Они все-таки сделали это)

Депутат от Калмыкии напомнил вдруг о себе. "Бомбить тотально и не думать вообще ни о чем", - призывает. Насчет "не думать вообще ни о чем" - в Госдуме, конечно, профессионалы. Но "бомбить" и "не думать" - все-таки "две вещи несовместные"

"Требую лично от Шойгу и Путина прекратить войну". Обращение депутата из Тувы
https://www.sibreal.org/a/obraschenie-deputata-iz-tuvy-/31872656.html

Художник из Новосибирска Константин Еременко. Шедевр)

"Некоторые решения ЕСПЧ прямо противоречили Конституции РФ, нашим ценностям, традициям", - заявил Володин. В 2021 году Россия чаще всего нарушала: 1. право на свободу и личную неприкосновенность; 2. запрет бесчеловечного или унижающего достоинство обращения; 3. право на справедливое судебное разбирательство; 4. право на уважение частной и семейной жизни. Примерно такая же картина вырисовывается за весь период с начала работы ЕСПЧ (1959-2021 гг). Интересно, что из этого списка Володин относит к "нашим" ценностям, а что - к традициям? Пытки - это традиция, а пристрастные суды - ценность? Если так, тогда понятно, почему "есть Путин - есть Россия, нет Путина - нет России".

Удивительная история. Какой-то бухой быдлан пристал к меленьким детям в электричке. Быдлану не понравилось, что цвета рюкзака мальчика напоминают украинский флаг. «Украинцы, пидорасы, не должны нам диктовать». В этом видео, конечно, все удивительно. И заблеванный тамбур электрички, и то что здоровое бухое животное решило докопаться до детей, и то что кто-то еще снимает стоит и не заступается. Но самый главный вопрос в том, что не должны этому животному диктовать украинцы? Где ему наблевать? Где лифт обоссать? Какие задачи он еще способен выполнять?

Очередной репортаж Владимира Севриновского. Весь абсурд этой войны автор сумел передать в одном абзаце: "Мальчик Слава из Мариуполя и вся его семья очень благодарны России. При российском наступлении на город их дом сгорел, подъезд обрушился. Если б снаряд, попавший этажом выше, разорвался, их бы не было в живых. Но семья уцелела".

Сегодня – день рождения нашего всего. В прошлой жизни, когда я был студентом-филологом, меня одновременно забавляла и раздражала тема, которую условно можно назвать «Пушкин и калмыки». Каждое упоминание калмыков фиксировалось и подробно разбиралось учеными. Спецоперация «мене, текел, фарес» затронула не только творчество «солнца русской поэзии»: ужас Дюма, описавшего появление калмыков в Париже, свидетельство Бунина о «почти полной гибели несчастного племени» и даже «скула калмыцкая» Горького – любой факт литературы, указывающий на само существование калмыков, непременно становился предметом национальной гордости. И, на мой взгляд, этот феномен заслуживает научных исследований куда больше, чем «Прощай, любезная калмычка» - произведение, кстати говоря, скорее, антропологическое, нежели поэтическое.

Мы уже немного касались причин противоестественной – для наказанных народов – лояльности калмыков к центральной власти, когда на рекламном экране в центре Элисты появилось пресловутое «Я калмык, но сегодня мы все русские». В тот раз мы говорили об особенностях депортации калмыков. Но в некотором смысле это еще и продолжение «калмыцкой пушкинианы».

Постыдный слоган был реакцией на заявление Путина: «я лакец, я дагестанец, я чеченец, я ингуш, русский, татарин, еврей, мордвин, осетин». Для кого-то, видимо, стало тревожным сигналом, что калмыков «не посчитали». «Наш ответ Чемберлену» во многом - обычное лизоблюдство, желание выслужиться. Но связь с «калмыцкой пушкинианой» - как раз в этом стремлении существовать в глазах других. Самодостаточной и уверенной в своем будущем нации плевать на упоминания Путина или даже Пушкина (уж простите, Александр Сергеевич, милый). Увы, это пока не наш случай. Народ, которому однажды показали перспективу небытия, все еще нуждается в свидетельствах собственной подлинности. Вопрос в том, как долго будут продолжаться эти восторги и тревоги. В этом смысле проработка травматичного прошлого – это в том числе и преодоление страсти к «пушкинианам» в широком смысле. Настолько вот он наше все)

Тем, кто остался в России, Даавр памятники поставить пообещал - так и запишем). Если серьезно, приятно послушать молодых людей, упоминающих Хабермаса. Но, на мой взгляд, интервью не хватило сфокусированности. Немного о том, немного о сем - ощущение, что пощупали воду, а окунаться не стали.

