🇲🇱 🇧🇫 Между тем интересные вещи творятся и в лагере bad guys — по ту сторону невидимого фронта. В начале года распался хрупкий пятилетний союз «Аль-Каиды» и «Исламского государства» в сахеле-сахарской зоне, и отныне группировки враждуют по всему миру.
Еще на последней сентябрьской встрече стороны с участием глав «Группы поддержки ислама и мусульман» (JNIM) и близкой ей буркинийской «Ансар уль-ислам» разграничили с лидером «ИГ в Большой Сахаре» Абу Валидом ас-Сахрави сферы своего влияния. А речь идет о золоте и другой серьезной контрабанде — товарах самого широкого спектра, от оружия до сигарет.
Но в начале 2020 г. союз посыпался — в первую очередь во внутренней дельте Нигера (в районе Мопти, в Мали) и в области Гурма в Буркина-Фасо. По состоянию на конец мая — оперативное преимущество за «Аль-Каидой», захватившей почти весь регион Гурма. Под давлением лояльных «Аль-Каиде» сил бойцы ИГ устремились к Мавритании и на границу с Нигером, в Тиллабери — оплот ИГ в этой части Сахеля.
Для понимания ситуации. До 70% действующих в сахеле вооруженных радикалов — это не career fighters, а «партизаны выходного дня», обычно пасущие скот и выходящие на рейды во многом под влиянием родственных, общинных и дружеских связей, и во многом благодаря социально-политическому, а не религиозному содержанию проповедей эмиссаров радикальных движений.
Непроходимой границы между шофером-контрабандистом, козопасом, преступником и исламистом здесь нет. Так же, как нет пропасти между группировками, которые здесь — скорее «силовые полюса», нежели постоянные НВФ с более-менее регулярным составом: основу ИГ в Большой Сахаре составили перебежчики из связанного с «Аль-Каидой» «Аль-Мурабитуна». И ИГ, и «Аль-Каида» в Сахеле — это «махновщина», сильно завязанная на личности командиров и организаторов, и даже у территориально-ориентированных структур ИГ нет постоянно контролируемых зон — боевики собираются для операций ad hoc, от случая к случаю.
И именно здесь — в районе Липтако-Гурма, в эпицентре джихадистской экосистемы — творится самое интересное. Несмотря на оперативные успехи, в долгосрочной перспективе преимущество все же не у «Аль-Каиды». Дело в том, что Амаду Куфа и его «катиба Масина» выступали — ни много ни мало — за революцию в том ее виде, в котором слово закрепилось в обиходе с «арабской весны» — то есть за борьбу с коррупцией и низвержение правящих элит.
Но его непоследовательность и неспособность переломить региональную динамику, а также переговоры с малийским правительством и охотниками-догонами разочаровали многих, в особенности молодых сторонников и союзников из народа фульбе — горячие головы предпочли более последовательных в этом смысле ИГ. «Секрет Полишинеля» — переговоры JNIM с малийскими властями, вдохновленные сделкой Дональда Трампа с «Талибаном» — нанесли «Аль-Каиде» серьезный репутационный ущерб.
Дело еще в разных стилях руководства. Элитаристские структуры «Аль-Каиды» и ее союзников, включая Амаду Куфа, просто не готовы делиться с боевиками и симпатизантами и предпочитают централизованно контролировать все материальные и финансовые потоки, а налог на скот и создание собственных выпасных зон только ожесточили население.
В то же время несравненно более слабое ИГ занимает более «популистскую» позицию — они запросто раздают деньги, мотоциклы и ценные трофеи своим боевикам, открывают для свободного выпаса пастбища и серьезно занимаются локальными делами — история ИГ как организованной силы в этих краях началась с защиты скотоводческих зон фульбе от туарегских ополчений, подкупа вождей некоторых фульбских и «неблагородных» туарегских кланов и брачных союзов с фульбской знатью.
А благодаря опробованным еще на Ближнем Востоке практикам военно-территориального контроля ИГ вполне может капитализировать недовольство «Аль-Каидой». Фокус внимания действующих в регионе французских военных поневоле тоже сместился с «врага номер один» — Ияда аг-Гали — на главарей ИГ, укрепляющих связи с ближневосточным руководством. Такие дела.
Еще на последней сентябрьской встрече стороны с участием глав «Группы поддержки ислама и мусульман» (JNIM) и близкой ей буркинийской «Ансар уль-ислам» разграничили с лидером «ИГ в Большой Сахаре» Абу Валидом ас-Сахрави сферы своего влияния. А речь идет о золоте и другой серьезной контрабанде — товарах самого широкого спектра, от оружия до сигарет.
Но в начале 2020 г. союз посыпался — в первую очередь во внутренней дельте Нигера (в районе Мопти, в Мали) и в области Гурма в Буркина-Фасо. По состоянию на конец мая — оперативное преимущество за «Аль-Каидой», захватившей почти весь регион Гурма. Под давлением лояльных «Аль-Каиде» сил бойцы ИГ устремились к Мавритании и на границу с Нигером, в Тиллабери — оплот ИГ в этой части Сахеля.
Для понимания ситуации. До 70% действующих в сахеле вооруженных радикалов — это не career fighters, а «партизаны выходного дня», обычно пасущие скот и выходящие на рейды во многом под влиянием родственных, общинных и дружеских связей, и во многом благодаря социально-политическому, а не религиозному содержанию проповедей эмиссаров радикальных движений.
Непроходимой границы между шофером-контрабандистом, козопасом, преступником и исламистом здесь нет. Так же, как нет пропасти между группировками, которые здесь — скорее «силовые полюса», нежели постоянные НВФ с более-менее регулярным составом: основу ИГ в Большой Сахаре составили перебежчики из связанного с «Аль-Каидой» «Аль-Мурабитуна». И ИГ, и «Аль-Каида» в Сахеле — это «махновщина», сильно завязанная на личности командиров и организаторов, и даже у территориально-ориентированных структур ИГ нет постоянно контролируемых зон — боевики собираются для операций ad hoc, от случая к случаю.
И именно здесь — в районе Липтако-Гурма, в эпицентре джихадистской экосистемы — творится самое интересное. Несмотря на оперативные успехи, в долгосрочной перспективе преимущество все же не у «Аль-Каиды». Дело в том, что Амаду Куфа и его «катиба Масина» выступали — ни много ни мало — за революцию в том ее виде, в котором слово закрепилось в обиходе с «арабской весны» — то есть за борьбу с коррупцией и низвержение правящих элит.
Но его непоследовательность и неспособность переломить региональную динамику, а также переговоры с малийским правительством и охотниками-догонами разочаровали многих, в особенности молодых сторонников и союзников из народа фульбе — горячие головы предпочли более последовательных в этом смысле ИГ. «Секрет Полишинеля» — переговоры JNIM с малийскими властями, вдохновленные сделкой Дональда Трампа с «Талибаном» — нанесли «Аль-Каиде» серьезный репутационный ущерб.
Дело еще в разных стилях руководства. Элитаристские структуры «Аль-Каиды» и ее союзников, включая Амаду Куфа, просто не готовы делиться с боевиками и симпатизантами и предпочитают централизованно контролировать все материальные и финансовые потоки, а налог на скот и создание собственных выпасных зон только ожесточили население.
В то же время несравненно более слабое ИГ занимает более «популистскую» позицию — они запросто раздают деньги, мотоциклы и ценные трофеи своим боевикам, открывают для свободного выпаса пастбища и серьезно занимаются локальными делами — история ИГ как организованной силы в этих краях началась с защиты скотоводческих зон фульбе от туарегских ополчений, подкупа вождей некоторых фульбских и «неблагородных» туарегских кланов и брачных союзов с фульбской знатью.
А благодаря опробованным еще на Ближнем Востоке практикам военно-территориального контроля ИГ вполне может капитализировать недовольство «Аль-Каидой». Фокус внимания действующих в регионе французских военных поневоле тоже сместился с «врага номер один» — Ияда аг-Гали — на главарей ИГ, укрепляющих связи с ближневосточным руководством. Такие дела.
🇦🇴 Grand Theft Angola. Из истории крупнейшего коррупционного скандала современной Африки
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря этой системе в 2002—2017 гг. за рубеж было выведено не менее 324 млн долларов, еще 257 млн получили европейские компании, связанные с этими людьми. «Денежный трубопровод» разоблачили еще в 2016 г., но так и не сделали достоянием общественности.
Среди участников теневых операций — компании президентской дочери и гражданки РФ Изабель душ Сантуш и ряда других высших функционеров, тесно связанных с нефтяной госкомпанией Sonangol, на долю которой приходится 75% доходов ангольской казны. Архитекторами «трубопровода» выступили бывший вице-президент Мануэл Висенте и его бизнес-партнер — миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту. Именно он превратил Sonangol в непрозрачную сеть из свыше 70 дочерних компаний на четырех континентах.
Ангола, заключившая стратегический альянс с КНР и доброжелательный нейтралитет с Португалией и ЕС, считается образцовой технократией и вместе с тем — одной из самых коррумпированных стран планеты. Пока половина населения живет за чертой бедности без минимальных удобств, ангольская элита купается в роскоши и обрастает недвижимостью в Лондоне и Дубае. В то же время ключевая инфраструктура по-прежнему обслуживается иностранцами, в основном теми же португальскими экспатами.
У фантастических богатств ангольской элиты есть и иное — расовое — измерение. Об этом не принято говорить вслух, но ангольский истеблишмент белее простых смертных. Это одна из немногих стран Африки, где креолы-асимиладуш — португальские граждане — сформулировали и воплотили проект независимой политической нации, став ее этнокультурным ядром и победив в сражении с «черными» и «отсталыми» элитами овимбунду и баконго. Скачку из социальной элиты в элиту политическую немало способствовал и марксизм-ленинизм — ведь в 60-е гг. все приличные люди были левыми.
Закончившаяся лишь в 2002 г. борьба двух миров — урбанизированного креольского побережья МПЛА, питаемого оффшорными месторождениями и охраняемого кубинскими штыками, и сельских анклавов УНИТА, объединенных тоталитарным видением Жонаса Савимби, — оставило страну в руинах, а сельское хозяйство — в минных полях. Поэтому для собственного же выживания победившая и теперь уже посткоммунистическая элита МПЛА — помимо спецслужб и армии — развивала, в первую очередь, фискальные органы для скрупулезного подсчета утраченных материальных фондов.
С уходом внутренней и внешней угрозы они трансформировались в разветвленную и достаточно автономную от внешних игроков банковскую сеть, насыщаемую нефтедолларами и далеко опередившую в развитии страховые и пенсионные фонды. Сеть, нечувствительную к кредитованию национальной экономики и сверхчувствительную — к колебаниям нефтяных цен.
Светлокожая, сказочно богатая и прекрасно образованная, с европейскими манерами и безупречным португальским выговором, ангольская элита легко нашла общий язык с ЕС и с готовностью пришла на помощь предбанкротной Португалии — украденные у Анголы и размещенные в Португалии средства были успешно реинвестированы в экономику бывшей метрополии.
Цена же, уплаченная Анголой, высока как никогда — с 2016 г., с падением нефтяных цен, так и не слезшая с нефтяной иглы ангольская экономика больше не растет, и Кения уже обошла Анголу в качестве третьей по объему экономики Черной Африки. Глобальный антинациональный коррупционный сговор нанес колоссальный репутационный ущерб и Португалии — в сделках замешано немало португальских бюрократов, банковских служащих и политиков.
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря этой системе в 2002—2017 гг. за рубеж было выведено не менее 324 млн долларов, еще 257 млн получили европейские компании, связанные с этими людьми. «Денежный трубопровод» разоблачили еще в 2016 г., но так и не сделали достоянием общественности.
Среди участников теневых операций — компании президентской дочери и гражданки РФ Изабель душ Сантуш и ряда других высших функционеров, тесно связанных с нефтяной госкомпанией Sonangol, на долю которой приходится 75% доходов ангольской казны. Архитекторами «трубопровода» выступили бывший вице-президент Мануэл Висенте и его бизнес-партнер — миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту. Именно он превратил Sonangol в непрозрачную сеть из свыше 70 дочерних компаний на четырех континентах.
Ангола, заключившая стратегический альянс с КНР и доброжелательный нейтралитет с Португалией и ЕС, считается образцовой технократией и вместе с тем — одной из самых коррумпированных стран планеты. Пока половина населения живет за чертой бедности без минимальных удобств, ангольская элита купается в роскоши и обрастает недвижимостью в Лондоне и Дубае. В то же время ключевая инфраструктура по-прежнему обслуживается иностранцами, в основном теми же португальскими экспатами.
У фантастических богатств ангольской элиты есть и иное — расовое — измерение. Об этом не принято говорить вслух, но ангольский истеблишмент белее простых смертных. Это одна из немногих стран Африки, где креолы-асимиладуш — португальские граждане — сформулировали и воплотили проект независимой политической нации, став ее этнокультурным ядром и победив в сражении с «черными» и «отсталыми» элитами овимбунду и баконго. Скачку из социальной элиты в элиту политическую немало способствовал и марксизм-ленинизм — ведь в 60-е гг. все приличные люди были левыми.
Закончившаяся лишь в 2002 г. борьба двух миров — урбанизированного креольского побережья МПЛА, питаемого оффшорными месторождениями и охраняемого кубинскими штыками, и сельских анклавов УНИТА, объединенных тоталитарным видением Жонаса Савимби, — оставило страну в руинах, а сельское хозяйство — в минных полях. Поэтому для собственного же выживания победившая и теперь уже посткоммунистическая элита МПЛА — помимо спецслужб и армии — развивала, в первую очередь, фискальные органы для скрупулезного подсчета утраченных материальных фондов.
С уходом внутренней и внешней угрозы они трансформировались в разветвленную и достаточно автономную от внешних игроков банковскую сеть, насыщаемую нефтедолларами и далеко опередившую в развитии страховые и пенсионные фонды. Сеть, нечувствительную к кредитованию национальной экономики и сверхчувствительную — к колебаниям нефтяных цен.
Светлокожая, сказочно богатая и прекрасно образованная, с европейскими манерами и безупречным португальским выговором, ангольская элита легко нашла общий язык с ЕС и с готовностью пришла на помощь предбанкротной Португалии — украденные у Анголы и размещенные в Португалии средства были успешно реинвестированы в экономику бывшей метрополии.
Цена же, уплаченная Анголой, высока как никогда — с 2016 г., с падением нефтяных цен, так и не слезшая с нефтяной иглы ангольская экономика больше не растет, и Кения уже обошла Анголу в качестве третьей по объему экономики Черной Африки. Глобальный антинациональный коррупционный сговор нанес колоссальный репутационный ущерб и Португалии — в сделках замешано немало португальских бюрократов, банковских служащих и политиков.
Forwarded from ХУНТА
9 июня власти Республики Бурунди сообщили о внезапной кончине президента страны Пьера Нкурунзизы, состояние здоровья которого накануне резко ухудшилась после игры в волейбол. Историк-африканист Александр Панов рассказывает об основных этапах жизни одного из самых загадочных лидеров Африки наших дней, который держался за власть на протяжении последних пятнадцати лет, обошел конституционные ограничения на президентские сроки, принял решение уйти в отставку тогда, когда этого меньше всего ждали, а обеспечив мягкий транзит власти своему преемнику – сразу же умер
https://snob.ru/entry/194019/
https://snob.ru/entry/194019/
snob.ru
Садовод, физрук, повстанец. На смерть обнулившегося президента Бурунди
9 июня власти Республики Бурунди сообщили о внезапной кончине президента страны Пьера Нкурунзизы, состояние здоровья которого накануне резко ухудшилась после игры в волейбол. Историк-африканист Александр Панов рассказывает об основных этапах жизни одного…
Forwarded from Энергия Африки
Уважаемый Zangaro Today, наверное, согласится, что если «благодаря этой системе в 2002—2017 гг. за рубеж было выведено не менее 324 млн долларов», ангольский режим Душ Сантуша стоит признать командой бескорыстных идеалистов и образцом траспарентности, а Изабель — примером для других руководителей государственных нефтегазовых госкорпораций. Для сравнения: международные резервы Нацбанка Анголы выросли за те же 10 лет (2004-2014) примерно в 100 раз — с 0,3 до 35 млрд долл.
