблемы. Коммунисты не смогли отстоять интересы Павла Грудинина и потеряли Иркутскую область. У ЛДПР арестован Сергей Фургал, а Михаил Дегтярев, который должен был притушить страсти, воспринимается в Хабаровском крае как «москвич» - в результате протест «рассосался», когда люди устали выходить на улицы, а не из-за усилий врио губернатора. Сергею Миронову важно сохранить контроль над собственной партией в условиях объединительного процесса с мини-партиями «За правду» и «Патриоты России».
Тем важнее для всех них показать себя лояльными политическими игроками, действующими в рамках консенсуса – и отмежеваться от региональных функционеров, получающих выгоды от «Умного голосования». Исключая их только в самом крайнем случае, если они замечены в прямом и активном взаимодействии с Навальным и из-за них есть риски серьезных проблем с властью. Иначе можно разогнать слишком многих.
В то же время возникает информационный диссонанс – замалчивать Навального уже невозможно (с учетом и количества просмотров его фильмов в Сети, и международного эффекта), но переход к всеобщему публичному осуждению выглядит происходит очень резко. Получается нечто вроде классического «Я три дня гналась за вами, чтобы сказать вам, что вы мне безразличны».
Алексей Макаркин
«Государства, соответствующие стандарту НАТО, станут его членами. Россия не имеет права вмешиваться, блокировать или приостанавливать процесс вступления суверенных государств в его ряды», - заявил генеральный секретарь Альянса Йенс Столтенберг. Он также особо подчеркнул, что Москва своими односторонними действиями по признанию абхазской и югоосетинской независимости нарушила территориальную целостность Грузии. И тем самым фактически отказывает соседней стране в уважении ее суверенитета.
Подобные заявления из уст генсеков НАТО, американских и европейских политиков и дипломатов – не новость, а уже устоявшаяся традиция. Отношение к действиям России на грузинском направлении – это консолидированная позиция евроатлантического сообщества. Политика Москвы видится, как ревизионистская, а движения в Абхазии и Южной Осетии фактически не принимаются в серьезный расчет, представляются лишь как инструменты экспансии Москвы. Ожидаемо слова Столтенберга вызывали горячий протест в Сухуми и в Цхинвали. И, не исключено, российская сторона выразит несогласие с позицией генсека НАТО.
Но в ожидаемом высказывании интересно несколько моментов. Во-первых, смещение акцентов проблемы и возложение эксклюзивной ответственности на Москву. Но разве Кремль мешает членам Альянса изменить собственный устав и снять пункт о невозможности доступа в ряды военного блока для стран, имеющих неразрешенные этнополитические споры и территориальные проблемы? Думаю, при первом же голосовании страны-члены НАТО разойдутся во взглядах. И разве расхождения между ними о приеме Грузии и Украины обозначились только после признания независимости Абхазии и Южной Осетии Россией? Нет, уже при обсуждении этого сюжета на Бухарестском саммите Альянса в апреле 2008 года Франция и ФРГ выступили резко против «зеленого света» для Тбилиси. За 4 месяца до августовской войны! Налицо то, что в академической литературе обозначают, как «дилемму союзничества». И ответственность за прием в Альянс неподъемна, и бросать внеблокового союзника невозможно. В итоге решение не принимается. И этому Москва помешать никак не может. Ключевая тема здесь воля и решимость изменить собственные корпоративные правила.
Во-вторых, из уст представителей евроатлантического сообщества заявления о праве «малых стран» на самостоятельный внешнеполитический выбор звучат, как старый добрый ритуал. Но надо в таком случае признать право и других, более крупных игроков на свои собственные интересы. И если Тбилиси имеет право на то, чтобы с помощью НАТО «собирать земли», то Москва также может и должна беспокоиться о невозможности решения конфликтов в своем ближнем зарубежье так, чтобы это провоцировало бы нестабильность внутри самой РФ. Между тем, эскалация конфликта в Южной Осетии уже провоцировала осетино-ингушское противостояние, а война в Абхазии создавала сложности в западной части российского Кавказа. Убрать эти переменные из уравнения нельзя. И попытки сделать это неизбежно будут выхолащивать любые попытки содержательного диалога о проблемах европейской безопасности превращая их в перманентный обмен колкостями.
Сергей Маркедонов
Подобные заявления из уст генсеков НАТО, американских и европейских политиков и дипломатов – не новость, а уже устоявшаяся традиция. Отношение к действиям России на грузинском направлении – это консолидированная позиция евроатлантического сообщества. Политика Москвы видится, как ревизионистская, а движения в Абхазии и Южной Осетии фактически не принимаются в серьезный расчет, представляются лишь как инструменты экспансии Москвы. Ожидаемо слова Столтенберга вызывали горячий протест в Сухуми и в Цхинвали. И, не исключено, российская сторона выразит несогласие с позицией генсека НАТО.
Но в ожидаемом высказывании интересно несколько моментов. Во-первых, смещение акцентов проблемы и возложение эксклюзивной ответственности на Москву. Но разве Кремль мешает членам Альянса изменить собственный устав и снять пункт о невозможности доступа в ряды военного блока для стран, имеющих неразрешенные этнополитические споры и территориальные проблемы? Думаю, при первом же голосовании страны-члены НАТО разойдутся во взглядах. И разве расхождения между ними о приеме Грузии и Украины обозначились только после признания независимости Абхазии и Южной Осетии Россией? Нет, уже при обсуждении этого сюжета на Бухарестском саммите Альянса в апреле 2008 года Франция и ФРГ выступили резко против «зеленого света» для Тбилиси. За 4 месяца до августовской войны! Налицо то, что в академической литературе обозначают, как «дилемму союзничества». И ответственность за прием в Альянс неподъемна, и бросать внеблокового союзника невозможно. В итоге решение не принимается. И этому Москва помешать никак не может. Ключевая тема здесь воля и решимость изменить собственные корпоративные правила.
Во-вторых, из уст представителей евроатлантического сообщества заявления о праве «малых стран» на самостоятельный внешнеполитический выбор звучат, как старый добрый ритуал. Но надо в таком случае признать право и других, более крупных игроков на свои собственные интересы. И если Тбилиси имеет право на то, чтобы с помощью НАТО «собирать земли», то Москва также может и должна беспокоиться о невозможности решения конфликтов в своем ближнем зарубежье так, чтобы это провоцировало бы нестабильность внутри самой РФ. Между тем, эскалация конфликта в Южной Осетии уже провоцировала осетино-ингушское противостояние, а война в Абхазии создавала сложности в западной части российского Кавказа. Убрать эти переменные из уравнения нельзя. И попытки сделать это неизбежно будут выхолащивать любые попытки содержательного диалога о проблемах европейской безопасности превращая их в перманентный обмен колкостями.
Сергей Маркедонов
Коалиционное правительство Италии удержалось у власти после того, как его ряды покинула небольшая партия «Живая Италия», которую создал в 2019 году бывший лидер Демпартии и экс-премьер Маттео Ренци. Оставшиеся в правительстве популистское «Движение 5 звезд» и левоцентристская Демпартия твердо поддержали премьер-министра Джузеппе Конте, но ему пришлось пройти два голосования по вотуму доверия в парламенте. В понедельник голосовала Палата депутатов, где у правительства сохранились прочные позиции. Конте получил абсолютное большинство: 321 голос против 259. А вот в Сенате ситуация была значительно сложнее. После потери 18 сенаторов от «Живой Италии» правительство лишилось и большинства в верхней палате. Если бы вотум доверия во вторник не прошел, Конте пришлось бы подать в отставку.
Перед голосованием премьер-министр обратился к сенаторам с эмоциональной речью. Он призвал их сохранить стабильность в стране в условиях тяжелейшей борьбы с пандемией и глубоким экономическим спадом. Конте подчеркнул, что перед правительством масса срочной работы и что в такое время политический кризис «непостижим» для простых итальянцев. Он также призвал «проевропейские, либеральные и социалистические силы» сплотиться перед лицом угрозы со стороны правонационалистических партий, обещал добиваться введения пропорционального представительства, благоприятного для малых центристских партий и намекнул на перестановки в кабинете.
В результате голосования сенаторов Конте получил вотум доверия (156 голосов – за, 140 – против), но до абсолютного большинства в 161 голос не дотянул. Помимо сенаторов от двух коалиционных партий Конте поддержали внепартийные пожизненные сенаторы, несколько бывших членов Демпартии и «Д5З» и даже два сенатора от партии Берлускони «Вперед, Италия!». Но решающим для исхода голосования стало то, что 16 сенаторов от «Живой Италии» воздержались. Видимо, Ренци осознал, что его демарш с выходом из коалиции в тяжелое время не нашел понимания в стране, и решил не обострять политический кризис.
Таким образом, правительство Конте на ближайшее время останется у руля. Сам Конте уже отметил, что его приоритетами являются реализация массовой вакцинации (к середине января вакцину получил почти миллион итальянцев) и работа над планом экономического восстановления. Однако с утратой большинства в Сенате положение правительства серьезно осложнится. Особенно это касается утверждения плана использования €209 млрд, которые должна получить Италия в виде субсидий и кредитов из Фонда ЕС по восстановлению экономики после пандемии. Несогласие с этим планом и стало поводом для демарша Ренци. Между тем в феврале Италия должна представить этот план Брюсселю, а до этого он нуждается в одобрении парламентом.
Александр Ивахник
Перед голосованием премьер-министр обратился к сенаторам с эмоциональной речью. Он призвал их сохранить стабильность в стране в условиях тяжелейшей борьбы с пандемией и глубоким экономическим спадом. Конте подчеркнул, что перед правительством масса срочной работы и что в такое время политический кризис «непостижим» для простых итальянцев. Он также призвал «проевропейские, либеральные и социалистические силы» сплотиться перед лицом угрозы со стороны правонационалистических партий, обещал добиваться введения пропорционального представительства, благоприятного для малых центристских партий и намекнул на перестановки в кабинете.
