Должен был сегодня обсуждать на телеканале «Спас» обращение Путина, но, к большому сожалению, не успеваю туда попасть. Однако тема очень важная и здесь хотелось бы сказать то, что мог бы сказать на «Спасе».
Путин выступил с обращением к нации.
Четко, по пунктам объяснил, что и как надо делать.
Логика действий западноевропейских стран толкала его к, казалось бы, единственно правильному, хоть и непростому решению – объявить ЧП. Он нашел выход – объявил каникулы. Даже терминологически это было сделано правильно, ибо слово «каникулы» из школьного, известного всем обихода, всегда имело радостные коннотации, в отличие от ЧП (представьте, что в школе время каникул назвали бы ЧП) и предвещало отдых и изменение привычного графика жизни.
Важно, чтобы следующим, немедленным этапом, стал строгий контроль за исполнением сказанного. Судя по реакции тех же арендодателей, администраторов банков, они относятся к категории людей, которые воспринимают приказ, как пожелание, а не пожелание, как приказ. Отовсюду понеслись тревожные кличи, что добровольно никто следовать пожеланиям и рекомендациям Путина не собирается, что владельцы крупных ТЦ, которые воспринимают потерю ста миллионов из пятнадцати миллиардов, как прямую дорогу к обнищанию, прямо заявляют, что аренду снижать не будут, что они ничего никому не обещали, а кто обещал, тот пусть и выполняет. Поэтому если в ближайшие дни не добиться буквального исполнения предложений Путина, то резко усугубится и без того непростая ситуация.
Также очень важно сохранить общее духовное и моральное состояние тысяч людей, которые сейчас вынужденно или добровольно засядут дома. За 20 лет из очень многих телевизором, газетами, сайтами, т.н. современной литературой выбили способность к восприятию всего сложного, глубокого, осмысленного. Нормальных книг под рукой нет, серьезную прессу никто не выписывает, творчество, начиная от чеканки и выжигания и заканчивая изготовлением кошек из ваты и макраме большинству неведомо.
Ergo жизнь закольцуется в координате «стол-телек-компьютер-стол-сортир-телек-стол-кровать». «Крики, и хохот, и гам, Речи бессвязны и пылки; Шумно и весело там - Всюду стаканы, бутылки...» Да и как может быть иначе, когда не хочется заглядывать в себя, чтобы не видеть помойку, в которую годами валился всякий хлам и суррогат и которую так противно теперь трогать. Самоизоляция потребует самоассенизации, но мало кто решится на это. В итоге хватит месяца, чтобы из этих квартир вышли совсем другие, безотрадные люди со вчерашними лицами, утратившие многое из того и дотоле небогатого багажа приличий и условностей.
Поэтому если уж все сейчас меняется, то надо, наконец, коснуться и неизменной годами сетки вещания. Почистить ее, сделать лучше, чище, более обнадеживающей, реже, чем обычно похожей на репортаж с городской скотобойни или интервью с редактором «Вестника падших женщин». Продумать комплекс других, самых неожиданных мероприятий – от доставки на дом книг до проката учителей рисования – только чтобы эта неожиданно для многих случившаяся пауза послужила к открытию чего то нового, а не усилению тоски и безысходности.
Путин выступил с обращением к нации.
Четко, по пунктам объяснил, что и как надо делать.
Логика действий западноевропейских стран толкала его к, казалось бы, единственно правильному, хоть и непростому решению – объявить ЧП. Он нашел выход – объявил каникулы. Даже терминологически это было сделано правильно, ибо слово «каникулы» из школьного, известного всем обихода, всегда имело радостные коннотации, в отличие от ЧП (представьте, что в школе время каникул назвали бы ЧП) и предвещало отдых и изменение привычного графика жизни.
Важно, чтобы следующим, немедленным этапом, стал строгий контроль за исполнением сказанного. Судя по реакции тех же арендодателей, администраторов банков, они относятся к категории людей, которые воспринимают приказ, как пожелание, а не пожелание, как приказ. Отовсюду понеслись тревожные кличи, что добровольно никто следовать пожеланиям и рекомендациям Путина не собирается, что владельцы крупных ТЦ, которые воспринимают потерю ста миллионов из пятнадцати миллиардов, как прямую дорогу к обнищанию, прямо заявляют, что аренду снижать не будут, что они ничего никому не обещали, а кто обещал, тот пусть и выполняет. Поэтому если в ближайшие дни не добиться буквального исполнения предложений Путина, то резко усугубится и без того непростая ситуация.