Вряд ли Изабель стала бы самой богатой женщиной Африки, родись она в бедном пригороде Луанды, но возглавила государственную Sonangol она уже после того, как заработала несколько миллиардов долларов (https://t.iss.one/energy4africa/100). У Sonangol тогда, наоборот, были проблемы, — обвалились цены на нефть, компания запуталась в долгах и перестала платить в бюджет. И Изабель до сих пор наверянка думает, зачем она тогда согласилась. Всерьез помочь Sonangol она не успела, а для СМИ она теперь навсегда та дочь президента, которая возглавила госкорпорацию и попала в Forbes (последовательность не интересует).
Трудно жить в Анголе, быть дочерью президента страны и вести дела так, как будто тебя это не касается. И нельзя сказать, чтобы Изабель очень уж старалась, - тем не менее, расследователи пока, кажется, не обнаружили у неё денег, полученных непосредственно из бюджета или по государственным контрактам. Вменяемые злоупотребления касались, в основном, получения лицензий - на добычу алмазов, сотовую связь и банковскую деятельность: компаниям с её участием их давали почему-то легче и быстрее, чем другим. Но она никогда не была единственным или даже самым влиятельным олигархом из окружения своего отца. Разве что самым заметным.
Например, «миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту» больше известен как генерал Дину. Он успешно ведёт дела с китайскими компаниями и Trafigura, недавно вышел в кэш по сделке с акциями Puma Holding, только за них получив 400 млн долл. Против него правительство Анголы обвинения не выдвигает, хотя поводы найти было бы, кажется, легче.
Но в 2019 Ангола заключила контракт на консультации с одной из ведущих лоббистских компаний США — Squire Patton Boggs. И вот недавно Jeune Afrique рассказала, что частью задания по этому контракту были как раз консультации по преследованию Изабель. Вероятно, именно Squire Patton Boggs стоят и за Luanda Leaks, докладом «независимых расследователей».
Как мишень она подходит. Zangaro отмечает верно, что режиму уверенно идущей к дефолту страны важно найти показательную жертву среди несправедливо обогатившейся элиты из «светлых» ассимилядуш, и попытаться вернуть народное добро. Свой интерес могут иметь и частные бизнес-группы, готовые позаботиться об этом добре, после того, как оно будет возвращено народу.
#Ангола #Sonangol
Вряд ли Изабель стала бы самой богатой женщиной Африки, родись она в бедном пригороде Луанды, но возглавила государственную Sonangol она уже после того, как заработала несколько миллиардов долларов (https://t.iss.one/energy4africa/100). У Sonangol тогда, наоборот, были проблемы, — обвалились цены на нефть, компания запуталась в долгах и перестала платить в бюджет. И Изабель до сих пор наверянка думает, зачем она тогда согласилась. Всерьез помочь Sonangol она не успела, а для СМИ она теперь навсегда та дочь президента, которая возглавила госкорпорацию и попала в Forbes (последовательность не интересует).
Трудно жить в Анголе, быть дочерью президента страны и вести дела так, как будто тебя это не касается. И нельзя сказать, чтобы Изабель очень уж старалась, - тем не менее, расследователи пока, кажется, не обнаружили у неё денег, полученных непосредственно из бюджета или по государственным контрактам. Вменяемые злоупотребления касались, в основном, получения лицензий - на добычу алмазов, сотовую связь и банковскую деятельность: компаниям с её участием их давали почему-то легче и быстрее, чем другим. Но она никогда не была единственным или даже самым влиятельным олигархом из окружения своего отца. Разве что самым заметным.
Например, «миллионер Леополдину Фрагосу ду Насименту» больше известен как генерал Дину. Он успешно ведёт дела с китайскими компаниями и Trafigura, недавно вышел в кэш по сделке с акциями Puma Holding, только за них получив 400 млн долл. Против него правительство Анголы обвинения не выдвигает, хотя поводы найти было бы, кажется, легче.
Но в 2019 Ангола заключила контракт на консультации с одной из ведущих лоббистских компаний США — Squire Patton Boggs. И вот недавно Jeune Afrique рассказала, что частью задания по этому контракту были как раз консультации по преследованию Изабель. Вероятно, именно Squire Patton Boggs стоят и за Luanda Leaks, докладом «независимых расследователей».
Как мишень она подходит. Zangaro отмечает верно, что режиму уверенно идущей к дефолту страны важно найти показательную жертву среди несправедливо обогатившейся элиты из «светлых» ассимилядуш, и попытаться вернуть народное добро. Свой интерес могут иметь и частные бизнес-группы, готовые позаботиться об этом добре, после того, как оно будет возвращено народу.
#Ангола #Sonangol
Telegram
Zangaro Today
🇦🇴 Grand Theft Angola. Из истории крупнейшего коррупционного скандала современной Африки
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря…
По данным OCCRP, группа ангольских чиновников и управляющих банков создала собственную частную банковскую сеть для вывода денег в Португалию и другие страны ЕС. Благодаря…
Forwarded from Q.E.D.
По случаю рубежа в 500 подписчиков мы, как водится, решили предложить список тг-каналов, которые сами читаем и вам рекомендуем.
- Дежурный по Ирану @irandezhurniy
- Дежурный по Израилю @israeltoday
- Повестка дня Турции @turkeyabout
- Семёнов Кирилл @semenovkirill
- Фалафельная @mideastr
- Восточный синдром @vostochnysyndrome
- MiddleEAST @MEASTru
- Усы Асада @AssadStash
- Сезон хамсинов @khamsin_season
- "Окопы оппозиции" @andrey_kozhinov
- Голос Ливии @Voice_of_Libya
- Мозаика Залива @arabstatesofgulf
- Иншаала Пост @quraisch
- Энергия Африки @energy4africa
- Африканистика @africanists
- Zangaro Today @zangaro
- Stanovaya Тяга @stanovaya
- Как бы Mikhail Vinogradov @Vinogradov74
- baunovhaus @baunovhaus
- Дежурный по Ирану @irandezhurniy
- Дежурный по Израилю @israeltoday
- Повестка дня Турции @turkeyabout
- Семёнов Кирилл @semenovkirill
- Фалафельная @mideastr
- Восточный синдром @vostochnysyndrome
- MiddleEAST @MEASTru
- Усы Асада @AssadStash
- Сезон хамсинов @khamsin_season
- "Окопы оппозиции" @andrey_kozhinov
- Голос Ливии @Voice_of_Libya
- Мозаика Залива @arabstatesofgulf
- Иншаала Пост @quraisch
- Энергия Африки @energy4africa
- Африканистика @africanists
- Zangaro Today @zangaro
- Stanovaya Тяга @stanovaya
- Как бы Mikhail Vinogradov @Vinogradov74
- baunovhaus @baunovhaus
🇨🇩 «Corona eza té!», или ковид-диссидентство в сердце тьмы
У нас в Конго — только малярия и обычная лихорадка. Корона, ну, это про Европу, Китай. А у нас есть антитела, унаследованные от предков — в таких выражениях «коронадиссидент» Усейн передавал настроения многих конголезцев журналисту AFP.
«Научно организованные карантины» в Африке не сработали. Против жестких локладунов играло все — стихия мелкого бизнеса и уличной коммерции, менталитет и отсутствие сносных бытовых и материальных условий для длительной жизни взаперти. Результат — стихийные бунты и манифестации в Либерии, Сьерра-Леоне, даже Сенегале, и небывалый рост социального напряжения — в ЮАР, Экваториальной Гвинее, Зимбабве и других странах, пошедших по пути максимально жесткого карантина.
В ДР Конго же не сработало ничего. Культура бегства от государства, сопротивления любым исходящим от властей медико-санитарным инициативам — в крови многих конголезцев, доверяющих телесное и душевное здоровье разнообразным традиционным терапевтам. Сказалась и свойственная многим авторитарным и неблагополучным странам полярность и расщепленность психологических реакций на угрозу — между страхом стигматизации, паникой и агрессивным отрицанием опасности («это зараза богатых»).
Пока столичная молодежь из оппозиционных движений Filimbi и Lucha на пару с церковными лидерами и НПО пыталась убеждать общественность в реальности угрозы и раздавать маски, из «глубинного народа» в медиков летели камни, а горожане, в том числе молодые, препятствовали проходу врачей и распевали характерные песенки «Corona eza te!» («Нет никакой короны!»).
Борьбу с COVID-19 в Конго провалили с самого начала — новый коронавирус власти безнадежно политизировали, а недоверчивое население, полагающееся в основном на социальные сети и чаты WhatsApp, погрузилось в увлекательное выяснение «происков заинтересованных лиц» — минимальный кругозор и отсутствие образования не мешает многим выносить авторитетные суждения и (гео)политизировать все на свете, как это уже случилось с Эболой. Так что даже смерти высокопоставленных лиц, включая дяди президента Феликса Чисекеди, моментально связали с интригами и отравлениями.
В столице карантинные меры все же ввели — но лишь для миллионеров. Еще в конце марта губернатор Киншасы Жентини Нгобила попытался ввести трехнедельный карантин с двухдневными перерывами через каждые четыре дня для закупки продуктов. Но план был отвергнут — его сочли губительным из-за угрозы неконтролируемого роста цен на продукты. Поэтому на жесткий карантин был посажен лишь эпицентр пандемии — фешенебельный район Гомбе, где сосредоточены правительственные учреждения и основная деловая активность конголезской столицы.
Еще недавно на грязных и пульсирующих жизнью улицах Киншасы — живого воплощения провального Модерна — нередко можно было слышать фразу «Мы стали жить как звери» (tokomi kovivre lokola banyama). Киншаса и по сей день остается перенаселенным, опасным и плохо управляемым местом, чьи неблагополучные районы кишат подростковыми бандами с мачете, и где добропорядочные жители нередко спасаются в лоне христианских фундаменталистских сект.
Надо сказать, что Киншаса привыкла жить в условиях ЧП. Еще в июле 2019 г. новый губернатор одного из крупнейших мегаполисов Африки с населением 15 млн человек объявил о введении комендантского часа — для очищения города от грязи (во всех смыслах). Операция, получившая название «Кин Бопето» («Очистить Киншасу»), была призвана в том числе ограничить работу баров и дискотек одной из главных музыкальных и танцевальных столиц Африки и заглушить звуки румбы и потоки алкоголя. К счастью, тщетно.
На фоне провала непопулярного ЧП и карантинных мер правительство и деловые круги все больше убеждаются в том, что не желают соседствовать с этим миром вечно, и высказываются за перенос столицы — в качестве образца они ориентируются на строящийся в Сенегале футуристический город Диамниадио. Так в Конго и живут — в непрерывном бегстве друг от друга.
У нас в Конго — только малярия и обычная лихорадка. Корона, ну, это про Европу, Китай. А у нас есть антитела, унаследованные от предков — в таких выражениях «коронадиссидент» Усейн передавал настроения многих конголезцев журналисту AFP.
«Научно организованные карантины» в Африке не сработали. Против жестких локладунов играло все — стихия мелкого бизнеса и уличной коммерции, менталитет и отсутствие сносных бытовых и материальных условий для длительной жизни взаперти. Результат — стихийные бунты и манифестации в Либерии, Сьерра-Леоне, даже Сенегале, и небывалый рост социального напряжения — в ЮАР, Экваториальной Гвинее, Зимбабве и других странах, пошедших по пути максимально жесткого карантина.
В ДР Конго же не сработало ничего. Культура бегства от государства, сопротивления любым исходящим от властей медико-санитарным инициативам — в крови многих конголезцев, доверяющих телесное и душевное здоровье разнообразным традиционным терапевтам. Сказалась и свойственная многим авторитарным и неблагополучным странам полярность и расщепленность психологических реакций на угрозу — между страхом стигматизации, паникой и агрессивным отрицанием опасности («это зараза богатых»).
Пока столичная молодежь из оппозиционных движений Filimbi и Lucha на пару с церковными лидерами и НПО пыталась убеждать общественность в реальности угрозы и раздавать маски, из «глубинного народа» в медиков летели камни, а горожане, в том числе молодые, препятствовали проходу врачей и распевали характерные песенки «Corona eza te!» («Нет никакой короны!»).
Борьбу с COVID-19 в Конго провалили с самого начала — новый коронавирус власти безнадежно политизировали, а недоверчивое население, полагающееся в основном на социальные сети и чаты WhatsApp, погрузилось в увлекательное выяснение «происков заинтересованных лиц» — минимальный кругозор и отсутствие образования не мешает многим выносить авторитетные суждения и (гео)политизировать все на свете, как это уже случилось с Эболой. Так что даже смерти высокопоставленных лиц, включая дяди президента Феликса Чисекеди, моментально связали с интригами и отравлениями.
В столице карантинные меры все же ввели — но лишь для миллионеров. Еще в конце марта губернатор Киншасы Жентини Нгобила попытался ввести трехнедельный карантин с двухдневными перерывами через каждые четыре дня для закупки продуктов. Но план был отвергнут — его сочли губительным из-за угрозы неконтролируемого роста цен на продукты. Поэтому на жесткий карантин был посажен лишь эпицентр пандемии — фешенебельный район Гомбе, где сосредоточены правительственные учреждения и основная деловая активность конголезской столицы.
Еще недавно на грязных и пульсирующих жизнью улицах Киншасы — живого воплощения провального Модерна — нередко можно было слышать фразу «Мы стали жить как звери» (tokomi kovivre lokola banyama). Киншаса и по сей день остается перенаселенным, опасным и плохо управляемым местом, чьи неблагополучные районы кишат подростковыми бандами с мачете, и где добропорядочные жители нередко спасаются в лоне христианских фундаменталистских сект.
Надо сказать, что Киншаса привыкла жить в условиях ЧП. Еще в июле 2019 г. новый губернатор одного из крупнейших мегаполисов Африки с населением 15 млн человек объявил о введении комендантского часа — для очищения города от грязи (во всех смыслах). Операция, получившая название «Кин Бопето» («Очистить Киншасу»), была призвана в том числе ограничить работу баров и дискотек одной из главных музыкальных и танцевальных столиц Африки и заглушить звуки румбы и потоки алкоголя. К счастью, тщетно.
На фоне провала непопулярного ЧП и карантинных мер правительство и деловые круги все больше убеждаются в том, что не желают соседствовать с этим миром вечно, и высказываются за перенос столицы — в качестве образца они ориентируются на строящийся в Сенегале футуристический город Диамниадио. Так в Конго и живут — в непрерывном бегстве друг от друга.
🇸🇴 🇩🇯 Лидеры Сомали и непризнанного Сомалиленда провели совместный двухдневный саммит в Джибути. Событие историческое и во многом символическое — обе страны празднуют в этом году 60-летие освобождения от британского и итальянского колониализма.
С момента одностороннего провозглашения независимости Сомалиленда в 1991 г. прошло 29 лет. Все эти годы страна добивалась международного признания и занималась успешным государственным строительством.
И хотя страна по-прежнему отсутствует почти на всех официальных картах, ко всеобщему удивлению Сомалиленд стал островком стабильности и предсказуемости. За 29 лет сменилось «всего» пять демократически избранных президентов, а путешественника встречают рутинные таможенные досмотры, сносные дороги и запреты на пластиковые пакеты. От ближайших соседей его отличает разве что признание традиционных — клановых — властей, составивших верхнюю палату парламента.
История Сомалиленда началась в Лондоне, где группа политиков из северных кланов (в особенности Исак) образовала в 1981 г. оппозиционное «Сомалийское национальное движение». С крахом военного режима Сиада Барре в 1991 г. СНД оказался единственной организацией, способной установить власть над бывшим Британским Сомали, который однажды, в июне 1960 г., уже стал независимым государством, но меньше чем через неделю воссоединился с бывшим Итальянским Сомали в единую страну.