В результате голосования сенаторов Конте получил вотум доверия (156 голосов – за, 140 – против), но до абсолютного большинства в 161 голос не дотянул. Помимо сенаторов от двух коалиционных партий Конте поддержали внепартийные пожизненные сенаторы, несколько бывших членов Демпартии и «Д5З» и даже два сенатора от партии Берлускони «Вперед, Италия!». Но решающим для исхода голосования стало то, что 16 сенаторов от «Живой Италии» воздержались. Видимо, Ренци осознал, что его демарш с выходом из коалиции в тяжелое время не нашел понимания в стране, и решил не обострять политический кризис.
Таким образом, правительство Конте на ближайшее время останется у руля. Сам Конте уже отметил, что его приоритетами являются реализация массовой вакцинации (к середине января вакцину получил почти миллион итальянцев) и работа над планом экономического восстановления. Однако с утратой большинства в Сенате положение правительства серьезно осложнится. Особенно это касается утверждения плана использования €209 млрд, которые должна получить Италия в виде субсидий и кредитов из Фонда ЕС по восстановлению экономики после пандемии. Несогласие с этим планом и стало поводом для демарша Ренци. Между тем в феврале Италия должна представить этот план Брюсселю, а до этого он нуждается в одобрении парламентом.
Александр Ивахник
Иранские СМИ сообщили о предстоящем на следующей неделе визите министра иностранных дел Исламской республики Мохаммада Джавада Зарифа в страны Кавказского региона. Ранее российский МИД также распространил информацию о посещении главным дипломатом Ирана Москвы 26 января. Говорится и о возможном визите Зарифа в Турцию. И не исключено, что таковой также состоится.
Причины для такой дипломатической активности очевидны. Тегеран обеспокоен ситуацией у своих северных границ в связи с выстраиванием нового статус-кво в Карабахе. Во время военных действий в сентябре- ноябре иранская позиция выглядела в высшей степени осторожной. Тегеран призывал к сдержанности и мирному урегулированию конфликта. Но было бы неверным изображать эту позицию, как банальную пассивность и нежелание ввязываться в распутывание сложного клубка региональных противоречий.
В ходе второй карабахской войны Иран зафиксировал два принципиально важных момента. Первый- это недопустимость экспорта боевиков из Сирии и Ливии на Кавказ. По этому вопросу Зариф и его российский коллега Сергей Лавров 6 октября 2020 года в телефонном разговоре выразили общую озабоченность данной проблемой. Второй- вмешательство миротворцев, представляющих только региональные силы. Под таковыми иранцы помимо себя понимают также Турцию и Россию.
Уже после завершения военных действий Тегеран выражал публичное недовольство в связи с заявлением турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана по поводу «разделенного» азербайджанского народа, которое он произнес на военном параде в Баку. Для Ирана крайне важно поддержание статус-кво и недопущение дальнейшей эскалации. Он четко выступает против сепаратистских устремлений. Но в то же время поддерживает мирные решения конфликтов. Осознавая, что всякое иное принесет с собой «интернационализацию» Кавказа, которой в Тегеране опасаются.
Таким образом, визит Зарифа - это попытка инвентаризации новых закавказских реалий. В Иране не любят резких заявлений и широковещательных жестов. Но при этом стремятся держать руку на пульсе.
Сергей Маркедонов
Причины для такой дипломатической активности очевидны. Тегеран обеспокоен ситуацией у своих северных границ в связи с выстраиванием нового статус-кво в Карабахе. Во время военных действий в сентябре- ноябре иранская позиция выглядела в высшей степени осторожной. Тегеран призывал к сдержанности и мирному урегулированию конфликта. Но было бы неверным изображать эту позицию, как банальную пассивность и нежелание ввязываться в распутывание сложного клубка региональных противоречий.
В ходе второй карабахской войны Иран зафиксировал два принципиально важных момента. Первый- это недопустимость экспорта боевиков из Сирии и Ливии на Кавказ. По этому вопросу Зариф и его российский коллега Сергей Лавров 6 октября 2020 года в телефонном разговоре выразили общую озабоченность данной проблемой. Второй- вмешательство миротворцев, представляющих только региональные силы. Под таковыми иранцы помимо себя понимают также Турцию и Россию.
Уже после завершения военных действий Тегеран выражал публичное недовольство в связи с заявлением турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана по поводу «разделенного» азербайджанского народа, которое он произнес на военном параде в Баку. Для Ирана крайне важно поддержание статус-кво и недопущение дальнейшей эскалации. Он четко выступает против сепаратистских устремлений. Но в то же время поддерживает мирные решения конфликтов. Осознавая, что всякое иное принесет с собой «интернационализацию» Кавказа, которой в Тегеране опасаются.
Таким образом, визит Зарифа - это попытка инвентаризации новых закавказских реалий. В Иране не любят резких заявлений и широковещательных жестов. Но при этом стремятся держать руку на пульсе.
Сергей Маркедонов
Иногда хочется написать о чем-то хорошем – благо повод есть.
В октябре забил тревогу фонд Константина Хабенского, заявив о дефиците лекарств для онкобольных. О том, что из-за несовершенства системы госурегулирования фармацевтического рынка и правил формирования цен на лекарства из России частично или полностью ушел целый ряд препаратов, которые ничем не компенсированы.
В декабре вице-премьер Татьяна Голикова отчиталась, что 26 дефицитных наименований лекарств на российском рынке присутствуют 24, кроме «Прокарбазина» и «Мелфалана». Было принято решение о закупке 2,5 тысячи упаковок «Мелфалана», что покроет четырехмесячную потребность. А вот по «Прокарбазину», который применяют при лечении лимфомы центральной нервной системы и лимфомы Ходжкина, главными внештатными специалистами была признана возможность его замены «Дакарбазином», производящимся в России. Есть исследование, в котором доказывается, что это эффективный аналог.
Но есть и проблема – реакции людей индивидуальны. Приведу пример из смежной области – есть хорошее немецкое лекарство, которое снижает D-димер. Но есть некоторое число пациентов, для которых оно неэффективно – сколько не пей, D-димер зашкаливает. Для них может быть эффективен другой препарат, американский. Для таких случаев на рынке должен оставаться выбор.
И вот сегодня появилось сообщение, что Михаил Мишустин подписал документ о закупке 642 упаковок «Прокарбазина», препарат ввезут в Россию впервые за долгие годы. Минздраву поручено выдать разрешительные документы на ввоз партии, а Росздравнадзору - провести мониторинг того, как применяется закупленный препарат. Это решение учитывает интересы тех самых людей, для которых аналог может быть неэффективным.
Алексей Макаркин
В октябре забил тревогу фонд Константина Хабенского, заявив о дефиците лекарств для онкобольных. О том, что из-за несовершенства системы госурегулирования фармацевтического рынка и правил формирования цен на лекарства из России частично или полностью ушел целый ряд препаратов, которые ничем не компенсированы.
В декабре вице-премьер Татьяна Голикова отчиталась, что 26 дефицитных наименований лекарств на российском рынке присутствуют 24, кроме «Прокарбазина» и «Мелфалана». Было принято решение о закупке 2,5 тысячи упаковок «Мелфалана», что покроет четырехмесячную потребность. А вот по «Прокарбазину», который применяют при лечении лимфомы центральной нервной системы и лимфомы Ходжкина, главными внештатными специалистами была признана возможность его замены «Дакарбазином», производящимся в России. Есть исследование, в котором доказывается, что это эффективный аналог.
Но есть и проблема – реакции людей индивидуальны. Приведу пример из смежной области – есть хорошее немецкое лекарство, которое снижает D-димер. Но есть некоторое число пациентов, для которых оно неэффективно – сколько не пей, D-димер зашкаливает. Для них может быть эффективен другой препарат, американский. Для таких случаев на рынке должен оставаться выбор.
И вот сегодня появилось сообщение, что Михаил Мишустин подписал документ о закупке 642 упаковок «Прокарбазина», препарат ввезут в Россию впервые за долгие годы. Минздраву поручено выдать разрешительные документы на ввоз партии, а Росздравнадзору - провести мониторинг того, как применяется закупленный препарат. Это решение учитывает интересы тех самых людей, для которых аналог может быть неэффективным.
Алексей Макаркин
Через 20 дней после выхода Великобритании из единого рынка и таможенного союза ЕС все больше британцев начинают сталкиваться с неприятными последствиями этого. Достигнутое Борисом Джонсоном соглашение с ЕС о свободной торговле с нулевыми пошлинами и квотами на товары вовсе не равнозначно сохранению безбарьерного торгового режима. На побережье с обеих сторон появились полноценные таможенные посты, и все перевозимые товары подлежат масштабной таможенной проверке. Это серьезно замедляет скорость товарных потоков и создает порой неожиданные проблемы.
Особенно часто с неприятными сторонами новой реальности сталкиваются жители Ольстера. Дело в том, что Соглашение о выходе из ЕС, заключенное правительством Джонсона с Брюсселем в конце 2019 г., включает протокол по Северной Ирландии, призванный избежать возвращения к жесткой границе между Ольстером и Республикой Ирландия. Он предусматривает, что Северная Ирландия является частью таможенной территории Соединенного Королевства, но следует правилам и стандартам единого рынка ЕС, которые особенно строги в отношении продуктов питания.
Вследствие этого большинство товаров, направляемых в Ольстер из Великобритании, подлежат таможенному оформлению и проверкам. Во многих случаях фирмы-перевозчики вынуждены платить таможенным агентам за помощь в оформлении документов, причем эти агенты, подготовленные в сжатые сроки, порой недостаточно компетентны. В результате процедуры оформления товаров в североирландских портах, которые прежде занимали 15-20 минут, растягиваются до 7 часов (много времени занимают проверки сертификатов страны происхождения, подлинности пункта назначения, оценка соответствия стандартам и т.п.). В таких условиях многие поставщики из Великобритании стали отказываться от отправки товаров в Ольстер из-за роста издержек, полки супермаркетов начали пустеть, а североирландские грузоперевозчики, доставляющие местную продукцию в Великобританию, вынуждены возвращать грузовики пустыми, что сильно бьет по их бизнесу.