Также очень важно сохранить общее духовное и моральное состояние тысяч людей, которые сейчас вынужденно или добровольно засядут дома. За 20 лет из очень многих телевизором, газетами, сайтами, т.н. современной литературой выбили способность к восприятию всего сложного, глубокого, осмысленного. Нормальных книг под рукой нет, серьезную прессу никто не выписывает, творчество, начиная от чеканки и выжигания и заканчивая изготовлением кошек из ваты и макраме большинству неведомо.
Ergo жизнь закольцуется в координате «стол-телек-компьютер-стол-сортир-телек-стол-кровать». «Крики, и хохот, и гам, Речи бессвязны и пылки; Шумно и весело там - Всюду стаканы, бутылки...» Да и как может быть иначе, когда не хочется заглядывать в себя, чтобы не видеть помойку, в которую годами валился всякий хлам и суррогат и которую так противно теперь трогать. Самоизоляция потребует самоассенизации, но мало кто решится на это. В итоге хватит месяца, чтобы из этих квартир вышли совсем другие, безотрадные люди со вчерашними лицами, утратившие многое из того и дотоле небогатого багажа приличий и условностей.
Поэтому если уж все сейчас меняется, то надо, наконец, коснуться и неизменной годами сетки вещания. Почистить ее, сделать лучше, чище, более обнадеживающей, реже, чем обычно похожей на репортаж с городской скотобойни или интервью с редактором «Вестника падших женщин». Продумать комплекс других, самых неожиданных мероприятий – от доставки на дом книг до проката учителей рисования – только чтобы эта неожиданно для многих случившаяся пауза послужила к открытию чего то нового, а не усилению тоски и безысходности.
Forwarded from ФоРГО
Константин Костин о новых данных Левада-центра
Данные опроса «Левада-центра» показали, что новую норму, позволяющую снять ограничения для бывшего или нынешнего президента на участие в будущих президентских выборах, одобряют 48% опрошенных. При этом видеть Владимира Путина на посту президента и после 2024 года хотели бы 46% респондентов, а не хотели бы – 40%. Данные опроса комментирует руководитель Фонда развития гражданского общества Константин Костин.
Сейчас все политические рейтинги и их производные снижаются под давлением негативного информационного фона, связанного с экономикой и коронавирусом, говорит Костин: «У людей тревожное состояние, поэтому это надо учитывать, анализируя распределение ответов. Через год после пенсионной реформы рейтинги почти восстановились, поэтому сейчас эти показатели определяет текущая ситуация в стране. И вопросы стоит перезадать, когда обстановка стабилизируется и люди адаптируются к негативным факторам конца февраля – начала марта».
В любом случае запас прочности и потенциал для восстановления у рейтинга Путина есть, на что указывает ответ на производный вопрос о его президентстве после 2024 года, считает эксперт: «Хотят этого 46% россиян, а не 34%, как было в конце 2012 года».
Сейчас поправки в Конституцию оказались на периферии общественного внимания, людей в первую очередь волнует ситуация в экономике и социальной сфере, эпидемия и её последствия, отмечает Костин: «Если эти неприятные ситуации будут пройдены без тяжелых последствий для населения, то с высокой степенью вероятности через 3–4 месяца увидим восстановление показателей».
Но при агитации, несмотря на такое разделение мнений, внимание на теме обнуления сроков Путина акцентировать всё же стоит, уверен эксперт: «У Путина есть базовый и ситуативный электорат, который проголосует „за“. К тому же поправки в Конституцию в целом более важная задача, чем вопрос конкретных выборов и обнуления сроков. Задача поправки про обнуление, в том числе, - убрать фактор „хромой утки“, который очень травматичен для нашей политической системы».