И вряд ли бы Сомалиленд состоялся, если бы первый глава страны — Абдирахман Ахмед Али (Туур) — не предпринял дальновидный шаг. Он нанял двух опытных юристов, Энтони Дж. Кэррола и Б. Раджагопала, которые провели рисерч и написали влиятельный пейпер, опубликованный в «American University International Law Review» в 1993 г. под заголовком «The Case for the Independent Statehood of Somaliland». Эта статья, о которой мало помнят, стала причиной, почему Сомалиленд еще не разнесли бомбардировщики.
Следующий президент — Мухаммед Хаджи Ибрагим Эгаль — впечатлял всех успехами стейтбилдинга и заваливал факсами и письмами все международные учреждения, пока ООН нехотя не отстала от Сомалиленда. Затем Эгаль добился от Эфиопии открытия представительства в Сомалиленде. Сосед, наконец, разглядел в Сомалиленде оплот стабильности среди общего хаоса. К 2000 г. была заложена и правовая база их отношений — ряд торговых договоров, открывших Сомалиленду путь к прямым соглашениям с рядом инвесторов.
Но не все шло гладко. К 1999 г. испортились отношения Сомалиленда с другим сомалийским государством — Джибути. «Кинули» Сомалиленд и страны Залива — в «едином и неделимом Сомали» видели тогда действенный противовес Эфиопии, которая стремилась и стремится подорвать экономическую мощь Египта.
Однако со временем позиция ОАЭ изменилось — Абу-Даби разозлился на заигрывание Могадишо с Катаром и отказом его присоединяться к дипломатической блокаде. Вскоре Сомалиленд убедил DP World — эмиратский портовый оператор — вложиться в сомалилендский порт Бербера и превратить его в региональный торговый хаб. С присоединением в 2018 г. Эфиопии, заинтересованной в «берберском коридоре», в структуре собственности порта DP World имеет 51%, Сомалиленд — 30% и Эфиопия — 19%. Там же ОАЭ даже хотели разместить свою военно-морскую базу — в т.ч. для развития логистики сил саудовской коалиции в Йемене.
Независимость Сомалиленда — путь к «нормальным» инвестициям и кредитам, в том числе Всемирного банка и МВФ. Однако власти Могадишо, рассорившиеся со всеми своими «федеральными штатами», упорно не желают терять Берберу и ее планируемую «свободную экономическую зону», через которую Харгейса экспортирует скот в страны Залива.
И хотя Сомали и Сомалиленд больше сотрудничают, чем враждуют, в вопросах независимости им вряд ли сойтись. Несмотря на то что сомалилендские пограничники проставляют сомалийским гражданам визы при въезде в страну, формальное признание изменит многое — в том числе «парад суверенитетов» в лице менее успешных Пунтленда и Джубаленда, также подкармливаемых ОАЭ в пику дисфункционального правительства Могадишо.
С момента одностороннего провозглашения независимости Сомалиленда в 1991 г. прошло 29 лет. Все эти годы страна добивалась международного признания и занималась успешным государственным строительством.
И хотя страна по-прежнему отсутствует почти на всех официальных картах, ко всеобщему удивлению Сомалиленд стал островком стабильности и предсказуемости. За 29 лет сменилось «всего» пять демократически избранных президентов, а путешественника встречают рутинные таможенные досмотры, сносные дороги и запреты на пластиковые пакеты. От ближайших соседей его отличает разве что признание традиционных — клановых — властей, составивших верхнюю палату парламента.
История Сомалиленда началась в Лондоне, где группа политиков из северных кланов (в особенности Исак) образовала в 1981 г. оппозиционное «Сомалийское национальное движение». С крахом военного режима Сиада Барре в 1991 г. СНД оказался единственной организацией, способной установить власть над бывшим Британским Сомали, который однажды, в июне 1960 г., уже стал независимым государством, но меньше чем через неделю воссоединился с бывшим Итальянским Сомали в единую страну.
И вряд ли бы Сомалиленд состоялся, если бы первый глава страны — Абдирахман Ахмед Али (Туур) — не предпринял дальновидный шаг. Он нанял двух опытных юристов, Энтони Дж. Кэррола и Б. Раджагопала, которые провели рисерч и написали влиятельный пейпер, опубликованный в «American University International Law Review» в 1993 г. под заголовком «The Case for the Independent Statehood of Somaliland». Эта статья, о которой мало помнят, стала причиной, почему Сомалиленд еще не разнесли бомбардировщики.
Следующий президент — Мухаммед Хаджи Ибрагим Эгаль — впечатлял всех успехами стейтбилдинга и заваливал факсами и письмами все международные учреждения, пока ООН нехотя не отстала от Сомалиленда. Затем Эгаль добился от Эфиопии открытия представительства в Сомалиленде. Сосед, наконец, разглядел в Сомалиленде оплот стабильности среди общего хаоса. К 2000 г. была заложена и правовая база их отношений — ряд торговых договоров, открывших Сомалиленду путь к прямым соглашениям с рядом инвесторов.
Но не все шло гладко. К 1999 г. испортились отношения Сомалиленда с другим сомалийским государством — Джибути. «Кинули» Сомалиленд и страны Залива — в «едином и неделимом Сомали» видели тогда действенный противовес Эфиопии, которая стремилась и стремится подорвать экономическую мощь Египта.
Однако со временем позиция ОАЭ изменилось — Абу-Даби разозлился на заигрывание Могадишо с Катаром и отказом его присоединяться к дипломатической блокаде. Вскоре Сомалиленд убедил DP World — эмиратский портовый оператор — вложиться в сомалилендский порт Бербера и превратить его в региональный торговый хаб. С присоединением в 2018 г. Эфиопии, заинтересованной в «берберском коридоре», в структуре собственности порта DP World имеет 51%, Сомалиленд — 30% и Эфиопия — 19%. Там же ОАЭ даже хотели разместить свою военно-морскую базу — в т.ч. для развития логистики сил саудовской коалиции в Йемене.
Независимость Сомалиленда — путь к «нормальным» инвестициям и кредитам, в том числе Всемирного банка и МВФ. Однако власти Могадишо, рассорившиеся со всеми своими «федеральными штатами», упорно не желают терять Берберу и ее планируемую «свободную экономическую зону», через которую Харгейса экспортирует скот в страны Залива.
И хотя Сомали и Сомалиленд больше сотрудничают, чем враждуют, в вопросах независимости им вряд ли сойтись. Несмотря на то что сомалилендские пограничники проставляют сомалийским гражданам визы при въезде в страну, формальное признание изменит многое — в том числе «парад суверенитетов» в лице менее успешных Пунтленда и Джубаленда, также подкармливаемых ОАЭ в пику дисфункционального правительства Могадишо.
🇷🇼 Между метаном и «Росатомом», или энергетические амбиции «Африканского Сингапура»
Коллеги из «Энергии Африки» (@energy4africa) вдохновили и помогли подготовить материал про самый амбициозный энергетический проект Руанды. Пока африканские петрократии испытывают серьезные трудности, перед «Африканским Сингапуром» стоят совсем другие проблемы.
К 2024 г. Руанда намерена полностью обеспечить себя электроэнергией и довести установленную мощность до 512 МВт за счет нетривиального ресурса — озера Киву, одного из Великих озер континента. В его глубинах — 256 куб. км углекислого газа и еще 65 куб. км метана. Для небольшой и компактной Руанды такое соседство — крайне опасно. Даже пустяковое землетрясение может высвободить углекислый газ и отравить все живое в окрестностях озера. В общем, об опасностях метана даже говорить нечего.
Но правительство Руанды не унывает. Оно решило не дожидаться катастрофы и использовать запасы озера по максимуму, благо, что их хватит на 400 лет вперед. С этой целью еще в 2011 г. был запущен проект лондонской компании ContourGlobal под названием KivuWatt, основанный на технологии подъема глубинных вод и сбора выделившегося углекислого газа и метана в 20 метрах от поверхности озера. В настоящее время добычу осуществляет одна платформа мощностью 27 МВт, а американская Symbion ведет строительство еще одной ЭС — Kivu-56. Кроме того, руандийская Gasmeth Energy прорабатывает проект по производству компримированного природного газа на базе метана озера Киву.
У благополучной Руанды, немало разжившейся ресурсами благодаря «гибридным войнам» в ДР Конго — много серьезных проблем, в особенности с сельской бедностью, старательно засекреченной непрозрачной пеленой лояльной правительству прессы. И этот проект — гораздо серьезнее линеек достаточно дорогих смартфонов или даже прогремевшего на весь свет космического спутника. Это всего лишь один из LEO спутников OneWeb, который не сможет обеспечить непрерывное покрытие интернета даже если Руанда запустит все 6 планируемых аппаратов.
А вот нетривиальный руандийский энергетический проект может возыметь даже более широкий резонанс. Дело в том, что в настоящее время при участии руандийских и иностранных ученых ведется работа над новой технологией по искусственному воссозданию процесса образования метана в придонных слоях озера на основе опыта добычи газа в озере Киву, что, в перспективе, гарантирует неограниченные запасы метана.
На фоне этого у многих возникают вопросы о судьбе российского атомного проекта в этой стране. Дело в том, что еще в октябре 2019 г. на саммите в Сочи Россия и Руанда подписали соглашение о строительстве в индустриальном парке Бугесера Центра ядерной науки и технологий, ведущую роль в котором будет играть российская госкорпорация «Росатом». Создавать центр планируют в течение пяти лет — ровно столько, сколько власти отводят на развитие проекта на озере Киву, то есть до 2023-2024 гг.
Однако планируемая установка — экспериментальная. Электроэнергетический сектор Руанды не испытывает большой необходимости в новых мощностях: веерные отключения электричества — проклятие несравненно более богатой ЮАР — прекратились еще в 2015 г., и в стратегии энергетического развития Руанды атомная энергетика не заложена.
Коллеги из «Энергии Африки» (@energy4africa) вдохновили и помогли подготовить материал про самый амбициозный энергетический проект Руанды. Пока африканские петрократии испытывают серьезные трудности, перед «Африканским Сингапуром» стоят совсем другие проблемы.
К 2024 г. Руанда намерена полностью обеспечить себя электроэнергией и довести установленную мощность до 512 МВт за счет нетривиального ресурса — озера Киву, одного из Великих озер континента. В его глубинах — 256 куб. км углекислого газа и еще 65 куб. км метана. Для небольшой и компактной Руанды такое соседство — крайне опасно. Даже пустяковое землетрясение может высвободить углекислый газ и отравить все живое в окрестностях озера. В общем, об опасностях метана даже говорить нечего.
Но правительство Руанды не унывает. Оно решило не дожидаться катастрофы и использовать запасы озера по максимуму, благо, что их хватит на 400 лет вперед. С этой целью еще в 2011 г. был запущен проект лондонской компании ContourGlobal под названием KivuWatt, основанный на технологии подъема глубинных вод и сбора выделившегося углекислого газа и метана в 20 метрах от поверхности озера. В настоящее время добычу осуществляет одна платформа мощностью 27 МВт, а американская Symbion ведет строительство еще одной ЭС — Kivu-56. Кроме того, руандийская Gasmeth Energy прорабатывает проект по производству компримированного природного газа на базе метана озера Киву.
У благополучной Руанды, немало разжившейся ресурсами благодаря «гибридным войнам» в ДР Конго — много серьезных проблем, в особенности с сельской бедностью, старательно засекреченной непрозрачной пеленой лояльной правительству прессы. И этот проект — гораздо серьезнее линеек достаточно дорогих смартфонов или даже прогремевшего на весь свет космического спутника. Это всего лишь один из LEO спутников OneWeb, который не сможет обеспечить непрерывное покрытие интернета даже если Руанда запустит все 6 планируемых аппаратов.
А вот нетривиальный руандийский энергетический проект может возыметь даже более широкий резонанс. Дело в том, что в настоящее время при участии руандийских и иностранных ученых ведется работа над новой технологией по искусственному воссозданию процесса образования метана в придонных слоях озера на основе опыта добычи газа в озере Киву, что, в перспективе, гарантирует неограниченные запасы метана.
На фоне этого у многих возникают вопросы о судьбе российского атомного проекта в этой стране. Дело в том, что еще в октябре 2019 г. на саммите в Сочи Россия и Руанда подписали соглашение о строительстве в индустриальном парке Бугесера Центра ядерной науки и технологий, ведущую роль в котором будет играть российская госкорпорация «Росатом». Создавать центр планируют в течение пяти лет — ровно столько, сколько власти отводят на развитие проекта на озере Киву, то есть до 2023-2024 гг.
Однако планируемая установка — экспериментальная. Электроэнергетический сектор Руанды не испытывает большой необходимости в новых мощностях: веерные отключения электричества — проклятие несравненно более богатой ЮАР — прекратились еще в 2015 г., и в стратегии энергетического развития Руанды атомная энергетика не заложена.
🇨🇫 Ни мира, ни войны. О ситуации в Центрально-Африканской республике
Ситуация в ЦАР ухудшается. Доходят слухи о бесчинствах группировки 3R на северо-западе, в префектурах Ухам-Пенде и Нана-Мамбере — фульбская группировка во главе с Аббасом Сидики вышла из Хартумских соглашений и начала разоружать жандармов, нападать на поселения и базы ООН.
Между тем в Бамбари якобы вспыхнул конфликт солдат FACA с наемниками неофициальной российской ЧВК «Вагнер», три крупнейшие группировки бывшей «Селеки» сражаются за сферы влияния в Нделе, а непопулярный президент Фостен-Арканж Туадера бодается с Конституционным судом ради изменения конституции для продления мандата. Наконец, на волне приближающихся выборов в страну вернулись свергнутый «Селекой» Франсуа Бозизе и бывший лидер «Селеки» Мишель Джотодия.
Во всем этом хаосе важно не упустить один инвариант. А именно — затяжной внутренний гражданский конфликт мусульманских торговых кругов — «граждан второго сорта» — с сырьевой христианской элитой столичного юга за ресурсы и государственную инфраструктуру. Конфликт, осложненный многоплановым иностранным вмешательством, где главные конкуренты — Франция и РФ — лишь верхушка айсберга, скрывающая региональные амбиции Чада, обоих Конго, Камеруна и Руанды.
Если столица всегда находила союзников во Франции, время от времени смещавшей неугодных ей фигур, то мусульманские «недограждане» тяготели к Судану и особенно — Чаду, который, вопреки стереотипным мнениям, марионеткой Франции отнюдь не является.
Мой коллега «Улыбаемся и машем» ошибается в оценке роли Франции — марш «Селеки» на Банги в 2012 г. был самое большее ситуативной, наспех спланированной операцией по смещению неугодного Парижу Бозизе. Возможно, вдохновленной удачным опытом урегулирования кризиса в Кот-д'Ивуаре, но вскоре совершенно вышедшей из-под контроля. А скорее всего — частной авантюрой неприкаянных чадских и суданских «солдат удачи» при молчаливом одобрении Парижа. Это уже и не важно. Любые ручные движения выходят из-под контроля, потому что у людей есть субъектность. Чего, кстати, никогда не понять разным политтехнологам.
Приход же русских, критиковавшийся российскими и зарубежными либеральными СМИ, все же сделал свое дело — фактор «Франсафрик», неуклонно ставивший на христианские элиты Юга, был уравновешен долгожданной третьей стороной, и не последнюю роль сыграли здесь Хартум и ОАЭ, с которыми связаны и многие представители мусульманской вооруженной оппозиции — именно оттуда, чуть ли не из Дубая, они возили в Банги целый ассортимент товаров — от стройматериалов до радиоприемников.
Именно за счет этих контактов и запустился сложный переговорный процесс, увенчавшийся мирным соглашением 2019 г. и частичным интегрированием экс-«Селеки» в FACA и правительство. Подавили, вернее обуздали и несравненно более опасную стихию «антибалаки» — плод самоорганизации христианских общин после развала и криминализации «Селеки».
Но русским не удалось сформировать устойчивого общенационального полюса притяжения и заштопать порочный и во многом колониальный геополитический разлом ЦАР — так, тренируемую российскими инструкторами FACA по-прежнему формируют из южан, которые, как кажется, не в восторге от контактов русских с представителями экс-«Селеки», в особенности с самым влиятельным — Нуреддином Адамом.
