Проще всего, было бы закольцевать историю с четырьмя стихиями отсылками к “Номадологии” Делеза и Гваттари. Отдельный трактат по этой теме был опубликован во втором томе “Капитализма и шизофрении” (1980), хотя сама концепция появилась раньше. Почти полвека назад, когда интернет был в зачаточном состоянии, французские философы писали о том, что современный мир испытывает “потребность в номадизме”.
Углубляться, пожалуй, не будем. Отметим лишь, что в самом широком и банальном смысле, Делез и Гваттари противопоставляли децентрализованные, горизонтальные связи новых “племен” (например, субкультур) - государственным и корпоративным вертикальным структурам.
Критики концепции указывали, что неокочевниками в современном мире являются либо туристы, которые не включены в общественно-политическую жизнь пространств их присутствия. Либо бродяги, которые исключены из политики и не могут серьезно повлиять даже на условия своего существования.
Тезисы “Номадологии” все еще актуальны, особенно для тех, кто интересуется вопросами деколонизации (современный кочевник должен уметь помыслить внешнее по отношению к государственной идеологии). Но мы на них не останавливаемся, потому что, как ни странно, интернет многое усложнил. Теперь, чтобы вернуть политике Воздух, номаду надо не заплутать в виртуальной реальности.
И дело даже не в бесконечной множественности новых пространств. Проблема в том, что пользователи соцсетей очутились в реальности, управляемой алгоритмами. То есть превратились из пользователей в тех, кем пользуются. Соцсети корректируют экономическое поведение масс и создают почти непроницаемые информационные “пузыри” - по сути, параллельные иллюзорные миры, в которых формируются политические (или аполитичные) мировоззрения, подразумевающие не реальные политические практики, а отчеты в соцсетях. Оффлайновые социальные связи обрываются, население, теряющее навыки самоорганизации и самоуправления, делегирует государству все больше полномочий.
Интернет-гуру, позиционирующие себя “вне политики”, учат паству “визуализировать желания”. Визуализация поглотила гегелевское Желание, источник Воли [к власти] и дилеммы Господина и Раба, синтезом которой когда-то стал Гражданин. Новый номад, которого Делез и Гваттари представляли как “машину войны” (кочующие племена Мысли, чье орудие - книга), способную сокрушить иерархические системы, превратился во фрилансера (free - свободный, lance - рыцарское копье), использующего возможности сетей, чтобы обслуживать большие и малые иерархии.
Помните про Пирата и Партизана? Олицетворением внелегального поля стихии Огня, по-видимому, стал Террорист. Фрилансер, “вольный копейщик” стихии Воздуха, на этом фоне выглядит заведомо слабой фигурой. Но, возможно, это только до тех пор, пока новые номады не объединились в “машину войны”.
Конец истории
Шутка)
Углубляться, пожалуй, не будем. Отметим лишь, что в самом широком и банальном смысле, Делез и Гваттари противопоставляли децентрализованные, горизонтальные связи новых “племен” (например, субкультур) - государственным и корпоративным вертикальным структурам.
Критики концепции указывали, что неокочевниками в современном мире являются либо туристы, которые не включены в общественно-политическую жизнь пространств их присутствия. Либо бродяги, которые исключены из политики и не могут серьезно повлиять даже на условия своего существования.
Тезисы “Номадологии” все еще актуальны, особенно для тех, кто интересуется вопросами деколонизации (современный кочевник должен уметь помыслить внешнее по отношению к государственной идеологии). Но мы на них не останавливаемся, потому что, как ни странно, интернет многое усложнил. Теперь, чтобы вернуть политике Воздух, номаду надо не заплутать в виртуальной реальности.
И дело даже не в бесконечной множественности новых пространств. Проблема в том, что пользователи соцсетей очутились в реальности, управляемой алгоритмами. То есть превратились из пользователей в тех, кем пользуются. Соцсети корректируют экономическое поведение масс и создают почти непроницаемые информационные “пузыри” - по сути, параллельные иллюзорные миры, в которых формируются политические (или аполитичные) мировоззрения, подразумевающие не реальные политические практики, а отчеты в соцсетях. Оффлайновые социальные связи обрываются, население, теряющее навыки самоорганизации и самоуправления, делегирует государству все больше полномочий.
Интернет-гуру, позиционирующие себя “вне политики”, учат паству “визуализировать желания”. Визуализация поглотила гегелевское Желание, источник Воли [к власти] и дилеммы Господина и Раба, синтезом которой когда-то стал Гражданин. Новый номад, которого Делез и Гваттари представляли как “машину войны” (кочующие племена Мысли, чье орудие - книга), способную сокрушить иерархические системы, превратился во фрилансера (free - свободный, lance - рыцарское копье), использующего возможности сетей, чтобы обслуживать большие и малые иерархии.
Помните про Пирата и Партизана? Олицетворением внелегального поля стихии Огня, по-видимому, стал Террорист. Фрилансер, “вольный копейщик” стихии Воздуха, на этом фоне выглядит заведомо слабой фигурой. Но, возможно, это только до тех пор, пока новые номады не объединились в “машину войны”.
Конец истории
Шутка)
Каждый буддист знает, что истинный номос планеты имеет структуру мандалы). Так что для более полной картины придадим немного динамики статичному квадрату четырех стихий. По Гегелю, история развертывается в виде спирали: тезису противополагается антитезис, из этих двух выводится синтез, который в свою очередь становится новым тезисом на следующем витке развития. Посмотрим на наши первоэлементы с этой точки зрения.
Вначале был Воздух: догосударственная эпоха. Антитезисом Воздуха выступила эпоха Земли: появление и экспансия государств. Тут все понятно: антиподом мобильности “варваров” является стационарность первых поселенцев, кочевому образу жизни противопоставляется оседлость. Синтезом Воздуха и Земли стала эпоха Воды: время великих географических открытий и господства морских держав, сочетавших в себе преимущества стационарности и мобильности. Если кочевники не признавали границ и относились к земле, как к общей собственности, из-за чего им приходилось постоянно воевать с оседлыми народами, то жители Западной Европы нашли способ расширить свои территориальные владения, проложив путь к дальним землям через мировой океан, где не могло быть границ априори.
Эпоха Воды - синтез и одновременно новый тезис. Антитезисом выступает эпоха Огня. Морские империи теряют свое могущество. Наступает время антиколониальной борьбы, становления национальных государств, результатом чего стали две мировые войны, появление ядерного оружия и “холодная война” США и СССР, в более широком смысле: блока НАТО и стран Варшавского договора. Эпоха Огня завершается падением Берлинской стены, однополярным миром и глобализацией. Процесс тотальной унификации, начавшийся в рамках национальных государств (совершенствование техник учета и контроля), становится глобальным.