В тяжелом положении оказался британский рыболовный бизнес. Казалось бы, Борис Джонсон на торговых переговорах с Брюсселем ожесточенно боролся за интересы отечественных рыбаков. Но львиная доля местной рыбной продукции, особенно в Шотландии, вывозится в страны ЕС. И вот теперь шотландские экспортеры столкнулись с тем, что их рыба и морепродукты подлежат длительной растаможке в континентальных портах, включая предоставление сертификатов места вылова и ветеринарные проверки. В результате во многих случаях свежая рыба и живые моллюски элементарно портятся за время доставки к получателям, и их приходится выбрасывать, терпя миллионные убытки. До трети шотландских рыбацких шхун перестали выходить в море. Джонсон объявил о создании компенсационного фонда пострадавшим на 23 млн ф.ст., но вряд ли это их успокоит. Со сходными проблемами начинают сталкиваться британские экспортеры свежей мясной продукции.
Александр Ивахник
Особенно часто с неприятными сторонами новой реальности сталкиваются жители Ольстера. Дело в том, что Соглашение о выходе из ЕС, заключенное правительством Джонсона с Брюсселем в конце 2019 г., включает протокол по Северной Ирландии, призванный избежать возвращения к жесткой границе между Ольстером и Республикой Ирландия. Он предусматривает, что Северная Ирландия является частью таможенной территории Соединенного Королевства, но следует правилам и стандартам единого рынка ЕС, которые особенно строги в отношении продуктов питания.
Вследствие этого большинство товаров, направляемых в Ольстер из Великобритании, подлежат таможенному оформлению и проверкам. Во многих случаях фирмы-перевозчики вынуждены платить таможенным агентам за помощь в оформлении документов, причем эти агенты, подготовленные в сжатые сроки, порой недостаточно компетентны. В результате процедуры оформления товаров в североирландских портах, которые прежде занимали 15-20 минут, растягиваются до 7 часов (много времени занимают проверки сертификатов страны происхождения, подлинности пункта назначения, оценка соответствия стандартам и т.п.). В таких условиях многие поставщики из Великобритании стали отказываться от отправки товаров в Ольстер из-за роста издержек, полки супермаркетов начали пустеть, а североирландские грузоперевозчики, доставляющие местную продукцию в Великобританию, вынуждены возвращать грузовики пустыми, что сильно бьет по их бизнесу.
В тяжелом положении оказался британский рыболовный бизнес. Казалось бы, Борис Джонсон на торговых переговорах с Брюсселем ожесточенно боролся за интересы отечественных рыбаков. Но львиная доля местной рыбной продукции, особенно в Шотландии, вывозится в страны ЕС. И вот теперь шотландские экспортеры столкнулись с тем, что их рыба и морепродукты подлежат длительной растаможке в континентальных портах, включая предоставление сертификатов места вылова и ветеринарные проверки. В результате во многих случаях свежая рыба и живые моллюски элементарно портятся за время доставки к получателям, и их приходится выбрасывать, терпя миллионные убытки. До трети шотландских рыбацких шхун перестали выходить в море. Джонсон объявил о создании компенсационного фонда пострадавшим на 23 млн ф.ст., но вряд ли это их успокоит. Со сходными проблемами начинают сталкиваться британские экспортеры свежей мясной продукции.
Александр Ивахник
О молодежи.
1. Каждое следующее поколение в России больше вовлечено в глобальный мир, чем предыдущее. Друг по общению в социальной сети для него ближе и понятнее, чем угрюмый товарищ майор, считающий, что права – ничто, а обязанности – все.
2. Если попытаться защититься от глобального мира и начать строить железный занавес, то вполне можно потерпеть неудачу (как не удалось заблокировать Телеграм), зато вызвать рост недовольства, так как будут отбираться уже привычные права.
3. Имперский национализм, который свойственен немалой части китайских молодых людей (что использует в своей политике Си Цзиньпин), российской молодежи не свойственен. Захар Прилепин для нее не герой, партия «За правду» не состоялась и сейчас вливается в «Справедливую Россию».
4. Каждое следующее поколение в России все дальше от девяностых годов и связанных с ними страшилок. К тому же оно все меньше воспринимает стабильность как безусловную ценность, так как частая смена работы становится все более привычным делом. Советский идеал пожизненный занятости сменяется желанием большей самореализации.
5. Молодые поколения значительно более антиклерикальны, чем их предшественники. Церковь в их глазах – не мученица советского периода, а мучительница, навязывающая свои правила (вплоть до уголовного преследования за «оскорбление чувств») и сотрудничающая с государством.
6. Роль влияния телевизора на общество в целом не стоит преуменьшать – как и роль связанных с ним прайминга и фрейминга, когда человек «припоминает» свой прошлый опыт или искренне считает чужие мысли своими. Но для молодежи телевизор как средство влияния неэффективен – у нее другие каналы получения информации.
7. Авторитет среди молодежи легко заработать, но и легко потерять. Поэтому популярные среди молодежи персоны будут очень неохотно входить в перпендикуляр с преобладающими в ее среде настроениями. Например, играть на стороне власти в ярко выраженной конфликтной ситуации – как сейчас с Алексеем Навальным.
Алексей Макаркин
1. Каждое следующее поколение в России больше вовлечено в глобальный мир, чем предыдущее. Друг по общению в социальной сети для него ближе и понятнее, чем угрюмый товарищ майор, считающий, что права – ничто, а обязанности – все.
2. Если попытаться защититься от глобального мира и начать строить железный занавес, то вполне можно потерпеть неудачу (как не удалось заблокировать Телеграм), зато вызвать рост недовольства, так как будут отбираться уже привычные права.
3. Имперский национализм, который свойственен немалой части китайских молодых людей (что использует в своей политике Си Цзиньпин), российской молодежи не свойственен. Захар Прилепин для нее не герой, партия «За правду» не состоялась и сейчас вливается в «Справедливую Россию».
4. Каждое следующее поколение в России все дальше от девяностых годов и связанных с ними страшилок. К тому же оно все меньше воспринимает стабильность как безусловную ценность, так как частая смена работы становится все более привычным делом. Советский идеал пожизненный занятости сменяется желанием большей самореализации.
5. Молодые поколения значительно более антиклерикальны, чем их предшественники. Церковь в их глазах – не мученица советского периода, а мучительница, навязывающая свои правила (вплоть до уголовного преследования за «оскорбление чувств») и сотрудничающая с государством.
6. Роль влияния телевизора на общество в целом не стоит преуменьшать – как и роль связанных с ним прайминга и фрейминга, когда человек «припоминает» свой прошлый опыт или искренне считает чужие мысли своими. Но для молодежи телевизор как средство влияния неэффективен – у нее другие каналы получения информации.
7. Авторитет среди молодежи легко заработать, но и легко потерять. Поэтому популярные среди молодежи персоны будут очень неохотно входить в перпендикуляр с преобладающими в ее среде настроениями. Например, играть на стороне власти в ярко выраженной конфликтной ситуации – как сейчас с Алексеем Навальным.
Алексей Макаркин
Приход к власти администрации Джо Байдена вызвал в Британии обсуждение вопроса о том, как будут складываться отношения Лондона со своим главным союзником и как на фоне нового президента будет смотреться Борис Джонсон. Остроту этому вопросу придает тот факт, что у Джонсона были дружеские отношения с Трампом, который не скрывал своей неприязни к Евросоюзу и горячо поддерживал брексит. С Байденом всё не так. Он многократно подчеркивал необходимость восстановления доверия и разнообразных партнерских связей с Европой, критично отзывался о брексите и предупреждал Джонсона от необдуманных шагов в отношении границы с Ирландией. Более того, в 2019 г. Байден назвал Джонсона «физическим и эмоциональным клоном» Трампа. В верхушке Демпартии США сохраняется недоверие к британскому премьеру, который рассматривается как ненадежный политик популистского толка.
Естественно, Джонсон, для которого тесное партнерство с США является краеугольным камнем его представления о «глобальной Британии» после брексита, стремится рассеять подобные подозрения. Поздравляя Байдена в день инаугурации, Джонсон заявил, что сейчас между правительствами Великобритании и США существует «фантастическая совместная объединенная повестка». В эту повестку входят борьба с ковидом и изменением климата, общие интересы в сферах обороны, безопасности и защиты демократии. «Наши страны будут работать рука об руку для достижения этих целей», – отметил британский премьер.
Безусловно, администрация Байдена будет уделять больше внимания международным усилиям по противодействию пандемии и борьбе с изменениями климата – уже принятые решения о возвращении США в ВОЗ и в Парижское соглашение по климату говорят именно об этом. Также мало сомнений, что новый глава Белого дома постарается оздоровить практику евроатлантизма и укрепить структуры НАТО. Но всё перечисленное – либо общие глобальные проблемы, либо взаимодействие в рамках старых союзов, и здесь почвы для каких-то особых отношений между США и Британией не видно.
Другое дело – отношения с Китаем. Байден, вероятно, откажется от демонстративной конфронтационности Трампа, но на серьезное смягчение подходов к главному глобальному сопернику вряд ли пойдет. Позиция ЕС, который в конце декабря заключил широкое инвестиционное соглашение с Китаем, воспринимается командой Байдена как слишком податливая. А вот Лондон проявляет бóльшую твердость – это касается и запрета на технологию Huawei в сетях 5G, и критики в отношении репрессий в Гонконге и использования принудительного труда уйгуров. Так что на почве общего жесткого курса в отношении Китая у Лондона могут возникнуть возможности для привилегированного взаимодействия с Вашингтоном.
И еще Джонсону повезло в том, что Британия в начавшемся году станет хозяйкой двух важных международных мероприятий, на которых ожидается присутствие Байдена. Это саммит Группы 7 в июне и всемирный климатический форум COP-26 в ноябре. Так что у британского премьера будет шанс на полях этих саммитов завязать хорошие рабочие отношения с новым президентом США.
Александр Ивахник
Естественно, Джонсон, для которого тесное партнерство с США является краеугольным камнем его представления о «глобальной Британии» после брексита, стремится рассеять подобные подозрения. Поздравляя Байдена в день инаугурации, Джонсон заявил, что сейчас между правительствами Великобритании и США существует «фантастическая совместная объединенная повестка». В эту повестку входят борьба с ковидом и изменением климата, общие интересы в сферах обороны, безопасности и защиты демократии. «Наши страны будут работать рука об руку для достижения этих целей», – отметил британский премьер.
