РОССИЯ, КОТОРУЮ МЫ ПОТЕРЯЛИ

"Столы эти не отличались ни утонченностью французской кухни, ни грудами мяса пиров плотоядного Альбиона. Они были просты и сыты, как русское гостеприимство.

Обыкновенно, после водки, которая в разных графинах, графинчиках и бутылках стояла на особенном столике с приличными закусками из балыка, семги, паюсной икры, жареной печенки, круто сваренных яиц, подавали горячее, преимущественно состоящее из кислых, ленивых или зеленых щей, или из телячьей похлебки, или из рассольника с курицей, или из малороссийского борща (последнее кушанье очень часто являлось на столе графа Разумовского, урожденного малоросса).

За этим следовали два или три блюда холодных, как то: ветчина, гусь под капустой, буженина под луком, свиная голова под хреном, судак под галантином, щука под яйцами, разварная осетрина, сборный винегрет из домашней птицы, капусты, огурцов, оливок, каперсов и яиц; иногда подавалась говяжья студень с квасом, сметаной и хреном, или разварной поросенок и ботвинья преимущественно с белугой.

После холодного непременно являлись два соуса; в этом отделе употребительнейшие блюда были – утка под рыжиками, телячья печенка под рубленым легким, телячья голова с черносливом и изюмом, баранина с чесноком, облитая красным сладковатым соусом; малороссийские вареники, пельмени, мозги под зеленым горошком, фрикасе из пулярды под грибами и белым соусом, или разварная сайка, облитая горячим клюковным киселем с сахаром.

Четвертая перемена состояла из жареных индеек, уток, гусей, поросят, телятины, тетеревов, рябчиков, куропаток, осетрины с снятками, или бараньего бока с гречневой кашей. Вместо салата подавались соленые огурцы, оливки, маслины, соленые лимоны и яблоки.

Обед оканчивался двумя пирожными – мокрым и сухим. К мокрым пирожным принадлежали: блан-манже, компоты, разные холодные кисели со сливками, яблочные и ягодные пироги (нечто вроде нынешних суфле), бисквиты под битыми сливками, яичницы в плошечках с вареньем (то же, что современные повара называют омлетом или французской яичницей), мороженое и кремы. Эти блюда назывались мокрыми пирожными, потому что они кушались ложками; сухие пирожные брали руками. Любимейшие кушанья этого сорта были: слоеные пироги, франшипаны, левашники, дрочены, зефиры, подовые пирожки с вареньем, обварные оладьи и миндальное печенье.

Сверх того к горячему всегда подавались или кулебяки, или сочни, или ватрушки, или пироги и пирожки. Кулебяка до сих пор сохранила свой первобытный характер: она и тогда была огромным пирогом с разнообразнейшею начинкою, из сухих белых грибов, телячьего фарша, визиги, манных круп, сарачинскаго пшена, семги, угрей, налимных молок, и проч. и проч. Пироги и пирожки по большей части имели жирную мясную начинку с луком, либо с капустой, яйцами, морковью и очень редко с репой.

Все это орошалось винами и напитками, приличными обеду. На столе ставили квасы: простой, красный, яблочный, малиновый и кислые щи. Подле квасов помещали пива, бархатное, миндальное, розовое с корицей и черное (вроде портера). Официянты беспрестанно наливали гостям в широкие бокалы вина: мадеру, портвейн, кипрское, лиссабонское, венгерское, и в рюмки: лакрима, кристи, малагу, люнель. Но более всего выпивалось наливок и ратафий разных сортов.

После полуторачасового обеда хозяин и гости вставали из-за стола. Желающие кушали кофе; но большинство предпочитало выпить стакан или два пуншу, и потом все откланивались вельможному хлебосолу, зная, что для него и для них, по русскому обычаю, необходим послеобеденный отдых".

"Москва за столом", журнал "Москвитянин", 1856

Проститутки учат нравственности, идиоты — уму, моральные уроды — красоте. Возможно, жить в своём мире нормально. Но считать, что твоя оптика является единственно верной, — не то чтобы абсурдно (абсурд не наказуем), а чревато. Преимущественно для других. Расплачиваются бездомные, а не коровьевы, которые подговорили их кричать «караул!» Впрочем, готовность кричать или скакать тоже возникает не от большого ума. В жажде большой справедливости слишком много от мелочного ощущения, что тебе недодали.