Таким образом, грядущая (или нынешняя?) эпоха Воздуха будет синтезом Воды и Огня. И в то же время новым тезисом. Затем, на более высоком витке спирали, антитезисом вновь выступит Земля. Теперь обведите мысленно квадрат стихий кругом, соедините прямыми линиями противоположные точки, тезисы и антитезисы: Воздух и Землю, Воду и Огонь. Получим две диагонали (четыре треугольника) с точкой пересечения, символизирующей синтез. Это мандала номоса планеты. Мы уже отмечали, что очередность смены стихий у нас совпадает с последовательностью, описанной в “Тибетской книге мертвых”. Так что все, как Юнг прописал, - пользуйтесь)
Каким конкретно образом синтез Воды и Огня сформирует эпоху Воздуха, можно только догадываться. Мы видим, что IT-гиганты, вроде Microsoft и Google, ведут себя в духе торговых компаний морских империй: открывают новые пространства, контролируют огромные рынки и позиционируют себя равноправными партнерами правительств. Хотя на самом деле они уже могущественнее государств. Это отличает их от “коллег” времен географических открытий. И в этом зазоре неполного соответствия ощущается некий “воздух” - если не свободы, то хотя бы “морской” свежести. Когда издержки партнерства с Государством начнут превышать выгоды от вынужденного сотрудничества, ничто не помешает главным игрокам IT-сферы или их молодым и дерзким конкурентам - изобрести альтернативные политические пространства. Тогда-то и дадут о себе знать “спящие ячейки” “вольных копейщиков”).
Но это относительно хороший сценарий. Откровенно плохих больше. Особенно если учесть, что эпоха Огня все еще может уничтожить саму историю.
Вначале был Воздух: догосударственная эпоха. Антитезисом Воздуха выступила эпоха Земли: появление и экспансия государств. Тут все понятно: антиподом мобильности “варваров” является стационарность первых поселенцев, кочевому образу жизни противопоставляется оседлость. Синтезом Воздуха и Земли стала эпоха Воды: время великих географических открытий и господства морских держав, сочетавших в себе преимущества стационарности и мобильности. Если кочевники не признавали границ и относились к земле, как к общей собственности, из-за чего им приходилось постоянно воевать с оседлыми народами, то жители Западной Европы нашли способ расширить свои территориальные владения, проложив путь к дальним землям через мировой океан, где не могло быть границ априори.
Эпоха Воды - синтез и одновременно новый тезис. Антитезисом выступает эпоха Огня. Морские империи теряют свое могущество. Наступает время антиколониальной борьбы, становления национальных государств, результатом чего стали две мировые войны, появление ядерного оружия и “холодная война” США и СССР, в более широком смысле: блока НАТО и стран Варшавского договора. Эпоха Огня завершается падением Берлинской стены, однополярным миром и глобализацией. Процесс тотальной унификации, начавшийся в рамках национальных государств (совершенствование техник учета и контроля), становится глобальным.
Таким образом, грядущая (или нынешняя?) эпоха Воздуха будет синтезом Воды и Огня. И в то же время новым тезисом. Затем, на более высоком витке спирали, антитезисом вновь выступит Земля. Теперь обведите мысленно квадрат стихий кругом, соедините прямыми линиями противоположные точки, тезисы и антитезисы: Воздух и Землю, Воду и Огонь. Получим две диагонали (четыре треугольника) с точкой пересечения, символизирующей синтез. Это мандала номоса планеты. Мы уже отмечали, что очередность смены стихий у нас совпадает с последовательностью, описанной в “Тибетской книге мертвых”. Так что все, как Юнг прописал, - пользуйтесь)
Каким конкретно образом синтез Воды и Огня сформирует эпоху Воздуха, можно только догадываться. Мы видим, что IT-гиганты, вроде Microsoft и Google, ведут себя в духе торговых компаний морских империй: открывают новые пространства, контролируют огромные рынки и позиционируют себя равноправными партнерами правительств. Хотя на самом деле они уже могущественнее государств. Это отличает их от “коллег” времен географических открытий. И в этом зазоре неполного соответствия ощущается некий “воздух” - если не свободы, то хотя бы “морской” свежести. Когда издержки партнерства с Государством начнут превышать выгоды от вынужденного сотрудничества, ничто не помешает главным игрокам IT-сферы или их молодым и дерзким конкурентам - изобрести альтернативные политические пространства. Тогда-то и дадут о себе знать “спящие ячейки” “вольных копейщиков”).
Но это относительно хороший сценарий. Откровенно плохих больше. Особенно если учесть, что эпоха Огня все еще может уничтожить саму историю.
Любопытно, что Ницше (1844-1900), заставший закат эпохи номоса Воды, назвал провозвестника своего учения именем основателя зороастризма, религии света / огня. Философия Ницше и впрямь сильно повлияет на новый номос. Идеи о сверхчеловеке, воле к власти будут владеть умами и социалистов, и фашистов. А учение о вечном возвращении - правда, в гегелевском смысле - мы рассматриваем прямо сейчас)
В полной мере стихией Огня человечеству удалось овладеть накануне Первой мировой, когда был изобретен двигатель внутреннего сгорания. Здесь мы окончательно расходимся со Шмиттом. У него третий номос - это эпоха противоборства Суши и Моря. Мы же считаем, что это эпоха Огня, которая, как нам казалось, завершилась падением Берлинской стены. (Любопытно, что ее возведение - символический жест Суши, ее попытки отгородиться от Моря: точно так же в III веке до н.э. Китай, вечный хранитель номоса Суши, пытался отгородиться от поклонявшихся Вечно синему Небу кочевников, воинов стихии Воздуха).
Про то, как язык проговаривал политические реалии в “термических” терминах, мы уже писали. Добавим, что это эпоха максимального сжатия пространства-времени. Радиовещание, а затем и телемосты - еще до появления интернета вполне успешно “отменяли” границы. Человек увидел “шарик” Земли из космоса. Впервые в разных уголках планеты заговорили об “общем доме”. Актуализировалась экологическая повестка. Несмотря на казавшуюся вечной “холодную войну”, мир шел к унификации. Процесс был запущен в достигших расцвета национальных государствах, где техники учета и контроля стали тотальными. Системы образования, армии и прочие государственные институты с их тягой к стандартизации и мимесису должны были когда-нибудь привести народы к однообразию. Огонь растопил два полюса холодной войны, образовав из них одну бесформенную лужу.
После распада СССР мир стал однополярным и глобальным. Политика закрытости Советского Союза оказалась проигрышной в реалиях нового номоса. “Смотрящим” за установленным миропорядком назначили себя США. Тут мы вновь внесем коррективы в датировку. Глобализация - явление все еще эпохи Огня. Период третьего номоса завершается все-таки не с падением Берлинской стены, а в наши дни, когда ядерное оружие, одно из главных изобретений Огня, перестает выступать гарантом глобальной безопасности.
Первой серьезной проверкой на прочность “хранителя Огня” стали теракты 9.11. Террорист - фигура вне правового поля номоса Огня, которая тем не менее характеризует сам номос, как Пират - Море, а Партизан - Землю. В максимально сжатом пространстве-времени Террорист материализуется из ниоткуда и, как правило, при помощи энергии огня совершает свой акт возмездия. У ядерной державы так и не нашлось адекватного ответа на террористические атаки. Но пока терроризм был подпольным, можно было верить в существование “мирового полицейского”. Появление на карте мира ИГ - пусть и недолгое - поставило под сомнение правила игры однополярного мира.