По материалам «Ведомостей»: https://www.vedomosti.ru/society/articles/2020/03/26/826370-konstitutsionnaya-popravka
Данные опроса «Левада-центра» показали, что новую норму, позволяющую снять ограничения для бывшего или нынешнего президента на участие в будущих президентских выборах, одобряют 48% опрошенных. При этом видеть Владимира Путина на посту президента и после 2024 года хотели бы 46% респондентов, а не хотели бы – 40%. Данные опроса комментирует руководитель Фонда развития гражданского общества Константин Костин.
Сейчас все политические рейтинги и их производные снижаются под давлением негативного информационного фона, связанного с экономикой и коронавирусом, говорит Костин: «У людей тревожное состояние, поэтому это надо учитывать, анализируя распределение ответов. Через год после пенсионной реформы рейтинги почти восстановились, поэтому сейчас эти показатели определяет текущая ситуация в стране. И вопросы стоит перезадать, когда обстановка стабилизируется и люди адаптируются к негативным факторам конца февраля – начала марта».
В любом случае запас прочности и потенциал для восстановления у рейтинга Путина есть, на что указывает ответ на производный вопрос о его президентстве после 2024 года, считает эксперт: «Хотят этого 46% россиян, а не 34%, как было в конце 2012 года».
Сейчас поправки в Конституцию оказались на периферии общественного внимания, людей в первую очередь волнует ситуация в экономике и социальной сфере, эпидемия и её последствия, отмечает Костин: «Если эти неприятные ситуации будут пройдены без тяжелых последствий для населения, то с высокой степенью вероятности через 3–4 месяца увидим восстановление показателей».
Но при агитации, несмотря на такое разделение мнений, внимание на теме обнуления сроков Путина акцентировать всё же стоит, уверен эксперт: «У Путина есть базовый и ситуативный электорат, который проголосует „за“. К тому же поправки в Конституцию в целом более важная задача, чем вопрос конкретных выборов и обнуления сроков. Задача поправки про обнуление, в том числе, - убрать фактор „хромой утки“, который очень травматичен для нашей политической системы».
По материалам «Ведомостей»: https://www.vedomosti.ru/society/articles/2020/03/26/826370-konstitutsionnaya-popravka
Пророческое от Курочкина из 19 столетия
«Скорбь, так скорбь безмолвная.
Горе, как нахлынуло,
Всё существование
разом опрокинуло:
Знает погибающий,
что никто не сжалится,
И, как сноп бесчувственный,
сам в могилу валится».
«Скорбь, так скорбь безмолвная.
Горе, как нахлынуло,
Всё существование
разом опрокинуло:
Знает погибающий,
что никто не сжалится,
И, как сноп бесчувственный,
сам в могилу валится».
Хочется напомнить губернатору Парфенчикову, «что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». Это слова апостола Павла. И никакой губернатор после этого не может запретить мне приходить ко Христу в храм - дом Божий.
Тема коронавируса обсуждалась сегодня в прямом эфире у Андрея Малахова. Удалось кратко высказаться о метафизических основах страха , охватившего общество https://youtu.be/NtxXfisZTPY
YouTube
Карантин - не шашлыки! Борьба с COVID-19. Андрей Малахов Прямой эфир 27.03.20
Коронавирус: Карантин - не шашлыки! Прямой эфир с Андреем Малаховым выпуск 27.03.20 Подпишись на канал: https://www.youtube.com/c/Priamoiefir?sub_confirmatio...
Один из важнейших вопросов сегодня это коронавирус и старшее поколение. Первая проблема заключается в том, что, запирая по всему миру людей старшего поколения по квартирам, то есть лишая их мобильности, остальная часть общества, совместно с властями, должна иметь в виду, что часть из них погибнет. Почему? Хорошо известно, что принцип «in motu vitae» (в движении жизнь) из красивой и многозначной метафоры в молодости к старости превращается в буквальный призыв к действию. Для очень многих пожилых и старых людей движение, то есть ходьба, перемещение, усилие есть необходимое и обязательное условие простого физического выживания. Не говоря уже о том, что одинокий старый человек испытывает не меньшую психологическую потребность выйти из дома – кого-то повидать, что-то посмотреть, полюбопытствовать, прошвырнуться просто так, присесть на лавку в парке. Принудительное затворничество (тем более в прекрасную весеннюю погоду) неизбежно обострит дремлющие недуги, усилит дурные мысли, самокопание, чувство ненужности, тревогу (по телевизору и радио идет возгонка паники), неуверенность, активизирует боязнь одиночества. Если сейчас в самые краткие сроки не предпринять решительных и широкомасштабных шагов по психологической, религиозной, моральной помощи старшему поколению, то многих убьет не вирус, а противовирусные меры.
