#ОбзорМеждународныхСобытий
Нью-Йоркский исторический музей приобрёл архив Билла Каннингема.
Десятки тысяч фотографий, негативов, контактных листов, рукописей, книг и личных вещей известного фотографа отправятся в коллекцию одного из старейших музеев США и обретут там постоянный дом.
Велосипед, камера Nikon и синяя куртка: Каннингема знали, пожалуй, все жители Нью-Йорка: и светские львицы, и просто похожие. Он был одним из самых известных streetstyle-фотографов, делал снимки стильных людей своего времени в их естественной среде обитания. По мнению Каннингема, одежда – один из самых точных способов самовыражения, а значит, если хочешь понять, что у человека внутри, посмотри на то, во что он одет. Казалось, для него вовсе не было разницы – будь то звезда или обычный прохожий, красная ковровая дорожка или одна из 5-и авеню. Его невероятная увлеченность, острый глаз и тонкая наблюдательность позволяли ему заметить едва уловимые, зарождающиеся веяния уличной моды раньше и точнее, чем любому редактору, эксперту индустрии или блогеру. Почти 40 лет Каннингем сотрудничал с New York Times, ведя рубрики «На улице» и «Вечерние часы», куда имели шансы попасть не только знаменитости, но и самые обычные городские жители. Требование было лишь одно: быть стильным.
Сам Каннингем никогда не стремился к публичности. Он искал объекты, но не хотел быть объектом. Он наблюдал и не любил, когда наблюдали за ним. Аскетизм стал его фирменным знаком. Каннингем неохотно делился со своим обширным архивом фотографий. Однажды он полушутя заметил, что скорее увидит, как они сгорят. Однако после смерти фотографа в 2016 году, его племянница хранила наследие и передала в Нью-Йоркский исторический музей. Коллекция Билла Каннингема, которая оценивается в 1 миллион долларов, будет доступна публике уже в следующем году.
Нью-Йоркский исторический музей приобрёл архив Билла Каннингема.
Десятки тысяч фотографий, негативов, контактных листов, рукописей, книг и личных вещей известного фотографа отправятся в коллекцию одного из старейших музеев США и обретут там постоянный дом.
Велосипед, камера Nikon и синяя куртка: Каннингема знали, пожалуй, все жители Нью-Йорка: и светские львицы, и просто похожие. Он был одним из самых известных streetstyle-фотографов, делал снимки стильных людей своего времени в их естественной среде обитания. По мнению Каннингема, одежда – один из самых точных способов самовыражения, а значит, если хочешь понять, что у человека внутри, посмотри на то, во что он одет. Казалось, для него вовсе не было разницы – будь то звезда или обычный прохожий, красная ковровая дорожка или одна из 5-и авеню. Его невероятная увлеченность, острый глаз и тонкая наблюдательность позволяли ему заметить едва уловимые, зарождающиеся веяния уличной моды раньше и точнее, чем любому редактору, эксперту индустрии или блогеру. Почти 40 лет Каннингем сотрудничал с New York Times, ведя рубрики «На улице» и «Вечерние часы», куда имели шансы попасть не только знаменитости, но и самые обычные городские жители. Требование было лишь одно: быть стильным.
Сам Каннингем никогда не стремился к публичности. Он искал объекты, но не хотел быть объектом. Он наблюдал и не любил, когда наблюдали за ним. Аскетизм стал его фирменным знаком. Каннингем неохотно делился со своим обширным архивом фотографий. Однажды он полушутя заметил, что скорее увидит, как они сгорят. Однако после смерти фотографа в 2016 году, его племянница хранила наследие и передала в Нью-Йоркский исторический музей. Коллекция Билла Каннингема, которая оценивается в 1 миллион долларов, будет доступна публике уже в следующем году.