В полной мере свою несостоятельность номос Огня проявил в 2014, во время аннексии Крыма, переросшей в войну на Донбассе. Как выяснилось, гарантии ядерных держав больше ничего не стоят. Вторжение России в Украину лишь подтвердило этот факт. Таким образом, мы наблюдаем конец эпохи Огня в прямом эфире. Это следует учитывать при попытке вообразить грядущую эпоху: согласно нашей мандале, эпоху Воздуха. Пока зафиксируем, что в тесноте пространственно-временного континуума эпоха Огня продлилась около века.
В полной мере стихией Огня человечеству удалось овладеть накануне Первой мировой, когда был изобретен двигатель внутреннего сгорания. Здесь мы окончательно расходимся со Шмиттом. У него третий номос - это эпоха противоборства Суши и Моря. Мы же считаем, что это эпоха Огня, которая, как нам казалось, завершилась падением Берлинской стены. (Любопытно, что ее возведение - символический жест Суши, ее попытки отгородиться от Моря: точно так же в III веке до н.э. Китай, вечный хранитель номоса Суши, пытался отгородиться от поклонявшихся Вечно синему Небу кочевников, воинов стихии Воздуха).
Про то, как язык проговаривал политические реалии в “термических” терминах, мы уже писали. Добавим, что это эпоха максимального сжатия пространства-времени. Радиовещание, а затем и телемосты - еще до появления интернета вполне успешно “отменяли” границы. Человек увидел “шарик” Земли из космоса. Впервые в разных уголках планеты заговорили об “общем доме”. Актуализировалась экологическая повестка. Несмотря на казавшуюся вечной “холодную войну”, мир шел к унификации. Процесс был запущен в достигших расцвета национальных государствах, где техники учета и контроля стали тотальными. Системы образования, армии и прочие государственные институты с их тягой к стандартизации и мимесису должны были когда-нибудь привести народы к однообразию. Огонь растопил два полюса холодной войны, образовав из них одну бесформенную лужу.
После распада СССР мир стал однополярным и глобальным. Политика закрытости Советского Союза оказалась проигрышной в реалиях нового номоса. “Смотрящим” за установленным миропорядком назначили себя США. Тут мы вновь внесем коррективы в датировку. Глобализация - явление все еще эпохи Огня. Период третьего номоса завершается все-таки не с падением Берлинской стены, а в наши дни, когда ядерное оружие, одно из главных изобретений Огня, перестает выступать гарантом глобальной безопасности.
Первой серьезной проверкой на прочность “хранителя Огня” стали теракты 9.11. Террорист - фигура вне правового поля номоса Огня, которая тем не менее характеризует сам номос, как Пират - Море, а Партизан - Землю. В максимально сжатом пространстве-времени Террорист материализуется из ниоткуда и, как правило, при помощи энергии огня совершает свой акт возмездия. У ядерной державы так и не нашлось адекватного ответа на террористические атаки. Но пока терроризм был подпольным, можно было верить в существование “мирового полицейского”. Появление на карте мира ИГ - пусть и недолгое - поставило под сомнение правила игры однополярного мира.
В полной мере свою несостоятельность номос Огня проявил в 2014, во время аннексии Крыма, переросшей в войну на Донбассе. Как выяснилось, гарантии ядерных держав больше ничего не стоят. Вторжение России в Украину лишь подтвердило этот факт. Таким образом, мы наблюдаем конец эпохи Огня в прямом эфире. Это следует учитывать при попытке вообразить грядущую эпоху: согласно нашей мандале, эпоху Воздуха. Пока зафиксируем, что в тесноте пространственно-временного континуума эпоха Огня продлилась около века.
Прежде чем мы продолжим, хочу поприветствовать новых подписчиков. В эти два дня такой всплеск, как будто про меня кто-то вспомнил в Фейсбуке)) Чтобы никого не разочаровывать, сразу скажу, что ХЗ с недавних пор - это пуб-личный дневник. Это мой способ переварить прочитанное, расставить по полкам то, что завалялось в уголках памяти. Так что вся эта история со стихиями ни в коем случае не исследование - я вообще филолог, а не политолог). “Номос Земли” я читал до войны, то ли в 2020, то ли в 2021. А недавно перечитывал “Башню и площадь” Фергюсона - и никак не мог сосредоточиться, потому что по какой-то причине в голове все время крутилось замечание Шмитта, что в будущем на человечество будут влиять не только стихии Земли и Воды, но и остальные первоэлементы: стихии Огня и Воздуха. Во время чтения “НЗ” это место мне показалось самым слабым, каким-то необоснованным утверждением. Возможно, меня это удивило - и где-то в подсознании я пытался понять, почему Шмитт решил закончить книгу таким образом. До сих пор не знаю, как связаны тексты “НЗ” и “БиП”. Но чтобы освободить голову, решил выложить все на “бумагу”. И отвел под “блокнот” свой тг-канал - теперь у меня есть некое обязательство периодически писать. Мой интерес в этом. Какая польза для подписчиков - вопрос дискуссионный). Возможно, какие-то моменты в этих постах послужат триггером для ваших идей. В любом случае команда ХЗ предлагает вам реалити-шоу: как натянуть сову на глобус)) Со стихиями нам надо еще немного разобраться, понять, что из этого всего следует. И, думаю, следующая тема должна созреть в нашей мандале). Надеюсь, завтра поделюсь ее графическим изображением - нужно еще написать небольшой пояснительный текст. В прошлый раз я пытался описать, как она выглядит - и сегодня понял, что немного запутался в деталях.
Майкл Манн выделял четыре источника власти: политическую, военную, экономическую и идеологическую. В отличие от марксистов, Манн разделял военную и политическую составляющие власти. В “Фашистах” и “Темной стороне демократии”, например, он описывал, как протомилитаристские группы, не обладавшие политической властью (а иногда и не имевшие внятной доктрины), разрушали монополию на насилие государства и в некоторых случаях устанавливали новый порядок.
Если бы Пригожин совершил переворот, то, по Манну, это был бы случай, когда военный источник власти оказался преобладающим над остальными. Чтобы удержать власть, “повару Путина” пришлось бы сконцентрировать в своих руках все остальные источники.
Манн отмечал, что в разных исторических контекстах доминируют один или несколько источников власти. Полнота власти государства или групп, претендующих на власть, зависит от способности игроков собрать каре из четырех тузов. Но если мы рассмотрим номосы планеты с точки зрения теории Манна, то можем заметить, что для каждой из стихий характерно преобладание определенных источников власти.
Нулевой номос, примерно III - I тысячелетие до н.э. (стихия Воздух, место в мандале - тезис): в глобальном плане дополитический период.
Первый номос, I тысячелетие до н.э. - XV вв. (стихия Земля, место в мандале - антитезис): преобладают политический и военный источники власти. Время установления границ, силового захвата земель. Основная политическая система - монархия. Религиозные идеологии конкурируют, но глобально ни одна не доминирует.