Усидеть на двух стульях тоже не получается — вести дела русским привычнее и понятнее с южными чиновниками, благо что в столице уже сложилась какая-никакая «русская партия» во главе с премьером Нгребадой. В то же время основные ресурсы — золото, алмазы — все-таки расположены на территориях экс-«Селеки», с которой невозможно не считаться.
Однако многочисленные группы экс-«Селеки» — это все более фрагментарные, деполитизированные и криминальные бизнес-структуры, насыщенные наемниками и бандитами-зарагина и связанные соглашениями со скотоводческими общинами и традиционными властями в своих вотчинах. Момент их консолидации — 2017-18 гг. под эгидой Адама — во многом уже упущен. Мира не будет.
Ситуация в ЦАР ухудшается. Доходят слухи о бесчинствах группировки 3R на северо-западе, в префектурах Ухам-Пенде и Нана-Мамбере — фульбская группировка во главе с Аббасом Сидики вышла из Хартумских соглашений и начала разоружать жандармов, нападать на поселения и базы ООН.
Между тем в Бамбари якобы вспыхнул конфликт солдат FACA с наемниками неофициальной российской ЧВК «Вагнер», три крупнейшие группировки бывшей «Селеки» сражаются за сферы влияния в Нделе, а непопулярный президент Фостен-Арканж Туадера бодается с Конституционным судом ради изменения конституции для продления мандата. Наконец, на волне приближающихся выборов в страну вернулись свергнутый «Селекой» Франсуа Бозизе и бывший лидер «Селеки» Мишель Джотодия.
Во всем этом хаосе важно не упустить один инвариант. А именно — затяжной внутренний гражданский конфликт мусульманских торговых кругов — «граждан второго сорта» — с сырьевой христианской элитой столичного юга за ресурсы и государственную инфраструктуру. Конфликт, осложненный многоплановым иностранным вмешательством, где главные конкуренты — Франция и РФ — лишь верхушка айсберга, скрывающая региональные амбиции Чада, обоих Конго, Камеруна и Руанды.
Если столица всегда находила союзников во Франции, время от времени смещавшей неугодных ей фигур, то мусульманские «недограждане» тяготели к Судану и особенно — Чаду, который, вопреки стереотипным мнениям, марионеткой Франции отнюдь не является.
Мой коллега «Улыбаемся и машем» ошибается в оценке роли Франции — марш «Селеки» на Банги в 2012 г. был самое большее ситуативной, наспех спланированной операцией по смещению неугодного Парижу Бозизе. Возможно, вдохновленной удачным опытом урегулирования кризиса в Кот-д'Ивуаре, но вскоре совершенно вышедшей из-под контроля. А скорее всего — частной авантюрой неприкаянных чадских и суданских «солдат удачи» при молчаливом одобрении Парижа. Это уже и не важно. Любые ручные движения выходят из-под контроля, потому что у людей есть субъектность. Чего, кстати, никогда не понять разным политтехнологам.
Приход же русских, критиковавшийся российскими и зарубежными либеральными СМИ, все же сделал свое дело — фактор «Франсафрик», неуклонно ставивший на христианские элиты Юга, был уравновешен долгожданной третьей стороной, и не последнюю роль сыграли здесь Хартум и ОАЭ, с которыми связаны и многие представители мусульманской вооруженной оппозиции — именно оттуда, чуть ли не из Дубая, они возили в Банги целый ассортимент товаров — от стройматериалов до радиоприемников.
Именно за счет этих контактов и запустился сложный переговорный процесс, увенчавшийся мирным соглашением 2019 г. и частичным интегрированием экс-«Селеки» в FACA и правительство. Подавили, вернее обуздали и несравненно более опасную стихию «антибалаки» — плод самоорганизации христианских общин после развала и криминализации «Селеки».
Но русским не удалось сформировать устойчивого общенационального полюса притяжения и заштопать порочный и во многом колониальный геополитический разлом ЦАР — так, тренируемую российскими инструкторами FACA по-прежнему формируют из южан, которые, как кажется, не в восторге от контактов русских с представителями экс-«Селеки», в особенности с самым влиятельным — Нуреддином Адамом.
Усидеть на двух стульях тоже не получается — вести дела русским привычнее и понятнее с южными чиновниками, благо что в столице уже сложилась какая-никакая «русская партия» во главе с премьером Нгребадой. В то же время основные ресурсы — золото, алмазы — все-таки расположены на территориях экс-«Селеки», с которой невозможно не считаться.
Однако многочисленные группы экс-«Селеки» — это все более фрагментарные, деполитизированные и криминальные бизнес-структуры, насыщенные наемниками и бандитами-зарагина и связанные соглашениями со скотоводческими общинами и традиционными властями в своих вотчинах. Момент их консолидации — 2017-18 гг. под эгидой Адама — во многом уже упущен. Мира не будет.
🇿🇦 Телеграм-канал Politeconomics рапортует, что, «согласно Департаменту статистики Южной Африки, средняя зарплата в стране достигла $1 287 в месяц (90 000 руб.)», тем самым намного превысив среднемесячную зарплату в РФ. Однако в попытках сравнивать Россию и Африку наши Телеграм-каналы, мягко говоря, не очень представляют специфику зарплатного сектора ЮАР.
На самом деле речь идет только о формальном несельскохозяйственном секторе экономики. Там в ряде отраслей действительно довольно высокие заработки (по данным на апрель — в среднем 22,5 тыс. ZAR, или почти $1,3 тыс.). Такие зарплаты — реалии крупных госкомпаний (Eskom, SABC, Denel и т.д.), защищенных трудовым законодательством и традиционно сильными профсоюзами.
И такие заработки — во многом привилегия, в то время как безработица в стране — просто чудовищная. За последний квартал 2019 г., по данным все того же статистического департамента страны, она достигла рекордных 29,1%, а к декабрю 2020 г., по прогнозам МВФ, может вырасти аж до 35,3%. Пессимистический прогноз казначейства ЮАР еще хуже — до 50%. Так что фактически права немногих официально трудоустроенных и фактически несменяемых рабочих оплачивают безработные.
Во-вторых, нечего говорить о серьезном региональном и особенно расовом дисбалансе — это страна высокооплачиваемых белых профессионалов и благополучного чернокожего среднего класса. Правда, представители белой общины откровенно дискриминируются при приеме на работу (в крупных компаниях действуют рейтиги «черности» предприятий, облегчающие им доступ к госконтрактам). Однако исторически сильные позиции белых в банковско-финансовом секторе и в фермерском хозяйстве обеспечивают им довольно высокие по европейским меркам стандарты жизни и потребления.
Многие же представители наименее благополучной общины — чернокожей — зарабатывают в теневом и неформальном секторе (розничная торговля, криминал), подсчитать и статистически обработать их средние заработки никакой возможности нет. А это большой и традиционно недооцененный статистикой сектор, обнимающий огромное многообразие товаров и услуг — от знаменитого рынка Мути в Дурбане до полуподпольных магазинчиков-spaza и продовольственных ларьков в тауншипах. Среднемесячные доходы в таких неблагополучных пригородах даже в лучшие годы не превышают $150-200 на целую многодетную семью.
В-третьих, реальные доходы работающего населения непрерывно снижаются на фоне экономической стагнации, вызванной катастрофической ситуацией в электроэнергетическом секторе страны и колоссальными долгами убыточных госкорпораций — они буквально тянут страну на дно. Ну а с пандемией становится все еще хуже — по последним майским опросам работу потеряли 8,1% респондентов.
Так, в крупнейшей государственной медиагруппе SABC, где занято 3167 сотрудников и которые действительно получают где-то в районе $1,3 тыс., уже сокращают штат на 600 работников ради «достижения финансовой устойчивости и самодостаточности». Словом, статистика — та еще вещь.
На самом деле речь идет только о формальном несельскохозяйственном секторе экономики. Там в ряде отраслей действительно довольно высокие заработки (по данным на апрель — в среднем 22,5 тыс. ZAR, или почти $1,3 тыс.). Такие зарплаты — реалии крупных госкомпаний (Eskom, SABC, Denel и т.д.), защищенных трудовым законодательством и традиционно сильными профсоюзами.
И такие заработки — во многом привилегия, в то время как безработица в стране — просто чудовищная. За последний квартал 2019 г., по данным все того же статистического департамента страны, она достигла рекордных 29,1%, а к декабрю 2020 г., по прогнозам МВФ, может вырасти аж до 35,3%. Пессимистический прогноз казначейства ЮАР еще хуже — до 50%. Так что фактически права немногих официально трудоустроенных и фактически несменяемых рабочих оплачивают безработные.
Во-вторых, нечего говорить о серьезном региональном и особенно расовом дисбалансе — это страна высокооплачиваемых белых профессионалов и благополучного чернокожего среднего класса. Правда, представители белой общины откровенно дискриминируются при приеме на работу (в крупных компаниях действуют рейтиги «черности» предприятий, облегчающие им доступ к госконтрактам). Однако исторически сильные позиции белых в банковско-финансовом секторе и в фермерском хозяйстве обеспечивают им довольно высокие по европейским меркам стандарты жизни и потребления.
Многие же представители наименее благополучной общины — чернокожей — зарабатывают в теневом и неформальном секторе (розничная торговля, криминал), подсчитать и статистически обработать их средние заработки никакой возможности нет. А это большой и традиционно недооцененный статистикой сектор, обнимающий огромное многообразие товаров и услуг — от знаменитого рынка Мути в Дурбане до полуподпольных магазинчиков-spaza и продовольственных ларьков в тауншипах. Среднемесячные доходы в таких неблагополучных пригородах даже в лучшие годы не превышают $150-200 на целую многодетную семью.
В-третьих, реальные доходы работающего населения непрерывно снижаются на фоне экономической стагнации, вызванной катастрофической ситуацией в электроэнергетическом секторе страны и колоссальными долгами убыточных госкорпораций — они буквально тянут страну на дно. Ну а с пандемией становится все еще хуже — по последним майским опросам работу потеряли 8,1% респондентов.
Так, в крупнейшей государственной медиагруппе SABC, где занято 3167 сотрудников и которые действительно получают где-то в районе $1,3 тыс., уже сокращают штат на 600 работников ради «достижения финансовой устойчивости и самодостаточности». Словом, статистика — та еще вещь.
Forwarded from Kirill Semenov
С недавних пор начал больше интересоваться событиями в Африке, в том числе и к югу от Сахары.
Действительно там очень много интересных и важных процессов, а сюжеты происходящий событий зачастую более достойны отражения в киноискусстве, при том во всех жанрах, чем те, что происходят на Ближнем Востоке. И вообще после ближневосточных дел лента африканский событий читается как увлекательный сборник приключенческих новелл.
Но, в реальности, события в Африке часто оказываются и более страшными и кровавыми, чем на Ближнем Востоке...
Сам же черпаю информацию у Энергии Африки (@energy4africa) ,
у Zangaro Today
(@zangaro)
и Африканского Бегемота (@bhmoth)
и вам рекомендую.
Действительно там очень много интересных и важных процессов, а сюжеты происходящий событий зачастую более достойны отражения в киноискусстве, при том во всех жанрах, чем те, что происходят на Ближнем Востоке. И вообще после ближневосточных дел лента африканский событий читается как увлекательный сборник приключенческих новелл.
Но, в реальности, события в Африке часто оказываются и более страшными и кровавыми, чем на Ближнем Востоке...
Сам же черпаю информацию у Энергии Африки (@energy4africa) ,
у Zangaro Today
(@zangaro)
и Африканского Бегемота (@bhmoth)
и вам рекомендую.
🇨🇲 «Анусократы», розенкрейцеры и «фабрики троллей». К портрету политической культуры Камеруна
В интернете нашли настоящую камерунскую «фабрику троллей». Речь идет о группе «молодых активистов», ведущих «кибер-войну» с политической оппозицией в Facebook и Twitter в пользу правящего «Демократического объединения камерунского народа» (ДОКН), неизменно побеждающего на выборах с самого обретения независимости в 1960 г. Естественно, «тролли» не значатся на балансе государственных ведомств, однако их деятельность тесно координируется партийными структурами.
Стагнация и даже упадок страны, с 1982 г. бессменно управляемой загадочным мистиком и анахоретом Полем Бийя, стала лейтмотивом докладов ЦРУ еще с 1990-х гг. Однако сейчас надо действительно признать, что рычаги традиционной камерунской политической коммуникации — масонские, розенкрейцерские и местные («Эбока») тайные общества — больше не работают как надо и не обеспечивают стране должной стабильности.
Фанатам теорий заговора тут нужно выдохнуть — населявшие девственные тропические леса бети и булу — ядро нынешней политической элиты — вступали в обычные для африканцев тайные общества задолго до закладки здесь немцами столицы Яунде: культивируемые в них умения ценить секреты и бережно обращаться с невидимым миром были действенным средством символической аранжировки безгосударственного социума. А вышедшие из них эволюэ — автохтонные кадры колониальной администрации — охотно вступали в предлагаемые им французами престижные заморские братства, ставшие впоследствии одними из столпов партийно-государственной архитектуры (пост)колониального Камеруна.
Кстати, на заседаниях таких тайных обществ отнюдь не льется кровь младенцев — несмотря на весь их эзотеризм, это просто эффективные площадки для закрытой политической и деловой коммуникации. Эдакие «ночные хоккейные лиги», если пользоваться аналогией из российской политической мифологии. Они, в частности, обеспечивали кооптацию в партийно-государственные элиты новых кадров, в том числе из политической оппозиции. А именно благодаря умению вовремя кооптировать в свои ряды оппозицию режим многоопытного Поля Бийя десятилетие за десятилетием успешно переживал все серьезные кризисы легитимности, каждый раз заливаемые французскими деньгами.
Однако управляющие и управляемые давно разговаривают на разных языках. С ростом населения, самосознания и все большей прозрачности СМИ, в особенности социальных сетей, удержать национальную стихию слухов, или конгосса, питающую народное «тротуарное радио», становится все сложнее. А в обществе закрытых социальных лифтов любая «история успеха» моментально криминализируется — появились разнообразные мифы о сатанистах во власти и особенно — об анусократии, то есть связях элиты с гомосексуализмом. Теориями заговора и даже смерти президента-затворника полнятся базары и социальные сети, а недавнее месячное отсутствие Бийя в сочетании с отключениями электроэнергии породило очередную волну панических слухов.
Само собой, со всем этим надо что-то делать — камерунский режим столкнулся с растущей оппозицией бамилеке, вооруженными ополчениями непризнанной «Республики Амбазония» и вторжением «Боко харам». Вялой гомофобной риторики, которой власти безуспешно пытались купировать «народные» мифы о «гомосексуализации» элиты, уже давно недостаточно.
Поэтому приход «партии власти» в Интернет был ожидаем и начался в 2018-2019 гг. с очередным сомнительным переизбранием Бийя — во многом как реакция на активизм традиционно оппозиционной диаспоры, объединенной в т.н. бригады anti-sardinards в странах Европы и США, противостоящие сторонникам Бийя — tontinards — на родине. Они выступают в пользу недавно освобожденного лидера оппозиции Мориса Камто, тесного связанного с родным для него этносом бамилеке. Однако конфликт управленцев-бити и коммерсантов-бамилеке подтолкнул правящие элиты к «хейт спич» в адрес традиционных оппонентов, тем самым углубляя растущий раскол страны, во многом и скрепляемой торговыми связями бамилеке.
В интернете нашли настоящую камерунскую «фабрику троллей». Речь идет о группе «молодых активистов», ведущих «кибер-войну» с политической оппозицией в Facebook и Twitter в пользу правящего «Демократического объединения камерунского народа» (ДОКН), неизменно побеждающего на выборах с самого обретения независимости в 1960 г. Естественно, «тролли» не значатся на балансе государственных ведомств, однако их деятельность тесно координируется партийными структурами.
Стагнация и даже упадок страны, с 1982 г. бессменно управляемой загадочным мистиком и анахоретом Полем Бийя, стала лейтмотивом докладов ЦРУ еще с 1990-х гг. Однако сейчас надо действительно признать, что рычаги традиционной камерунской политической коммуникации — масонские, розенкрейцерские и местные («Эбока») тайные общества — больше не работают как надо и не обеспечивают стране должной стабильности.
