Промерянский арт в Костре.

Мерян юма – Šordo X на стене дома в Давыдовском. Как вам?

#кострома #арт #мифология

«Люди-Рыбы».

Губернатор Ярославской области Михаил Евраев в своем канале сообщает, что в Некрасовском районе будет реализован туристический проект под названием «Люди-Рыбы».

Классный бренд. Кто-то сразу вспомнит «глубоководных» из вселенной Говарда Филлипса Лавкрафта, мне же оно навеяло рефрен из вселенной «Овсянок» казанского писателя Дениса Осокина, помните:

Унжа–река..
в ней раки и рыбы
носят знакомые имена:
Аня и Леша, Паша и Кира..
Унжа-река..
Унжа-река..

Так мерянский писатель Аист Сергеев, упавший вместе с Мирон Алексеичем с Кинешемского моста в Волгу, стал рыбой и другие меряне, утонувшие тому назад лет тысячу научили его мерянскому языку.

Этот сюжет не был выдуман Денисом Осокиным. У марийцев существует поверье, что душа утонувшего превращается в рыбу. Известно что, будучи в Васильсурске, Максим Горький слышал марийскую легенду об озере Анненском: не покорившиеся московскому царю марийский князь и его дочь бросились в озеро и превратились в рыб, душа князя стала Стерлюжным царем.

О бытовании ритуального утопления как формы наказания писал марийский исследователь В.М. Васильев: за прелюбодеяние были брошены в воду юноша и девушка.

О вере в возможность превращения душ покойных в рыб писал исследователь марийской религии С.К. Кузнецов.

В контексте сказанного важно отметить семантическую близость слов рыба и смерть в волго-финских языках, в частности в мерянском: лексема «кол» рыба связана с лексемой «колема» — смерть. Эта связь отражена в финно-угорской мифологии в которой рыба, и особенно щука, (и в целом водная среда) связана с нижним миром, где локализуются смерть, болезни, а также обитают души умерших.

#ярославскаяобласть #туризм #меря #мифология

Еще чуть-чудь мери.

Нашел в "Огоньке" старый фоторепортаж 2012 года о возрождающейся заволочской чуди. Пинежье. Верхнетоемский район. Именно там жил народ тойма, упомянутый в XIII в. в "Слове о погибели Русской земли", простиравшейся на Севере "от Корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймици погании, и за дышючимъ моремъ..." Говорится о них и в летописях: «И поиде тои зимöю Семьюнъ Öминъ въ четырехстехъ на Тоимокары...»

Тоймская языковая ветвь, по мнению Е.Хелимского, входила в одну подгруппу финно-угорских языков вместе с мерей. Также тоймичей звали "заволоцкой" - находящейся за лесными волоками, соединяющими реки - "чудью".

Эти земли входили в Ростовское княжество, хотя их связи с мерянским населением Залесской земли возможны и в более ранний период. Существующие сейчас на Пинеге и Мезени Чучебала и Юкшеболка - явно родственны мерянским Деболу, Пужболу и Кужбалу (топоформант -бал).

Залесец.

На фото - часовня на глухой лесной дороге между деревнями Демьяново и Окуловская. Примитивные кресты на полотенцах и дух древнего святого места. Чтобы в трехдюймовых половых плахах протереть коленями такое, нужна не одна сотня лет...

Источник: Огонёк
Фото: Алексей Голубцов, Коммерсантъ

#чудь #заволочье #мерянское #ростовскоекняжество #мифология

Водлозёрские страсти.

Соседи обнаружили Клаву Ковалеву с петлей на шее, стоящей на коленях в священной роще д. Кевасалма. Ведунья повесилась на суку своего личного «колдовского» дерева. Виновата она в своей смерти или нет, но о начале ее «загробной жизни» рассказывают так же, как о начале загробной жизни любого самоубийцы.

Мужик из Куганаволока, который буквально через месяц после этого сам полез в петлю, но был оттуда вытащен живым, в ужасе кричал: «Нет, Клава! Нет, Клава! Нет!»

Он крестился и отмахивался руками. Такое с ним случилось потому, что в момент смерти человека первым встречает его земляк, который умер последним.

Нормально умершего встречает нормально умерший, а «посягнувшего на себя» – тот, кто последним наложил на себя руки или «запился» насмерть (сгорел, будучи пьяным, был забит до смерти в драке и т. д.). Вот ведунья якобы и встречала пытавшегося покончить с собой мужчину по ту сторону жизни. Достав его из петли, как это у водится у водлозеров, петлю сожгли в костре…

#мифология #север

Лапник/ветки ели/пихты/можжевельника как обереги от духов/душ умерших.

В Мерянском чате вчера затронули тему веток хвойных деревьев выступающих в качестве оберегов от духов/душ мёртвых.

У поволжских постмерян в ходе похоронной процессии кидают еловый лапник, у коми-пермяков для этих же целей используют ветви пихты, в Видземе латыши постливы в ходе похоронной процессии также кидают еловый лапник. Лапником часто устилали дно могильной ямы. В похоронном обряде ветви хвойных деревьев указывают дорогу душе покойного и выступают в роли защитного оберега для живых.

Лапник можжевельника используется в марийской домашней защитной магии. В илемах его часто можно видеть воткнутыми в калитки и ворота дворов. Например как на фото из Чодраяла сделанном мной в 2014 году. Семантика такая же как в случае с еловым лапником на дороге при похоронной процессии. Веточки призваны закрыть духам вход в мир живых (в перт) из иного мира.

Возвращаясь к семантике ели в нашей северной мифологии. О том, что хвойные деревья, связаны с миром умерших, т.е. с иным миром, говорят финно-угорский фольклор и традиции. В похоронных плачах северных финнов зачастую можно услышать сравнения, связанные с елью, еловым бором и пр. Унелма Конкка — известный карельский фольклорист, замечала, что в карельских похоронных причитаниях часто упоминаются еловые леса, в которые относят умершего. Карельский этнолог Алексей Конкка исследуя могилы на кладбищах Северо-восточной Карелии зафиксировал 17 случаев захоронения под старыми соснами и елями в которых похороненные были направлены головой или ногами прямо на ствол деревьев, из них в 5 случаях это были детские могилы. Но чаще всего хвойные деревья находились внутри ограды в непосредственной близости от могилы. Хвойные деревья столь же часто можно видеть и на наших верхневолжских кладбищах, особенно сельских.

Остановлюсь на этом подробно в своих следующих постах.

#ель #духи #можжевельник #хвойныедеревья #мифология #финноугры