Кроме того, стерев все политические и финансовые различия между социальными стратами, коронавирус оставил одно – разницу между теми, кто выживет и теми, кто нет. На этом фоне серьезному испытанию подвергаются и так весьма напряженные отношения между поколениями (особенно хорошо это было видно во время дискуссий об экологии, когда молодое поколение упрекало старших за то, что они не берегут мир). Сегодня все ровно наоборот – старики боятся молодых, так как на тех не действует вирус и поэтому они не озабочены данной проблемой и не собираются менять образ жизни, а, значит, и не думают о старшем поколении. Последние не остаются в долгу. В Сети множатся радостные кличи, лейтмотивом которых было «чем больше их помрет, тем свободнее будет нам» (либеральный маргинальный канальчик «Русское будущее» открыто пишет: «коллективная аллапугачева наконец сдохнет. И ее аудитория тоже. Наступит наше время»). То есть проигравшие названы, хотя игра в разгаре. А пока старики вынуждены наблюдать из окон своих квартир, из своей добровольно-принудительной «самоизоляции», как молодые, не боясь ничего, весело и беззаботно ходят по улицам и площадям, ездят на машинах и наслаждаются жизнью в городе, который теперь полностью принадлежит им. Прибавляет ли это им оптимизма, не знаю, а вот ощущение списанности, вывода за скобки, на обочину жизни, того, что они, как Остап Бендер и Киса Воробьянинов «чужие на этом празднике жизни» добавляет несомненно.
Самое печальное, что если эта история затянется, все эти внутренние противоречия и конфликты рискуют стать привычными и сохраниться надолго после того, как полувоенное время закончится. Если не останутся навсегда. Как тогда быть?
Не знаю.
Кроме того, стерев все политические и финансовые различия между социальными стратами, коронавирус оставил одно – разницу между теми, кто выживет и теми, кто нет. На этом фоне серьезному испытанию подвергаются и так весьма напряженные отношения между поколениями (особенно хорошо это было видно во время дискуссий об экологии, когда молодое поколение упрекало старших за то, что они не берегут мир). Сегодня все ровно наоборот – старики боятся молодых, так как на тех не действует вирус и поэтому они не озабочены данной проблемой и не собираются менять образ жизни, а, значит, и не думают о старшем поколении. Последние не остаются в долгу. В Сети множатся радостные кличи, лейтмотивом которых было «чем больше их помрет, тем свободнее будет нам» (либеральный маргинальный канальчик «Русское будущее» открыто пишет: «коллективная аллапугачева наконец сдохнет. И ее аудитория тоже. Наступит наше время»). То есть проигравшие названы, хотя игра в разгаре. А пока старики вынуждены наблюдать из окон своих квартир, из своей добровольно-принудительной «самоизоляции», как молодые, не боясь ничего, весело и беззаботно ходят по улицам и площадям, ездят на машинах и наслаждаются жизнью в городе, который теперь полностью принадлежит им. Прибавляет ли это им оптимизма, не знаю, а вот ощущение списанности, вывода за скобки, на обочину жизни, того, что они, как Остап Бендер и Киса Воробьянинов «чужие на этом празднике жизни» добавляет несомненно.
Самое печальное, что если эта история затянется, все эти внутренние противоречия и конфликты рискуют стать привычными и сохраниться надолго после того, как полувоенное время закончится. Если не останутся навсегда. Как тогда быть?
Не знаю.
То, что мир никогда больше не вернется в прежнее состояние, очевидно. Деформации, изменения, на которые раньше ушли бы годы, случились за несколько дней. Масштаб потрясений не сравним ни с какой войной – какая война могла почти полностью по всему миру остановить авиасообщение, закрыть почти все гостиницы, все рестораны и фирмы, большинство магазинов, разогнать миллионы людей по домам, прекратить движение транспорта во многих городах, посеять тотальный страх к своему ближнему, попутчику, случайному прохожему, неуверенность и панику на целых континентах, заставить сотни миллионов людей говорить только об одном? Мгновенно исчезли из нашего общественного поля Украина, коррупция, поправки в Конституцию, Запад полностью забыл о проблеме мигрантов, налогах, протестах жилетов. И ни одна война не обходилась так дорого, как коронавирус.