Словно смотришь в бинокль перевернутый —
Все, что сзади осталось, уменьшено,
На вокзале, метелью подернутом,
Где-то плачет далекая женщина.

Снежный ком, обращенный в горошину, —
Ее горе отсюда невидимо;
Как и всем нам, войною непрошено
Мне жестокое зрение выдано.

Что-то очень большое и страшное,
На штыках принесенное временем,
Не дает нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением.

Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся,
Но на этом далеком свидании
До былой слепоты не унизимся.

Слишком много друзей не докличется
Повидавшее смерть поколение,
И обратно не все увеличится
В нашем горем испытанном зрении.

Константин Симонов

Виссарион Белинский в письме Павлу Анненкову (1–10 декабря 1847 г.): «Наводил я справки о Шевченке и убедился окончательно, что вне религии вера есть никуда негодная вещь. Вы помните, что верующий друг мой говорил мне, что он верит, что Шевченко – человек достойный и прекрасный. Вера делает чудеса – творит людей из ослов и дубин, стало быть, она может и из Шевченки сделать, пожалуй, мученика свободы. Но здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хох.ацкому. Этот хох.ацкий радикал написал два пасквиля – один на г<осударя> и<мператора>, другой – на государыню и<мператриц>у. Читая пасквиль на себя, г<осударь> хохотал, и, вероятно, дело тем и кончилось бы, и дурак не пострадал бы, за то только, что он глуп. Но когда г<осударь> прочел пасквиль на и<мператри>цу, то пришел в великий гнев, и вот его собственные слова: «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но ее-то за что?» И это понятно, когда сообразите, в чем состоит славянское остроумие, когда оно устремляется на женщину. Я не читал этих пасквилей, и никто из моих знакомых их не читал (что, между прочим, доказывает, что они нисколько не злы, а только плоски и глупы), но уверен, что пасквиль на и<мператри>цу должен быть возмутительно гадок по причине, о которой я уже говорил. Шевченку послали на Кавказ солдатом. Мне не жаль его, будь я его судьею, я сделал бы не меньше. Я питаю личную вражду к такого рода либералам. Это враги всякого успеха. Своими дерзкими глупостями они раздражают правительство, делают его подозрительным, готовым видеть бунт там, где нет ничего ровно, и вызывают меры крутые и гибельные для литературы и просвещения. Вот Вам доказательство. Вы помните, что в «Современнике» остановлен перевод «Пиччинино» (в «Отечественных записках» тож), «Манон Леско» и «Леон Леони». А почему? Одна скотина из хох.ацких либералов, некто Кулиш (экая свинская фамилия!) в «Звездочке» (иначе называемой <…>, журнале, который издает Ишимова для детей, напечатал историю Малороссии, где сказал, что Малороссия или должна отторгнуться от России, или погибнуть. Цензор Ивановский просмотрел эту фразу, и она прошла. И немудрено: в глупом и бездарном сочинении всего легче недосмотреть и за него попасться. Прошел год – и ничего, как вдруг государь получает от кого-то эту книжку с отметкою фразы. А надо сказать, что эта статья появилась отдельно, и на этот раз ее пропустил Куторга, который, понадеясь, что она была цензорована Ивановским, подписал ее, не читая. Сейчас же велено было Куторгу посадить в крепость. К счастию, успели предупредить графа Орлова и объяснить ему, что настоящий-то виноватый – Ивановский! Граф кое-как это дело замял и утишил, Ивановский был прощен. Но можете представить, в каком ужасе было министерство просвещения и особенно цензурный комитет? Пошли придирки, возмездия, и тут-то казанский татарин Мусин-Пушкин (страшная скотина, которая не годилась бы в попечители конского завода) накинулся на переводы французских повестей, воображая, что в них-то Кулиш набрался хох.ацкого патриотизма, – и запретил «Пиччинино», «Манон Леско» и «Леон Леони». Вот, что делают эти скоты, безмозглые либералишки. Ох эти мне хох.ы! Ведь бараны – а либеральничают во имя галушек и вареников с свиным салом! И вот теперь писать ничего нельзя – всё марают. А с другой стороны, как и жаловаться на правительство? Какое же правительство позволит печатно проповедывать отторжение от него области? А вот и еще следствие этой истории. Ивановский был прекрасный цензор, потому что благородный человек. После этой истории он, естественно, стал строже, придирчивее, до него стали доходить жалобы литераторов, – и он вышел в отставку, находя, что его должность несообразна с его совестью. И мы лишились такого цензора по милости либеральной свиньи, годной только на сало».

