Краеведческий Касимовский музей оставил двойственное впечатление, прежде всего потому, что там запрещено было фотографировать витрины с документами не только со вспышкой, но и вообще. Причём для соблюдения этого условия по пятам ходит сотрудник, который, правда, не смог объяснить причины такого запрета.
С другой стороны - музей всё-таки понравился широтой охвата тем, впечатлили деревянные церковные скульптуры, был зал про советский период, зал посвященный академику Уткину, разработчику космического ракетного комплекса Зенит, который родился в городе, и зал про касимовские предприятия и их продукцию. Зал про советский период, правда, создавал довольно выхолощенное представление, потому что был скорее иллюстративен, упуская ключевые исторические события. Скажем, единственные показанные сложности в Касимовских колхозах касались уменьшению нормы по трудодням в годы войны, репрессии и коллективизация витрин не удостоились, зато крупные портреты Ленина и Сталина визуально доминировали над залом.
Но вообще Касимов - отличное дополнение к саратовскому кейсу: в нём сейчас живёт совсем немного татар, материальные свидетельства татарского прошлого - единичны, хотя и заметны, но это не мешает делать его городской фишкой: татарская тема расширяется при помощи памятников (памятник Касимовским царям, памятник царице Сююмбике), в музее прямо в фойе висят графические работы про изучение татарского наследия или картины "Встреча татарских купцов с купцами староверами". Вполне успешная историческая политика по построению особой идентичности места.
С другой стороны - музей всё-таки понравился широтой охвата тем, впечатлили деревянные церковные скульптуры, был зал про советский период, зал посвященный академику Уткину, разработчику космического ракетного комплекса Зенит, который родился в городе, и зал про касимовские предприятия и их продукцию. Зал про советский период, правда, создавал довольно выхолощенное представление, потому что был скорее иллюстративен, упуская ключевые исторические события. Скажем, единственные показанные сложности в Касимовских колхозах касались уменьшению нормы по трудодням в годы войны, репрессии и коллективизация витрин не удостоились, зато крупные портреты Ленина и Сталина визуально доминировали над залом.
Но вообще Касимов - отличное дополнение к саратовскому кейсу: в нём сейчас живёт совсем немного татар, материальные свидетельства татарского прошлого - единичны, хотя и заметны, но это не мешает делать его городской фишкой: татарская тема расширяется при помощи памятников (памятник Касимовским царям, памятник царице Сююмбике), в музее прямо в фойе висят графические работы про изучение татарского наследия или картины "Встреча татарских купцов с купцами староверами". Вполне успешная историческая политика по построению особой идентичности места.
Интересное ещё подумалось после посещения школы, которую окончил Сергей Есенин. Школа была суровым таким рассадником монархической пропаганды. В каждом классе - портреты государя и государыни, на свидетельстве об окончании - портреты выдающихся Романовых (как раз было 300-летие династии), праздники - дни тезоименитства монаршей семьи. Конечно, про всё это много написано, например в книгах Бориса Колоницкого, однако, именно это обилие портретов в школе как раз контрастная иллюстрация, что монархическая идея первой "слиняла в три дня" во время революции. Какое-то время потом ещё боролись разные проекты российского будущего, но монархисты играли в этой борьбе очень ограниченную роль, и это были, как правило, не выпускники второклассных приходских школ.
Forwarded from Isänmaa
Сибирские вепсы
Территория исконного проживания вепсов – юг республики Карелия, Вологодская и Ленинградская области. Вепсы живут в районе треугольника, ограниченного Ладожским, Онежским и Белым озёрами. Однако поселения вепсов есть и в Восточной Сибири: в Аларском и в Ангарском районах Иркутской области, а также в городе Иркутске.
Вепсы Восточной Сибири – потомки переселенцев Вологодской губернии Бабаевского района (д. Пондала, Куя, Войлахта). В начале ХХ в. многие крестьяне Вологодской губернии по Столыпинской реформе отправились в Сибирь осваивать пустошные земли. Причин тому, по словам информантов, было две. Во-первых, желание получить в частную собственность значительное количество земли, а во-вторых, повторяющиеся из года в год неурожаи, связанные с истощением земель предков.
Таким образом сложилось компактное проживание вепсов на территории Восточной Сибири. Деревни Мардай и Высотский Аларского района, Жизневка и Мягчинский Заларинского района Иркутской области были заселены большей частью вепсами. В Сибири вепсам пришлось устраиваться по соседству с бурятами, молдаванами, украинцами. Языком-посредником выступал русский язык.