Второй номос, начало XV в. - начало XX в. (стихия Вода, место в мандале - синтез, который одновременно является тезисом для следующего витка спирали истории): преобладают военный и экономический источники власти. Господство “царицы морей”, время европоцентризма. Основной мотив экспансии морских держав - обогащение за счет контроля над ресурсами колоний (Вест-Индская и Ост-Индская торговые компании). “Бремя белого человека” можно назвать идеологией. Но она значима лишь для самого “белого человека”. Глобальных идеологии и политической системы еще нет.
Третий номос, 1914 - (?) 2014 (стихия Огонь, место в мандале - антитезис): преобладают экономический и идеологический источники власти. Время наиболее острого на сегодня противостояния политических идеологий: национализма, фашизма, социализма, либерализма, консерватизма. Период дуализма в глобальной экономике: плановая социалистическая экономика против рыночной экономики капитализма. “Холодная война” - кульминация эпохи Огня, которая завершается падением “железного занавеса” и победой США. Плановая экономика не выдерживает конкуренции, миром правит рынок. На уровне идеологии побеждает то, что в Советском Союзе пренебрежительно называли “американским образом жизни”. Макдональдс, Кока-Кола, Мальборо, Голливуд, рок-музыка, диско - made in USA поп-культура покоряет планету. Фукуяма пишет “Конец истории”. Про однополярный мир сегодня можно сказать то же, что про социалистическую систему: это было навсегда, пока не кончилось.
Четвертый номос, 2014 (?) - ... (стихия Воздух, место в мандале - синтез): будут преобладать идеологический и политический источники власти. Для этого утверждения есть только один надежный источник - наша мандала), где теперь каждая из граней квадрата означает одну из составляющих власти. Как мы выяснили, для номосов характерно доминирование двух источников власти. Любая из точек квадрата на мандале соединяет две соответствующие грани. Графическое изображение позволяет увидеть, что для четвертого номоса осталась единственная возможная комбинация) ⬇️
Если бы Пригожин совершил переворот, то, по Манну, это был бы случай, когда военный источник власти оказался преобладающим над остальными. Чтобы удержать власть, “повару Путина” пришлось бы сконцентрировать в своих руках все остальные источники.
Манн отмечал, что в разных исторических контекстах доминируют один или несколько источников власти. Полнота власти государства или групп, претендующих на власть, зависит от способности игроков собрать каре из четырех тузов. Но если мы рассмотрим номосы планеты с точки зрения теории Манна, то можем заметить, что для каждой из стихий характерно преобладание определенных источников власти.
Нулевой номос, примерно III - I тысячелетие до н.э. (стихия Воздух, место в мандале - тезис): в глобальном плане дополитический период.
Первый номос, I тысячелетие до н.э. - XV вв. (стихия Земля, место в мандале - антитезис): преобладают политический и военный источники власти. Время установления границ, силового захвата земель. Основная политическая система - монархия. Религиозные идеологии конкурируют, но глобально ни одна не доминирует.
Второй номос, начало XV в. - начало XX в. (стихия Вода, место в мандале - синтез, который одновременно является тезисом для следующего витка спирали истории): преобладают военный и экономический источники власти. Господство “царицы морей”, время европоцентризма. Основной мотив экспансии морских держав - обогащение за счет контроля над ресурсами колоний (Вест-Индская и Ост-Индская торговые компании). “Бремя белого человека” можно назвать идеологией. Но она значима лишь для самого “белого человека”. Глобальных идеологии и политической системы еще нет.
Третий номос, 1914 - (?) 2014 (стихия Огонь, место в мандале - антитезис): преобладают экономический и идеологический источники власти. Время наиболее острого на сегодня противостояния политических идеологий: национализма, фашизма, социализма, либерализма, консерватизма. Период дуализма в глобальной экономике: плановая социалистическая экономика против рыночной экономики капитализма. “Холодная война” - кульминация эпохи Огня, которая завершается падением “железного занавеса” и победой США. Плановая экономика не выдерживает конкуренции, миром правит рынок. На уровне идеологии побеждает то, что в Советском Союзе пренебрежительно называли “американским образом жизни”. Макдональдс, Кока-Кола, Мальборо, Голливуд, рок-музыка, диско - made in USA поп-культура покоряет планету. Фукуяма пишет “Конец истории”. Про однополярный мир сегодня можно сказать то же, что про социалистическую систему: это было навсегда, пока не кончилось.
Четвертый номос, 2014 (?) - ... (стихия Воздух, место в мандале - синтез): будут преобладать идеологический и политический источники власти. Для этого утверждения есть только один надежный источник - наша мандала), где теперь каждая из граней квадрата означает одну из составляющих власти. Как мы выяснили, для номосов характерно доминирование двух источников власти. Любая из точек квадрата на мандале соединяет две соответствующие грани. Графическое изображение позволяет увидеть, что для четвертого номоса осталась единственная возможная комбинация) ⬇️
⬆️ Напомним, круг в мандале символизирует смену номосов в соответствии с гегелевской триадой: тезис - антитезис - синтез. Последний является одновременно тезисом на следующем витке истории. Таким образом, две вертикальные грани - это всегда тезис-антитезис. Две горизонтальные - антитезис-синтез. И мы можем видеть, в каком порядке доминировали источники власти в эпоху каждого из номосов.
Земля: монархии огнем и мечом расширяют владения. Догосударственный период завершается с появлением охраняемых границ. То есть на некой территории сначала устанавливается власть вождя или монарха - политическая система, а затем начинается военная экспансия этого государства (П-В). Вода: морские державы силой устанавливают власть в колониях, чтобы овладеть богатствами новых земель (В-Э). Огонь: капиталистическая экономика выигрывает конкуренцию у социалистической, после чего “западные ценности” становятся “универсальными” (Э-И).
В грядущую эпоху Воздуха некая идеология станет локомотивом для политического источника власти (И-П). Под идеологией необязательно понимать политическую идеологию. Это может быть феномен культуры. Но не элитарной, а массовой, поскольку идеология - это, в широком смысле, идея, которая владеет массами. Эта идеология и определит доминирующую политическую систему четвертого номоса.
Земля: монархии огнем и мечом расширяют владения. Догосударственный период завершается с появлением охраняемых границ. То есть на некой территории сначала устанавливается власть вождя или монарха - политическая система, а затем начинается военная экспансия этого государства (П-В). Вода: морские державы силой устанавливают власть в колониях, чтобы овладеть богатствами новых земель (В-Э). Огонь: капиталистическая экономика выигрывает конкуренцию у социалистической, после чего “западные ценности” становятся “универсальными” (Э-И).
В грядущую эпоху Воздуха некая идеология станет локомотивом для политического источника власти (И-П). Под идеологией необязательно понимать политическую идеологию. Это может быть феномен культуры. Но не элитарной, а массовой, поскольку идеология - это, в широком смысле, идея, которая владеет массами. Эта идеология и определит доминирующую политическую систему четвертого номоса.
Это имеет косвенное отношение к нашей мандале, но давно хотел сказать: четыре первоэлемента играют главную роль в величайшем фильме всех времен и народов - “Туринская лошадь”. И угасают стихии там в таком же порядке, как в “Тибетской книге мертвых” и в нашем номосе планеты). Формально фильм повествует о судьбе лошади, которую извозчик избил на глазах у Ницше, что вызвало у философа аффект и свело его с ума. Но на самом деле мы видим историю о шести днях рас-творения мира после смерти Бога.