Реальные выборы имеют мало общего с их идеологически-пропагандистскими восхвалениями. Большое число граждан, имеющих право голоса, игнорирует выборы, мотивируя это тем, что от их участия или неучастия ничто не изменится, что результаты выборов не меняют ничего в их положении, что большинство кандидатов им неизвестно лично, что кандидатов где-то выбирают в узком кругу и потом навязывают избирателям.

Но несоответствие реальных выборов их пропагандистскому образу не означает, что они суть нарушения неких разумных норм. Обывательские представления о неких абсолютно справедливых и честных выборах в принципе неосуществимы. Даже тогда, когда выборы должностных лиц происходят в группах из нескольких десятков человек, начинаются конфликты, интриги, махинации, насилие, обман и т. п. А в обществе из многих миллионов человек это тем более неизбежно.

Западная система выборов демонстрирует максимум того, что вообще возможно с точки зрения некоей честности по чисто «техническим» причинам. Но если даже допустить, что реализовалась бы абсолютная справедливость, в кандидаты выдвигались бы умнейшие и честнейшие граждане, все кандидаты имели бы одинаковые условия и т. д., положение во власти не улучшилось бы. Скорее всего, оно ухудшилось бы, ибо были бы выбраны не профессионалы управления, а устраивающие большинство безликие дилетанты, и вели бы они себя не по правилам поведения во власти, а как примитивные новички. Единственным спасением тогда было бы, если бы избранные морально чистые гении срочно обучились обманывать, заниматься демагогией, воровать и прочим порокам реальных политиков.

Суть западной системы выборов заключается не в том, чтобы осуществлять абстрактную идею демократии, а в том, чтобы дать возможность практически отобрать каких-то лиц в органы власти и узаконить их в качестве таковых. Выборы есть характерная для западнизма форма легитимации власти. Никакой другой основы легитимации тут нет. Рассматривать в качестве основы легитимности власти законодательство (конституцию) ошибочно чисто логически. Законы устанавливают лишь процедуры легитимации власти.

Александр Зиновьев

1847. Гоголь — Белинскому:

"Вы говорите кстати, будто я спел похвальную песнь нашему правительству. Я нигде не пел. Я сказал только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство. Если же правительство огромная шайка воров, или, вы думаете, этого не знает никто из русских? Рассмотрим пристально, отчего это? Не оттого ли эта сложность и чудовищное накопление прав, не оттого ли, что мы все кто в лес, кто по дрова. Один смотрит в Англию, другой в Пруссию, третий во Францию. Тот выезжает на одних началах, другой на других. Один сует Государю тот проект, другой иной, третий, опять иной. Что ни человек, то разные проекты и разные мысли, что ни город, то разные мысли и проекты...

Как же не образоваться посреди такой разладицы ворам и всевозможным плутням и несправедливостям, когда всякий видит, что везде завелись препятствия, всякий думает только о себе и о том, как бы себе запасти потеплей квартирку? Вы говорите, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это беспредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно никто покуда не видел, и ежели пытались ее хватать руками, она рассыпается. И прогресс, он тоже был, пока о нем не думали, когда же стали ловить его, он и рассыпался.

Отчего вам показалось, что я спел тоже песнь нашему гнусному, как вы выражаетесь, духовенству? Неужели слово мое, что проповедник Восточной Церкви должен жизнью и делами проповедать. И отчего у вас такой дух ненависти? Я очень много знал дурных попов и могу вам рассказать множество смешных про них анекдотов, может быть больше, нежели вы. Но встречал зато и таких, которых святости жизни и подвигам я дивился, и видел, что они - созданье нашей Восточной Церкви, а не Западной. Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, опозорившему нашу Церковь, но духовенству, возвысившему нашу Церковь".