Безусловно, администрация Байдена будет уделять больше внимания международным усилиям по противодействию пандемии и борьбе с изменениями климата – уже принятые решения о возвращении США в ВОЗ и в Парижское соглашение по климату говорят именно об этом. Также мало сомнений, что новый глава Белого дома постарается оздоровить практику евроатлантизма и укрепить структуры НАТО. Но всё перечисленное – либо общие глобальные проблемы, либо взаимодействие в рамках старых союзов, и здесь почвы для каких-то особых отношений между США и Британией не видно.
Другое дело – отношения с Китаем. Байден, вероятно, откажется от демонстративной конфронтационности Трампа, но на серьезное смягчение подходов к главному глобальному сопернику вряд ли пойдет. Позиция ЕС, который в конце декабря заключил широкое инвестиционное соглашение с Китаем, воспринимается командой Байдена как слишком податливая. А вот Лондон проявляет бóльшую твердость – это касается и запрета на технологию Huawei в сетях 5G, и критики в отношении репрессий в Гонконге и использования принудительного труда уйгуров. Так что на почве общего жесткого курса в отношении Китая у Лондона могут возникнуть возможности для привилегированного взаимодействия с Вашингтоном.
И еще Джонсону повезло в том, что Британия в начавшемся году станет хозяйкой двух важных международных мероприятий, на которых ожидается присутствие Байдена. Это саммит Группы 7 в июне и всемирный климатический форум COP-26 в ноябре. Так что у британского премьера будет шанс на полях этих саммитов завязать хорошие рабочие отношения с новым президентом США.
Александр Ивахник
Русский язык недолго пользовался статусом языка межнационального общения в Молдавии. Решением Конституционного суда от 21 января 2021 года эта норма была признана не соответствующей Основному закону страны. По словам Домники Маноле, председателя КС, «решение является окончательным и не может быть опротестовано».
Напомню, что 16 декабря 2020 года в канун инаугурации нового президента Майи Санду молдавский парламент большинством голосов принял серию законопроектов. Некоторые из них касались социального блока вопросов (поправки в госбюджет, снижение пенсионного возраста). Но помимо этих законов, имеющих отчетливо популистский характер, были приняты также проекты по приданию русскому статуса языка межнационального общения и отмене запрета ретрансляции на территории страны передач ряда телеканалов из России.
Наверное, проект по русскому языку можно было бы только приветствовать. И даже полагать, что он может исправить те диспаритеты в национально-государственном строительстве, которые сложились в Молдове еще во времена поздней Молдавской ССР (как минимум, начиная с 1989 года). Но та скорость, с которой в авральном порядке все эти проекты принимались, отчетливо показали: на первом плане у депутатов были преимущественно не стратегические резоны (как, например, улучшение отношений с Приднестровьем), а тактические соображения, продиктованные логикой внутренней борьбы. Ведь после отставки правительства Илона Кику страну, скорее всего, ожидают досрочные парламентские выборы.
В итоге действительно важные вопросы, касающиеся идентичности государства, урегулирования застарелого конфликта, выстраивания взаимовыгодных отношений и с Россией, и с Западом (вместо стремления превратить собственную страну в арену геополитической конкуренции) ставятся в прямую зависимость от конъюнктуры момента. С одной стороны, ничего нового. Так в Кишиневе было не раз и в прошлом. С другой стороны, мы видим, что этот тренд никуда не делся. Более того, он усиливается.
Парламент, где пока что у Майи Санду нет большинства, принимает законы, подрывающие ее позиции. Но в КС у нее есть союзница в лице Домники Маноле. И, как следствие, мы наблюдаем войну законов. Думается, «русский вопрос» станет еще не раз предметом острых споров. Вот и экс- президент Игорь Додон заявил, что намерен защищать дружбу Молдавии и России. Хотя, скорее всего, эта «геополитическая борьба», в первую очередь будет нацелена на решение тактических внутренних задач, таких как победа на досрочных парламентских выборах.
Сергей Маркедонов
Напомню, что 16 декабря 2020 года в канун инаугурации нового президента Майи Санду молдавский парламент большинством голосов принял серию законопроектов. Некоторые из них касались социального блока вопросов (поправки в госбюджет, снижение пенсионного возраста). Но помимо этих законов, имеющих отчетливо популистский характер, были приняты также проекты по приданию русскому статуса языка межнационального общения и отмене запрета ретрансляции на территории страны передач ряда телеканалов из России.
Наверное, проект по русскому языку можно было бы только приветствовать. И даже полагать, что он может исправить те диспаритеты в национально-государственном строительстве, которые сложились в Молдове еще во времена поздней Молдавской ССР (как минимум, начиная с 1989 года). Но та скорость, с которой в авральном порядке все эти проекты принимались, отчетливо показали: на первом плане у депутатов были преимущественно не стратегические резоны (как, например, улучшение отношений с Приднестровьем), а тактические соображения, продиктованные логикой внутренней борьбы. Ведь после отставки правительства Илона Кику страну, скорее всего, ожидают досрочные парламентские выборы.
В итоге действительно важные вопросы, касающиеся идентичности государства, урегулирования застарелого конфликта, выстраивания взаимовыгодных отношений и с Россией, и с Западом (вместо стремления превратить собственную страну в арену геополитической конкуренции) ставятся в прямую зависимость от конъюнктуры момента. С одной стороны, ничего нового. Так в Кишиневе было не раз и в прошлом. С другой стороны, мы видим, что этот тренд никуда не делся. Более того, он усиливается.
Парламент, где пока что у Майи Санду нет большинства, принимает законы, подрывающие ее позиции. Но в КС у нее есть союзница в лице Домники Маноле. И, как следствие, мы наблюдаем войну законов. Думается, «русский вопрос» станет еще не раз предметом острых споров. Вот и экс- президент Игорь Додон заявил, что намерен защищать дружбу Молдавии и России. Хотя, скорее всего, эта «геополитическая борьба», в первую очередь будет нацелена на решение тактических внутренних задач, таких как победа на досрочных парламентских выборах.
Сергей Маркедонов
О протесте.
Регионализация протеста тесно связана с его легитимацией. Человек, идущий на митинг в регионе, исходит из того, что его «ближний круг» если не поддержит, то и не осудит за это решение.
Еще в 2016 году стали заканчиваться «крымский эффект» и проявляться политические результаты рецессии и стагнации в экономике. Но тогда идти против власти все равно было неприемлемо, так как оставался – хотя и ослабленный – эффект осажденной крепости («идешь против власти – ты на стороне Обамы и Клинтон»). Поэтому на думских выборах недовольные в основном пополняли ряды абсентеистов (в связи с чем резко упала явка – с 60 до 48%). Либо, в существенно меньшей степени, голосовали за ЛДПР (рост с 11,5 до 13%) – протестно и патриотично.
Триггер для изменения настроений – пенсионная реформа 2018 года. В марте 2018-го, по опросу Левада-центра, лишь 8% респондентов декларировали свое желание участвовать в массовых протестных акциях. В июле – уже 28%. Через полтора года, в ноябре 2019-го (перед пандемией) – 25%.
В то же время росло неприятие жестких действий власти по разгону несанкционированных акций – в августе 2019 года 45% считали, что силовики во время разгона московского протеста необоснованно использовали силу (обратного мнения придерживались 32%). Положительно и отрицательно относящихся к данным акциям россиян примерно поровну - 23% и 25% соответственно. То есть резкое неприятие акций протеста даже в Москве, отношение к которой в регионах хорошо известно, стало уделом меньшинства. У власти нет общественной санкции на подавление протеста любыми средствами – с этим связана и реакция на действия полицейского, ударившего в Питере женщину ногой в живот (извинения в адрес потерпевшей).
Изменилось отношение к внешней политике – вырос общественный запрос на диалог с Западом, уходит эффект осажденной крепости. В августе 42% относились к США хорошо, 46% - плохо (почти поровну). После победы Байдена и телевизионных страхов (30% полагают, что отношения России и США ухудшатся) отношение стало более негативным (51% - плохо, 35% - хорошо). Но все равно на «предвоенную мобилизацию» это не похоже.
Пандемия сыграла двойственную роль. Вначале протест схлынул из-за медицинских ограничений и социально-экономического эффекта (люди спасали свои доходы – от перепрофилирования бизнеса до поиска новых заработков – им было не до протестов). Заставить их выйти на улицу мог лишь очень сильный раздражитель (арест Фургала в случае с Хабаровском). Постепенный выход из пандемии может способствовать усилению протестной активности.
В отличие от хабаровского, нынешний протест не только носит куда более масштабный характер, но и имеет четкий тайминг – он ориентирован на избирательную кампанию в Думу 2021 года. Наряду с требованием освободить Навального, будет продвигаться повестка, опробованная на локальном уровне в Москве в 2019-м – требование регистрации кандидатов от внепарламентской оппозиции. При одновременной ставке на делегитимацию власти и апелляции к колеблющейся части общества.
Алексей Макаркин
Регионализация протеста тесно связана с его легитимацией. Человек, идущий на митинг в регионе, исходит из того, что его «ближний круг» если не поддержит, то и не осудит за это решение.
Еще в 2016 году стали заканчиваться «крымский эффект» и проявляться политические результаты рецессии и стагнации в экономике. Но тогда идти против власти все равно было неприемлемо, так как оставался – хотя и ослабленный – эффект осажденной крепости («идешь против власти – ты на стороне Обамы и Клинтон»). Поэтому на думских выборах недовольные в основном пополняли ряды абсентеистов (в связи с чем резко упала явка – с 60 до 48%). Либо, в существенно меньшей степени, голосовали за ЛДПР (рост с 11,5 до 13%) – протестно и патриотично.
Триггер для изменения настроений – пенсионная реформа 2018 года. В марте 2018-го, по опросу Левада-центра, лишь 8% респондентов декларировали свое желание участвовать в массовых протестных акциях. В июле – уже 28%. Через полтора года, в ноябре 2019-го (перед пандемией) – 25%.