В деревне Мардай сложилась самая крупная (около 500 человек) вепсская диаспора. По полученным от информантов сведениям, первые вепсы прибыли на место бурятского селения Мардай в 1910 г. В покинутых незадолго до того момента бурятских юртах и поселились пондальские вепсы. Позже они построили собственные дома.
Поселение вепсов постепенно расширялось за счёт прибывающих из европейской части многодетных родственников и знакомых, в том числе и тех, кто уже успел пожить в Сибири и вернуться на родину. По переписям и паспортам это поселение числилось русским, так как вепсов как православных царское законодательство не причисляло к инородцам. На самом же деле с 1910 г. до конца 50-х гг., т.е. около 50 лет, д. Мардай была местом, где с детства первым языком был вепсский. Русский язык использовался в официальных отношениях: с сельской администрацией, в школе. На вепсском языке говорили и в семье, и вне дома все жители деревни.
Вместе с тем, начиная с шестидесятых годов XX-ого века, становится более интенсивным влияние русского языка на вепсский язык. Выросло два поколения вепсов. Неизбежными стали смешанные браки, значительно расширилось русское окружение, кроме того, языковая политика при доминировании русского языка (основным административным языком в государстве был и остаётся русский), привели к языковой ассимиляции вепсов и русских.
Когда-то большой колхоз Мардай сейчас находится на грани исчезновения с нулевой инфраструктурой и бездорожьем. В деревне 7 домов. Количество жителей 20 человек, среди них вепсов 7 человек.
Влияние русского языка отразилось на всех уровнях вепсского языка, от фонетики и лексики до синтаксиса. В наибольшей степени оно проявилось на лексическом уровне.
Г.П. Иванова – Языковые контакты вепсов и русских на территории Восточной Сибири
⚡️Поддержать донатом⚡️
Территория исконного проживания вепсов – юг республики Карелия, Вологодская и Ленинградская области. Вепсы живут в районе треугольника, ограниченного Ладожским, Онежским и Белым озёрами. Однако поселения вепсов есть и в Восточной Сибири: в Аларском и в Ангарском районах Иркутской области, а также в городе Иркутске.
Вепсы Восточной Сибири – потомки переселенцев Вологодской губернии Бабаевского района (д. Пондала, Куя, Войлахта). В начале ХХ в. многие крестьяне Вологодской губернии по Столыпинской реформе отправились в Сибирь осваивать пустошные земли. Причин тому, по словам информантов, было две. Во-первых, желание получить в частную собственность значительное количество земли, а во-вторых, повторяющиеся из года в год неурожаи, связанные с истощением земель предков.
Таким образом сложилось компактное проживание вепсов на территории Восточной Сибири. Деревни Мардай и Высотский Аларского района, Жизневка и Мягчинский Заларинского района Иркутской области были заселены большей частью вепсами. В Сибири вепсам пришлось устраиваться по соседству с бурятами, молдаванами, украинцами. Языком-посредником выступал русский язык.
В деревне Мардай сложилась самая крупная (около 500 человек) вепсская диаспора. По полученным от информантов сведениям, первые вепсы прибыли на место бурятского селения Мардай в 1910 г. В покинутых незадолго до того момента бурятских юртах и поселились пондальские вепсы. Позже они построили собственные дома.
Поселение вепсов постепенно расширялось за счёт прибывающих из европейской части многодетных родственников и знакомых, в том числе и тех, кто уже успел пожить в Сибири и вернуться на родину. По переписям и паспортам это поселение числилось русским, так как вепсов как православных царское законодательство не причисляло к инородцам. На самом же деле с 1910 г. до конца 50-х гг., т.е. около 50 лет, д. Мардай была местом, где с детства первым языком был вепсский. Русский язык использовался в официальных отношениях: с сельской администрацией, в школе. На вепсском языке говорили и в семье, и вне дома все жители деревни.
Вместе с тем, начиная с шестидесятых годов XX-ого века, становится более интенсивным влияние русского языка на вепсский язык. Выросло два поколения вепсов. Неизбежными стали смешанные браки, значительно расширилось русское окружение, кроме того, языковая политика при доминировании русского языка (основным административным языком в государстве был и остаётся русский), привели к языковой ассимиляции вепсов и русских.