Коронавирус изменил взаимоотношение власти и обычных людей. Путин, Собянин, заграничные мэры и президенты стали говорить то, что имеет непосредственное отношение к каждому, начали напрямую управлять людьми. В обычное время они управляют глобальными процессами – финансами, нефтяными потоками, тенденциями, ситуациями, - которые, проходя через сотни рук и административных сит, медленно спускаются сверху вниз, теряя непосредственное авторство, утрачивая личное отношение – система разговаривает с человеком. А сейчас вдруг лично Путин говорит обычному человеку, что ему делать, как ему теперь жить. Путин, который раньше менял мировую политику, теперь стал менять привычное поведение людей.
То есть на глазах вырастает новая форма взаимоотношения людей и власти, эффективность которой теперь оценивается по способности заставить отдельного человека изменить личную повседневность – а ведь последняя всегда была сугубо частным делом. А теперь она становится делом государственным, социальным.
От того, пойду я всего лишь в магазин или нет, поеду в метро или нет, напрямую зависит общественное благополучие и жизнь многих людей. Неприметные, бытовые формы повседневности вдруг стали грозить масштабными, разрушительными следствиями, чего значительная часть общества пока еще не в состоянии осознать, так как это случилось впервые. Эта связь требует совершенно иного императива гражданственности, уровня мышления, а поскольку оно не выработано, возникает конфликт неразумного ребенка с все понимающим родителем – один назло не хочет делать, другой должен заставить, так как маленький остолоп не понимает, что дело плохо кончится.
Что, в свою очередь, приводит к тому, что невинный поход в магазин вдруг становится наказуемым преступлением и это тоже непонятно и оттого страшно. Если за поход в парк меня могут оштрафовать или даже посадить, значит мир сошел с ума – в этой логике живет большинство.
Коронавирус изменил взаимоотношение власти и обычных людей. Путин, Собянин, заграничные мэры и президенты стали говорить то, что имеет непосредственное отношение к каждому, начали напрямую управлять людьми. В обычное время они управляют глобальными процессами – финансами, нефтяными потоками, тенденциями, ситуациями, - которые, проходя через сотни рук и административных сит, медленно спускаются сверху вниз, теряя непосредственное авторство, утрачивая личное отношение – система разговаривает с человеком. А сейчас вдруг лично Путин говорит обычному человеку, что ему делать, как ему теперь жить. Путин, который раньше менял мировую политику, теперь стал менять привычное поведение людей.
То есть на глазах вырастает новая форма взаимоотношения людей и власти, эффективность которой теперь оценивается по способности заставить отдельного человека изменить личную повседневность – а ведь последняя всегда была сугубо частным делом. А теперь она становится делом государственным, социальным.
От того, пойду я всего лишь в магазин или нет, поеду в метро или нет, напрямую зависит общественное благополучие и жизнь многих людей. Неприметные, бытовые формы повседневности вдруг стали грозить масштабными, разрушительными следствиями, чего значительная часть общества пока еще не в состоянии осознать, так как это случилось впервые. Эта связь требует совершенно иного императива гражданственности, уровня мышления, а поскольку оно не выработано, возникает конфликт неразумного ребенка с все понимающим родителем – один назло не хочет делать, другой должен заставить, так как маленький остолоп не понимает, что дело плохо кончится.
Что, в свою очередь, приводит к тому, что невинный поход в магазин вдруг становится наказуемым преступлением и это тоже непонятно и оттого страшно. Если за поход в парк меня могут оштрафовать или даже посадить, значит мир сошел с ума – в этой логике живет большинство.
Достоевский беспощаден:
«Мне теперь сорок лет, а ведь сорок лет — это вся жизнь; ведь это самая глубокая старость. Дальше сорока лет жить неприлично, пошло, безнравственно! Кто живет дольше сорока лет, — отвечайте искренно, честно? Я вам скажу, кто живет: дураки и негодяи живут. Я всем старцам это в глаза скажу, всем этим почтенным старцам, всем этим сребровласым и благоухающим старцам! Всему свету в глаза скажу!»