Билл превратил моду в культурную антропологию. Он находил пульс города в каждом его уголке, фотографировал сливки общества, обитателей Гарлема или гранж-сцену. Это своего рода история Нью-Йорка, которой больше нигде нет, - Луиза Миррер, президент Нью-Йоркского исторического общества.
Forwarded from Tри сестры
Этим летом в музеях и галереях царствует фотоискусство. Рассказываем, на какие выставки обратить внимание:
✔️ В фонде Ruarts показывают «Другую историю российской фотографии», от XIX до наших дней. Экспозиция не претендует на полноту, но это очень интересно собранная выставка
✔️ Весь МАММ — в модных глянцевых снимках. Показывают работы короля папарацци Рино Бариллари, звездную одиссею Жана-Мари Перье, фотографии Валерия Плотникова и Данила Головкина
✔️ В Петербург едем на «Фотоискусство. От дагеротипа до искусственного интеллекта» в «Манеже». В экспозиции — 600 произведений 178 авторов, в том числе Луи Дагера, Вильяма Каррика, Александра Родченко, Эля Лисицкого и многих других
✔️ В фонде Ruarts показывают «Другую историю российской фотографии», от XIX до наших дней. Экспозиция не претендует на полноту, но это очень интересно собранная выставка
✔️ Весь МАММ — в модных глянцевых снимках. Показывают работы короля папарацци Рино Бариллари, звездную одиссею Жана-Мари Перье, фотографии Валерия Плотникова и Данила Головкина
✔️ В Петербург едем на «Фотоискусство. От дагеротипа до искусственного интеллекта» в «Манеже». В экспозиции — 600 произведений 178 авторов, в том числе Луи Дагера, Вильяма Каррика, Александра Родченко, Эля Лисицкого и многих других
#СобраниеЦВКBéton
В коллекции ЦВК Béton представлены не только авторские отпечатки, но и предметы, связанные с фотографией. Один из них – серебряные запонки, с миниатюрными портретами двух мальчиков.
Мода на портреты в ювелирных изделиях берёт свое начало ещё в период эллинизма: античные мастера умело работали с различными самоцветами, создавая на камнях рельефные портреты. Такие изделия называют камеи (от греческого – сокровище) и они были крайне популярны вплоть до XX века.
В XVIII и XIX веке популярностью пользуются портретная миниатюра: часто художники писали миниатюрные портреты родных и близких заказчика на ювелирных изделиях (брошь, медальон, кольцо). Мода на подобные изделия была связана, в первую очередь, с потребностью хозяина носить памятную вещь, напоминающая о дорогом ему человеке.
Во второй половине XIX века миниатюрные живописные портреты заменяет фотография. Причина в том, что фотография была намного дешевле и давала реалистичное изображение, по сравнению с камеи и миниатюрой. Фотограф создавал портрет, который затем в ювелирной мастерской монтировался к изделию и закрывался стеклом.
Предмет из нашей коллекции интересен своей нетипичностью: редко можно встретить запонки с фотопортретами, чаще всего это были броши. На каждой запонке два абсолютно разных детских портрета. Нам доподлинно не известен ни автор, ни владелец запонок. Однако мы можем понять, что этот предмет создавался не для светских вечеринок, а для сохранения памяти. Ведь память – это одна из функций фотографии.
В коллекции ЦВК Béton представлены не только авторские отпечатки, но и предметы, связанные с фотографией. Один из них – серебряные запонки, с миниатюрными портретами двух мальчиков.
Мода на портреты в ювелирных изделиях берёт свое начало ещё в период эллинизма: античные мастера умело работали с различными самоцветами, создавая на камнях рельефные портреты. Такие изделия называют камеи (от греческого – сокровище) и они были крайне популярны вплоть до XX века.
В XVIII и XIX веке популярностью пользуются портретная миниатюра: часто художники писали миниатюрные портреты родных и близких заказчика на ювелирных изделиях (брошь, медальон, кольцо). Мода на подобные изделия была связана, в первую очередь, с потребностью хозяина носить памятную вещь, напоминающая о дорогом ему человеке.