Фанатам теорий заговора тут нужно выдохнуть — населявшие девственные тропические леса бети и булу — ядро нынешней политической элиты — вступали в обычные для африканцев тайные общества задолго до закладки здесь немцами столицы Яунде: культивируемые в них умения ценить секреты и бережно обращаться с невидимым миром были действенным средством символической аранжировки безгосударственного социума. А вышедшие из них эволюэ — автохтонные кадры колониальной администрации — охотно вступали в предлагаемые им французами престижные заморские братства, ставшие впоследствии одними из столпов партийно-государственной архитектуры (пост)колониального Камеруна.
Кстати, на заседаниях таких тайных обществ отнюдь не льется кровь младенцев — несмотря на весь их эзотеризм, это просто эффективные площадки для закрытой политической и деловой коммуникации. Эдакие «ночные хоккейные лиги», если пользоваться аналогией из российской политической мифологии. Они, в частности, обеспечивали кооптацию в партийно-государственные элиты новых кадров, в том числе из политической оппозиции. А именно благодаря умению вовремя кооптировать в свои ряды оппозицию режим многоопытного Поля Бийя десятилетие за десятилетием успешно переживал все серьезные кризисы легитимности, каждый раз заливаемые французскими деньгами.
Однако управляющие и управляемые давно разговаривают на разных языках. С ростом населения, самосознания и все большей прозрачности СМИ, в особенности социальных сетей, удержать национальную стихию слухов, или конгосса, питающую народное «тротуарное радио», становится все сложнее. А в обществе закрытых социальных лифтов любая «история успеха» моментально криминализируется — появились разнообразные мифы о сатанистах во власти и особенно — об анусократии, то есть связях элиты с гомосексуализмом. Теориями заговора и даже смерти президента-затворника полнятся базары и социальные сети, а недавнее месячное отсутствие Бийя в сочетании с отключениями электроэнергии породило очередную волну панических слухов.
Само собой, со всем этим надо что-то делать — камерунский режим столкнулся с растущей оппозицией бамилеке, вооруженными ополчениями непризнанной «Республики Амбазония» и вторжением «Боко харам». Вялой гомофобной риторики, которой власти безуспешно пытались купировать «народные» мифы о «гомосексуализации» элиты, уже давно недостаточно.
Поэтому приход «партии власти» в Интернет был ожидаем и начался в 2018-2019 гг. с очередным сомнительным переизбранием Бийя — во многом как реакция на активизм традиционно оппозиционной диаспоры, объединенной в т.н. бригады anti-sardinards в странах Европы и США, противостоящие сторонникам Бийя — tontinards — на родине. Они выступают в пользу недавно освобожденного лидера оппозиции Мориса Камто, тесного связанного с родным для него этносом бамилеке. Однако конфликт управленцев-бити и коммерсантов-бамилеке подтолкнул правящие элиты к «хейт спич» в адрес традиционных оппонентов, тем самым углубляя растущий раскол страны, во многом и скрепляемой торговыми связями бамилеке.
🇲🇼 После обнуления. За кулисами «образцовой африканской демократии»
Жители Малави — с недавних пор «образцовой демократии Африки» — вновь вышли к урнам после того, как Конституционный суд «обнулил» мандат переизбранного в 2019 г. Питера Мутарики. Многие приветствовали это решение как историческое и беспрецедентное для Африки, забывая, что в Малави сильную президентскую вертикаль всегда уравновешивал довольно самостоятельный Конституционный суд.
Такая приверженность процедурной демократии во многом объясняется зависимостью Малави от донорской помощи, составляющей львиную долю доходов бюджета — аграрная экономика, уязвимая перед капризной экосистемой одноименного озера, колеблется вместе с режимом выпадения осадков, а в последние годы ее практически уничтожили засухи и наводнения. Иными словами, нищая Малави слишком зависима, чтобы позволить себе не быть демократией. Сами выборы тоже зависят от внешнего финансирования, очень чувствительного к международному имиджу страны — а он и без того подпорчен разразившимся в 2013 г. крупным коррупционным скандалом «Cashgate».
Поэтому электоральный процесс тщательно мониторят раздутое гражданское общество и разнообразные НКО — а это, на минутку, главный работодатель образованного среднего класса, нередко получающего зарплаты в валюте, особенно в малавийских филиалах международных НКО. Отсюда — страсть к мимикрии под демократию западного образца, фетишизация формы в ущерб содержанию, сиречь — отвратительному качеству госуслуг и госуправления. Да и структурные реформы «гражданскому обществу» все-таки невыгодны — сочти зарубежные НКО свою миссию завершенной, многие малавийцы остались бы без зарплаты в стране с крайне туманными перспективами легального трудоустройства за пределами госслужбы.
Диалектика видимого и невидимого мира — основа мироощущения и космологии многих малавийцев. За «приличным» фасадом конкурентной электоральной демократии — достаточно авторитарное и непрозрачное политическое поле, управляемое влиятельными политиками-бизнесменами, образующими региональные блоки по этнорегиональному принципу. Там господствуют собственные неписаные правила игры, где приветствуется лояльность и не терпится инициатива.
Три вытянувшиеся змеей вдоль озера Малави провинции верны собственным партиям. На сегодняшних выборах Центр — вотчина «Партии конгресса» Лазаруса Чакверы — состязается с густонаселенным Югом, лояльным обнуленному Питеру Мутарике и его «Демократической прогрессивной партии». За этими и другими звучными названиями — отсутствие реальных политических платформ (при молчаливом неприятии левизны и социал-демократии) и внятных дорожных карт. Партии оживают только перед выборами, когда мобилизуют весь свой нехитрый творческий потенциал — песни, танцы, театрализованные импровизации — для проведения «бигменов» в парламент и в президенты.
Ложку дегтя вносил и порядок проведения выборов — кандидаты в президенты избирались относительным большинством голосов, что не гарантировало политикам общенациональной легитимности. Но даже заведенная в этом году система абсолютного большинства (50%+1), как кажется, привела лишь к складыванию новых ситуативных региональных блоков.
Ну а замыкает порочный круг политической экономии Малави аграрный популизм. Все политики-«бигмены» обещают своим избирателям development, а точнее — субсидии на поставляемые из-за рубежа жизненно важные сельскохозяйственные удобрения. В свою очередь, внемлющему им нищему электорату только и остается что ожидать «спасителя» — чему, кстати, немало способствует библейская риторика в предвыборных кампаниях этой глубоко религиозной страны.
Конфликтный потенциал системы — крайне велик. Однако, хотя некоторые малавийцы ностальгируют по однопартийной автократии Хейстингса Камуза Банды, в массе своей они не ставят под сомнение demokalasi и matipati, потому что эти институты — единственный шанс перераспределения «донорской ренты» в пользу зависимых от маиса крестьянских общин. В общем, демократия и бедность — несовместимы.
Жители Малави — с недавних пор «образцовой демократии Африки» — вновь вышли к урнам после того, как Конституционный суд «обнулил» мандат переизбранного в 2019 г. Питера Мутарики. Многие приветствовали это решение как историческое и беспрецедентное для Африки, забывая, что в Малави сильную президентскую вертикаль всегда уравновешивал довольно самостоятельный Конституционный суд.
Такая приверженность процедурной демократии во многом объясняется зависимостью Малави от донорской помощи, составляющей львиную долю доходов бюджета — аграрная экономика, уязвимая перед капризной экосистемой одноименного озера, колеблется вместе с режимом выпадения осадков, а в последние годы ее практически уничтожили засухи и наводнения. Иными словами, нищая Малави слишком зависима, чтобы позволить себе не быть демократией. Сами выборы тоже зависят от внешнего финансирования, очень чувствительного к международному имиджу страны — а он и без того подпорчен разразившимся в 2013 г. крупным коррупционным скандалом «Cashgate».
Поэтому электоральный процесс тщательно мониторят раздутое гражданское общество и разнообразные НКО — а это, на минутку, главный работодатель образованного среднего класса, нередко получающего зарплаты в валюте, особенно в малавийских филиалах международных НКО. Отсюда — страсть к мимикрии под демократию западного образца, фетишизация формы в ущерб содержанию, сиречь — отвратительному качеству госуслуг и госуправления. Да и структурные реформы «гражданскому обществу» все-таки невыгодны — сочти зарубежные НКО свою миссию завершенной, многие малавийцы остались бы без зарплаты в стране с крайне туманными перспективами легального трудоустройства за пределами госслужбы.
Диалектика видимого и невидимого мира — основа мироощущения и космологии многих малавийцев. За «приличным» фасадом конкурентной электоральной демократии — достаточно авторитарное и непрозрачное политическое поле, управляемое влиятельными политиками-бизнесменами, образующими региональные блоки по этнорегиональному принципу. Там господствуют собственные неписаные правила игры, где приветствуется лояльность и не терпится инициатива.
Три вытянувшиеся змеей вдоль озера Малави провинции верны собственным партиям. На сегодняшних выборах Центр — вотчина «Партии конгресса» Лазаруса Чакверы — состязается с густонаселенным Югом, лояльным обнуленному Питеру Мутарике и его «Демократической прогрессивной партии». За этими и другими звучными названиями — отсутствие реальных политических платформ (при молчаливом неприятии левизны и социал-демократии) и внятных дорожных карт. Партии оживают только перед выборами, когда мобилизуют весь свой нехитрый творческий потенциал — песни, танцы, театрализованные импровизации — для проведения «бигменов» в парламент и в президенты.
Ложку дегтя вносил и порядок проведения выборов — кандидаты в президенты избирались относительным большинством голосов, что не гарантировало политикам общенациональной легитимности. Но даже заведенная в этом году система абсолютного большинства (50%+1), как кажется, привела лишь к складыванию новых ситуативных региональных блоков.
Ну а замыкает порочный круг политической экономии Малави аграрный популизм. Все политики-«бигмены» обещают своим избирателям development, а точнее — субсидии на поставляемые из-за рубежа жизненно важные сельскохозяйственные удобрения. В свою очередь, внемлющему им нищему электорату только и остается что ожидать «спасителя» — чему, кстати, немало способствует библейская риторика в предвыборных кампаниях этой глубоко религиозной страны.
Конфликтный потенциал системы — крайне велик. Однако, хотя некоторые малавийцы ностальгируют по однопартийной автократии Хейстингса Камуза Банды, в массе своей они не ставят под сомнение demokalasi и matipati, потому что эти институты — единственный шанс перераспределения «донорской ренты» в пользу зависимых от маиса крестьянских общин. В общем, демократия и бедность — несовместимы.
🇨🇩 «Хотите воровать — воруйте понемногу, по-умному. Но если наворуете так, что разбогатеете за одну ночь, то будете схвачены. А раз уж преуспели в воровстве, то, пожалуйста, оставьте деньги в стране. Вывезете награбленное за рубеж — и станете врагом Республики» — так заирский диктатор Мобуту Сесе Секо 20 мая 1976 г. поучал на столичном стадионе 70-тысячную толпу сограждан.
Традиция прервалась 8 апреля 2020 г., когда по обвинению в коррупции был арестован глава администрации президента Виталь Камере. Это первый случай в современной истории страны, когда влиятельный конголезский политик — экс-спикер Национальной ассамблеи (2006—09), глава «Союза за конголезскую нацию» (СКН) и настоящий «делатель королей» — оказался в столичной тюрьме Макала в ожидании 20 лет каторжных работ.
Напомню, что по итогам первой в истории страны мирной передачи власти в декабре 2018 г. страну неожиданно для всех возглавил Феликс Чисекеди — сын ветерана конголезской оппозиции Этьена Чисекеди. И конголезцы, и зарубежные наблюдатели понимали, что выборы были сфальсифицированы. Однако избрание Чисекеди сочли все же меньшим злом и приветствовали «демократический» транзит. Между тем экс-президент Жозеф Кабила — пожизненный сенатор — удержал большинство в обоих палатах парламента, провинциальных заксобраниях, в бизнесе и силовом блоке. Поэтому коалиции Кабилы и Чисекеди — «Общий фронт за Конго» и CACH — до осени не могли согласовать состав правительства, а затем продолжили борьбу за контроль над юстицией и ВС.
Поэтому Феликс Чисекеди стал руководить страной через многочисленные профильные агентства и фонды — в обход ключевых «кабилистских» министерств, а также своих сторонников, не желающих сотрудничать с кабилистами. Неудивительно, что собственный «параллельный кабинет» Чисекеди перевалил за 110 советников, а траты на него к концу года превысили выделенный парламентом бюджет. А как известно знатокам суахили, бантусский глагол -la — «питаться» — синонимичен коррупции — после прихода к власти всем хочется, в первую очередь, «отъесться» за годы пребывания на вторых ролях.
Как и крупным наступлением на охваченном повстанческой активностью востоке страны, пущенной в марте прошлого года амбициозной программой «ста дней» Чисекеди намеревался показать зарубежным партнерам, что он «не такой как Кабила», открыть новые кредитные линии и привлечь инвестиции — для этого весь прошлый год Чисекеди летал по зарубежным столицам. Однако в отсутствие правительства программа электрификации, водоснабжения, возведения социального жилья и транспортной инфраструктуры оказалась «размазанной» по минфину, бюджетным и профильным ведомствам. Утвержденные в большой спешке, проекты не проходили должных процедур, согласований и тендеров.
Между тем до формирования правительства в августе 2019 г. Камере единолично распоряжался средствами и подписывал документы, в том числе с осужденным ливанским бизнесменом (куда ж без них!) Джамалем Самихом, ранее представленным им семье Чисекеди. А многие проекты достались Чисекеди в наследство от Кабилы, а тому — от Мобуту, поэтому их срыв стал очень болезненным ударом по репутации Чисекеди, и предсказуемую пропажу $48 млн легко связали с деятельностью Камере.
Пикантность в том, что процесс против Камере был инициирован чисекедистами из головной партии его коалиции — «Союза за демократию и социальный прогресс», поэтому арест Камере — крупнейший удар по чисекедистскому CACH. Ведь по достигнутому в ноябре 2018 г. соглашению в Найроби между Чисекеди и Камере, в 2023 г. последний должен был возглавить президентскую кампанию CACH, то есть поменяться ролями с Чисекеди.
Интересно, что Камере — популярного спикера, при котором парламент уравновесил клан Кабилы — уже предавали так же. Похожее соглашение о разделе власти между Кабилой и Камере существовало еще накануне выборов 2011 г.: Кабила хотел уступить ему власть как «преемнику» в 2016 г., но его «снесли» Катумба Мванке и Эварист Бошаб, укрепившие «катангскую» партию Кабилы. Продолжение следует.
Традиция прервалась 8 апреля 2020 г., когда по обвинению в коррупции был арестован глава администрации президента Виталь Камере. Это первый случай в современной истории страны, когда влиятельный конголезский политик — экс-спикер Национальной ассамблеи (2006—09), глава «Союза за конголезскую нацию» (СКН) и настоящий «делатель королей» — оказался в столичной тюрьме Макала в ожидании 20 лет каторжных работ.
Напомню, что по итогам первой в истории страны мирной передачи власти в декабре 2018 г. страну неожиданно для всех возглавил Феликс Чисекеди — сын ветерана конголезской оппозиции Этьена Чисекеди. И конголезцы, и зарубежные наблюдатели понимали, что выборы были сфальсифицированы. Однако избрание Чисекеди сочли все же меньшим злом и приветствовали «демократический» транзит. Между тем экс-президент Жозеф Кабила — пожизненный сенатор — удержал большинство в обоих палатах парламента, провинциальных заксобраниях, в бизнесе и силовом блоке. Поэтому коалиции Кабилы и Чисекеди — «Общий фронт за Конго» и CACH — до осени не могли согласовать состав правительства, а затем продолжили борьбу за контроль над юстицией и ВС.