В первые пять дней скудные события происходят на фоне пыльной бури. Земля покидает пространство. На третий день в колодце исчезает вода. Любопытно, что накануне к этому колодцу приезжают цыгане. Хозяева прогоняют их. Но дочь извозчика получает в подарок от цыган книгу с текстом апокрифа. Кочевники, вооруженные книгой, - это отсылка к “Номадологии” Делеза и Гваттари, о которой мы тоже немного поговорили)
На пятый день в доме мистическим образом не зажигаются лампы и гаснут в печи угли. Пространство покидает Огонь. Отец с дочерью ложатся спать в темноте. Закадровый голос сообщает, что буря стихла, на дом опустилась полная тишина, и в этой тишине слышно лишь дыхание спящих.
Последняя сцена. Отец и дочь сидят за столом. На столе - вареная картошка, которой они питаются ежедневно. Неизменный корнеплод подчеркивает укорененность в земле обитателей дома, которые не способны “сняться с якоря” (хотя пробовали, когда исчезла вода). Отец спрашивает у дочери, почему она не ест. Дочь не отвечает. “Надо есть”, - почти приказывает отец. Но и сам откладывает картошку. На этом фильм заканчивается.
Ради чего - надо? Зритель додумывает сам. Простор для интерпретаций огромный. На поверхности, конечно, религиозные мотивы. Можно порассуждать о неполноценности пары отец-дочь как о вариации на тему Троицы, где Святой Дух символизирует умершая мать (нам мельком показывают ее фотографию). Или обратить внимание, что у отца парализована правая рука, а сосед семьи - единственный гость в эти шесть дней - прихрамывает на правую ногу (правая - сторона Бога, левая - дьявола). Но в контексте нашего “расследования” важно, что Бела Тарр оставил финал открытым. Стихия Воздуха - это последнее, за что может уцепиться жизнь в мире его истории.
После премьеры “Туринской лошади” (2011) венгерский режиссер объявил о завершении карьеры.
Так что продолжение истории теперь только на канале ХЗ)
В первые пять дней скудные события происходят на фоне пыльной бури. Земля покидает пространство. На третий день в колодце исчезает вода. Любопытно, что накануне к этому колодцу приезжают цыгане. Хозяева прогоняют их. Но дочь извозчика получает в подарок от цыган книгу с текстом апокрифа. Кочевники, вооруженные книгой, - это отсылка к “Номадологии” Делеза и Гваттари, о которой мы тоже немного поговорили)
На пятый день в доме мистическим образом не зажигаются лампы и гаснут в печи угли. Пространство покидает Огонь. Отец с дочерью ложатся спать в темноте. Закадровый голос сообщает, что буря стихла, на дом опустилась полная тишина, и в этой тишине слышно лишь дыхание спящих.
Последняя сцена. Отец и дочь сидят за столом. На столе - вареная картошка, которой они питаются ежедневно. Неизменный корнеплод подчеркивает укорененность в земле обитателей дома, которые не способны “сняться с якоря” (хотя пробовали, когда исчезла вода). Отец спрашивает у дочери, почему она не ест. Дочь не отвечает. “Надо есть”, - почти приказывает отец. Но и сам откладывает картошку. На этом фильм заканчивается.
Ради чего - надо? Зритель додумывает сам. Простор для интерпретаций огромный. На поверхности, конечно, религиозные мотивы. Можно порассуждать о неполноценности пары отец-дочь как о вариации на тему Троицы, где Святой Дух символизирует умершая мать (нам мельком показывают ее фотографию). Или обратить внимание, что у отца парализована правая рука, а сосед семьи - единственный гость в эти шесть дней - прихрамывает на правую ногу (правая - сторона Бога, левая - дьявола). Но в контексте нашего “расследования” важно, что Бела Тарр оставил финал открытым. Стихия Воздуха - это последнее, за что может уцепиться жизнь в мире его истории.
После премьеры “Туринской лошади” (2011) венгерский режиссер объявил о завершении карьеры.
Так что продолжение истории теперь только на канале ХЗ)
На политической карте мира, пишет Чандран Кукатас, каждая страна окрашена в свой цвет. И если смотреть на карту, то можно подумать, что у курдов нет общих интересов: у турецких курдов больше общего с Турцией, а у сирийских - с Сирией. Но очевидно, что это не так, добавляет автор “Либерального архипелага”. Или, продолжает он, карта нам сообщает, что у [тогда еще живой] Людмилы Алексеевой больше общего с избирателями Путина, чем с единомышленниками из других стран.
Если бы для демократических стран основополагающим был не вопрос справедливости (источник "либерального национализма"), а вопрос свободы ассоциаций, считает Кукатас, члены добровольных объединений имели бы больше общих интересов, чем граждане стран и более активно участвовали бы в общественной жизни своих ассоциаций. В таком обществе органы надзора и правоохранительные органы нужны будут главным образом, чтобы пресекать насилие и обеспечивать добровольный вход и выход из ассоциаций. А вопросы справедливости и прочих прав и свобод решались бы уже внутри этих добровольных объединений, на основе их традиций и собственных представлений о справедливости.
Кукатас сам признает, что теория сырая и у него нет ответа на вопрос, как перейти к такому миру.
Понятно, что запрос на любые радикальные перемены должен исходить “снизу”, поскольку государства не заинтересованы в утрате контроля над подданными. Но как породить инициативу в дезинтегрированном обществе?
Одним из важнейших манифестов эпохи Огня является текст Ги Дебора “Общество спектакля” (1967). В книге описывается, как глобальный рынок превращает все, включая саму жизнь, в фетиш. Политика тоже оборачивается бесконечным представлением, где “гражданам” отводится роль безучастных зрителей. С появлением телевидения публичная сфера отгородилась от реальности экраном. Всевозможные “эксперты” пользуются теми же приемами, что участники шоу Малахова: любыми способами удерживать зрителей у мониторов гаджетов.
Левые полагали, что народы можно пробудить, разоблачив механизмы властей и капитала. И “Общество спектакля” действительно сыграло свою роль в событиях 1968-го. Но вскоре обличительная риторика тоже стала частью большого шоу.
Возможно, спектакль - это часть прошивки человечества в целом, а не только лишь капитализма. Древнегреческая демократия была вполне себе спектаклем, когда на окруженной храмами агоре разыгрывалось представление перед олимпийскими богами. Робинзону нужен Пятница, чтобы сохранить в себе остатки культуры. Шерлоку Холмсу нужен зритель-Ватсон, чтобы ловить кураж и быть еще продуктивнее. Если так, то вопрос не в том, как уничтожить ненавистный спектакль, а в том, как построить собственную сцену (архипелаг сцен). Но прежде, чем ответить на этот вопрос, надо понять, нужна ли “низам” своя сцена в принципе? Может, уже и не осталось тех, кто не хочет быть управляемым? И протест - это тоже часть спектакля?