Записки из подполья.
«Мне теперь сорок лет, а ведь сорок лет — это вся жизнь; ведь это самая глубокая старость. Дальше сорока лет жить неприлично, пошло, безнравственно! Кто живет дольше сорока лет, — отвечайте искренно, честно? Я вам скажу, кто живет: дураки и негодяи живут. Я всем старцам это в глаза скажу, всем этим почтенным старцам, всем этим сребровласым и благоухающим старцам! Всему свету в глаза скажу!»
Записки из подполья.
#публикуетсявпервые 28 марта великому артисту Иннокентию Смоктуновскому исполнилось бы 95 лет. Перед нами анкета, собственноручно заполненная им. Мало кто знает, что знаменитый артист воевал, был ранен, взят в плен, бежал, продолжал войну в партизанском отряде - все это отражено в анкете. Такие бумаги обычно заполнялись перед выездом за рубеж. Любая картина, любой спектакль с ним это огромное впечатление, не проходящее и спустя годы. Можно напомнить хотя бы не очень известный фильм "Дамский портной" или спектакль "Возможная встреча". Если вы их видели, у вас уже есть хорошая прививка от современной пошлости.
Пророческое от Pink Ployd. Вглядитесь в города после коронавируса https://youtu.be/P7YMI39sObY
YouTube
Pink Floyd - Marooned (Official Music Video HD)
The video for Marooned was released to mark the 20th anniversary of Pink Floyd's The Division Bell. Much of the thought-provoking video was shot by the Floyd's Creative Director Aubrey 'Po' Powell in Pripyat, Ukraine, close to the Chernobyl nuclear power…
На повестке дня благодаря коронавирусу – глобальное усиление государства не только в экономике, но и повседневной жизни людей. В 1929 году после начала Великой депрессии люди апеллировали к государству, во второй половине столетия возобладала вера в рынок, как арбитра взаимоотношений граждан и государства. В 2008 году в минуты кризиса впервые задумались над тем, что рынок не панацея, сегодня совершенно очевидно, что рынок, как система критериев истинности отношений в обществе, рухнул окончательно и его пустующее место быстро возвращается государству. И то государство, которое первым эффективно победит болезнь, станет победителем в мировой гонке, победителем, которого не могут определить уже более 20 лет.
Прямые последствия, которые мы будем наблюдать в самое ближайшее время – сильные потрясения общественной стабильности. Прежде всего, возрастет уровень общественного пессимизма – тысячи людей сегодня переживают гибель своего дела. Видя их отчаянное положение, сейчас крупные игроки сделают им предложение, от которого невозможно отказаться – продать все. И они продадут.
В итоге громадные сегменты самых разных сфер – от ресторанного дела до гостиничного бизнеса – которые раньше принадлежали мелким и средним предпринимателям, будут захвачены теми, у кого сохранились деньги и возможности. Пойдет еще одна волна кредитов, которыми будут спасаться те, у кого ничего не осталось. В результате еще больше вспухнут и усилятся крупные игроки, а деформации рынка станут катастрофическими.
Кроме того, громадное количество людей, прежде всего приезжих (посудомойки, уборщики, таксисты, мелкие строители, подсобные рабочие и так далее) останутся вообще без всего – у них нет никаких соцгарантий. Кто-то успеет убежать в курьеры, доставщики пиццы, а большинству придется добывать средства на жизнь любой ценой. Кто-то уедет, но многие и останутся. Поэтому самое время обзавестись вторым замком, а лучше сигнализацией.
И, наконец, вирус нанесет серьезный удар по мифологической картине мира, которая сегодня тотально подавляет реальность. Вместо реальности, которая является предметом договора сторон (бумажки и электронные циферки договорились считать деньгами, кляксы на стенах и кучи на паркете договорились считать искусством, клоунов договорились считать президентами, Билли Айлиш условились считать певицей, а Грету Тунберг преподносить, как серьезный вызов мировому промышленному сообществу) появится объективная, аксиоматическая реальность, с которой невозможно спорить. Которая будет сильнее, чем те, кто должен будет к ней приспособиться и с нею согласиться.