Поэтому Феликс Чисекеди стал руководить страной через многочисленные профильные агентства и фонды — в обход ключевых «кабилистских» министерств, а также своих сторонников, не желающих сотрудничать с кабилистами. Неудивительно, что собственный «параллельный кабинет» Чисекеди перевалил за 110 советников, а траты на него к концу года превысили выделенный парламентом бюджет. А как известно знатокам суахили, бантусский глагол -la — «питаться» — синонимичен коррупции — после прихода к власти всем хочется, в первую очередь, «отъесться» за годы пребывания на вторых ролях.
Как и крупным наступлением на охваченном повстанческой активностью востоке страны, пущенной в марте прошлого года амбициозной программой «ста дней» Чисекеди намеревался показать зарубежным партнерам, что он «не такой как Кабила», открыть новые кредитные линии и привлечь инвестиции — для этого весь прошлый год Чисекеди летал по зарубежным столицам. Однако в отсутствие правительства программа электрификации, водоснабжения, возведения социального жилья и транспортной инфраструктуры оказалась «размазанной» по минфину, бюджетным и профильным ведомствам. Утвержденные в большой спешке, проекты не проходили должных процедур, согласований и тендеров.
Между тем до формирования правительства в августе 2019 г. Камере единолично распоряжался средствами и подписывал документы, в том числе с осужденным ливанским бизнесменом (куда ж без них!) Джамалем Самихом, ранее представленным им семье Чисекеди. А многие проекты достались Чисекеди в наследство от Кабилы, а тому — от Мобуту, поэтому их срыв стал очень болезненным ударом по репутации Чисекеди, и предсказуемую пропажу $48 млн легко связали с деятельностью Камере.
Пикантность в том, что процесс против Камере был инициирован чисекедистами из головной партии его коалиции — «Союза за демократию и социальный прогресс», поэтому арест Камере — крупнейший удар по чисекедистскому CACH. Ведь по достигнутому в ноябре 2018 г. соглашению в Найроби между Чисекеди и Камере, в 2023 г. последний должен был возглавить президентскую кампанию CACH, то есть поменяться ролями с Чисекеди.
Интересно, что Камере — популярного спикера, при котором парламент уравновесил клан Кабилы — уже предавали так же. Похожее соглашение о разделе власти между Кабилой и Камере существовало еще накануне выборов 2011 г.: Кабила хотел уступить ему власть как «преемнику» в 2016 г., но его «снесли» Катумба Мванке и Эварист Бошаб, укрепившие «катангскую» партию Кабилы. Продолжение следует.
Forwarded from Kirill Semenov
Так как число подписчиков моего канала пытается пересечь рубеж в 3000, то по традиции список рекомендуемых мной каналов:
Сперва мои коллеги, присоединившиеся к инициативе НЕПОВАР, поддерживающие проведение Россией прагматичной политики на Ближнем Востоке, очищенной от идеологических химер и стереотипов из прошлого:
@MEASTru
@energy4africa
@q_e_d_around_the_world
@sovest_propagandista
Также постоянно читаемые мной каналы по ближневосточной тематике:
@mideastr
@quraisch
@khamsin_season
@AssadStash
@minarety
@rybar
@arabstatesofgulf
Африка:
@bhmoth
@zangaro
Ливия:
@Voice_of_Libya
Оман, ибадизм:
@omanoman
@saqaliba (также участвую)
Турция:
актуальные события:
@turkeyabout
@voice_of_turkey
история, идеология:
@wildfield
Международная политика:
@KamranLeaks
@vneshpol
@russiancouncil
@valdaiclub
@ru_global
Военные каналы:
@kramnikcat
@infantmilitario
@milinfolive
Россия, политика, прошлое, настоящее и попытки заглянуть в будущее:
@stanovaya
@HVSchannel
@tolk_tolk
@shevchenkomax_1
Политика через призму ислама и ислам через призму политики, история, традиции востока:
@thewordandthesword
@tradimodo
@mad_mullah
@poistine_dzhemal
@darulaman
Татарстан/Казань:
@tpolit
@neaysin
@tsarofkazan
@tatard
Родной регион:
@zalesje
@old_Moscow
Не нуждаются в предоставлении:
@mislinemisli
@russica2
@varlamov_news
Простите, если кого забыл, вспомню напишу отдельно.
С уважением и наилучшими пожеланиями,
Кирилл Семёнов
@semenovkirill
Сперва мои коллеги, присоединившиеся к инициативе НЕПОВАР, поддерживающие проведение Россией прагматичной политики на Ближнем Востоке, очищенной от идеологических химер и стереотипов из прошлого:
@MEASTru
@energy4africa
@q_e_d_around_the_world
@sovest_propagandista
Также постоянно читаемые мной каналы по ближневосточной тематике:
@mideastr
@quraisch
@khamsin_season
@AssadStash
@minarety
@rybar
@arabstatesofgulf
Африка:
@bhmoth
@zangaro
Ливия:
@Voice_of_Libya
Оман, ибадизм:
@omanoman
@saqaliba (также участвую)
Турция:
актуальные события:
@turkeyabout
@voice_of_turkey
история, идеология:
@wildfield
Международная политика:
@KamranLeaks
@vneshpol
@russiancouncil
@valdaiclub
@ru_global
Военные каналы:
@kramnikcat
@infantmilitario
@milinfolive
Россия, политика, прошлое, настоящее и попытки заглянуть в будущее:
@stanovaya
@HVSchannel
@tolk_tolk
@shevchenkomax_1
Политика через призму ислама и ислам через призму политики, история, традиции востока:
@thewordandthesword
@tradimodo
@mad_mullah
@poistine_dzhemal
@darulaman
Татарстан/Казань:
@tpolit
@neaysin
@tsarofkazan
@tatard
Родной регион:
@zalesje
@old_Moscow
Не нуждаются в предоставлении:
@mislinemisli
@russica2
@varlamov_news
Простите, если кого забыл, вспомню напишу отдельно.
С уважением и наилучшими пожеланиями,
Кирилл Семёнов
@semenovkirill
Пираты XXI века, или политическая экономия морского разбоя
С недавних пор 90% мировой пиратской активности приходится на Западную Африку. Регион перехватил пальму первенства у куда более известных и уже канувших в лету сомалийских пиратов в Аденском заливе. В Гвинейском же заливе нападения участились с 2010-х гг., и только за 2019 г. число атак выросло на 50%.
Не спасают никакие скоординированные военно-политические усилия западноафриканских стран и даже возводимые в регионе военно-морские базы. При этом пиратство растет пропорционально объемам нефтедобычи. На шельфе Западной Африки открывают все новые нефтегазовые месторождения, и только за четыре последних года Гана увеличила добычу вдвое.
На самом деле гвинейское пиратство — это не совсем пиратство. Под последним мы обычно понимаем организованный разбой в открытом море. Большинство же инцидентов регистрируется в территориальных водах стран Гвинейского залива, и у этой разновидности прибрежного разбоя есть стабильное территориальное ядро — дельта реки Нигер.
С 2005 г. этот нефтеносный бассейн печально известен атаками на трубопроводы, танкеры, платформы и терминалы работающих в Нигерии компаний Royal Dutch Shell, Chevron, ExxonMobil, Agip, Total и Eni и обслуживающий их персонал. А также — саботажем нефтетранспортной инфраструктуры и «сливом» топлива с нефтепроводов.
Группировки Дельты добиваются компенсаций за нанесенный пахотным полям и окружающей среде непоправимый ущерб, а также — национализации нефтяной отрасли и более справедливого распределения нефтяной ренты в пользу местных общин. Однако это не мешает им быть многопрофильными ОПГ с собственными интересами в пределах своих okrika — сфер влияния. Так, «сливаемая» и похищаемая сырая нефть стала перерабатываться на кустарных НПЗ для последующей перепродажи.
Поэтому ареал пиратства неслучайно тяготеет именно к Дельте — с криминализированными группами «экотеррористов» пираты установили многоплановый симбиоз — «мстители» Дельты посредничают в продаже похищенных пиратами в море грузов и товаров, а взамен приобретают для них стрелковое оружие и амуницию. Наконец, происходит конверсия «пиратских» и «наземных» групп — натасканные в атаках на офшорные платформы инсургенты, не нашедшие своих имен в программах реабилитации и амнистии, охотно перетекают в пиратские ОПГ.
Пиратские сообщества Гвинейского залива — сложные вертикально-интегрированные структуры, настоящие военно-экономические предприятия. Обеспечить успешное пиратство без логистической поддержки, разведки и контрразведки, глубокого знания территориальных вод, судов и природы перевозимых грузов — невозможно. Невозможно долго существовать и без политического лобби, «взаимовыгодных» договоренностей с крупными судоходными компаниями, юридической поддержки и главное — лояльности местного населения, также получающего бенефиты от трансграничных ОПГ через клановые и этнические узы.
Взаимосвязанные друг с другом пиратство, топливная контрабанда и «энергетический терроризм» Дельты — извращенная форма перераспределения, «просачивания» национального богатства, в массе оседающего у ТНК и региональных магнатов, обратно к населению. При этом, в отличие от повстанческой экосистемы востока ДР Конго — довольно бескровная. В отличие от сомалийских пиратов, похищавших экипажи ради выкупа, гвинейские сосредоточились на грабеже товаров и грузов для последующей перепродажи по контрабандным маршрутам — рекам, бухтам, мангровым тропам. Хотя похищениями и рэкетом тоже не брезгуют.
Но контрабанда — основа жизнеобеспечения прибрежных, рыбацких и пограничных сообществ — разъедает несырьевые национальные производства. Так, контрабандные бензин и дизель просачиваются в страны, добывающие нефть, а легально закупаемый по низким ценам в Нигерии — нелегально за ее пределы. Точно так же майки и футболки попадают в «хлопковые» страны (вроде Бенина), шоколадки — к производителям какао-бобов, а выращенная в выгребных ямах Азии рыба — в страны, чьи акватории богаты рыбой собственной.
С недавних пор 90% мировой пиратской активности приходится на Западную Африку. Регион перехватил пальму первенства у куда более известных и уже канувших в лету сомалийских пиратов в Аденском заливе. В Гвинейском же заливе нападения участились с 2010-х гг., и только за 2019 г. число атак выросло на 50%.
Не спасают никакие скоординированные военно-политические усилия западноафриканских стран и даже возводимые в регионе военно-морские базы. При этом пиратство растет пропорционально объемам нефтедобычи. На шельфе Западной Африки открывают все новые нефтегазовые месторождения, и только за четыре последних года Гана увеличила добычу вдвое.
На самом деле гвинейское пиратство — это не совсем пиратство. Под последним мы обычно понимаем организованный разбой в открытом море. Большинство же инцидентов регистрируется в территориальных водах стран Гвинейского залива, и у этой разновидности прибрежного разбоя есть стабильное территориальное ядро — дельта реки Нигер.
С 2005 г. этот нефтеносный бассейн печально известен атаками на трубопроводы, танкеры, платформы и терминалы работающих в Нигерии компаний Royal Dutch Shell, Chevron, ExxonMobil, Agip, Total и Eni и обслуживающий их персонал. А также — саботажем нефтетранспортной инфраструктуры и «сливом» топлива с нефтепроводов.
Группировки Дельты добиваются компенсаций за нанесенный пахотным полям и окружающей среде непоправимый ущерб, а также — национализации нефтяной отрасли и более справедливого распределения нефтяной ренты в пользу местных общин. Однако это не мешает им быть многопрофильными ОПГ с собственными интересами в пределах своих okrika — сфер влияния. Так, «сливаемая» и похищаемая сырая нефть стала перерабатываться на кустарных НПЗ для последующей перепродажи.
Поэтому ареал пиратства неслучайно тяготеет именно к Дельте — с криминализированными группами «экотеррористов» пираты установили многоплановый симбиоз — «мстители» Дельты посредничают в продаже похищенных пиратами в море грузов и товаров, а взамен приобретают для них стрелковое оружие и амуницию. Наконец, происходит конверсия «пиратских» и «наземных» групп — натасканные в атаках на офшорные платформы инсургенты, не нашедшие своих имен в программах реабилитации и амнистии, охотно перетекают в пиратские ОПГ.
Пиратские сообщества Гвинейского залива — сложные вертикально-интегрированные структуры, настоящие военно-экономические предприятия. Обеспечить успешное пиратство без логистической поддержки, разведки и контрразведки, глубокого знания территориальных вод, судов и природы перевозимых грузов — невозможно. Невозможно долго существовать и без политического лобби, «взаимовыгодных» договоренностей с крупными судоходными компаниями, юридической поддержки и главное — лояльности местного населения, также получающего бенефиты от трансграничных ОПГ через клановые и этнические узы.
Взаимосвязанные друг с другом пиратство, топливная контрабанда и «энергетический терроризм» Дельты — извращенная форма перераспределения, «просачивания» национального богатства, в массе оседающего у ТНК и региональных магнатов, обратно к населению. При этом, в отличие от повстанческой экосистемы востока ДР Конго — довольно бескровная. В отличие от сомалийских пиратов, похищавших экипажи ради выкупа, гвинейские сосредоточились на грабеже товаров и грузов для последующей перепродажи по контрабандным маршрутам — рекам, бухтам, мангровым тропам. Хотя похищениями и рэкетом тоже не брезгуют.
Но контрабанда — основа жизнеобеспечения прибрежных, рыбацких и пограничных сообществ — разъедает несырьевые национальные производства. Так, контрабандные бензин и дизель просачиваются в страны, добывающие нефть, а легально закупаемый по низким ценам в Нигерии — нелегально за ее пределы. Точно так же майки и футболки попадают в «хлопковые» страны (вроде Бенина), шоколадки — к производителям какао-бобов, а выращенная в выгребных ямах Азии рыба — в страны, чьи акватории богаты рыбой собственной.
Вот и мой канал подбирается к планке с 3000 подписчиков. Спасибо всем, кто читает, комментирует, дополняет, поправляет и делится со мной материалами и идеями — благодаря вам проект Zangaro Today растет и в качестве, и в охвате тем и сюжетов.
Теперь же, по негласной традиции, подборка моих любимых каналов. Надо сказать, что эта практика давно выродилась в междусобойчик, в ярмарку попрошайничества с надеждами на перепосты, в особенности от «акул» медиарынка. Я же за числом подписчиков никогда не гонялся — так же, как не гонюсь и за количеством публикаций, ведь главное — их качество.
В то же время я слишком уважаю своих читателей, чтобы «радовать» их раздражающей рекламой, сомнительным взаимным пиаром и особенно — конъюнктурными подборками. Так что здесь будут только те ресурсы, которые я читаю сам и готов при случае порекомендовать другим. Кого забыл — простите.
@energy4africa — лучший на сегодняшний день проект об африканской энергетике
@bhmoth — африканская повседневность от Сьерра-Леоне до Судана
@afric_ylbIbka — новости и аналитика с уклоном во франкофонную Африку
@pithhelmet — колониальная история Азии и Африки и реалии современной Индии
@Isthatyouafrica и @africanists — «ленты» африканских новостей
@PaxAfricana — прошлое и настоящее ЮАР
@afropunk — народная культура, искусство, стрит-арт и традиционная музыка
@RussiaZimbabwe — небольшой канал о больших проблемах любимой страны
@Ethiopia_tezeta — современная Эфиопия
@semenovkirill — один из лучших известных мне специалистов по современному политическому исламу и Ближнему Востоку
@rybar — оперативная информация о Ближнем Востоке, в особенности — о Сирии и Ираке
@turkeyabout — канал Яшара Ниязбаева о реалиях современной Турции
@Abbasdjuma — авторский взгляд журналиста-международника Аббаса Джумы
@mideastr — авторский канал журналиста-востоковеда Марианны Беленькой
@gunsncamels — на ближневосточных перекрестках
@quraisch — интересные инсайды о российской политике на Ближнем Востоке
@irandezhurniy — один из лучших ресурсов о современном Иране
@q_e_d_around_the_world — международная политика, Афганистан и Ближний Восток
@minarety — еще один авторский взгляд на современный Ближний Восток
@arabstatesofgulf — аналитика по странам Персидского Залива
@darulaman — обзоры книг, статей и публикаций об исламской цивилизации
Теперь же, по негласной традиции, подборка моих любимых каналов. Надо сказать, что эта практика давно выродилась в междусобойчик, в ярмарку попрошайничества с надеждами на перепосты, в особенности от «акул» медиарынка. Я же за числом подписчиков никогда не гонялся — так же, как не гонюсь и за количеством публикаций, ведь главное — их качество.
