В Казани также состоялось учредительное собрание отделения Всемирного Русского Народного Собора. Поздравляю единомышленников из Татарстана.

Сопредседателями нового регионального отделения стали митрополит Казанский и Татарстанский Кирилл, первый замглавы Казани Денис Калинкин, генеральный директор компании «Грань» Леонид Анисимов.

Желаю успехов.

Я думаю, что очень важно признать, что Империя предполагает суверенную эпистему. Можно назвать ее имперской и распространить на культуру, образование, наука. Только я бы не соглашался слишком быстро с универсальностью естественных наук. Я согласен полностью с необходимостью разделения, возврата к двум Академиям, общественных наук и естественных наук. Но, если начнем мы с общественных, дальше нам надо будет браться и за естественные. Здесь как раз отец Павел Флоренский заложил великолепный подход, доказав, что нету никакого единого мира с едиными объективными знаниями об этом мире. На самом деле, тот самый пресловутый mathesis universalis Декарта есть на самом деле mathesis occidentalis. Западный образ мысли пытается выдать себя за всеобщий. Это ложь, и она касается не только гуманитарных наук (здесь это очевидно), но и естественных.
Но это уже следующая тема. Мы должны наступать на западную науку. Прежде всего, потому что это не наша наука и основана на не наших принципах и установках, а кроме того, потому что уже в самых своих истоках это неправильная наука. Она построена на номинализме. А номинализм – это лжефилософия, это философская ересь. И, соответственно, все выводы современной естественной науки необходимо внимательнейшим образом пересмотреть, с точки зрения нашей русской православной сакральной традиции -- вместе с мусульманами и их особым духовным подходом – в рамках сакральной имперской эпистемы

⚡️Совет Федерации одобрил закон о пожизненном наказании за государственную измену

Это вдохновляет!

О статусе Империи сегодня. Вопрос: где у нас Империя сегодня? Она вроде и есть, потому что олигархический Запад борется с нами, как с Империей. Он видит в нас Империю. Нас видят как Империю, и нас убивают как Империю. А мы ей вроде бы как и не являемся… По крайней мере не осознаём ясно, что являемся. Здесь вопрос об эксплицитной онтологии Империи стоит очень остро.
Я хотел бы предложить здесь образ Валаамской ослицы. Царь Валак, противник евреев, чтобы проклясть израильтян, позвал духовидца, Валаама, чтобы он пришел и проклял их от имени богов Ханаана. Валаам собрался в путь, и поехал на это дело. Когда он поехал, вдруг его ослица внезапно остановилась. Он начал ее жестоко избивать, восклицая: ну что же ты, ты что, ты не можешь проехать, почему ты упрямишься? И бил ее до такой степени, пока она не заорала человеческим голосом. И в чем же было дело? В том, что ослица видела ангела, который стоял на пути, и не ей давал пройти. Она не хотела идти не из-за тупого упрямства, апотому что и она бы погибла, и Валаам бы погиб. А Валаам ангела не видел. И бил ослицу, как бессмысленное настырное животное.
Мне представляется именно это и происходит в нашем обществе. Наш народ отчетливо видит ангела. Именно русский народ является носителем этой имплицитной имперской онтологии. Но этого же ангела видит и дьявол, Ханаан. Наш народ, которого знать не знает элита, и наш враг оперируют с одним и тем же образом. Русский народ и есть носитель Империи, тот невидимый ангел, против которого ведет битву сатана. Наш народ, как ослица, прозорливая, пророческая ослица, прекрасно видит его. А Валаам, то есть наша власть, наша элита, не видит. Поэтому бьет ослицу. Вот почему модернизация, вестернизация, либерализация, цифровизация у нас идут так медленно, почему ювенальная юстиция не внедряется, почему нет достаточного ЛГБТ-«прогресса» в нашем обществе. Наша элита бьет наш народ -- Валаам себе не видит ангела, запрещающего ему идти в этом направлении, в направлении проклятия. И вот здесь вопрос такой: до какой степени, доколе это мы будем терпеть.
Наш народ сопротивляется. Наш народ несет в себе имплицитную имперскую онтологию. И видит ее так ясно, что, когда мы обращаемся к нему с правильно подобранными словами, образами, он немедленно реагирует, как будто он прекрасно настроенный музыкальный инструмент: нажимаешь ля звучит ля, си – си и т.д. Народ в глубине себя поет имперскую мелодию. А на все остальное он не обращает внимания. Он видит ангела, и не идет туда. Он не идет в цифровизацию, он не хочет никакого ЛГБТ, отвергает гендер, отвращается от Запада и глобализма, осуждает капитализм как таковой, он совершенно не хочет идти туда, куда его тащит Валаам. Тот понукает: иди, на Запад, иди, там прогресс. А народ выбирает традиционные ценности – милосердие, любовь, дружбу, справедливость, сострадание…
Я думаю именно таков сегодня статус имперской онтологии. С нами враг воюет – как будто мы и есть Империя. Без всяких поблажек. Никто не разбирается, что у нас есть такая сложность – жестокий Валаам и его созерцательная ослица. По нам бьют за Империю.