Если сегодня стукачество возрождается, то можно ли говорить, что это наша традиция? Или традиция - это нечто воображаемое, а не реально существующее? Лиджи Азыдов: "Из заметки Шамбы Балинова "О советской калмыцкой газете". Журнал Вольное Казачество, 1931 г".

Я, конечно, намеренно заострил дискуссию. И все же вопрос был не о калмыцкой традиции, а о традиции «нашей». Это местоимение может подразумевать любое общество, членом которого мы себя ощущаем: российское, мировое, буддийское и т.д. Справедливости ради, в ответах тоже не употребляется словосочетание «калмыцкая традиция». Но это, скорее, психологическая защита: нежелание ставить в один ряд святое и скверное. Из контекста ясно, что все участники разговора имели в виду одно и то же.

И здесь интересно, как мы разграничиваем калмыцкое и российское, российское и советское, когда говорим о «традиционной» модели поведения. Когда калмыцкая модель перестает быть национальной и становится российской или советской? И где та грань, позволяющая отличить одно от другого, если все многообразие поведенческих реакций мы наблюдаем внутри калмыцкого общества? Судя по опыту общения с «традиционалистами», все хорошее – это калмыцкое, а все плохое – российское или советское. Других критериев не видно)

Давайте сразу отметем мифологию о золотом веке. Это столько раз опровергалось, что лень тратить время на эти разговоры. Достаточно обратиться к фольклору, чтобы понять, что калмыки никогда не пытались представить себя белыми и пушистыми. Воображаемый человек «традиционного общества» – скорее, персонаж утопии, нежели истории. А, как учит нас классика социологии, утопию от идеологии отличает отношение с действительностью. Первая ориентирована в будущее, вторая ищет опору в прошлом, в той самой истории. Идеология – это победившая утопия, господствующий дискурс, нацеленный на сохранение статус-кво. В свою очередь утопия – это не только представление об идеальном устройстве общества. Это проект будущего, адепты которого воздействуют на реальность, подвергая ее критике и тем самым не давая застыть действительности.

Концепт «человек традиции» сегодня выступает антиподом «человека государственного» – олицетворения победившей идеологии и, к тому же, прямого наследника советской эпохи. При этом проект «традиционное общество» в духе сказания о Бумбе – пытается одновременно ассоциироваться с древностью и быть проектом грядущего. Эта расползающаяся реальность держится на единственной скрепе – удивительно живучей банальности: «Без прошлого нет будущего». Семантическая ценность этой максимы такая же, как у фразы: «После ночи наступит утро». Но она без конца повторяется, как мантра, и, похоже, так же, как мантра, набирает смысловой вес от бесчисленных повторений.

В итоге мы получаем невозможное сочетание: архаичную утопию. В отличие от политических утопий – либерализма, социализма, национализма и пр. – калмыцкий «традиционализм», скорее, пытается изменить историю, а не действительность. То есть быть идеологией, не имея власти. Или же: имитировать власть, не имея идеологии. Отсюда все эти, увы, бесплодные съезды ойрат-калмыцкого народа. Первые два форума запомнились разве что колебаниями между политикой и культурой. Третий съезд все-таки заявил о приоритете политической повестки, но свел политику к выборам. И ожидаемо получил очередной раскол, потому что у съезда в таком формате не было и не могло быть политического проекта.

Что же касается стукачей (внезапно)) – разумеется, это не особенность калмыцкого общества. Более того, в природе вообще не существует моделей поведения, которые можно определить, как калмыцкие, российские или советские: ни со знаком плюс, ни со знаком минус. Поведенческие особенности – это про конкретных людей в конкретных обстоятельствах и контекстах, а не про кровь и землю. Но раз уж мы хотим верить в существование «истинного калмыка», то почему бы не поместить этот образ в будущее? Как бы это ни звучало, но политическая утопия с этническим колоритом – более реалистичный и продуктивный проект, чем реконструкция прошлого силами энтузиастов и с призрачной целью. Правда, сейчас этот разговор не совсем своевременный. Но хотя бы подумать в этом направлении – не помешает)

Хит 1987 года. Запись с концерта 2013 г. Борзыкин все знал - больше, чем восемь лет назад

Смело, однако. По нашим временам - ст. 280.1 УК РФ: публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации. "Любая страна, любой народ, любой этнос должны обеспечить свой суверенитет. Потому что не бывает какого-то промежуточного состояния: или страна бывает суверенной, или колонией", - заявил Путин на каком-то форуме.

