После того, как Руанда получила в 1959 г. автономию, а в 1962 г. - полную независимость, установившийся в этой стране режим хуту инициировал массовые репрессии и погромы сограждан-тутси - другой статусной группы, из которой некогда комплектовалась военно-управленческая элита Руанды.

Это привело к исходу свыше 200 тыс. беженцев-тутси в соседнюю Уганду. Они благополучно жили в Уганде до 1980-х гг., когда тутси стали преследоваться режимом Милтона Оботе. Это подтолкнуло их к союзу с угандийской повстанческой "Армией национального сопротивления" во главе с Йовери Мусевени, который при помощи руандийских тутси победил в партизанской войне и захватил власть в 1986 г. В числе ближайших помощников Мусевени был тутси Поль Кагаме - он был шефом разведки в его повстанческой армии.

Несмотря на то что всем тутси были гарантированы льготные условия получения угандийского гражданства, они трезво понимали, что долго их терпеть в Уганде никто не будет. Мусевени не контролировал всю страну, и оппозиционные ему политики и силы пользовались руандофобией, чтобы мобилизовывать своих сторонников. Все это вынудило ряд этнических руандийцев, включая Кагаме, выйти из силовых структур нового правительства Уганды и сформировать в 1987 г. "Руандийский патриотический фронт", нацеленный на возвращение на родину и свержение этнократического режима хуту. В 1990 г. РПФ, пользуясь полной поддержкой Мусевени, вторгся в Руанду, а в 1994 г. нанес решающее поражение ее преступному правительству и стал законной властью в опустошенной геноцидом стране. В марте 2000 г. лидер РПФ Кагаме стал президентом Руанды.

Таким образом, два харизматических, опытных и решительных повстанческих лидера - Йовери Мусевени и Поль Кагаме - стали главами своих государств.

Над молодыми правительствами Уганды и Руанды сгущались тучи. Пользуясь слабостью разваливающегося режима Мобуту в Заире, в этой стране нашли убежище геноцидники-хуту и оппозиционные Мусевени исламисты.

В интересах собственного выживания Уганда и Руанда заключили негласный стратегический альянс для борьбы со своими противниками и - одно другому не мешает - расхищения природных богатств несчастного Конго. Наступила кровавая эпоха "африканского империализма", когда Руанда и Уганда приступили к полнокровной военной интервенции в ДР Конго, в ходе которой армейские штабы и разведслужбы этих стран тесно сотрудничали друг с другом, сначала поддержав врагов ебанутого маразматика Мобуту, свергнутого в 1997 г., а вслед за этим - повстанцев-тутси, выступивших против нового правительства Лорана-Дезире Кабилы (убит в 2001 г.), отвернувшегося от своих прежних союзников Мусевени и Кагаме.

Битва за сферы влияния и добычу ископаемых быстро испортила отношения между Руандой и Угандой, и в 1999-2000 гг. вооруженные силы этих стран столкнулись в кровопролитных боях за конголезский город Кисангани. Ни Кагаме, ни Мусевени не отдавали приказа атаковать своих союзников - руандийские и угандийские офицеры действовали независимо от своих правительств, преследуя лишь собственные интересы.

Однако отношения Кагаме и Мусевени с тех пор никогда не были прежними. Нужно понимать, что и Мусевени, который провел в буше долгие пять лет, и Кагаме, до 1994 г. сражавшийся практически без союзников, в полной международной изоляции - за долгие годы партизанской борьбы стали не только блестящими стратегами, но и заправскими параноиками, чуткими к вопросам лояльности и вместе с этим - недоверчивыми к своим союзникам. Это отчасти (но лишь отчасти) объясняет шпиономанию и всеобщую атмосферу подозрительности, охватившую высокие кабинеты и спецслужбы этих двух стран.

Аудиторская компания PricewaterhouseCoopers представила информацию о семи крупнейших экономиках Африки.

Ну, вот, кажется, и все. "Инклюзивное" правительство, сформированное в ЦАР Фирмином Нгребадой - человеком, близким к президенту Туадера и Кремлю, трещит по швам. Из 14 групп, подписавших соглашение с правительством 6 февраля в Хартуме, только шесть получили министерские портфели. Семь министров, представляющие разные политические силы и повстанческие объединения страны, готовы покинуть правительство. Властям остаётся только разводить руками и "выражать озабоченность": ведь чтобы угодить всем, придётся создавать целых 70 министерских постов, а на это у государства нет ни средств, ни фантазии.

Зато правительственная делегация отправилась с визитом в соседний Чад - вести переговоры об открытии границы, некогда закрытой властями Чада в одностороннем порядке.

К этому будничному событию надо добавить, что возможность свободного перемещения по стране и за рубежом - один из признаков принадлежности к "большим людям" и "политическому классу" в целом. В космологии центральноафриканцев, населивших мир потусторонними духами и силами, это очень важная способность, потому что именно там, за пределами видимого мира, происходит коммуникация со сверхъестественным. Эти взгляды нетрудно понять - с учётом того, что простые люди здесь были десятилетиями отчуждены от политической жизни. Не родиться в окрестностях Банги, не владеть санго или французским и - что хуже всего - быть мусульманином ещё совсем недавно означало подвергать себя непрерывным и разорительным проверкам на блокпостах и дорогах. Многие граждане "второго сорта" даже охотно меняли такие "неудачные" имена, как Абдулай, чтобы хоть немного свободнее перемещаться по стране, потому что для многих из них - и в особенности мусульман, активно занятых в ритейле и коммерции, это было вопросом выживания.

И если в других странах, таких, как ближайший друг ЦАР Россия, похожие дисциплинарные практики - проверки, обыски, задержания и другие унизительные процедуры - выполняют скорее классовую роль, призванные показывать место автохтонов в политическом пространстве, то в ЦАР свободное физическое перемещение людей, грузов, денег и корреспонденции всегда было настоящим физическим барьером, отделяющим истеблишмент от основного населения.