Пайсит (настоятелю): Чем больше я думаю о Таиланде, тем сильнее у меня сносит голову. Я действительно становлюсь безумным, сумасшедшим, ненормальным.
Настоятель: Из-за своих всеобъемлющих проблем?
Пайсит: Вот именно — из-за наших всеобъемлющих проблем.
Настоятель: Какие проблемы вы считаете наиболее значительными?
Пайсит: Все.
Настоятель: Прошу прощения, вы точно выражаетесь? Не лучше ли сказать, что всеобъемлющи не проблемы — в конце концов, они ведь где-то там, вне нас, — а трудности с решением этих проблем?
Пайсит (покорно): Если вам угодно. Пусть будут трудности с решением этих проблем.
Настоятель (удовлетворенно): В таком случае буддизм может вам помочь. Сначала я думал, что ничего не выйдет, но оказалось, что может.
Пайсит: Вот как?
Настоятель: Все очень просто: вас гнетут не проблемы страны, а эгоистическая уверенность, что вы можете послужить инструментом для их разрешения.
Вой Пайсита, затем тишина.

Джон Бердетт, «Бангкокская татуировка»

Меня часто спрашивают: может ли герой быть антагонистом самому себе. Самый простой ответ — нет. Ответ посложнее — герой всегда сам себе антагонист, но без внешнего конфликта история не развивается. Хотя внешний конфликт может быть достаточно косвенным для главной линии истории.

Возьмем «Красотку». Внешний конфликт у Ричарда Гира связан с простой и понятной целью: купить, распилить и дороже продать по частям компанию человека, который по сути и является его антагонистом (стоит на его пути к цели). Джулию Робертс он использует лишь как помощницу на этом пути. Но именно она помогает ему измениться (победить своего внутреннего антагониста) и получить — то, что он хочет, но не так, как он хочет.

В этой истории внутренний конфликт является основным, но без внешнего он не мог бы ни существовать, ни развиваться. История человечества устроена примерно тем же образом: внешний конфликт порождает предлагаемые обстоятельства для реализации внутреннего.

Антагонист — зеркало героя, покуда герой не меняется. Несправедливостью люди борются за справедливость, в мечтах о равенстве порождают худшее рабство, в стремлении к свободе обустраивают концлагеря.

Каждый человек проходит путь собственного развития, и оступиться может на каждом шагу. Проблема не в том, что история никого и ничему не учит, а в том, что для этой учебы жизнь и предназначена: экстерном ее экзамен не сдашь.

Меняться и менять мир можно и к худшему, и к лучшему. Обычно — одновременно: объективных критериев не существует. Добро порождает зло, а зло вызывает к жизни добро. Неравенство — это развитие, справедливость — уравниловка, а свобода стремится к беспределу.

За все надо платить, но ответственность никогда не бывает коллективной, — даже когда все судьбы в единую слиты. Смысл свободы в том, что она — инструмент личности, а не общественный идеал; не линия горизонта и не декларация независимости.

Перемены происходят внутри, но благодаря урокам, пришедшим снаружи. Люди способны менять мир вокруг себя, только изменяясь, поскольку должны взаимодействовать с другими. Крутые горки найдутся на любого сивку — в этом и заключается экзистенциальный фэн-шуй.

Мы не учим уроки истории, но существуем в ней благодаря примерам, которые она поставляет. Весь мир — театр, и люди в нем обречены играть роли из одного и того же репертуара. Но почему одни актеры срывают овации, а других закидывают тухлыми яйцами?

В чем правда жизни, брат? — В силе. Даже совершаемой в немощи. Виктимность, ресентимент — попытки переложить на кого-то или на какой-то коллектив ответственность за собственную судьбу. И для человека, и для общества чужой конфликт всегда слаще. Но герои ответственность на хор не возлагают.

2023

Атлант расправил кредитные плечи

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

Я всё думаю о неравенстве и несправедливости. Одни гибнут в безвестности, другим воздаются почести — одним заслуженно, другим благодаря коньюнктуре. Одним война, другим мать родна: одни герои, другие трусы, для одних ценность — верность, для других лучший инструмент выживания — предательство.

Одни судят себя, другим хоть ссы в глаза, только не мешай судить других. Одни сытые разумеют голодных, другие последнюю рубаху отнимут. Одни становятся палачами, другие жертвами; одни меняются друг с другом местами, другие — нет. Одни заживо оболганы, другие посмертно оправданы.

Одни готовы на всё, другие ни на что не способны. Зло неисчерпаемо, добро непредсказуемо. Мог этот мир быть устроен по-другому? Когда в одном месте живут хорошо и сыто, в другом мрут от голода или убивают друг друга. Кошмары мигрируют так же, как и люди. Одни видят абсурд, другие — смысл.