В то же время росло неприятие жестких действий власти по разгону несанкционированных акций – в августе 2019 года 45% считали, что силовики во время разгона московского протеста необоснованно использовали силу (обратного мнения придерживались 32%). Положительно и отрицательно относящихся к данным акциям россиян примерно поровну - 23% и 25% соответственно. То есть резкое неприятие акций протеста даже в Москве, отношение к которой в регионах хорошо известно, стало уделом меньшинства. У власти нет общественной санкции на подавление протеста любыми средствами – с этим связана и реакция на действия полицейского, ударившего в Питере женщину ногой в живот (извинения в адрес потерпевшей).
Изменилось отношение к внешней политике – вырос общественный запрос на диалог с Западом, уходит эффект осажденной крепости. В августе 42% относились к США хорошо, 46% - плохо (почти поровну). После победы Байдена и телевизионных страхов (30% полагают, что отношения России и США ухудшатся) отношение стало более негативным (51% - плохо, 35% - хорошо). Но все равно на «предвоенную мобилизацию» это не похоже.
Пандемия сыграла двойственную роль. Вначале протест схлынул из-за медицинских ограничений и социально-экономического эффекта (люди спасали свои доходы – от перепрофилирования бизнеса до поиска новых заработков – им было не до протестов). Заставить их выйти на улицу мог лишь очень сильный раздражитель (арест Фургала в случае с Хабаровском). Постепенный выход из пандемии может способствовать усилению протестной активности.
В отличие от хабаровского, нынешний протест не только носит куда более масштабный характер, но и имеет четкий тайминг – он ориентирован на избирательную кампанию в Думу 2021 года. Наряду с требованием освободить Навального, будет продвигаться повестка, опробованная на локальном уровне в Москве в 2019-м – требование регистрации кандидатов от внепарламентской оппозиции. При одновременной ставке на делегитимацию власти и апелляции к колеблющейся части общества.
Алексей Макаркин
Воскресные президентские выборы в Португалии прошли при по-настоящему чрезвычайной ситуации. В этот день в 10-миллионной стране было зафиксировано почти 12 тысяч новых заражений коронавирусом и 275 смертей – самый высокий уровень в мире относительно численности населения. Тем не менее 40% избирателей все-таки пришли к урнам для голосования. В этих условиях общество проявило завидную консолидацию вокруг власти. Действующий президент Марселу Ребелу де Соуза уверенно победил в первом туре, получив 60,7% голосов.
Результат ожидаемый. Хотя де Соуза – выходец из правоцентристской Социал-демократической партии и когда-то был ее лидером, на выборах его фактически поддерживал премьер-социалист Антониу Кошта. Правящая Соцпартия официально не выдвигала своего кандидата. В период первого пятилетнего срока де Соуза осуществлял подчеркнуто объединительную политику, что особенно проявилось с началом пандемии. Борьба с третьей волной пандемии в тесной связке с правительством и обществом была главной темой его избирательной кампании.
Помимо неординарных обстоятельств, не мотивирующих избирателей на отход от политической стабильности, высокий результат Марселу де Соуза связан и с его личной популярностью среди жителей страны. Активно занимающийся политикой с середины 70-х годов, 72-летний де Соуза известен также как авторитетный профессор конституционного права и бывший политический телекомментатор с широкой аудиторией. Португальцы ценят его непринужденный стиль поведения, готовность общаться с людьми на городских улицах или постоять в очереди с супермаркет. В августе широко освещался случай, когда он бросился в море, чтобы помочь двум девушкам, чей каяк перевернулся. Рейтинг одобрения его деятельности не опускался ниже 60% в течение пяти лет президентства.
Завершающий этап избирательной кампании проходил в условиях строгого национального локдауна, что, естественно, снижало возможности для остальных кандидатов. Второе место на выборах с 13% голосов завоевала социалистка, бывший депутат Европарламента Ана Гомеш, которая выдвигалась самостоятельно. Кандидаты от крайне левых – Компартии и Левого блока –выступили неудачно, на уровне 4%. А вот кандидат от созданной в 2019 г. праворадикальной партии Chega («Хватит!»), 38-летний Андре Вентура добился впечатляющих 12%. Эта партия, называющая себя антисистемной, стоит на позициях национал-популизма, культурного консерватизма и крайнего экономического либерализма. Таким образом, до Португалии, позже чем до других европейских стран, но все же докатилась правопопулистская волна. Насколько устойчивой она окажется, судить пока рано.
Как и во многих европейских странах, полномочия президента в Португалии довольно ограничены. Он не обладает правом законодательной инициативы, не формирует правительство. Но президенту принадлежит важная роль арбитра в ситуации политического кризиса: он может распускать парламент и назначать новые выборы. Кроме того, президент объявляет в случае необходимости чрезвычайное положение, чем де Соуза в период пандемии не раз пользовался.
Александр Ивахник
Результат ожидаемый. Хотя де Соуза – выходец из правоцентристской Социал-демократической партии и когда-то был ее лидером, на выборах его фактически поддерживал премьер-социалист Антониу Кошта. Правящая Соцпартия официально не выдвигала своего кандидата. В период первого пятилетнего срока де Соуза осуществлял подчеркнуто объединительную политику, что особенно проявилось с началом пандемии. Борьба с третьей волной пандемии в тесной связке с правительством и обществом была главной темой его избирательной кампании.
Помимо неординарных обстоятельств, не мотивирующих избирателей на отход от политической стабильности, высокий результат Марселу де Соуза связан и с его личной популярностью среди жителей страны. Активно занимающийся политикой с середины 70-х годов, 72-летний де Соуза известен также как авторитетный профессор конституционного права и бывший политический телекомментатор с широкой аудиторией. Португальцы ценят его непринужденный стиль поведения, готовность общаться с людьми на городских улицах или постоять в очереди с супермаркет. В августе широко освещался случай, когда он бросился в море, чтобы помочь двум девушкам, чей каяк перевернулся. Рейтинг одобрения его деятельности не опускался ниже 60% в течение пяти лет президентства.
Завершающий этап избирательной кампании проходил в условиях строгого национального локдауна, что, естественно, снижало возможности для остальных кандидатов. Второе место на выборах с 13% голосов завоевала социалистка, бывший депутат Европарламента Ана Гомеш, которая выдвигалась самостоятельно. Кандидаты от крайне левых – Компартии и Левого блока –выступили неудачно, на уровне 4%. А вот кандидат от созданной в 2019 г. праворадикальной партии Chega («Хватит!»), 38-летний Андре Вентура добился впечатляющих 12%. Эта партия, называющая себя антисистемной, стоит на позициях национал-популизма, культурного консерватизма и крайнего экономического либерализма. Таким образом, до Португалии, позже чем до других европейских стран, но все же докатилась правопопулистская волна. Насколько устойчивой она окажется, судить пока рано.
Как и во многих европейских странах, полномочия президента в Португалии довольно ограничены. Он не обладает правом законодательной инициативы, не формирует правительство. Но президенту принадлежит важная роль арбитра в ситуации политического кризиса: он может распускать парламент и назначать новые выборы. Кроме того, президент объявляет в случае необходимости чрезвычайное положение, чем де Соуза в период пандемии не раз пользовался.
Александр Ивахник
После любого жесткого разгона демонстрации возникает вопрос о том, наказывать или нет тех правоохранителей, которые перестарались и явно преступили закон. Аргументы противников наказания понятны – уступки дезориентируют своих, снижая степень их лояльности. Образцом верности для российской власти здесь является «Беркут», который не отказался от поддержки Януковича даже после того, как тот стал маневрировать, стремясь найти компромисс с Майданом. А вот Янукович на фоне верных «беркутовцев» - пример сугубо отрицательный. Сейчас Лукашенко полностью поддержал своих силовиков – и пока держится у власти (правда, в немалой степени за счет поддержки России).
В то же время аргументы противников того, чтобы давать силовикам «карт бланш», носят более долгосрочный характер. Насилие со стороны власти отпугивает ее умеренных сторонников, размывает базу поддержки. Люди, требующие предельной жесткости (наиболее последовательные лоялисты), находятся в обществе в меньшинстве – как и оппозиционеры. Многие сторонники порядка хотели бы, чтобы закон соблюдался с обоих сторон.
В российском случае события развиваются стремительно. Депутат Хинштейн осудил действия полицейского, ударившего в живот женщину. Сам ударивший и его начальство перед ней извинились. В свою очередь, доктор Мясников и телеведущий Соловьев взяли полицейского под защиту по принципу «своих не сдаем». То есть два подхода вступили в противоречие в публичном пространстве. Затем Хинштейн отозвал свои запросы в СК и Генпрокуратуру и поддержал правоохранителей, согласившись, что людей в погонах сдавать нельзя.
Похоже, что возобладал первый подход – более привычный и понятный, исходя не только из украинско-белорусских прецедентов, но и из событий в Москве 2019 года, когда ни один правоохранитель не был наказан. Разумеется, тема размывания поддержки никуда от этого не делась – но, как уже говорилось, она связана с более долгосрочными (хотя и, как представляется, с более значимыми) тенденциями. А силовики ждут поддержки и понимания здесь и сейчас.
Алексей Макаркин
В то же время аргументы противников того, чтобы давать силовикам «карт бланш», носят более долгосрочный характер. Насилие со стороны власти отпугивает ее умеренных сторонников, размывает базу поддержки. Люди, требующие предельной жесткости (наиболее последовательные лоялисты), находятся в обществе в меньшинстве – как и оппозиционеры. Многие сторонники порядка хотели бы, чтобы закон соблюдался с обоих сторон.
В российском случае события развиваются стремительно. Депутат Хинштейн осудил действия полицейского, ударившего в живот женщину. Сам ударивший и его начальство перед ней извинились. В свою очередь, доктор Мясников и телеведущий Соловьев взяли полицейского под защиту по принципу «своих не сдаем». То есть два подхода вступили в противоречие в публичном пространстве. Затем Хинштейн отозвал свои запросы в СК и Генпрокуратуру и поддержал правоохранителей, согласившись, что людей в погонах сдавать нельзя.
Похоже, что возобладал первый подход – более привычный и понятный, исходя не только из украинско-белорусских прецедентов, но и из событий в Москве 2019 года, когда ни один правоохранитель не был наказан. Разумеется, тема размывания поддержки никуда от этого не делась – но, как уже говорилось, она связана с более долгосрочными (хотя и, как представляется, с более значимыми) тенденциями. А силовики ждут поддержки и понимания здесь и сейчас.