В то же время я слишком уважаю своих читателей, чтобы «радовать» их раздражающей рекламой, сомнительным взаимным пиаром и особенно — конъюнктурными подборками. Так что здесь будут только те ресурсы, которые я читаю сам и готов при случае порекомендовать другим. Кого забыл — простите.
@energy4africa — лучший на сегодняшний день проект об африканской энергетике
@bhmoth — африканская повседневность от Сьерра-Леоне до Судана
@afric_ylbIbka — новости и аналитика с уклоном во франкофонную Африку
@pithhelmet — колониальная история Азии и Африки и реалии современной Индии
@Isthatyouafrica и @africanists — «ленты» африканских новостей
@PaxAfricana — прошлое и настоящее ЮАР
@afropunk — народная культура, искусство, стрит-арт и традиционная музыка
@RussiaZimbabwe — небольшой канал о больших проблемах любимой страны
@Ethiopia_tezeta — современная Эфиопия
@semenovkirill — один из лучших известных мне специалистов по современному политическому исламу и Ближнему Востоку
@rybar — оперативная информация о Ближнем Востоке, в особенности — о Сирии и Ираке
@turkeyabout — канал Яшара Ниязбаева о реалиях современной Турции
@Abbasdjuma — авторский взгляд журналиста-международника Аббаса Джумы
@mideastr — авторский канал журналиста-востоковеда Марианны Беленькой
@gunsncamels — на ближневосточных перекрестках
@quraisch — интересные инсайды о российской политике на Ближнем Востоке
@irandezhurniy — один из лучших ресурсов о современном Иране
@q_e_d_around_the_world — международная политика, Афганистан и Ближний Восток
@minarety — еще один авторский взгляд на современный Ближний Восток
@arabstatesofgulf — аналитика по странам Персидского Залива
@darulaman — обзоры книг, статей и публикаций об исламской цивилизации
🇿🇼 В лучших традициях экономического вредительства власти Зимбабве приостановили мобильные платежи и работу фондовой биржи. По сообщению президента Мнангагвы — ради противодействия «криминальной активности» и «экономическому саботажу».
Между тем из-за дефицита наличности до 80% транзакций проходит именно через мобильные платежные системы оператора EcoCash — у населения в подавляющем большинстве случаев попросту нет банковских счетов, и во избежание вполне реальной бартерной экономики руководство компании призвало 10 млн своих пользователей просто игнорировать предписания правительства.
Все это безумие затеяно ради того, чтобы остановить свободное падение зимбабвийского доллара: после его триумфального возвращения в экономику в прошлом году инфляция уже в апреле превысила 785,6% — хлеб за минувший месяц подорожал на 35%, а маис — на 30%. Последней же каплей стал резкий и спекулятивный скачок курса доллара в конце мая — с 58/60 до 85/99 на черном рынке. Во многом он связан и с запуском аукционной системы обмена валюты (вместо фиксированного курса). Стало ясно, что без срочных мер по контролю над черным рынком вся эта аукционная система закончится утечкой огромных объемов на черный рынок и дальнейшим спекулятивным ростом курса.
Многоплановая катастрофа в экономике усугубляется тяжелейшей за последние 30 лет засухой и режимом санкций, а также — last but not least — абсолютно некомпетентным и все более террористическим правлением ЗАНУ-ПФ. По качеству жизни Хараре давно уступает вроде бы осажденному ливийскому Триполи, а сельские районы терроризируют банды нелегальных золотодобытчиков — машуругви, ставшие низшими звеньями опутавшей страну криминальной экономики и неофициальными боевыми отрядами ЗАНУ-ПФ в ходе предвыборных кампаний. Многотысячные ОПГ, машуругви особенно осмелели с лета 2019 г., когда стали вступать в конфронтацию с армией и полицией, однако самая крупная ОПГ — «аш-Шабаб» (названа в честь тех самых) — предположительно связана с министром безопасности Оуэном Нкубе.
Надо сказать, что ряд «системных» политиков и военных недоволен администрацией Эммерсона «Крокодила» Мнангагвы, с которым в свое время связывали так много надежд. Говорят даже о перспективах военного переворота — военному руководству приходилось публично опровергать эти слухи. Однако мало для кого секрет, что президент и некоторые лояльные ему военные наладили контакты с машуругви в том числе для противостояния с популярным в военном руководстве вице-премьером Константином Чивенгой.
Однако пришедшие еще в 2000-е гг. в политику и бизнес на волне успехов в «конголезской авантюре» и отъеме «белых ферм» военные — отставные и действующие — прочно контролируют все командные высоты в экономике — в аграрной сфере, добывающей промышленности, транспорте, энергетике и банковско-финансовом секторе. А уход Мугабе в 2017 г. не подорвал, а даже укрепил образовавшуюся в 2000-е гг. криминальную картельную связку бизнесменов, политиков ЗАНУ-ПФ и военных.
Поэтому опасающийся их Мнангагва, в то же время увлеченно занимающийся поиском виновных в экономической катастрофе, находит их в самых неожиданных местах — от евангелистских церквей до Грейс Мугабе и немногочисленных белых фермеров. Так, влиятельному изданию «Independent» стало известно, что власти намерены изъять две крупные «белые» фермы, что особенно забавно на фоне обещаний вернуть в страну былых собственников.
Между тем из-за дефицита наличности до 80% транзакций проходит именно через мобильные платежные системы оператора EcoCash — у населения в подавляющем большинстве случаев попросту нет банковских счетов, и во избежание вполне реальной бартерной экономики руководство компании призвало 10 млн своих пользователей просто игнорировать предписания правительства.
Все это безумие затеяно ради того, чтобы остановить свободное падение зимбабвийского доллара: после его триумфального возвращения в экономику в прошлом году инфляция уже в апреле превысила 785,6% — хлеб за минувший месяц подорожал на 35%, а маис — на 30%. Последней же каплей стал резкий и спекулятивный скачок курса доллара в конце мая — с 58/60 до 85/99 на черном рынке. Во многом он связан и с запуском аукционной системы обмена валюты (вместо фиксированного курса). Стало ясно, что без срочных мер по контролю над черным рынком вся эта аукционная система закончится утечкой огромных объемов на черный рынок и дальнейшим спекулятивным ростом курса.
Многоплановая катастрофа в экономике усугубляется тяжелейшей за последние 30 лет засухой и режимом санкций, а также — last but not least — абсолютно некомпетентным и все более террористическим правлением ЗАНУ-ПФ. По качеству жизни Хараре давно уступает вроде бы осажденному ливийскому Триполи, а сельские районы терроризируют банды нелегальных золотодобытчиков — машуругви, ставшие низшими звеньями опутавшей страну криминальной экономики и неофициальными боевыми отрядами ЗАНУ-ПФ в ходе предвыборных кампаний. Многотысячные ОПГ, машуругви особенно осмелели с лета 2019 г., когда стали вступать в конфронтацию с армией и полицией, однако самая крупная ОПГ — «аш-Шабаб» (названа в честь тех самых) — предположительно связана с министром безопасности Оуэном Нкубе.
Надо сказать, что ряд «системных» политиков и военных недоволен администрацией Эммерсона «Крокодила» Мнангагвы, с которым в свое время связывали так много надежд. Говорят даже о перспективах военного переворота — военному руководству приходилось публично опровергать эти слухи. Однако мало для кого секрет, что президент и некоторые лояльные ему военные наладили контакты с машуругви в том числе для противостояния с популярным в военном руководстве вице-премьером Константином Чивенгой.
Однако пришедшие еще в 2000-е гг. в политику и бизнес на волне успехов в «конголезской авантюре» и отъеме «белых ферм» военные — отставные и действующие — прочно контролируют все командные высоты в экономике — в аграрной сфере, добывающей промышленности, транспорте, энергетике и банковско-финансовом секторе. А уход Мугабе в 2017 г. не подорвал, а даже укрепил образовавшуюся в 2000-е гг. криминальную картельную связку бизнесменов, политиков ЗАНУ-ПФ и военных.
Поэтому опасающийся их Мнангагва, в то же время увлеченно занимающийся поиском виновных в экономической катастрофе, находит их в самых неожиданных местах — от евангелистских церквей до Грейс Мугабе и немногочисленных белых фермеров. Так, влиятельному изданию «Independent» стало известно, что власти намерены изъять две крупные «белые» фермы, что особенно забавно на фоне обещаний вернуть в страну былых собственников.
🇿🇼 «Родезия, которую мы потеряли», или у истоков экономической катастрофы Зимбабве
В свое время создателей Южной Родезии выручила невнимательность — к счастью для себя колонна пионеров в 1890 г. не обнаружила вовремя внушительных минеральных запасов и занялась достаточно успешным строительством самодостаточной поселенческой колонии.
Многие поэтому ломают голову: когда и что в Зимбабве — наследнице Родезии — пошло не так? Нередко откат «житницы Африки» в каменный век связывают с падением белого режима Яна Смита — развитой экономики с весомой (25%) долей промышленности в ВВП, исключительно высокой по африканским меркам (10%). Но в первые два года независимости (1980-82) экономика Зимбабве, освободившаяся от санкций и получившая новые рынки сбыта и импорта, росла опережающими темпами — в среднем на 12,6% в год.
Проблема в том, что белые родезийцы — предприимчивые, гибкие и инициативные люди, не опустившиеся до оголтелого апартеида, — все же не создали единого национального хозяйства. Белый сектор был благополучным анклавом на фоне перенаселенных чернокожих деревень, высокой и во многом искусственно поддерживаемой черной безработицы и большого неравенства доходов (черные зарабатывали в 7-24 раза меньше белых).
Даже с прослойкой формировавшегося имущего чернокожего класса в долгосрочной перспективе эта система была неустойчива. Особенно с учетом высокого веса сельского хозяйства и добывающей отрасли, составлявших 68% ВВП. Уязвимая перед внешнеторговой конъюнктурой, с проседанием рынка в 1980-х гг. «родезийская модель» закачалась вровень с соседними Замбией и Малави.
И все первое десятилетие независимости новые власти решали только одну проблему — как, сохранив рельсы «родезийской» экономики и белую общину с ее навыками и опытом, обеспечить стране growth with equity, то есть допустить к разделу пирога чернокожее большинство? Как усидеть между социалистической риторикой, потребностью в инвестициях и кредитах и нуждой населения в земле?
Выяснилось, что никак. Несмотря на умелое дирижирование и альянс с белым бизнесом, цельного экономического курса выработано не было — новые партийно-государственные элиты и старый белый бизнес просто подавляли черное предпринимательство, видя в нем опасного конкурента. Поэтому с открытием экономики замкнутое и колониальное по происхождению и сути хозяйство сначала «перегрелось», а затем быстро сгорело.
Все десятилетие роста зарплаты не поднимались выше уровня 1982 г., а рост занятости не превышал 3% в год — и это на фоне бурного послевоенного роста населения, безработицы и земельного голода. Уже к 1983 г. начавшийся еще в «той Родезии» дутый рост был обуздан экстерналиями — засухой и мировой рецессией.
С либерализацией выплат дивидендов и прибылей и дерегуляцией импорта полетел платежный баланс — производства стали сокращаться, правительство влезало в долги, бюджет стремительно таял, и от долгосрочного планирования отказались в пользу реактивного кризис-менеджмента. С неблагополучной конъюнктурой падала культура администрирования, зато росла коррупция — единственная надежная рента, доступная партийно-государственной элите ЗАНУ-ПФ.
Окончательно Зимбабве «добил» режим экономии МВФ, навязанный Мугабе в 1991 г. — отказ от протекционизма, потребительских субсидий и твердых цен, сокращение зарплат и инфляция разрушили производство и завели население в ловушку хронической бедности, а бюджет был окончательно похоронен выплатами в 1997 г. ветеранам войны. Не помогла поправить финансы даже военная авантюра в Конго в 2000-е гг. — грамотно распорядиться награбленными там средствами удалось лишь Руанде.
Правда, стихийная экспроприация «белых ферм» 2000-х гг. создала «подушку безопасности» для тысяч уязвимых домохозяйств, но ценой международной изоляции и полного захвата экономики людьми, за годы нахождения под ружьем утратившими навыки и даже вкус к созидательному труду. И лишь ненадолго — сейчас страна вновь переживает серьезнейшую засуху.
Так что вопрос «кто виноват» — уже во многом риторический.
В свое время создателей Южной Родезии выручила невнимательность — к счастью для себя колонна пионеров в 1890 г. не обнаружила вовремя внушительных минеральных запасов и занялась достаточно успешным строительством самодостаточной поселенческой колонии.
Многие поэтому ломают голову: когда и что в Зимбабве — наследнице Родезии — пошло не так? Нередко откат «житницы Африки» в каменный век связывают с падением белого режима Яна Смита — развитой экономики с весомой (25%) долей промышленности в ВВП, исключительно высокой по африканским меркам (10%). Но в первые два года независимости (1980-82) экономика Зимбабве, освободившаяся от санкций и получившая новые рынки сбыта и импорта, росла опережающими темпами — в среднем на 12,6% в год.
Проблема в том, что белые родезийцы — предприимчивые, гибкие и инициативные люди, не опустившиеся до оголтелого апартеида, — все же не создали единого национального хозяйства. Белый сектор был благополучным анклавом на фоне перенаселенных чернокожих деревень, высокой и во многом искусственно поддерживаемой черной безработицы и большого неравенства доходов (черные зарабатывали в 7-24 раза меньше белых).
Даже с прослойкой формировавшегося имущего чернокожего класса в долгосрочной перспективе эта система была неустойчива. Особенно с учетом высокого веса сельского хозяйства и добывающей отрасли, составлявших 68% ВВП. Уязвимая перед внешнеторговой конъюнктурой, с проседанием рынка в 1980-х гг. «родезийская модель» закачалась вровень с соседними Замбией и Малави.
И все первое десятилетие независимости новые власти решали только одну проблему — как, сохранив рельсы «родезийской» экономики и белую общину с ее навыками и опытом, обеспечить стране growth with equity, то есть допустить к разделу пирога чернокожее большинство? Как усидеть между социалистической риторикой, потребностью в инвестициях и кредитах и нуждой населения в земле?
Выяснилось, что никак. Несмотря на умелое дирижирование и альянс с белым бизнесом, цельного экономического курса выработано не было — новые партийно-государственные элиты и старый белый бизнес просто подавляли черное предпринимательство, видя в нем опасного конкурента. Поэтому с открытием экономики замкнутое и колониальное по происхождению и сути хозяйство сначала «перегрелось», а затем быстро сгорело.
Все десятилетие роста зарплаты не поднимались выше уровня 1982 г., а рост занятости не превышал 3% в год — и это на фоне бурного послевоенного роста населения, безработицы и земельного голода. Уже к 1983 г. начавшийся еще в «той Родезии» дутый рост был обуздан экстерналиями — засухой и мировой рецессией.
С либерализацией выплат дивидендов и прибылей и дерегуляцией импорта полетел платежный баланс — производства стали сокращаться, правительство влезало в долги, бюджет стремительно таял, и от долгосрочного планирования отказались в пользу реактивного кризис-менеджмента. С неблагополучной конъюнктурой падала культура администрирования, зато росла коррупция — единственная надежная рента, доступная партийно-государственной элите ЗАНУ-ПФ.
Окончательно Зимбабве «добил» режим экономии МВФ, навязанный Мугабе в 1991 г. — отказ от протекционизма, потребительских субсидий и твердых цен, сокращение зарплат и инфляция разрушили производство и завели население в ловушку хронической бедности, а бюджет был окончательно похоронен выплатами в 1997 г. ветеранам войны. Не помогла поправить финансы даже военная авантюра в Конго в 2000-е гг. — грамотно распорядиться награбленными там средствами удалось лишь Руанде.