Когда-то большой колхоз Мардай сейчас находится на грани исчезновения с нулевой инфраструктурой и бездорожьем. В деревне 7 домов. Количество жителей 20 человек, среди них вепсов 7 человек.
Влияние русского языка отразилось на всех уровнях вепсского языка, от фонетики и лексики до синтаксиса. В наибольшей степени оно проявилось на лексическом уровне.
Г.П. Иванова – Языковые контакты вепсов и русских на территории Восточной Сибири
⚡️Поддержать донатом⚡️
Когда-то после посещения Пушкинского музея-заповедника, мне подумалось, что мемориальные музеи выдающихся деятелей страны по сути представляют собой те же этнографические музеи, порожденные эпохой национал-романтизма - музеи быта, однако, не "народного", а быта других сословий. Создавать музеи мещанского, купеческого, дворянского быта было логичным продолжением идеи музеев быта народного, но это противоречило изначальному посылу, что именно крестьянский быт неизменен с седой древности, а потому носит в себе национальный дух. Поэтому, не знаю, насколько широко быт иных сословий был распространён в краеведческих музеях в советское время, но действительно широко распространился лишь в 1990-х, а до этого мемориальные музеи были главными хранителям ушедших особенностей жизни мещан, дворян и купцов.
Сложно сказать, какой путь музеефикации быта - "народный" или "мемориальный" - был более научный. В обоих случаях получалось, что этнографы занимались собиранием предметов обихода лишь благодаря идеям крепнущей идеологии национализма. Но подходы были противоположны в том, что крестьянский быт должен был показывать "типичное", символизировать национальные корни, а "мемориальный" напротив
- сохранять сугубо индивидуальные особенности быта конкретного человека, хотя и олицетворяющего лучшие достижения нации. Поэтому в крестьянских музеях обычно упускались какие-то особенные черты культуры, выделяющиеся из средней картины, а мемориальные показывали случайные слепки жизни разных сословий, регионов и эпох, упустив целый пласт какой-нибудь богатой культурной традиции, если в нём не нашлось бы "канонизированных" национальных героев.
К чему я это, а к тому, что очень повезло быту подмосковных усадеб последней четверти XIX века, что в одной из них проживал композитор Петр Чайковский. Она почти сразу была музеефицирована, и быт сохранила максимально полно. Вплоть до того, что после революции в музее-усадьбе работал младший брат Петра Ильича. Музей прекрасный, в современном выставочном корпусе отличная экспозиция, рассказывающая о жизни композитора, включающая много музыкальных записей и фильм. Но вот в самой усадьбе экспозиция выглядит недоделанной: у половины комнат нет пояснительных надписей, только в начале и в конце есть книжечки, где что-то описано. Как сказали на кассе, аудиогид страдает тем же недостатком: рассказ не привязан к предметам... Очень странно, учитывая, что дом Чайковского является музеем уже целый век.
Сложно сказать, какой путь музеефикации быта - "народный" или "мемориальный" - был более научный. В обоих случаях получалось, что этнографы занимались собиранием предметов обихода лишь благодаря идеям крепнущей идеологии национализма. Но подходы были противоположны в том, что крестьянский быт должен был показывать "типичное", символизировать национальные корни, а "мемориальный" напротив
- сохранять сугубо индивидуальные особенности быта конкретного человека, хотя и олицетворяющего лучшие достижения нации. Поэтому в крестьянских музеях обычно упускались какие-то особенные черты культуры, выделяющиеся из средней картины, а мемориальные показывали случайные слепки жизни разных сословий, регионов и эпох, упустив целый пласт какой-нибудь богатой культурной традиции, если в нём не нашлось бы "канонизированных" национальных героев.
К чему я это, а к тому, что очень повезло быту подмосковных усадеб последней четверти XIX века, что в одной из них проживал композитор Петр Чайковский. Она почти сразу была музеефицирована, и быт сохранила максимально полно. Вплоть до того, что после революции в музее-усадьбе работал младший брат Петра Ильича. Музей прекрасный, в современном выставочном корпусе отличная экспозиция, рассказывающая о жизни композитора, включающая много музыкальных записей и фильм. Но вот в самой усадьбе экспозиция выглядит недоделанной: у половины комнат нет пояснительных надписей, только в начале и в конце есть книжечки, где что-то описано. Как сказали на кассе, аудиогид страдает тем же недостатком: рассказ не привязан к предметам... Очень странно, учитывая, что дом Чайковского является музеем уже целый век.