Если бы для демократических стран основополагающим был не вопрос справедливости (источник "либерального национализма"), а вопрос свободы ассоциаций, считает Кукатас, члены добровольных объединений имели бы больше общих интересов, чем граждане стран и более активно участвовали бы в общественной жизни своих ассоциаций. В таком обществе органы надзора и правоохранительные органы нужны будут главным образом, чтобы пресекать насилие и обеспечивать добровольный вход и выход из ассоциаций. А вопросы справедливости и прочих прав и свобод решались бы уже внутри этих добровольных объединений, на основе их традиций и собственных представлений о справедливости.
Кукатас сам признает, что теория сырая и у него нет ответа на вопрос, как перейти к такому миру.
Понятно, что запрос на любые радикальные перемены должен исходить “снизу”, поскольку государства не заинтересованы в утрате контроля над подданными. Но как породить инициативу в дезинтегрированном обществе?
Одним из важнейших манифестов эпохи Огня является текст Ги Дебора “Общество спектакля” (1967). В книге описывается, как глобальный рынок превращает все, включая саму жизнь, в фетиш. Политика тоже оборачивается бесконечным представлением, где “гражданам” отводится роль безучастных зрителей. С появлением телевидения публичная сфера отгородилась от реальности экраном. Всевозможные “эксперты” пользуются теми же приемами, что участники шоу Малахова: любыми способами удерживать зрителей у мониторов гаджетов.
Левые полагали, что народы можно пробудить, разоблачив механизмы властей и капитала. И “Общество спектакля” действительно сыграло свою роль в событиях 1968-го. Но вскоре обличительная риторика тоже стала частью большого шоу.
Возможно, спектакль - это часть прошивки человечества в целом, а не только лишь капитализма. Древнегреческая демократия была вполне себе спектаклем, когда на окруженной храмами агоре разыгрывалось представление перед олимпийскими богами. Робинзону нужен Пятница, чтобы сохранить в себе остатки культуры. Шерлоку Холмсу нужен зритель-Ватсон, чтобы ловить кураж и быть еще продуктивнее. Если так, то вопрос не в том, как уничтожить ненавистный спектакль, а в том, как построить собственную сцену (архипелаг сцен). Но прежде, чем ответить на этот вопрос, надо понять, нужна ли “низам” своя сцена в принципе? Может, уже и не осталось тех, кто не хочет быть управляемым? И протест - это тоже часть спектакля?
Ох уж эта прокрастинация) Думал, тг-канал поможет бороться с этим. Но теперь уже после Нового года). Проблема в том, что я теряю интерес к теме, когда в голове все более-менее складывается. Расписывать дальше становится скучно. Расчет был на то, что сама публичность канала заставит меня довести до конца историю. Но здесь Рождество - весь декабрь. Вокруг - зимняя сказка и такое спокойствие, что не хочется лишний раз возвращаться в соцсети. И все же эксперимент продолжим) После НГ закончим про стихии.
Напрягает немного то, что это история на грани с мистикой. Я отталкивался от гипотезы Карла Шмитта, которую сам ученый вряд ли бы стал раскручивать, если бы прожил чуть дольше: для репутации серьезного исследователя это слишком рискованное предприятие. Я же не имею отношения ни к политологии, ни к юриспруденции, так что могу себе позволить) И в целом мне было интересно. Про эпоху Огня получилось вообще огонь)). Хоть и вышло сумбурно)
Познание начинается с удивления, говорил Аристотель. Шмитт на склоне лет предложил удивиться тому, что теория о противостоянии Суши и Моря (которую разрабатывали и до него) может оказаться частью древней истории о влиянии стихий-первоэлементов на эволюцию глобальной политики. И заметил, что появление самолетов и ракет указывает на то, что следующей доминирующей стихией будет не Воздух, как это сразу приходит в голову, а Огонь. С этой реплики и началось наше приключение в духе ненаучной фантастики)
В свою очередь, мы удивились тому, что предположительная очередность смены номосов планеты: Земля-Вода-Огонь-Воздух - совпадает с порядком растворения стихий, согласно “Тибетской книге мертвых”. Так появилась наша мандала. На самом деле там уже особо добавить нечего. Потому что дальше уже придется заниматься гаданием. Но чтобы четче представить архипелаг, на котором мы остановились, надо будет немного поговорить о состоянии публичной сферы. И закончим все на контурах возможного образа будущего в эпоху Воздуха. То есть все-таки немного погадаем)
Займемся этим в следующем году. Спасибо, что читаете и даже иногда лайкаете) Это заставляет меня учиться дописывать свои лонг-лонг-лонгриды). Когда покончим со стихиями, я еще раз воспользуюсь вашим вниманием, чтобы завершить давнюю литературоведческую статью. Много лет назад на половине пути я понял, к чему должен привести разбор одного из романов Набокова. И это знание - возможно, ложное - убило азарт). Надеюсь, добью исследование при вашей поддержке. Там уже будет все по фэншую: цитаты, текстологический анализ и пр. Хотя, кстати, там тоже обнаружится мандала)) Но в отличие от истории со стихиями, я уже буду доказывать ее обоснованность).
Всех с наступающим! Миру мир!
Напрягает немного то, что это история на грани с мистикой. Я отталкивался от гипотезы Карла Шмитта, которую сам ученый вряд ли бы стал раскручивать, если бы прожил чуть дольше: для репутации серьезного исследователя это слишком рискованное предприятие. Я же не имею отношения ни к политологии, ни к юриспруденции, так что могу себе позволить) И в целом мне было интересно. Про эпоху Огня получилось вообще огонь)). Хоть и вышло сумбурно)
Познание начинается с удивления, говорил Аристотель. Шмитт на склоне лет предложил удивиться тому, что теория о противостоянии Суши и Моря (которую разрабатывали и до него) может оказаться частью древней истории о влиянии стихий-первоэлементов на эволюцию глобальной политики. И заметил, что появление самолетов и ракет указывает на то, что следующей доминирующей стихией будет не Воздух, как это сразу приходит в голову, а Огонь. С этой реплики и началось наше приключение в духе ненаучной фантастики)
В свою очередь, мы удивились тому, что предположительная очередность смены номосов планеты: Земля-Вода-Огонь-Воздух - совпадает с порядком растворения стихий, согласно “Тибетской книге мертвых”. Так появилась наша мандала. На самом деле там уже особо добавить нечего. Потому что дальше уже придется заниматься гаданием. Но чтобы четче представить архипелаг, на котором мы остановились, надо будет немного поговорить о состоянии публичной сферы. И закончим все на контурах возможного образа будущего в эпоху Воздуха. То есть все-таки немного погадаем)
Займемся этим в следующем году. Спасибо, что читаете и даже иногда лайкаете) Это заставляет меня учиться дописывать свои лонг-лонг-лонгриды). Когда покончим со стихиями, я еще раз воспользуюсь вашим вниманием, чтобы завершить давнюю литературоведческую статью. Много лет назад на половине пути я понял, к чему должен привести разбор одного из романов Набокова. И это знание - возможно, ложное - убило азарт). Надеюсь, добью исследование при вашей поддержке. Там уже будет все по фэншую: цитаты, текстологический анализ и пр. Хотя, кстати, там тоже обнаружится мандала)) Но в отличие от истории со стихиями, я уже буду доказывать ее обоснованность).