Одни пользуются чужими смыслами, другие создают свои. Одни готовы за свои смыслы убивать, другие — идти на плаху. Иногда это одни и те же люди. Принуждение воспитывает, но где грань между свободой и концлагерем? Раньше нам казалось, что она — в уровне потребления и доступных свобод. Теперь не всё так однозначно.

Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, даже если сыр достается одному, а мышеловка — другому. Кого мы готовы заставлять оплачивать наше счастье? Или кому делегировать сбор этого налога? Мытари не обходятся без фарисеев, честность — без лжи, яйцо — без курицы, а говно — без белых костюмов.

Кажется, первое, к чему должен стремиться умный человек, — не полагать себя лучше других. Не самоуничижение паче гордости, но трезвость выше иллюзий. Всем хочется изменить мир к лучшему, но мало кто помнит о заповеди: не навреди. Будет ли что-то работать, если не трогать? Можно ли пожарить яичницу, не разбив яйца?

Мы рождены слонами в посудной лавке, которые как слепцы ощупывают друг друга, соревнуясь в языках описания абсурдной реальности. Мы все время жалуемся, что история никого и ничему не учит, но предназначена ли она для этого? И могут ли одни уроки удовлетворить всех учеников? Чем насытятся львы, прежде чем возлечь с ягнятами?

Если мы и отличаемся от животных, то разве что в худшую сторону. В отличие от них, мы умеем создавать виртуальные миры и даже вести за собой других — дорогой не пропитания, а благих намерений. Пока уничтожать неравенство хочется не в себе, а за счет других, ад строится нашими руками.

2023

Забрался на Монблан реакционной мысли, сформулировав в рефлексии по поводу запретительства вроде бы очевидное, но довольно неожиданное:

если всё дозволено, то Бога нет

Задумался: чего конкретно ждет наша прогрессивная интеллигенция от народа? Бессмысленного и беспощадного бунта? Кажется, «хороших русских» характеризует только зашкаливающий инфантилизм.

А ведь это (в старшем поколении) обычно люди с опытом встраивания в советскую систему, вписывания в рынок, корпоративных интриг, распила бюджетов, двоемыслия — и прочим джентльменским набором социализированного интеллектуала.

Народ для них всегда был инструментом манипуляций: то палачом, то жертвой, в зависимости от ситуации. Но в любом случае — тягостным фоном их высокодуховной жизни. И полигоном для проекций.

А народ не надо ни демонизировать, ни идеализировать. Он — всякий. Как и всякий народ. Нужно только попытаться представить, что одним людям свойственно жить своим умом, а другим — чужим. И второе интеллигенции присуще куда больше.

Проблема в том, что она пытается жить умами, которые в реальность не очень вписываются. Просто потому, что обдумывали другую. Это примерно как Марксом лечить истерию, а Фрейдом — экономику.

В 90-е «плохие русские» чувствовали примерно то же, что сегодня — «хорошие». Их привычный мир рушился. Но вряд ли они удивлялись, почему «хорошие» считают происходящее вполне естественным.

Сытый голодного не разумеет. Никогда не задумывались, почему Боратынский назвал смысл народной поговорки сокрытым? Представляя себя на высоте всех опытов и дум, образованщина выглядит очень комично.

Как тоскующие в ереванской эмиграции по депо и флаконам хипстеры. Какой-то армянин (в пересказе Линор Горалик) спросил: а если что, они за нас воевать пойдут?.. Некоторые считают нормальным, когда за них воюют другие.

Народ должен служить интеллигенции источником благополучия. Особенно духовного. Наши прорабы духа убеждены, что крепостничество испортило крестьян, а не их хозяев. А советская власть — и подавно.

Удивительно, когда воспитанные в двоемыслии видят себя белыми рыцарями единомыслия, призванными вести народ на штурм зияющих высот. Блоковский балаганчик до сих пор щедро поит своих зрителей клюквенным соком, пока где-то льется настоящая кровь.

Она имеет разные группы ценности, поэтому не всегда взывает к отмщению. Но в релевантных случаях психология кровной мести сетевым хомячкам близка так же, как и джигитам. Просто одним суждено резать, а другим голосить.

Удивительно ли, что презрение к народу отличает самых отъявленных адептов демократии? Так называемые западные ценности для них — только умозрительный конструктор, карго-культ. Бессмысленный и беспощадный.