Правда, стихийная экспроприация «белых ферм» 2000-х гг. создала «подушку безопасности» для тысяч уязвимых домохозяйств, но ценой международной изоляции и полного захвата экономики людьми, за годы нахождения под ружьем утратившими навыки и даже вкус к созидательному труду. И лишь ненадолго — сейчас страна вновь переживает серьезнейшую засуху.
Так что вопрос «кто виноват» — уже во многом риторический.
🇫🇷 О Françafrique — ее природе и перспективах
Коллега Аббас Джума поделился интересным мнением о поддержке Францией мятежного ливийского генерала Халифы Хафтара. Затронута и общая тема — система Françafrique («Франсафрик»), в сущности своей не менявшаяся с эпохи «месье Африка» Жака Фоккара.
Жерар Прюнье — признанный авторитет по Руанде — как-то резонно заметил, что сеть Françafrique — совокупность бизнесменов, наемников и дипломатов, поддерживающих лояльные Франции режимы, — существует отнюдь не только или даже не столько для неоколониального грабежа природных ресурсов. Это возможно и без всякой Françafrique, причем совершенно легально — через добывающие компании и их лоббистов в местных правительствах.
Ее главный мотив — это коррупционная рента, не в последнюю очередь — расхищение средств, направляющихся на разнообразную помощь и кредиты бывшим колониям, чтобы впоследствии украденные африканскими политиками деньги оседали на счетах их криминальных контрагентов в метрополии.
При этом политически Françafrique как никогда слаба, и ее ослабление началось чуть ли не с 1970-х гг., причем даже в ее святая святых — Габоне, где большим ударом по авторитету французов, всегда ставивших на оседлые христианские элиты, стало принятие президентом Омаром Бонго ислама. Ныне едва ли не единственными благополучными форпостами Françafrique остаются Кот-Д’Ивуар и все тот же Габон.
Наконец — и это главное — Françafrique уже, наверное, и не вполне колониальная модель. Не отцепи Де Голль в 1960 г. колонии — они так бы и маячили на грани самоокупаемости, а Франция вкладывала бы в растущие экономики заморских владений все больше собственных средств. Колониализм при всем его уродстве требовал обратных капиталовложений, а циничной идеей Де Голля было отцепить составы, но периодически разгружать вагоны. И даже сервильные габонские лидеры это хорошо уяснили.
Другие страны — Сенегал, Чад, Нигер, Того — давно уравновешивают Францию североамериканским, китайским, турецким и другим бизнесом, а Камерун — еще один бастион французского влияния — переживает глубокие внутренние проблемы, вылившиеся в гражданский конфликт. И практически везде этнорегиональные элиты — опора Françafrique — испытывают серьезный кризис легитимности — в глазах оппозиции, профсоюзов и религиозных лидеров из «нетитульных» групп и слоев.
Поэтому на данном историческом этапе Françafrique — это скорее антинациональный коррупционный сговор. В отличие от колониализма, бенефициарами которого были широкие слои населения метрополии, находившие в колониях пути обогащения и карьерные перспективы, сейчас от Françafrique в массе выигрывают только правящие элиты африканских стран и финансово-экономический истеблишмент Франции, в том числе благодаря искусственно заниженному курсу франка КФА, привязанного к евро.
Ни населению Франции, где послушные мигранты-штрейкбрехеры разъедают основы солидарности и благосостояния национального рабочего класса, ни африканцам, оплачивающим эту модель хроническим недоразвитием и недофинансированием собственных производств, Françafrique совершенно не выгоден — так можно объяснить народные антифранцузские настроения и футболки с принтами Путина в Западной Африке, а также «антиколониальные» лозунги «Желтых жилетов».
Здесь уместен анекдот времен британского колониализма. На рубеже XIX-XX вв. в Лондон приехал индус, вздумавший почистить себе обувь. Чистильщик, заинтригованный его экзотической внешностью, поинтересовался у клиента о его родине. Услышав, что гость из Индии, англичанин не без гордости спросил: «Ну и как вам наше правление?».
Вряд ли такой случай возможен сейчас — и дело даже не в прививаемой политкорректности. Если раньше это была по-настоящему глобальная система с поддержкой в самых разных слоях населения метрополии, то ныне все бенефициары Françafrique уместятся в не самом объемном файле Excel.
Коллега Аббас Джума поделился интересным мнением о поддержке Францией мятежного ливийского генерала Халифы Хафтара. Затронута и общая тема — система Françafrique («Франсафрик»), в сущности своей не менявшаяся с эпохи «месье Африка» Жака Фоккара.
Жерар Прюнье — признанный авторитет по Руанде — как-то резонно заметил, что сеть Françafrique — совокупность бизнесменов, наемников и дипломатов, поддерживающих лояльные Франции режимы, — существует отнюдь не только или даже не столько для неоколониального грабежа природных ресурсов. Это возможно и без всякой Françafrique, причем совершенно легально — через добывающие компании и их лоббистов в местных правительствах.
Ее главный мотив — это коррупционная рента, не в последнюю очередь — расхищение средств, направляющихся на разнообразную помощь и кредиты бывшим колониям, чтобы впоследствии украденные африканскими политиками деньги оседали на счетах их криминальных контрагентов в метрополии.
При этом политически Françafrique как никогда слаба, и ее ослабление началось чуть ли не с 1970-х гг., причем даже в ее святая святых — Габоне, где большим ударом по авторитету французов, всегда ставивших на оседлые христианские элиты, стало принятие президентом Омаром Бонго ислама. Ныне едва ли не единственными благополучными форпостами Françafrique остаются Кот-Д’Ивуар и все тот же Габон.
Наконец — и это главное — Françafrique уже, наверное, и не вполне колониальная модель. Не отцепи Де Голль в 1960 г. колонии — они так бы и маячили на грани самоокупаемости, а Франция вкладывала бы в растущие экономики заморских владений все больше собственных средств. Колониализм при всем его уродстве требовал обратных капиталовложений, а циничной идеей Де Голля было отцепить составы, но периодически разгружать вагоны. И даже сервильные габонские лидеры это хорошо уяснили.
Другие страны — Сенегал, Чад, Нигер, Того — давно уравновешивают Францию североамериканским, китайским, турецким и другим бизнесом, а Камерун — еще один бастион французского влияния — переживает глубокие внутренние проблемы, вылившиеся в гражданский конфликт. И практически везде этнорегиональные элиты — опора Françafrique — испытывают серьезный кризис легитимности — в глазах оппозиции, профсоюзов и религиозных лидеров из «нетитульных» групп и слоев.
Поэтому на данном историческом этапе Françafrique — это скорее антинациональный коррупционный сговор. В отличие от колониализма, бенефициарами которого были широкие слои населения метрополии, находившие в колониях пути обогащения и карьерные перспективы, сейчас от Françafrique в массе выигрывают только правящие элиты африканских стран и финансово-экономический истеблишмент Франции, в том числе благодаря искусственно заниженному курсу франка КФА, привязанного к евро.
Ни населению Франции, где послушные мигранты-штрейкбрехеры разъедают основы солидарности и благосостояния национального рабочего класса, ни африканцам, оплачивающим эту модель хроническим недоразвитием и недофинансированием собственных производств, Françafrique совершенно не выгоден — так можно объяснить народные антифранцузские настроения и футболки с принтами Путина в Западной Африке, а также «антиколониальные» лозунги «Желтых жилетов».
Здесь уместен анекдот времен британского колониализма. На рубеже XIX-XX вв. в Лондон приехал индус, вздумавший почистить себе обувь. Чистильщик, заинтригованный его экзотической внешностью, поинтересовался у клиента о его родине. Услышав, что гость из Индии, англичанин не без гордости спросил: «Ну и как вам наше правление?».
Вряд ли такой случай возможен сейчас — и дело даже не в прививаемой политкорректности. Если раньше это была по-настоящему глобальная система с поддержкой в самых разных слоях населения метрополии, то ныне все бенефициары Françafrique уместятся в не самом объемном файле Excel.
🇨🇬 На нефтяной трубе. К конфликту Конго-Браззавиля с парижской юстицией
Французская юстиция изъяла у Республики Конго президентский самолет Falcon7X (TN-ELS) в пользу ливанского бизнесмена Мохсена Ходжейджа, чья строительная компания Commisimpex с 1990 г. реализовывала неоплаченные правительством инфраструктурные проекты.
Затянувшаяся на долгие 30 лет тяжба — «дамоклов меч», постоянно нависающий над бессменным президентом Дени Сассу-Нгессо. Начальный долг в €100 млн с учетом всех начисленных процентов теперь уже оценивается в €1,2 млрд, или 15% ВВП страны, и под угрозой конфискации — госимущества Конго-Браззавиля во Париже.
При этом отношение к ливанскому бизнесу и в Африке, и во Франции мало отличается от отношения к иудейским ростовщикам у королей средневекового Запада. Фигура Ходжейджа, пусть и влиятельная в Габоне, служит скорее прокладкой для выяснения отношений метрополии с бывшей колонией.
Это тем более болезненно с учетом того, что Конго опутана долгами с другими мутными компаниями — Glencore, Trafigura, а также с КНР, которой задолжала $3,15 млрд (35% общего долга). А с падением нефтяных цен экономика Конго и без того балансирует на грани катастрофы — дефицит бюджета, сведенного с расчетом $55 за баррель, достигнет в этом году 779,8 млрд XOF, или €1,2 млрд — нефть составляет половину доходов бюджета и 85% экспорта.
Архитектура современного Конго-Браззавиля оформилась вместе с поныне правящей «Конголезской партией труда» в 1969 г. Правда, революция пришла в страну со вторым подбородком — под чутким руководством немолодых советских советников. И вместе с Восточной блоком все еще молодые, но уже маразматические конголезские партбюрократы вошли в 1989 г. в «перестройку» и при деятельном участии нгунза — посредников между видимым и невидимым мирами, прошлым и будущим — отказались от марксизма-ленинизма, посадили в «Cаду национального единства» дерево-символ обновления космоса, омыли руки и примирились с прошлым и с Западом.
Правда, Сассу-Нгессо всегда не без гордости утверждал, что у конголезцев обычай просто обязывает мужа поочередно жить в хижине каждой из его многочисленных жен. Так и «Народная Республика Конго» все годы номинально социалистического руководства умудрялась оставаться под экономической опекой Франции и ее экосистемы Françafrique — через структуры нефтяного гиганта Elf. Именно в тандеме с Elf Дени Сассу-Нгессо в 1977 г. сместил рассорившегося с Elf слишком радикального революционера Мариана Нгуаби и гарантировал компании низкий 17% налог на прибыль.
Правда, грянувшая в 1990-е гг. демократизация чуть было не стоила Сассу-Нгессо власти и жизни: все «лихие девяностые» пролетели в нескольких раундах скоротечных «нефтяных» войн Сассу-Нгессо с функционером Всемирного Банка и ЮНЕСКО Паскалем Лиссубой, задумавшим поднять налог с Elf до 33% и работать с американской Occidental Petroleum. Но Сассу-Нгессо, друг Жака Ширака и тесть ключевой фигуры Françafrique — габонского лидера Омара Бонго — к 1997 г. все же вернул себе бразды правления и по образцу союзной Анголы установил неолиберальную углеводородную диктатуру.
Но со временем отношения с французами испортились — Сассу-Нгессо заглядывал и подолгу оставался и в других хижинах — в Москве, в Пекине и в Вашингтоне, вмешивался во внутренние дела Габона, ДРК и ЦАР и пытался затмить Либревиль — лояльный Франции деловой центр Центральной Африки. Взаимное недоверие стало лейтмотивом в отношениях с бывшей метрополией — Браззавиль оказался куда менее покладистым союзником, чем Камерун Поля Бийя, а условия ведения бизнеса стали менее предсказуемыми — так итальянская нефтегазовая компания Eni не без теневых схем получила лицензии на нефтедобычу.
В то же время несравненно более влиятельная наследница Elf — Total — через своих «фиксеров» в структурах МВФ способна влиять на предоставление Конго кредитных линий, а французские власти без труда шантажируют коррумпированное конголезское правительство, постоянно обвиняя клан Нгессо в хищениях и отмывании средств.
Французская юстиция изъяла у Республики Конго президентский самолет Falcon7X (TN-ELS) в пользу ливанского бизнесмена Мохсена Ходжейджа, чья строительная компания Commisimpex с 1990 г. реализовывала неоплаченные правительством инфраструктурные проекты.
Затянувшаяся на долгие 30 лет тяжба — «дамоклов меч», постоянно нависающий над бессменным президентом Дени Сассу-Нгессо. Начальный долг в €100 млн с учетом всех начисленных процентов теперь уже оценивается в €1,2 млрд, или 15% ВВП страны, и под угрозой конфискации — госимущества Конго-Браззавиля во Париже.
При этом отношение к ливанскому бизнесу и в Африке, и во Франции мало отличается от отношения к иудейским ростовщикам у королей средневекового Запада. Фигура Ходжейджа, пусть и влиятельная в Габоне, служит скорее прокладкой для выяснения отношений метрополии с бывшей колонией.
Это тем более болезненно с учетом того, что Конго опутана долгами с другими мутными компаниями — Glencore, Trafigura, а также с КНР, которой задолжала $3,15 млрд (35% общего долга). А с падением нефтяных цен экономика Конго и без того балансирует на грани катастрофы — дефицит бюджета, сведенного с расчетом $55 за баррель, достигнет в этом году 779,8 млрд XOF, или €1,2 млрд — нефть составляет половину доходов бюджета и 85% экспорта.
Архитектура современного Конго-Браззавиля оформилась вместе с поныне правящей «Конголезской партией труда» в 1969 г. Правда, революция пришла в страну со вторым подбородком — под чутким руководством немолодых советских советников. И вместе с Восточной блоком все еще молодые, но уже маразматические конголезские партбюрократы вошли в 1989 г. в «перестройку» и при деятельном участии нгунза — посредников между видимым и невидимым мирами, прошлым и будущим — отказались от марксизма-ленинизма, посадили в «Cаду национального единства» дерево-символ обновления космоса, омыли руки и примирились с прошлым и с Западом.
Правда, Сассу-Нгессо всегда не без гордости утверждал, что у конголезцев обычай просто обязывает мужа поочередно жить в хижине каждой из его многочисленных жен. Так и «Народная Республика Конго» все годы номинально социалистического руководства умудрялась оставаться под экономической опекой Франции и ее экосистемы Françafrique — через структуры нефтяного гиганта Elf. Именно в тандеме с Elf Дени Сассу-Нгессо в 1977 г. сместил рассорившегося с Elf слишком радикального революционера Мариана Нгуаби и гарантировал компании низкий 17% налог на прибыль.
Правда, грянувшая в 1990-е гг. демократизация чуть было не стоила Сассу-Нгессо власти и жизни: все «лихие девяностые» пролетели в нескольких раундах скоротечных «нефтяных» войн Сассу-Нгессо с функционером Всемирного Банка и ЮНЕСКО Паскалем Лиссубой, задумавшим поднять налог с Elf до 33% и работать с американской Occidental Petroleum. Но Сассу-Нгессо, друг Жака Ширака и тесть ключевой фигуры Françafrique — габонского лидера Омара Бонго — к 1997 г. все же вернул себе бразды правления и по образцу союзной Анголы установил неолиберальную углеводородную диктатуру.
Но со временем отношения с французами испортились — Сассу-Нгессо заглядывал и подолгу оставался и в других хижинах — в Москве, в Пекине и в Вашингтоне, вмешивался во внутренние дела Габона, ДРК и ЦАР и пытался затмить Либревиль — лояльный Франции деловой центр Центральной Африки. Взаимное недоверие стало лейтмотивом в отношениях с бывшей метрополией — Браззавиль оказался куда менее покладистым союзником, чем Камерун Поля Бийя, а условия ведения бизнеса стали менее предсказуемыми — так итальянская нефтегазовая компания Eni не без теневых схем получила лицензии на нефтедобычу.
В то же время несравненно более влиятельная наследница Elf — Total — через своих «фиксеров» в структурах МВФ способна влиять на предоставление Конго кредитных линий, а французские власти без труда шантажируют коррумпированное конголезское правительство, постоянно обвиняя клан Нгессо в хищениях и отмывании средств.