Алексей Макаркин
«Мы также высоко оцениваем роль США как сопредседателя Минской группы ОБСЕ в мирном урегулировании карабахского конфликта и окончательном определении статуса Нагорного Карабаха. Уверен, что усилия США сыграют эффективную роль в установлении всеобщей стабильности и безопасности в регионе». Процитированный выше текст - фрагмент из послания секретаря Совбеза Армении Армена Григоряна новому советнику президента США по национальной безопасности Джейку Салливану.
Как трактовать этот документ? Может ли он говорить об определенной коррекции внешнеполитической линии официального Еревана? В российских медиа эти вопросы активно обсуждаются, как минимум, с мая 2018 года, то есть с того момента, как Никол Пашинян стал премьер-министром Армении в результате «бархатной революции». Эта дискуссия имела два пика. И если первый прошел через несколько месяцев после революционных потрясений, то второй пришелся на осень 2020 года, когда в Нагорном Карабахе развернулись военные действия, завершившиеся в итоге сломом прежнего статус-кво. Для многих «говорящих голов» на российском ТВ Пашинян был, если использовать советскую терминологию, классово чуждым. В нем видели прозападного политика, наводнившего армянскую власть «соросовцами». К слову сказать, упомянутый выше Армен Григорян пришел на пост секретаря Совбеза из неправительственного сектора. В течение трех лет он возглавлял антикоррупционный центр «Transparency International». Впрочем, эти ТВ-фобии- не просто эмоциональные выпады. Они отражают определенные настроения среди консервативной части российских властных элит, хотя сам Кремль никогда с ними публично и не солидаризировался.
Однако схема о прозападном повороте Пашиняна имела (и имеет сегодня) немало изъянов. За все время пребывания на своем посту премьер-министр Армении не сделал ничего, что позволяло бы говорить об отказе от таких приоритетов республики, как союзничество с Россией, членство в ЕАЭС, ОДКБ. И это не изменила ситуация вокруг Карабаха, возникшая в ноябре 2020 года. Напротив, Москва, заинтересованная в сохранении перемирия и в продолжении мирного процесса, видит в Пашиняне естественного партнера. Возможно, и не самого приятного, но политика- искусство возможного. И идти в этих условиях на разрыв с Россией ради сомнительных перспектив поддержки от США вряд ли целесообразно. Отчего же тогда столь повышенное внимание к Штатам и новым назначенцам в Вашингтоне?
Ответ очевиден. Ереван стремится найти любые возможности для минимизации издержек от военного поражения. Имея при этом понимание, что администрация Джо Байдена, не исключено, усилит давление на Анкару. И, возможно на Баку, учитывая доминирующий среди демократов «ценностный» подход во внешней политике, тогда как Дональд Трамп предпочитал идеализму реалистические подходы. Не зря Григорян в своем обращении к Салливану особо отметил роль США в Минской группе ОБСЕ. И здесь позиции Еревана (какая бы власть там ни была) понятны: существует стремление не упустить вопрос о статусе Карабаха. И именно для этого данный вопрос Пашинян обозначает в ходе своего пребывания в Москве, а секретарь Совбеза Армении раздает комплименты американскому миротворчеству, успехи которого в реальности не столь велики.
Сергей Маркедонов
Как трактовать этот документ? Может ли он говорить об определенной коррекции внешнеполитической линии официального Еревана? В российских медиа эти вопросы активно обсуждаются, как минимум, с мая 2018 года, то есть с того момента, как Никол Пашинян стал премьер-министром Армении в результате «бархатной революции». Эта дискуссия имела два пика. И если первый прошел через несколько месяцев после революционных потрясений, то второй пришелся на осень 2020 года, когда в Нагорном Карабахе развернулись военные действия, завершившиеся в итоге сломом прежнего статус-кво. Для многих «говорящих голов» на российском ТВ Пашинян был, если использовать советскую терминологию, классово чуждым. В нем видели прозападного политика, наводнившего армянскую власть «соросовцами». К слову сказать, упомянутый выше Армен Григорян пришел на пост секретаря Совбеза из неправительственного сектора. В течение трех лет он возглавлял антикоррупционный центр «Transparency International». Впрочем, эти ТВ-фобии- не просто эмоциональные выпады. Они отражают определенные настроения среди консервативной части российских властных элит, хотя сам Кремль никогда с ними публично и не солидаризировался.
Однако схема о прозападном повороте Пашиняна имела (и имеет сегодня) немало изъянов. За все время пребывания на своем посту премьер-министр Армении не сделал ничего, что позволяло бы говорить об отказе от таких приоритетов республики, как союзничество с Россией, членство в ЕАЭС, ОДКБ. И это не изменила ситуация вокруг Карабаха, возникшая в ноябре 2020 года. Напротив, Москва, заинтересованная в сохранении перемирия и в продолжении мирного процесса, видит в Пашиняне естественного партнера. Возможно, и не самого приятного, но политика- искусство возможного. И идти в этих условиях на разрыв с Россией ради сомнительных перспектив поддержки от США вряд ли целесообразно. Отчего же тогда столь повышенное внимание к Штатам и новым назначенцам в Вашингтоне?
Ответ очевиден. Ереван стремится найти любые возможности для минимизации издержек от военного поражения. Имея при этом понимание, что администрация Джо Байдена, не исключено, усилит давление на Анкару. И, возможно на Баку, учитывая доминирующий среди демократов «ценностный» подход во внешней политике, тогда как Дональд Трамп предпочитал идеализму реалистические подходы. Не зря Григорян в своем обращении к Салливану особо отметил роль США в Минской группе ОБСЕ. И здесь позиции Еревана (какая бы власть там ни была) понятны: существует стремление не упустить вопрос о статусе Карабаха. И именно для этого данный вопрос Пашинян обозначает в ходе своего пребывания в Москве, а секретарь Совбеза Армении раздает комплименты американскому миротворчеству, успехи которого в реальности не столь велики.
Сергей Маркедонов
На заседании Мосгордумы начальник Главного управления Минюста по Москве Кирилл Балашов сообщил, что даже небольшое случайное пожертвование организации дает повод для объявления ее иноагентом. Перед этим депутат Дарья Беседина рассказала, что фонд «Лига избирателей» был признан таковым из-за пожертвования от жительницы Молдовы в размере 230 рублей.
Когда принимался закон об иноагентах, обществу объяснялось, что речь идет о поддержке Западом российских организаций на значительные суммы. Сейчас же видно, что в этом законе содержится «ловушечная» норма – согласно тексту закона, даже копеечное (в прямом смысле) пожертвование может стать основанием для признания организации иноагентом. Что в российской практике означает «клеймо», резко ограничивающее возможности организации, особенно в регионах и во взаимоотношениях с госорганами (кроме, разумеется, проверяющих). Что же касается наблюдения за выборами (чем и занимается «Лига избирателей»), то речь идет не только о «клейме», но и о невозможности для иноагента в принципе выполнять эту функцию – соответствующее положение было включено в законодательство в 2014 году.
Такая практика особенно показательна в связи с распространением статуса иноагента на физических лиц, так как сумма финансирования не установлена и в этом случае. И человека при желании можно будет признать иноагентом за рубль, полученный из Молдовы от неизвестного ему лица.
Алексей Макаркин
Когда принимался закон об иноагентах, обществу объяснялось, что речь идет о поддержке Западом российских организаций на значительные суммы. Сейчас же видно, что в этом законе содержится «ловушечная» норма – согласно тексту закона, даже копеечное (в прямом смысле) пожертвование может стать основанием для признания организации иноагентом. Что в российской практике означает «клеймо», резко ограничивающее возможности организации, особенно в регионах и во взаимоотношениях с госорганами (кроме, разумеется, проверяющих). Что же касается наблюдения за выборами (чем и занимается «Лига избирателей»), то речь идет не только о «клейме», но и о невозможности для иноагента в принципе выполнять эту функцию – соответствующее положение было включено в законодательство в 2014 году.
Такая практика особенно показательна в связи с распространением статуса иноагента на физических лиц, так как сумма финансирования не установлена и в этом случае. И человека при желании можно будет признать иноагентом за рубль, полученный из Молдовы от неизвестного ему лица.
Алексей Макаркин
В Европе не утихают скандалы и конфликты по поводу развертывания вакцинации от коронавируса. Сначала в ЕС возникло недовольство тем, что массовое вакцинирование начинается здесь медленнее, чем в Израиле, США и Британии. Влиятельные политики ставили под сомнение решение о том, что национальные квоты на поставку вакцин определяются на уровне Еврокомиссии. На данный момент в ЕС разрешены к использованию вакцины компаний BioNTech/Pfizer и Moderna, но их поставки отстают от запросов европейских стран. Большие надежды здесь возлагались на вакцину британско-шведской компании AstraZeneca, которая проще в применении и дешевле. Именно с этой компанией ЕС еще в августе 2020 г. заключил первый договор о поставке до 400 млн доз вакцины и внес предоплату в размере €336 млн. Европейское медицинское агентство должно одобрить применение вакцины AstraZeneca 29 января.
И вдруг 22 января AstraZeneca неожиданно сообщила, что из-за производственных проблем на предприятии в Бельгии она сможет в первом квартале поставить не более 31 млн доз, что на 60% меньше, чем предусмотрено контрактом. Реакция в Брюсселе и в крупнейших столицах Европы оказалась на редкость резкой. 25 января после переговоров с руководством AstraZeneca еврокомиссар по вопросам здравоохранения Стелла Кириакидес заявила, что задержка с поставками вакцины «неприемлема» и что ответы компании на вопросы о причинах задержки «не являются удовлетворительными». В Еврокомиссии неофициально поделились подозрениями о том, что AstraZeneca в ущерб контракту с ЕС начала поставлять вакцину в другие страны по более высоким ценам.