Всех с наступающим! Миру мир!
#28.12.43
мой аавка был очень неуклюжим
над его злоключениями часто
потешались в семье
к тому же он был безобидным
не мог зарубить курицу с первого раза
да и мухи кажется не воспринимали его всерьез
он не был алкоголиком
но если пил делал это будто в последний раз
когда аавка приходил домой сильно пьяным
ээджка привязывала его к кровати
чтобы он не мешал ей спать
у аавки был кот васька
точнее это был наш общий кот
но все считали его аавкиным
васька в прямом смысле не ловил мышей
даже если ему улыбалась удача
он следуя кошачьему ритуалу
заигрывался со своей добычей
и обязательно ее упускал
из миски васька ел лапой
в его уголке всегда было много хлебных крошек
и расплесканного молока или калмыцкого чая
а ещё у аавки был конь мальчик
он умер от старости
но так и остался для нас мальчиком
тихий смирный добрый как аавка
я застал лишь старость мальчика
а отец рассказывал как однажды
когда мальчика только приучали к телеге
его понесло
аавка и мой отец вылетели из повозки
аавка сломал ногу
отец тогда ещё ребенок
тоже не мог идти
аавка ползком тащил моего отца несколько километров
твой аавка умел быть мужественным говорил мне отец
но я этого никогда не увидел
знал только что аавка был писарем на финской
уже взрослым узнал что он прошел широклаг
как все калмыки-фронтовики
я помню как бывало он выпившим
со слезами на глазах перечислял в пустоту перед собой
десяток имен своих братьев и сестер
которые не пережили голод в тридцатых
как будто собирал их в круг
и снова и снова возвращался туда
откуда мы все могли выйти совсем другими
чуть более способными к жизни
чуть больше живыми.
мой аавка был очень неуклюжим
над его злоключениями часто
потешались в семье
к тому же он был безобидным
не мог зарубить курицу с первого раза
да и мухи кажется не воспринимали его всерьез
он не был алкоголиком
но если пил делал это будто в последний раз
когда аавка приходил домой сильно пьяным
ээджка привязывала его к кровати
чтобы он не мешал ей спать
у аавки был кот васька
точнее это был наш общий кот
но все считали его аавкиным
васька в прямом смысле не ловил мышей
даже если ему улыбалась удача
он следуя кошачьему ритуалу
заигрывался со своей добычей
и обязательно ее упускал
из миски васька ел лапой
в его уголке всегда было много хлебных крошек
и расплесканного молока или калмыцкого чая
а ещё у аавки был конь мальчик
он умер от старости
но так и остался для нас мальчиком
тихий смирный добрый как аавка
я застал лишь старость мальчика
а отец рассказывал как однажды
когда мальчика только приучали к телеге
его понесло
аавка и мой отец вылетели из повозки
аавка сломал ногу
отец тогда ещё ребенок
тоже не мог идти
аавка ползком тащил моего отца несколько километров
твой аавка умел быть мужественным говорил мне отец
но я этого никогда не увидел
знал только что аавка был писарем на финской
уже взрослым узнал что он прошел широклаг
как все калмыки-фронтовики
я помню как бывало он выпившим
со слезами на глазах перечислял в пустоту перед собой
десяток имен своих братьев и сестер
которые не пережили голод в тридцатых
как будто собирал их в круг
и снова и снова возвращался туда
откуда мы все могли выйти совсем другими
чуть более способными к жизни
чуть больше живыми.
Я, конечно, и раньше видел изображения некоторых картин Мунка из серии “не только “Крик”. Но после вчерашней выставки до сих пор под впечатлением. Во-первых, называется она “Мунк и Гойя”. Так что там был не только Мунк. Во-вторых, чего уж скрывать, я, как любой массовый зритель, шел на “Крик”. И чтобы добраться до заветного селфи, всем нам пришлось, как Будде, покинувшему дворец, столкнуться со старостью, болезнью, смертью, аскезой. Организаторы выстроили экспозицию таким образом, что идешь от картин, посвященных страданиям, войне, - через любовь - к свету. И в-третьих, пока идешь от зала к залу, как будто проходишь путь вместе с художником, которому довелось написать “свой Satisfaction”). “Крик” - прекрасен. Но, появившись, как вызов, революционное произведение, он со временем стал явлением поп-культуры. Теснота возле “Крика” контрастирует с одиночеством “Мадонны” или “Вампира” (“Вампирши”?). Признание художника не означает признания его творчества. И в этом смысле Мунк остается в оппозиции толпе.
В фильме “Бункер” (2004) - о последних днях Гитлера - есть сцена, когда Ева Браун и две секретарши фюрера во время недолгого затишья выходят на улицу и вдруг видят посреди руин статую нимфы. Они садятся на скамейку, закуривают и молча улыбаются этой неожиданной встрече. Фильм был снят на основе воспоминаний одной из тех секретарш - Траудль Юнге. В телеинтервью она описывает эту сцену подробнее. Вернувшись в бункер, Ева Браун рассказала Гитлеру о нимфе. И попросила его купить скульптуру после войны. Гитлер ответил, что не знает, чья это собственность, возможно, государственная. И вообще, он не может обещать ей купить все, что она пожелает. Юнге была поражена нереальности этого разговора. Потому что происходил он на фоне крушения рейха, между обсуждениями способов суицида. Один из таких эпизодов вошел в фильм. Гитлер буднично говорит, что лучший способ - выстрелить себе в рот. На что Ева Браун отвечает, что хотела бы выглядеть после самоубийства красивой, поэтому она предпочтет яд. В итоге оба тела, согласно последнему приказу Гитлера, обольют бензином и сожгут.
Сцена с нимфой удивительна. Война освободила скульптуру от любых функций. Она не обязана быть в гармонии с ландшафтом, не должна ни с чем сочетаться, ничего подчеркивать. Посреди разбомбленного города, посреди полной безнадежности, когда пространство пронизано страданием, а воздух наполнен запахом крови и смерти, нимфа перестает быть просто скульптурой. Теперь это чистая красота. Все, что человечество закладывало в образ нимфы, все, что пытался передать скульптор, пусть и не самый великий - вдруг высвободилось. Если бы Гитлер мог кого-то любить, он приказал бы солдатам установить скульптуру в бункере, чтобы напоследок подарить минуты радости своей женщине. В таком случае нимфа превратилась бы в товар и утратила бы свое волшебство. Но именно посреди этой тотальной нелюбви и могла случиться такая метаморфоза. Обычная декоративная скульптура, на которой в мирное время вряд ли бы задержался взгляд, ожила и превратилась в само божество. И вот два человека, муж и жена (опустим их имена), которые уже все решили, которым осталось ответить только на один вопрос: выстрел в рот или яд - беззаботно беседуют о будущем. Красота не спасает мир, особенно если это рейх. Красота - это способ ускользнуть в мир, даже из главного бункера рейха.