Во второй половине XIX века миниатюрные живописные портреты заменяет фотография. Причина в том, что фотография была намного дешевле и давала реалистичное изображение, по сравнению с камеи и миниатюрой. Фотограф создавал портрет, который затем в ювелирной мастерской монтировался к изделию и закрывался стеклом.
Предмет из нашей коллекции интересен своей нетипичностью: редко можно встретить запонки с фотопортретами, чаще всего это были броши. На каждой запонке два абсолютно разных детских портрета. Нам доподлинно не известен ни автор, ни владелец запонок. Однако мы можем понять, что этот предмет создавался не для светских вечеринок, а для сохранения памяти. Ведь память – это одна из функций фотографии.
Что, если воспринимать ИИ как инструмент, а не как угрозу?
С таким манифестом открылась выставка в Центре фотографии Лос-Анджелеса (LACP).
«Расширение и сжатие: искусственный интеллект и альтернативные процессы» — это международная групповая экспозиция, на которой представлены работы художников, использующих нейросеть в процессе производства, а иногда и в качестве генератора идей, расширяющего возможности концептуальных экспериментов.
Организаторы и участники выставки утверждают, что генеративные технологии ИИ можно рассматривать как новейшее дополнение к миру альтернативных фотографических процессов наряду с цианотипами, дагеротипами или альбуминовыми отпечатками.
Участвующие в проекте художники изучали возможности ИИ с разных точек зрения. Например, нейросети позволили Лирон Кролл восполнить пробелы, которые она обнаружила в семейном альбоме своего детства. Работая с образами и голосами своих детей, она не только дополнила прошлое, но и создала неожиданную документацию будущего. Художник Лев Манович использует ИИ, чтобы представить то, чего он никогда не мог получить в прошлом: модель идеального советского города 1960-х годов или библиотеку никогда не существовавших произведений. Для обоих ИИ — это путь в прошлое, которого никогда не было, но которое должно было существовать.
С таким манифестом открылась выставка в Центре фотографии Лос-Анджелеса (LACP).
«Расширение и сжатие: искусственный интеллект и альтернативные процессы» — это международная групповая экспозиция, на которой представлены работы художников, использующих нейросеть в процессе производства, а иногда и в качестве генератора идей, расширяющего возможности концептуальных экспериментов.
Организаторы и участники выставки утверждают, что генеративные технологии ИИ можно рассматривать как новейшее дополнение к миру альтернативных фотографических процессов наряду с цианотипами, дагеротипами или альбуминовыми отпечатками.
Технологический прогресс каждые несколько десятилетий подталкивает нас к заявлениям о смерти фотографии. Последним таким толчком стали цифровые инновации, такие как цифровые камеры и программное обеспечение для редактирования изображений. И всё же фотография продолжает существовать. Более того, она продолжает менять то, как мы взаимодействуем друг с другом, как мы представляем себя и своё место в мире. Совсем недавно ИИ вызвал бурю негодования среди специалистов в области визуальных искусств, поскольку машины были обучены генерировать изображения на основе произведений, созданных людьми, которым не заплатили за неосознанно оказанные услуги. Но пока ведутся споры, давайте сосредоточимся на роли человека. Что, если перевернуть эту историю с ног на голову?
Участвующие в проекте художники изучали возможности ИИ с разных точек зрения. Например, нейросети позволили Лирон Кролл восполнить пробелы, которые она обнаружила в семейном альбоме своего детства. Работая с образами и голосами своих детей, она не только дополнила прошлое, но и создала неожиданную документацию будущего. Художник Лев Манович использует ИИ, чтобы представить то, чего он никогда не мог получить в прошлом: модель идеального советского города 1960-х годов или библиотеку никогда не существовавших произведений. Для обоих ИИ — это путь в прошлое, которого никогда не было, но которое должно было существовать.