В тот же день в Брюсселе была озвучена идея о создании уже к концу недели механизма контроля над экспортом вакцин, произведенных в странах ЕС. Но пока не ясно, насколько далеко этот механизм зайдет. Министр здравоохранения Германии Йенс Шпан настаивает, что фармкомпании, получившие от ЕС большие деньги на разработку вакцин, не должны иметь права на их экспорт без получения разрешения от Еврокомиссии. Но чиновники, отвечающие в ЕК за торговую политику, всегда принципиально отвергали протекционистскую практику и сейчас выступают против таких мер. Вице-председатель ЕК и еврокомиссар по торговле Валдис Домбровскис вчера заявил: «Мы не планируем вводить запрет на экспорт или экспортные ограничения. Это прежде всего механизм прозрачности экспорта, дающий ясность, сколько доз вакцины произведено, на каких площадках, сколько доз продано и в какие страны».
Не похоже, чтобы эти споры внутри ЕС завершились в ближайшее время, поскольку вопрос о доступности вакцин приобрел крайне острое политическое звучание. Между тем, вопрос этот имеет и глобальное измерение. Президент ЮАР Сирил Рамафоса, выступая вчера на виртуальном Всемирном экономическом форуме в Давосе, заявил о «вакцинном национализме». Он упрекнул богатые страны в том, они создают у себя запасы вакцин сверх необходимого, а бедные страны остаются за бортом.
Александр Ивахник
И вдруг 22 января AstraZeneca неожиданно сообщила, что из-за производственных проблем на предприятии в Бельгии она сможет в первом квартале поставить не более 31 млн доз, что на 60% меньше, чем предусмотрено контрактом. Реакция в Брюсселе и в крупнейших столицах Европы оказалась на редкость резкой. 25 января после переговоров с руководством AstraZeneca еврокомиссар по вопросам здравоохранения Стелла Кириакидес заявила, что задержка с поставками вакцины «неприемлема» и что ответы компании на вопросы о причинах задержки «не являются удовлетворительными». В Еврокомиссии неофициально поделились подозрениями о том, что AstraZeneca в ущерб контракту с ЕС начала поставлять вакцину в другие страны по более высоким ценам.
В тот же день в Брюсселе была озвучена идея о создании уже к концу недели механизма контроля над экспортом вакцин, произведенных в странах ЕС. Но пока не ясно, насколько далеко этот механизм зайдет. Министр здравоохранения Германии Йенс Шпан настаивает, что фармкомпании, получившие от ЕС большие деньги на разработку вакцин, не должны иметь права на их экспорт без получения разрешения от Еврокомиссии. Но чиновники, отвечающие в ЕК за торговую политику, всегда принципиально отвергали протекционистскую практику и сейчас выступают против таких мер. Вице-председатель ЕК и еврокомиссар по торговле Валдис Домбровскис вчера заявил: «Мы не планируем вводить запрет на экспорт или экспортные ограничения. Это прежде всего механизм прозрачности экспорта, дающий ясность, сколько доз вакцины произведено, на каких площадках, сколько доз продано и в какие страны».
Не похоже, чтобы эти споры внутри ЕС завершились в ближайшее время, поскольку вопрос о доступности вакцин приобрел крайне острое политическое звучание. Между тем, вопрос этот имеет и глобальное измерение. Президент ЮАР Сирил Рамафоса, выступая вчера на виртуальном Всемирном экономическом форуме в Давосе, заявил о «вакцинном национализме». Он упрекнул богатые страны в том, они создают у себя запасы вакцин сверх необходимого, а бедные страны остаются за бортом.
Александр Ивахник
Адресатом давосской речи Владимира Путина были «старые деньги», немало представленные на форуме. Бизнес, работающий в реальном секторе (нефть, газ, металлы, аграрно-промышленная сфера, традиционный автопром без Илона Маска). Этот бизнес привык работать с национальными государствами и адаптируется к их правилам игры. Если его национализируют, то стремится остаться для оказания сервисных услуг или в роли младшего партнера. Если ограничивают, потому что государство решило «встать с колен» - то договариваются об условиях продолжения работы, пусть менее выгодных (но инвестиции уже обычно давно окупились), зато стабильных. Как американский ТЭК в России, который лоббировал соглашения о разделе продукции, а когда государство стало пересматривать правила игры, согласился на новые условия. И через несколько лет (в 2014 году) лоббировал уже отказ от введения серьезных санкций в отношении России.
Такой бизнес не хочет переустроить мир, подозрительно относится к Грете Тунберг и «зеленой экономике» (хотя время от времени и стремится использовать «зеленую» риторику, но тут уже экологисты обличают его за неискренность) и с не меньшим сомнением – к новой экономике. То есть к гигантам современных коммуникаций, не только нередко обгоняющим их по капитализации, но и стремящимся установить свои правила игры – причем не только на рынках, но и в общественной сфере. Современные гиганты тоже вынуждены, конечно, учитывать фактор национальных государств, но делают это крайне неохотно, когда другого выхода совсем не видно – как с китайским рынком.
Так что Россия показывает нефтяникам и газовикам, что понимает их обеспокоенность – и находится на одной с ними стороне. Не только в конкретных вопросах – как в случае с «Северным потоком-2» и европейскими газовыми компаниями – но и ментально. Проблема в том, что политический лоббистский ресурс «старых денег» ограничен, их влияние на политические процессы и общественное мнение уменьшается – это показали те же события 2014 года, когда санкции в отношении России были введены, несмотря на лоббизм. И при ориентированном на «старые деньги» президенте Трампе они только ужесточались.
Алексей Макаркин
Такой бизнес не хочет переустроить мир, подозрительно относится к Грете Тунберг и «зеленой экономике» (хотя время от времени и стремится использовать «зеленую» риторику, но тут уже экологисты обличают его за неискренность) и с не меньшим сомнением – к новой экономике. То есть к гигантам современных коммуникаций, не только нередко обгоняющим их по капитализации, но и стремящимся установить свои правила игры – причем не только на рынках, но и в общественной сфере. Современные гиганты тоже вынуждены, конечно, учитывать фактор национальных государств, но делают это крайне неохотно, когда другого выхода совсем не видно – как с китайским рынком.
Так что Россия показывает нефтяникам и газовикам, что понимает их обеспокоенность – и находится на одной с ними стороне. Не только в конкретных вопросах – как в случае с «Северным потоком-2» и европейскими газовыми компаниями – но и ментально. Проблема в том, что политический лоббистский ресурс «старых денег» ограничен, их влияние на политические процессы и общественное мнение уменьшается – это показали те же события 2014 года, когда санкции в отношении России были введены, несмотря на лоббизм. И при ориентированном на «старые деньги» президенте Трампе они только ужесточались.
Алексей Макаркин
В Молдове продолжается сложная политическая игра вокруг роспуска парламента и проведения досрочных выборов. После отставки правительства Иона Кику, которое находилось под контролем бывшего президента Игоря Додона, Майя Санду не торопилась с выдвижением кандидатуры нового премьера. Она считала, что появление нового правительства отложит проведение парламентских выборов, а именно это является главной политической задачей, поскольку при нынешнем составе парламента новый президент мало чего может добиться. Некоторое время Санду искала конституционные лазейки для роспуска парламента.
Однако 18 января Конституционный суд отклонил запрос нескольких депутатов партии Санду «Действие и солидарность» о возможности самороспуска парламента. Конституция Молдовы предусматривает только два случая для роспуска парламента: если президент дважды выдвигает кандидатуру премьер-министра, а депутаты дважды ее отклоняют и не утверждают правительство в течение 45 дней, или когда парламент в течение 90 дней не принимает законы. После этого стало ясно, что Санду все-таки придется выдвинуть кандидатуру на пост главы правительства. Тем более, что Партия социалистов Додона в свою очередь обратилась в КС за разъяснением относительно максимального срока для выдвижения кандидатуры премьера и санкций для президента в случае нарушения этого срока.
У Санду было два варианта с определением кандидата в премьеры. Либо выдвинуть заведомо непопулярного, малоквалифицированного человека, которого парламент наверняка не утвердит. Но это могло бы ударить по престижу президента. Либо представить фигуру, которая адекватно смотрелась бы в кресле премьера, но при этом возник бы риск того, что она будет утверждена депутатами. Неформальное додоновско-шоровское большинство заинтересовано в том, чтобы возложить на правительство Санду бремя ответственности за происходящее в стране в тяжелый пандемический период и снизить рейтинг ее партии, а Демпартия и отколовшаяся от нее группа Pro Moldova не имеют шансов на выборах и стремятся к их отсрочке.
Санду выбрала второй вариант. 27 января президент выдвинула на пост премьера Наталью Гаврилицу. Она имеет немалый опыт работы в молдавском правительстве, затем получила степень магистра публичной политики в Гарвардском институте государственного управления, ряд лет работала в Британии в международной консалтинговой компании и в Глобальном фонде инноваций. При недолгом премьерстве Санду была министром финансов. У Гаврилицы есть 15 дней, чтобы представить на утверждение парламента состав и программу работы правительства.
Почти все парламентские партии и группы пока не высказали четкой позиции относительно кандидатуры Гаврилицы, отмечая, что будут ждать плана действий кабинета и персонального состава министров. И лишь одна партия однозначно заявила, что не поддержит Гаврилицу при голосовании, чтобы приблизить досрочные выборы. Это партия Санду «Действие и солидарность». Таковы парадоксы нынешней молдавской политики.
Александр Ивахник
Однако 18 января Конституционный суд отклонил запрос нескольких депутатов партии Санду «Действие и солидарность» о возможности самороспуска парламента. Конституция Молдовы предусматривает только два случая для роспуска парламента: если президент дважды выдвигает кандидатуру премьер-министра, а депутаты дважды ее отклоняют и не утверждают правительство в течение 45 дней, или когда парламент в течение 90 дней не принимает законы. После этого стало ясно, что Санду все-таки придется выдвинуть кандидатуру на пост главы правительства. Тем более, что Партия социалистов Додона в свою очередь обратилась в КС за разъяснением относительно максимального срока для выдвижения кандидатуры премьера и санкций для президента в случае нарушения этого срока.