Регулировали статус - запретили митинг. Как в том анекдоте про автомат Калашникова). "Законопроект «входит в пакет федеральных законов, направленных на совершенствование регулирования статуса иностранного агента», говорится в пояснительной записке" (с)

Мою первую публикацию о сериале «Нулевой пациент» многие восприняли как однозначную критику. Некоторые стали писать в комментариях, что и так не собирались смотреть фильм, а после моего поста – лишь утвердились в своем мнении. Реакция была для меня неожиданной, потому что я-то хотел привлечь внимание к сериалу: какое-никакое событие для нашей местности. Да, я отмечал, что авторы очень топорно воспроизвели перестроечную эпоху, но, во-первых, от российского телевизионного сериала изначально не стоит много ожидать – бюджеты в отрасли, наверное, не нетфликсовские; а во-вторых, небрежный фон мог быть художественным приемом – иногда это открывается позже, не в первых сериях (что тоже бывает приемом😉).

Но вот, первый сезон близится к концу – и теперь уже можно смело констатировать: скептики, как всегда, оказались правы. В этой жизни хорошее действительно случается реже, чем плохое) Первые три серии при всех оговорках смотрелись достойно. Да – и молодого врача, и его старшего коллегу играют не калмыцкие актеры. Но это, скорее, проблема Калмыкии, а не авторов. Главные герои были достаточно убедительны. Только вот, начиная с четвертого эпизода, появилось подозрение, что киньщик устал делать более-менее качественное кино, сказал: «Поехали» – и махнул рукой).

В этой серии показательна сцена, когда московский журналист подслушивает в «пельменной на Ленина» (угадывается «Спутник») разговор местных мужиков о вспышке СПИДа, решительно подходит к ним, угощает «Мальборо» и начинает совсем не тонкими намеками подстрекать их к уличным протестам, напоминая среди прочего о «сорок четвертом». Спасибо автору сценария за то, что вовремя остановился и не дошел до казахских степей. Для подписчиков не из нашей республики поясню: когда о депортации калмыков хотят сказать, назвав лишь одну дату, говорят «сорок третий», а если то же самое надо проделать с отсылкой к географии, то уместен только топоним «Сибирь».

При этом в случае с призывом к протестам есть и более тонкий момент, о котором создатели сериала – по крайней мере этого – знать не могли. Когда в 2004 году народ на центральной площади требовал отставки Кирсана Илюмжинова, в то время прокурор республики Сергей Хлопушин припомнил протестующим депортацию: мол, если будете продолжать свою акцию, добьетесь повторения 1943 года. С его стороны было глупо пугать Сибирью политизированных активистов – эффект получился обратным: сталиниста в голубом попросту послали. В целом же, на мой взгляд, депортационная травма по-прежнему негативно сказывается на отношениях «гражданин-государство». И, скорее, является демотиватором протестной активности.

Но, как говорится, к черту подробности. Об этих деталях можно было еще рассуждать после первых трех серий. После четвертой – появились большие сомнения. А после просмотра пятой серии все сомнения рассеялись: творческого запала создателей хватило только на старт проекта. Теперь все катится по наклонной. Одна из сцен последней на сегодня серии, кажется, снята и вставлена после 24 февраля. Контекст такой. Сотрудник КГБ, приехавший в Элисту, решает по-своему погасить вспышку СПИДа: предъявить жителям Калмыкии, которые начинают все сильнее роптать, того самого «нулевого пациента». Принести, так сказать, сакральную жертву, чтобы успокоить толпу и отчитаться перед начальством в Москве. Кагэбэшник устраивает облаву в заброшенном доме, облюбованном наркоманами: козел отпущения не должен вызывать сочувствия. Милиционеры хватают каждого, на кого укажет «контора». Гэбист улавливает звуки за закрытой дверью, взламывает ее – и будто прорубает «окно в Европу».

История, напомню, разворачивается в Элисте 1988 года. Сотрудник КГБ идет на звук андеграундной музыки (что-то в стиле The Doors) – мимо трупов наркомана, собаки, живой крысы. Наконец доходит до логова. На стене первой комнаты красуется «ужасно модный» в 1980-х лозунг «Миру мир», на полу застыл то ли живой, то ли мертвый наркоман – уже не помню – со шприцем в вене или с косяком в зубах. Но источник звука в следующей комнате. Там танцует наркоманка – на фоне нарисованной на стене (сюрпрайз!) эмблемы пацифистов.👇

Ну, и еще по теме. Вчера не опубликовал по техническим причинам