Давайте вспомним структуру идеи Москва Третий Рим. Она строится на представлении о богоизбранности русского народа. Священная история начинается с того, что когда-то богоизбранный народ был один, и был он достаточно мал. Это был еврейский народ. Он не был никакой Империей. Он был крошечным. Он был просто сообществом истинно верующих в единого Бога. И он был избран, но был небольшим. Он был частным. Но одновременно, будучи избранным, он был в духовном смысле и всеобщим. Именно в евреях Адам имел свою полноту. Еврейский народ был носителем Завета, Ветхого Завета с Богом.
Потом, после пришествия Христа, продолжает свою мысль наша русская богословская традиция, христианство распространилось на все народы. И избранность передана была всем. Нет ни иудея, ни эллина. И иудеи, и эллины, все народы вошли в Церковь. И избранный народ стал всеобщим. Вся христианская ойкумена отныне была вот этим избранным народом. Это совпадает с христианизацией Империи.
А дальше начинается отсечение разных сухих ветвей от этого имперского всеобщего древа. И Империя и избранный народ ее начинают сужаться. Сужается, сужается, сужается и до такой степени, пока не совпадает с русским народом. То есть, вначале расширение Империи, из имплицитной универсальности евреев до эксплицитной универсальности христианского человечества. А потом эта эксплицитная универсальность, византийско-римско-ойкуменического толка, вновь сужается до одного народа. Который оказался в положении богоизбранных евреев, но не до Христа, а после лавинообразного процесса апостасии. Отсюда ветхозаветный аспект русской идентичности. Вот почему русским именно в 16-м веке были очень близки ветхозаветные образы. И вот это отождествление новозаветных русских с древними израильтянами, с точки зрения нашего народного самосознания, несет в себе колоссальную смысловую нагрузку. Это избранничество, но особое. Уже не дохристианское, а именно христианское. Империя сужается, стягивается.
Из этого образа можно вывести интересное антропологическое положение: Адам, который вначале был исключительно дан евреям, а потом всем христианам, теперь становится исключительно русским. Русскому народу вверена судьба Адама. Русские становятся носителями человечности. Отсюда и мысль Достоевского о всечеловечности русского человека.
И здесь не обязательно предлагать нашу уникальность и нашу единственность всем остальным, в качестве примера. Надо, напротив, подчеркнуть, что мы открыты для всех. Мы открыты абсолютно для всех. Русским может стать любой. Мы и сохраняем в чем-то до сих пор эту открытость, эту универсальность. При этом, мы не предлагаем ее в качестве глобалистского рецепта. Мы и частное, и одновременно всеобщее единство. И мне кажется, что стоит обратить внимание на специфическую, постэкуменическую онтологию русского универсализма, с параллелями с ветхозаветной традицией.

Большое интервью с Александром Дугиным:

⁃ про увольнение Такера Карлсона
⁃ Байден идет на новый срок
⁃ новые русские святые на войне

Подпишитесь на Голованова

In Memory of Daria Dugina
Памяти Даши Платоновой-Дугиной

⚡️Андрей Кураев лишен священного сана — указ Патриарха Кирилла

Welcome to TASS.

And talk about a journalism cocktail. One of my favorite Moscow cool bars, Lucky, is just across the street.