У Санду было два варианта с определением кандидата в премьеры. Либо выдвинуть заведомо непопулярного, малоквалифицированного человека, которого парламент наверняка не утвердит. Но это могло бы ударить по престижу президента. Либо представить фигуру, которая адекватно смотрелась бы в кресле премьера, но при этом возник бы риск того, что она будет утверждена депутатами. Неформальное додоновско-шоровское большинство заинтересовано в том, чтобы возложить на правительство Санду бремя ответственности за происходящее в стране в тяжелый пандемический период и снизить рейтинг ее партии, а Демпартия и отколовшаяся от нее группа Pro Moldova не имеют шансов на выборах и стремятся к их отсрочке.
Санду выбрала второй вариант. 27 января президент выдвинула на пост премьера Наталью Гаврилицу. Она имеет немалый опыт работы в молдавском правительстве, затем получила степень магистра публичной политики в Гарвардском институте государственного управления, ряд лет работала в Британии в международной консалтинговой компании и в Глобальном фонде инноваций. При недолгом премьерстве Санду была министром финансов. У Гаврилицы есть 15 дней, чтобы представить на утверждение парламента состав и программу работы правительства.
Почти все парламентские партии и группы пока не высказали четкой позиции относительно кандидатуры Гаврилицы, отмечая, что будут ждать плана действий кабинета и персонального состава министров. И лишь одна партия однозначно заявила, что не поддержит Гаврилицу при голосовании, чтобы приблизить досрочные выборы. Это партия Санду «Действие и солидарность». Таковы парадоксы нынешней молдавской политики.
Александр Ивахник
C наступлением нового 2021 года внутриполитический кризис в Южной Осетии, спровоцированный трагической смертью Инала Джабиева, не прекратился. Но в контексте динамики последних двух недель мы можем констатировать попытки выйти из конфронтационного сценария. Речь идет о посредничестве между властями и семьей Джабиева, требующей доведения до логического финала расследования всех обстоятельств резонансного дела. Ключевая проблема здесь- доверие к правоохранительной системе и власти в целом. Конечно, такие проблемы не решаются за один день и даже месяц. Но ведь и недовольство, и массовые акции также не стали сюрпризом в прошлом году.
На что стоит обратить особое внимание? Прежде всего, на состав посреднической группы. В ней собраны люди с разными воззрениями и различным жизненным опытом. Но все они люди в Южной Осетии известные. Это два бывших президента Людвиг Чибиров и Леонид Тибилов, экс-спикер парламента и многолетний лидер местных коммунистов Станислав Кочиев, бывший руководитель президентской администрации Борис Чочиев. За каждым своя солидная биография и заслуги перед республикой. Хотя, конечно, все эти персонажи в разное время воспринимались неоднозначно, каждый далек от совершенства. Но сегодня налицо попытка выстроить медианную линию ради преодоления острого кризиса. Впрочем, Южная Осетия может опираться и на собственные традиции в этом плане. Можно вспомнить, насколько тяжело республиканская элита выходила из поствыборного противостояния 2011 года, а также противостояние президента и парламента в 2001 год. В обоих случаях республика стояла на грани масштабного раскола. Но смогла найти способы не допустить его.
В 2021 году в основе кризиса- не итоги выборов, не оспаривание их и не противостояние ветвей власти. Но выводы о том, что ситуация носит в меньшей степени политический характер, а потому не столь сложна и опасна, выглядят заведомым упрощением. Одно дело- споры профессиональных политиков. И совсем другое- вопрос доверие к власти в маленькой республике, по населению и по территории уступающей почти любому субъекту РФ. Здесь управлять на основе «вертикали» без четкой и эффективной обратной связи не получится. По определению в Цхинвали расстояние между чиновником и обывателем мизерное! И в этой связи предложения посредников, озвученные 28 января, представляют значительный интерес. К слову сказать, подобная модель в условиях роста протестной активности может быть взята на вооружение и в большой России, для начала хотя бы на региональном уровне.
Сергей Маркедонов
На что стоит обратить особое внимание? Прежде всего, на состав посреднической группы. В ней собраны люди с разными воззрениями и различным жизненным опытом. Но все они люди в Южной Осетии известные. Это два бывших президента Людвиг Чибиров и Леонид Тибилов, экс-спикер парламента и многолетний лидер местных коммунистов Станислав Кочиев, бывший руководитель президентской администрации Борис Чочиев. За каждым своя солидная биография и заслуги перед республикой. Хотя, конечно, все эти персонажи в разное время воспринимались неоднозначно, каждый далек от совершенства. Но сегодня налицо попытка выстроить медианную линию ради преодоления острого кризиса. Впрочем, Южная Осетия может опираться и на собственные традиции в этом плане. Можно вспомнить, насколько тяжело республиканская элита выходила из поствыборного противостояния 2011 года, а также противостояние президента и парламента в 2001 год. В обоих случаях республика стояла на грани масштабного раскола. Но смогла найти способы не допустить его.
В 2021 году в основе кризиса- не итоги выборов, не оспаривание их и не противостояние ветвей власти. Но выводы о том, что ситуация носит в меньшей степени политический характер, а потому не столь сложна и опасна, выглядят заведомым упрощением. Одно дело- споры профессиональных политиков. И совсем другое- вопрос доверие к власти в маленькой республике, по населению и по территории уступающей почти любому субъекту РФ. Здесь управлять на основе «вертикали» без четкой и эффективной обратной связи не получится. По определению в Цхинвали расстояние между чиновником и обывателем мизерное! И в этой связи предложения посредников, озвученные 28 января, представляют значительный интерес. К слову сказать, подобная модель в условиях роста протестной активности может быть взята на вооружение и в большой России, для начала хотя бы на региональном уровне.
Сергей Маркедонов
Евросоюз в обычных условиях старается придерживаться своих давно провозглашенных принципов и ценностей (справедливость, солидарность, свобода торговли и пр.), но в ситуации с продолжающей бушевать пандемией, похоже, не до этого. Объявление британско-шведской компании AstraZeneca о том, что она сможет в первом квартале поставить в страны ЕС на 75 млн доз вакцины меньше, чем предусмотрено заключенным в августе контрактом, вызвало в Европе громкий политический шум. Правда, в начале недели вице-председатель Еврокомиссии Валдис Домбровскис заявил, что ЕС не собирается вводить ограничения на экспорт вакцин от COVID-19, а лишь хочет создать механизм мониторинга их производства и поставок. Однако после неудачных переговоров с руководством AstraZeneca, которое отказалось переправлять на континент дозы вакцины, произведенные в Британии, Еврокомиссия под давлением национальных правительств, в первую очередь, германского, наступила на горло своим антипротекционистским принципам.
В ЕК объявили, что в ближайшие дни будет введен в действие механизм запрета на экспорт вакцин за пределы ЕС, если их производители не выполнили в полном объеме законтрактованные поставки в страны союза. В практическом плане ограничения будут вводить те страны, где находятся предприятия по производству вакцин, но в соответствии с предписаниями ЕК. Таможенные органы в этих странах будут блокировать экспортные поставки вакцин, если на них не имеется разрешения, а такие разрешения будут выдаваться только тем компаниям-производителям, которые полностью выполняют условия контрактов с ЕС по количеству поставленных доз. Поскольку от графика поставок отстает не только AstraZeneca, но и BioNTech/Pfizer, это означает, что по крайней мере в первом квартале вакцины двух основных производителей из ЕС вывозиться не будут.
За пределами Европы эти решения вызвали серьезное беспокойство. Многие страны, в частности, Канада, Австралия, ряд крупных развивающихся стран, еще осенью размещали свои заказы на вакцины на европейских мощностях фармкомпаний, поскольку президент Трамп тогда заранее объявил о планах ограничения экспорта вакцин, а Европа казалась более предсказуемой и надежной. Теперь ситуация поменялась, и это чревато для внешних заказчиков вакцин серьезными задержками с поставками.
А вот британцы в этом плане чувствуют себя более уверенно. Они активно проводят массовую вакцинацию, в достаточном объеме получая вакцины и от AstraZeneca, и от Pfizer. При этом Лондон после брексита не считает нужным проявлять «вакцинную солидарность» с Европой или более далекими странами. В четверг член кабинета министров Майкл Гоув заявил, что на данном этапе правительство не разрешает вывоз вакцин за пределы королевства, поскольку необходимо обеспечить запланированные темпы программы вакцинации. Казалось бы, золотое время для российских и китайских вакцин, но к ним нет достаточного доверия. Кроме того, в России, за исключением Москвы, вакцин остро не хватает и для своих жителей.
Александр Ивахник
В ЕК объявили, что в ближайшие дни будет введен в действие механизм запрета на экспорт вакцин за пределы ЕС, если их производители не выполнили в полном объеме законтрактованные поставки в страны союза. В практическом плане ограничения будут вводить те страны, где находятся предприятия по производству вакцин, но в соответствии с предписаниями ЕК. Таможенные органы в этих странах будут блокировать экспортные поставки вакцин, если на них не имеется разрешения, а такие разрешения будут выдаваться только тем компаниям-производителям, которые полностью выполняют условия контрактов с ЕС по количеству поставленных доз. Поскольку от графика поставок отстает не только AstraZeneca, но и BioNTech/Pfizer, это означает, что по крайней мере в первом квартале вакцины двух основных производителей из ЕС вывозиться не будут.
За пределами Европы эти решения вызвали серьезное беспокойство. Многие страны, в частности, Канада, Австралия, ряд крупных развивающихся стран, еще осенью размещали свои заказы на вакцины на европейских мощностях фармкомпаний, поскольку президент Трамп тогда заранее объявил о планах ограничения экспорта вакцин, а Европа казалась более предсказуемой и надежной. Теперь ситуация поменялась, и это чревато для внешних заказчиков вакцин серьезными задержками с поставками.
А вот британцы в этом плане чувствуют себя более уверенно. Они активно проводят массовую вакцинацию, в достаточном объеме получая вакцины и от AstraZeneca, и от Pfizer. При этом Лондон после брексита не считает нужным проявлять «вакцинную солидарность» с Европой или более далекими странами. В четверг член кабинета министров Майкл Гоув заявил, что на данном этапе правительство не разрешает вывоз вакцин за пределы королевства, поскольку необходимо обеспечить запланированные темпы программы вакцинации. Казалось бы, золотое время для российских и китайских вакцин, но к ним нет достаточного доверия. Кроме того, в России, за исключением Москвы, вакцин остро не хватает и для своих жителей.
Александр Ивахник