Прямые последствия, которые мы будем наблюдать в самое ближайшее время – сильные потрясения общественной стабильности. Прежде всего, возрастет уровень общественного пессимизма – тысячи людей сегодня переживают гибель своего дела. Видя их отчаянное положение, сейчас крупные игроки сделают им предложение, от которого невозможно отказаться – продать все. И они продадут.
В итоге громадные сегменты самых разных сфер – от ресторанного дела до гостиничного бизнеса – которые раньше принадлежали мелким и средним предпринимателям, будут захвачены теми, у кого сохранились деньги и возможности. Пойдет еще одна волна кредитов, которыми будут спасаться те, у кого ничего не осталось. В результате еще больше вспухнут и усилятся крупные игроки, а деформации рынка станут катастрофическими.
Кроме того, громадное количество людей, прежде всего приезжих (посудомойки, уборщики, таксисты, мелкие строители, подсобные рабочие и так далее) останутся вообще без всего – у них нет никаких соцгарантий. Кто-то успеет убежать в курьеры, доставщики пиццы, а большинству придется добывать средства на жизнь любой ценой. Кто-то уедет, но многие и останутся. Поэтому самое время обзавестись вторым замком, а лучше сигнализацией.
И, наконец, вирус нанесет серьезный удар по мифологической картине мира, которая сегодня тотально подавляет реальность. Вместо реальности, которая является предметом договора сторон (бумажки и электронные циферки договорились считать деньгами, кляксы на стенах и кучи на паркете договорились считать искусством, клоунов договорились считать президентами, Билли Айлиш условились считать певицей, а Грету Тунберг преподносить, как серьезный вызов мировому промышленному сообществу) появится объективная, аксиоматическая реальность, с которой невозможно спорить. Которая будет сильнее, чем те, кто должен будет к ней приспособиться и с нею согласиться.
Не выходи из комнаты,
не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце,
если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную —
и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты,
не вызывай мотора.
Потому что пространство
сделано из коридора
и кончается счетчиком.
А если войдет живая
милка, пасть разевая,
выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты;
считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете
стены и стула?
Зачем выходить оттуда,
куда вернешься вечером
таким же, каким ты был,
тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты.
Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело,
в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой
и мазью лыжной.
Ты написал много букв;
еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты.
О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь.
И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме
в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты!
На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем,
чем другие не были.
Не выходи из комнаты!
То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями.
Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса,
эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский.
не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце,
если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную —
и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты,
не вызывай мотора.
Потому что пространство
сделано из коридора
и кончается счетчиком.
А если войдет живая
милка, пасть разевая,
выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты;
считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете
стены и стула?
Зачем выходить оттуда,
куда вернешься вечером
таким же, каким ты был,
тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты.
Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело,
в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой
и мазью лыжной.
Ты написал много букв;
еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты.
О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь.
И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме
в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты!
На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем,
чем другие не были.
Не выходи из комнаты!
То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями.
Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса,
эроса, расы, вируса.
Иосиф Бродский.
Некрасов, Василь Быков, Астафьев... Ушёл последний из плеяды писателей-фронтовиков https://t.iss.one/dimsmirnov175/10118
Telegram
Пул N3
Умер писатель-фронтовик Юрий Бондарев, написавший «Батальоны просят огня», «Последние залпы», «Горячий снег», «Тишина», «Берег», ему было 96 лет
Состоявший в "Яблоке", фашистской НБП, НДСМ Касьянова, "Обороне", ОГФ, «Молодой гвардии Единой России", ДПНИ, "Справедливой России», лидер движения "Гламурные радикалы» Смоляк принят на RT. Пожелаем ему быстрых успехов на ниве патриотизма, прежде чем он перебежит к Ходорковскому, на «Эхо», «Дождь» и в «Новую».
Скоро мы минуем первый период коронавируса – когда он воспринимается как таковой, в «чистом» виде, еще не окруженный облаками мифологии. Но скоро начнется второй этап, когда подключится психология и необходимость рефлексии, когда коронавирус предстанет как некое наказание (за образ жизни, за склад характера, за какие-то поступки), а заболевшие, соотвественно, как «избранные». Здесь сработают не только общественные стереотипы, но и характерные психологические защиты, укрепившиеся в коллективном бессознательном. Постепенно весь ландшафт болезни заполнят культурные и социальные метафоры, за которыми уже почти не видно будет болезни.