Сцена с нимфой удивительна. Война освободила скульптуру от любых функций. Она не обязана быть в гармонии с ландшафтом, не должна ни с чем сочетаться, ничего подчеркивать. Посреди разбомбленного города, посреди полной безнадежности, когда пространство пронизано страданием, а воздух наполнен запахом крови и смерти, нимфа перестает быть просто скульптурой. Теперь это чистая красота. Все, что человечество закладывало в образ нимфы, все, что пытался передать скульптор, пусть и не самый великий - вдруг высвободилось. Если бы Гитлер мог кого-то любить, он приказал бы солдатам установить скульптуру в бункере, чтобы напоследок подарить минуты радости своей женщине. В таком случае нимфа превратилась бы в товар и утратила бы свое волшебство. Но именно посреди этой тотальной нелюбви и могла случиться такая метаморфоза. Обычная декоративная скульптура, на которой в мирное время вряд ли бы задержался взгляд, ожила и превратилась в само божество. И вот два человека, муж и жена (опустим их имена), которые уже все решили, которым осталось ответить только на один вопрос: выстрел в рот или яд - беззаботно беседуют о будущем. Красота не спасает мир, особенно если это рейх. Красота - это способ ускользнуть в мир, даже из главного бункера рейха.
С фильмом “Мастер и Маргарита” (2023) у меня случилось то же, что и с романом. Пока читал, было предвкушение волшебства. Но сразу после прочтения это ощущение испарилось. Осталась лишь история, описание чудес. Тот же “Доктор Живаго”, который принято считать, мягко говоря, не самым великим романом, оставляет вкус пространства-времени, телесные воспоминания о погружении. Вся магия “МиМ” остается на страницах книги. Роман можно бесконечно цитировать, но эти заклинания не открывают никаких дверей.
Сразу после просмотра фильма был порыв написать восторженный отклик. Но что-то отвлекло. Прошло несколько дней - и стало ясно, что во мне ничего не осталось. Разве что признательность авторам за подход - за то, что решились сделать кино, а не экранизировать роман. Но тело больше не откликается. Нет ощущения, что сердцу становится чуть теснее в груди, когда вспоминаешь, например, - из последнего - “Опавшие листья” (2023).
В фильме Каурисмяки пространство подчеркнуто-нереалистично. Новости о войне в Украине мы слышим каждый раз, когда героиня ненадолго включает радио (!). Повсюду интерьеры 1980-х, в баре - музыкальный автомат и т.д. Смартфоны появляются только ближе к финалу, когда главные герои договариваются о встрече, которая чуть было не привела к гибели мужчины. Но зритель очень быстро перестает анализировать, насколько пространство соответствует времени, и принимает хронотоп таким, каким предлагает автор. Это атмосфера его Хельсинки. Именно она превращает, в общем-то, банальную любовную историю “Опавших листьев” во что-то большее, нечто значительное.
Вряд ли это можно объяснить как-то рационально. Но, например, в поэзии Хлебникова мы чувствуем чуть ли не запах степи Малодербетовского улуса. Когда мы читаем “Хаджи-Тархан”, мы движемся из калмыцкой степи в сторону Астрахани. Это определяется интуитивно. В “Зангези” мы слышим нашу степь. Или взять музыку The Doors. Это южные штаты Америки в каждом звуке. И тот факт, что Джим Моррисон умер и был похоронен в Париже, ничего не меняет. Он и его музыка сформированы пространством между Флоридой и Калифорнией. Это нельзя не услышать.
Булгаков, безусловно, умел создавать или воссоздавать атмосферу пространства-времени (“Собачье сердце”, “Белая гвардия” и др.). Но, возможно, за двенадцать лет работы над “МиМ” он перестал чувствовать Москву. Привычный мир распадался, а новый - был еще незнаком. Даже “ненавидимый прокуратором город” - пространство, казалось бы, вечной истории - виделся теперь через какое-то марево. В романе мы чувствуем эту трагедию поглощения родины-пространства твоей личной истории, судьбы - пространством истории нового, не до конца понятного и совсем не родного государства. Несмотря на документальную реалистичность многих сцен, роман писался из ниоткуда. И его пространство приводит в никуда. Мастер заслужил покой, а читателю остается лишь “слушать беззвучие”.
Сразу после просмотра фильма был порыв написать восторженный отклик. Но что-то отвлекло. Прошло несколько дней - и стало ясно, что во мне ничего не осталось. Разве что признательность авторам за подход - за то, что решились сделать кино, а не экранизировать роман. Но тело больше не откликается. Нет ощущения, что сердцу становится чуть теснее в груди, когда вспоминаешь, например, - из последнего - “Опавшие листья” (2023).
В фильме Каурисмяки пространство подчеркнуто-нереалистично. Новости о войне в Украине мы слышим каждый раз, когда героиня ненадолго включает радио (!). Повсюду интерьеры 1980-х, в баре - музыкальный автомат и т.д. Смартфоны появляются только ближе к финалу, когда главные герои договариваются о встрече, которая чуть было не привела к гибели мужчины. Но зритель очень быстро перестает анализировать, насколько пространство соответствует времени, и принимает хронотоп таким, каким предлагает автор. Это атмосфера его Хельсинки. Именно она превращает, в общем-то, банальную любовную историю “Опавших листьев” во что-то большее, нечто значительное.
Вряд ли это можно объяснить как-то рационально. Но, например, в поэзии Хлебникова мы чувствуем чуть ли не запах степи Малодербетовского улуса. Когда мы читаем “Хаджи-Тархан”, мы движемся из калмыцкой степи в сторону Астрахани. Это определяется интуитивно. В “Зангези” мы слышим нашу степь. Или взять музыку The Doors. Это южные штаты Америки в каждом звуке. И тот факт, что Джим Моррисон умер и был похоронен в Париже, ничего не меняет. Он и его музыка сформированы пространством между Флоридой и Калифорнией. Это нельзя не услышать.
Булгаков, безусловно, умел создавать или воссоздавать атмосферу пространства-времени (“Собачье сердце”, “Белая гвардия” и др.). Но, возможно, за двенадцать лет работы над “МиМ” он перестал чувствовать Москву. Привычный мир распадался, а новый - был еще незнаком. Даже “ненавидимый прокуратором город” - пространство, казалось бы, вечной истории - виделся теперь через какое-то марево. В романе мы чувствуем эту трагедию поглощения родины-пространства твоей личной истории, судьбы - пространством истории нового, не до конца понятного и совсем не родного государства. Несмотря на документальную реалистичность многих сцен, роман писался из ниоткуда. И его пространство приводит в никуда. Мастер заслужил покой, а читателю остается лишь “слушать беззвучие”.
Заседание Верховного суда Калмыкии по делу Валерия Бадмаева начнется завтра в 10.00 мск. В ноябре Элистинский горсуд назначил Бадмаеву штраф 150 т.р. и запретил на два года публиковать материалы в интернете и выпускать газету
Telegram
Хроники Зангези
"Суд в Элисте признал главреда "Современной Калмыкии" Валерия Бадмаева виновным в дискредитации армии и приговорил его к штрафу в 150 тысяч рублей, а также на два года запретил публиковать материалы в интернете и выпускать газету. Бадмаев счел обвинение недоказанным".