2022

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ

Меня всегда коробили разговоры о покаянии, национальной вине и исторической ответственности, потому что в них я видел что-то неуловимо лживое. И сегодня понял, почему.

Покаяние - это не тренд, а поступок.

Когда Вилли Брандт встает на колени в Варшавском гетто, а Путин - в Катыни. Когда азербайджанский писатель публикует роман про армянские погромы и превращается во врага собственного народа. Когда диссиденты выходят на Красную площадь протестовать против русских танков в Праге, и отправляются оттуда в психушки, ссылки и лагеря.

Покаяние - это не то, что выпрашивают, и не то, к чему принуждают. Не американцы, заставившие немцев раскапывать еврейские могилы, добились от них чувства вины. Оно проснулось в следующем поколении.

Я не жду от первого встречного немца покаяния за Ленинград и Освенцим, не собираюсь оправдываться ни перед кем за русские танки и не буду напоминать каждому американцу про негров и индейцев, а японцу про Нанкин.

Каждому народу есть, чего стыдиться. и каждому человеку - тоже. Но как правило не того, в чем он с легкостью признается.

Мне трудно представить вменяемого русского интеллигента, который приходит на исповедь и сокрушенно говорит: "грешен, батюшка, я сбил малайзийский Боинг". А в фейсбуке - да запросто.

Исповедь и покаяние не могут быть фигурами речи. Если знаешь что-то про себя, свой народ или свою страну - живи с этим. Живи и помни.

Чем больше ты будешь помнить, тем меньше - требовать от других.

2015

– Смотрите, – говорят, – какой мы народ: особенный, избранный, «антимещанский», грядущего града взыскующий… То есть народ-то наш, собственно, если до конца договаривать, – дикарь: рук не моет и ковшей не полощет, да зато уж интеллигенция за него распялась, всю тоску по правде в себе сосредоточила, не живет, а горит полтора столетия подряд… Интеллигенция заместительствует партии, классы, народ. Интеллигенция переживает культурные эпохи – за народ. Интеллигенция выбирает пути развития – для народа. Где же происходит вся эта титаническая работа? Да в воображении той же самой интеллигенции!

Лев Троцкий, 1912

🔟💺 тезисов об экономике данных из зала ожидания
Сидел на прошлой неделе под "Ковром" в аэропорту, скучал, набросал кое-чего в заметках и думать забыл. А сегодня – после истории с "Аэрофлотом" - вспомнил.

1⃣ Данные добываются всегда
Каждый отмененный рейс генерирует информацию о работе инфраструктуры под давлением. Каждая реакция пассажиров на объявления - данные о поведении населения в стрессе. Женщина рядом нервно листает телефон - еще одна точка данных о том, как люди ищут информацию в кризисе.

2⃣ Сбор неизбежен, владение - нет
Palantir и подобные компании уже обрабатывают информацию о сегодняшней атаке дронов. Траектории, время перехвата, реакция ПВО - все записано и проанализировано. Вопрос не в том, собирать данные или нет. Вопрос в том, кто их получит помимо западных корпораций. Например, российские разработчики для улучшения работы собственной ПВО

3⃣ Украинская модель = нефтяные СРП 90-х
Украина сегодня – это "средняя постсоветская страна" 90-х с модными тогда "соглашениями по разделу продукции", только вместо нефтяных скважин "майнят" боевые данные. Западные корпорации приходят с готовыми технологиями и решениями, элита предоставляет доступ к "месторождению" (конфликту), корпорации добывают данные и продают готовые продукты глобально. Местная элита получает процент, страна остается сырьевым придатком.

4⃣ Суверенитет XXI века - контроль полного цикла от данных к решениям на их основе
Россия развивает "Герани" на основе собственного боевого опыта. Китай создает ИИ-системы на собственных данных. Это императивная  необходимость: как в стратегическом военном смысле, так и в экономическом утилитарном. Кто контролирует обработку данных, тот диктует цены на технологические решения всем остальным.

5⃣ Американский план развития ИИ – вполне себе  манифест технологической колонизации, нового империализма
"Full-stack AI export packages" – которые ставятся в центр плана – системы полного цикла от железа и чипов до алгоритма и даже программной оболочки – приложения в телефоне - готовые комплекты зависимости для союзников. США откровенно планируют превратить весь мир в потребителей американских ИИ-стандартов. Украина - прототип такого "союзника": предоставляет данные, получает готовый "полный пакет", остается зависимой навсегда.