В итоге из коронавируса изгонят всю конкретику, а ведь чем непонятнее болезнь, тем она страшнее и заразнее. На болезнь неизбежно спроецируется социальное восприятие зла (поэтому в разных странах и обществах будет разный коронавирус). А болезнь, обогащенная смысловыми оттенками, спроецируется на мир, тотально изменив его восприятие. Медицина значительно усилит свою роль в обществе, превратившись в негласный институт контроля за рынком труда и социальным здоровьем. В этих условиях здоровье окончательно станет ресурсом, которым будут торговать еще активнее.
Как результат, возникнут конфликты вокруг здоровья, чреватые появлением «биополитики», когда здоровье, свобода от вируса, будет определять место человека в социальной иерархии не по существующему соотношению «способен физически/не способен», в соответствии с социальными и политическими стандартами. В этих условиях ничего не стоит ввести в дополнение к обычному паспорту «сертификат здоровья», который будет определять отношение к человеку не только работодателя, но и всего общества.
В итоге из коронавируса изгонят всю конкретику, а ведь чем непонятнее болезнь, тем она страшнее и заразнее. На болезнь неизбежно спроецируется социальное восприятие зла (поэтому в разных странах и обществах будет разный коронавирус). А болезнь, обогащенная смысловыми оттенками, спроецируется на мир, тотально изменив его восприятие. Медицина значительно усилит свою роль в обществе, превратившись в негласный институт контроля за рынком труда и социальным здоровьем. В этих условиях здоровье окончательно станет ресурсом, которым будут торговать еще активнее.
Как результат, возникнут конфликты вокруг здоровья, чреватые появлением «биополитики», когда здоровье, свобода от вируса, будет определять место человека в социальной иерархии не по существующему соотношению «способен физически/не способен», в соответствии с социальными и политическими стандартами. В этих условиях ничего не стоит ввести в дополнение к обычному паспорту «сертификат здоровья», который будет определять отношение к человеку не только работодателя, но и всего общества.
В 1917 году Василий Князев точно описал «Новую газету».
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно,
день за днем,
Публичным занимаются враньем
И вкупе называются - газетой.
Поистине, их следовало б высечь
И выставить потом к позорному столбу,
Но на челе их грозное табу:
Подписчики и розница 100 000!
Попробуйте-ка, троньте хлебодаров,-
Такой ли будет рев, что боже упаси:
Знай поскорее ноги уноси
От града сокрушительных ударов!
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно, день за днем,
Баранье стадо пичкают враньем
И вкупе называются - газетой...
Ко мнениями их прислушиваясь жадно,
Баран живет враньем передовиц:
Прикажут, и лежит пред Иксом ниц,
Прикажут - ненавидит беспощадно.
Подбором фактов, тонким и умелым,
Как будто тьмой паучьих веретен,
На диво и убит и оплетен -
Бараний мозг с бараньим вкупе телом!
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно, день за днем,
Публичным занимаются враньем,
И это называется - газетой.
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно,
день за днем,
Публичным занимаются враньем
И вкупе называются - газетой.
Поистине, их следовало б высечь
И выставить потом к позорному столбу,
Но на челе их грозное табу:
Подписчики и розница 100 000!
Попробуйте-ка, троньте хлебодаров,-
Такой ли будет рев, что боже упаси:
Знай поскорее ноги уноси
От града сокрушительных ударов!
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно, день за днем,
Баранье стадо пичкают враньем
И вкупе называются - газетой...
Ко мнениями их прислушиваясь жадно,
Баран живет враньем передовиц:
Прикажут, и лежит пред Иксом ниц,
Прикажут - ненавидит беспощадно.
Подбором фактов, тонким и умелым,
Как будто тьмой паучьих веретен,
На диво и убит и оплетен -
Бараний мозг с бараньим вкупе телом!
Пять человек - Враль, Трупиков, Отпетый,
Мерзавкер и Жулье - прилежно, день за днем,
Публичным занимаются враньем,
И это называется - газетой.