6⃣ Каждая задержка рейса принесет прибыль
Пока мы ждем в аэропорту, корпорации получают уникальную информацию о работе российской транспортной системы под регулярными атаками. Эти данные через пять лет станут основой для ИИ-систем управления логистикой, которые будут проданы по всему миру как "проверенные в экстремальных условиях".

7⃣ Население стало сырьем
Мы больше не граждане, мы - источники данных. Наши реакции на воздушные тревоги, маршруты эвакуации, паттерны поведения в стрессе - все это обрабатывается алгоритмами для создания систем управления гражданским населением.

8⃣ Технологическая зависимость необратима
Если твоя страна не развивает собственные IT-технологии, ты навсегда остаешься покупателем чужих решений. Цены диктует продавец. Условия использования - тоже. Захочет отключить - отключит. Захочет скомпрометировать – скомпрометирует, как это произошло с "Аэрофлотом".

9⃣ Данные нельзя национализировать задним числом
В отличие от нефтяных скважин, данные нельзя отобрать обратно после того, как их передали корпорациям. Palantir уже обучил свои алгоритмы на украинских боевых данных. Эти знания останутся у корпорации навсегда, даже если завтра Украина попытается разорвать все контракты.

🔟 Выбор делается сейчас
Либо страны развивают собственные технологии обработки данных (как Россия и Китай), либо становятся технологическими колониями (как Украина). Третьего не дано. Нейтралитета в экономике данных не существует.

#анализ
Пока западные страны продолжают обвинять Россию в «цифровом тоталитаризме», сами они стремительно вводят меры, которые с трудом вписываются даже в рамки либеральной цензуры. Яркий пример — Online Safety Act, вступивший в силу в Великобритании на днях. Этот закон, под благовидным предлогом защиты детей, по сути, легализует масштабный цифровой надзор и устанавливает репрессивные механизмы контроля за всем интернет-пространством.

Официальная риторика властей построена вокруг необходимости обезопасить несовершеннолетних. Однако на практике закон ударил по всем категориям пользователей — от подростков до взрослых, от частных лиц до глобальных платформ. Теперь любой сайт с контентом 18+ обязан внедрить жесткую верификацию возраста: паспорт, биометрия, банковские данные. Обычное подтверждение «мне есть 18» — больше не работает. За отказ — миллионы штрафов и блокировка. Как результат, Pornhub, xHamster, Reddit, Discord и другие уже ограничили доступ для пользователей из Британии.

Но дело не только в контенте «для взрослых». Закон прямо атакует приватность. Платформы обязаны фильтровать даже личные сообщения на предмет «вредного контента». Это напрямую подрывает сквозное шифрование в мессенджерах — от Telegram до Signal, последний уже заявил о возможном уходе с британского рынка. А Xbox уже требует паспорт для участия в чатах и загрузки игр 18+. Sony и Steam — на подходе. Иными словами, под видом заботы о детях внедряется инфраструктура тотального цифрового надзора, в которой каждый пользователь становится объектом верификации и мониторинга.

Под раздачу попали темы самоповреждений, ментальных состояний, политических протестов, альтернативных точек зрения и даже редактируемые статьи в Wikipedia. YouTube уже удаляет материалы на «чувствительные темы». А использование VPN и Tor теперь приравнивается к нарушению — как только через них осуществляется доступ к запрещённому контенту, провайдеры обязаны вмешиваться, иначе грозят санкции. Великобритания первой в Европе приняла закон, где интернет перестаёт быть пространством свободного общения. Запад упрекает другие государства за «контроль интернета», прикрываясь свободой слова, но сам вводит повальную регламентацию. И в этом свете упрёки в адрес России крайне лицемерно.

Фактически, британская инициатива может стать прецедентом для всего западного мира — в ближайшие годы аналогичные нормы могут быть ратифицированы в ЕС, Канаде, Австралии, а затем и в США. Причём парадокс в том, что такое наступление на цифровые свободы будет сопровождаться новыми всплесками агрессии в адрес государств, которые якобы «уничтожают интернет». Тем временем именно Запад создаёт прообраз будущего, где цифровой ландшафт очищен от неподконтрольных голосов, а интернет становится зоной «контролируемой лояльности».