Вагон как головной убор, или красивые приёмы разработчиков игр

Когда кто-то говорит про пользовательский дизайн, всегда начинаешь немного завидовать разработчикам видеоигр. Оптимизировать полку товаров в супермаркете, скорректировать текст sms от банка или улучшить впечатление от посещения офиса – всё это ерунда по сравнению с тем, на что способы демиурги игровых миров. Ведь возможность немного поменять механику игры, чтобы красиво ввести в заблуждение своих пользователей – такое подвластно далеко не всем задумывающимся о customer journey компаниям.

Недавно наткнулся на подборку простых, но очень мощных решений, которые применяются в играх, чтобы пользователям было классно в них играть. Вот несколько из них:

Эффект последней секунды. Часто в играх необходимо сделать что-то на время. Countdown, неумолимый отсчет, страх не успеть – сильный мотиватор шевелиться, собрать все силы в кулак и поднапрячься. Но как обидно, если немного не успеваешь («я ж старался!»). Не беда! Специально для этого во многих играх есть эффект последней секунды, когда финальные мгновения текут несколько медленнее, чем остальные, что даёт неописуемое напряжение и восторг от успеха, когда казалось, что уже всё. Браво!

Последнее деление здоровья. Очень похожий приём, но уже от Рокки. Вот проходишь уровень, уже на последнем издыхании, любая тварь тронет – развалишься. Ан нет. Часто в играх последний hit point более жирный, чем остальные. Или игрок в предсмертном состоянии становится частично неуязвимым. И всё. Впечатлений от того, как чудом отскочил, море, а трюк простой до жути.

Косые противники. Другой приём заключается в том, что в стрелялках мобы мажут первые выстрелы, чтобы дать игроку сориентироваться, откуда идёт стрельба. В особо заторможенных через некоторое время NPC всё равно начнут попадать, но остальным игрокам кажется, что они такие ловкие, всегда вовремя уворачиваются от пуль и неумолимо расправляются с противником. Довольно беспомощным. Но кто будет разубеждать Рембо?

Вагон как головной убор. Самый забавный приём из подборки, на мой взгляд. В шутере Fallout 3 игроку ни с того ни с сего дают поуправлять поездом: ты садишься в вагон, включается вид из лобового стекла, и ты начинаешь двигаться по темным туннелям. Один вопрос, если в игре реализована возможность управлением поездом, почему на этом движке не дают покататься на других транспортных средствах? Спустя несколько лет всплыл ответ – потому что никакого, кроме пешего, движка в игре нет. Чтобы игроку показалось, что он управляет поездом, поезд надели игроку на голову, и по темным туннелях вы идете (!) попросту в таком необычном головном уборе. После этого примера начинаешь задумываться о смысле выражения «а голову не забыл?!»

А если серьезно, как было бы здорово, если бы всегда удавалось поменять какую-то мелочь, которая бы так разительно меняла переживание пользователей, приносила бы столько удовольствия и удовлетворения. Но не всегда так просто.
@glazkovk

ТОП секретов, уловок и обманов разработчиков - https://www.youtube.com/watch?v=vVl5bQpJDm4&index=3&list=PLHgqt-2mywDM3sb7aBZK81_T-IC238wKu

Everybody's got to machine learn sometimes', пел когда-то Beck. Вот и я, сегодня рецензировал статью по социологии для одного научного журнала. Английская аннотация  (там где кратко описывается суть статьи) наводила на мысль, что она была переведена путем помещения русского текста в Google Translator.

Какое-то время назад я тоже так делал. Но теперь вот спрашиваю себя: а как относится к подобной практике перевода? Google переводчик, опираясь на алгоритмы машинного обучения, предлагает реально качественный перевод (может не на уровне филологического образования, но в среднем очень даже ничего). Если поправлять за ним контекстуальные фразы и имена собственные, так вообще получается почти native текст.

С другой стороны: когда переводишь сам, то задумываешься над тем, что показать англоязычным коллегам, для которых работают другие триггеры, нежели у российских социальных учёных. Перевод это ещё небольшая часть работы над статьей, и способ обобщить для себя и других что ты, собственно, написал.


Если думать дальше: после развития этой технологии может быть вообще можно будет переводить всю статью путем их помещения в переводчик? Представьте, какое поле для учёных со всего мира, которым сложно писать на хорошем английском! Кинул в переводчик, поправил имена собственные и публикация в англоязычном журнале у тебя в кармане. А значит и все бенефиты, которые этому сопутствуют (за англоязычные статьи обычно хорошо доплачивают). А какая польза для науки в целом, когда можно читать кучу свежих статей со всех концов мира! 


На пути этого идеала стоят, конечно, наши любимые барьеры: не только имена собственные и индексичные фразы, но и языковые игры, привычные для науки определенных стран. Чтобы их преодолеть, придется собирать команды учёных, которые бы обучали бы машину правилам перевода одних научных текстов в другие. Дело это долгое и точно затратное. Но это не значит, что не выполнимое. Может быть мы ещё и доживём, наберем кучу скопусов и будем жить как короли. Так что у нас, учёных, есть повод ждать развития Google Translator, может даже больше чем полета на Марс или беспилотных автомобилей. Надеюсь только, что к этому времени Google окончательно не влюбится в авторитарные страны и не закроет те границы, которые его переводчик намеревается раздвинуть.

"No human - just machine" - сказала нам пограничница в Сиднейском аэропорту, когда мы самостоятельно прошли паспортный контроль, общаясь исключительно с компьютером. "No human - no machine" - хотела добавить я, вспоминая, что это было единственное "успешное" взаимодействие, а все предыдущие требовали человеческого вмешательства. Любой нестандартный, не-протокольный, не-скриптованный вариант развития событий приводит технологию к фейлу. Хорошо еще, когда скрипт очень стандартный, как на пограничном контроле: откуда прилетели, куда направляетесь, сколько дней пробудете, и т.д. Но даже в этом коротком сценарии много шансов для провала: паспорт не сканируется; машина делает слишком темные фотографии и не может идентифицировать лицо; тачскрин не слушается и делает ошибки. И бывает, что на 50 таких упрямых автоматов есть только один человек. В случае попадания в скрипт процедура занимает 2 минуты, но - судя по очереди к человекоподобным - фейлы случаются постоянно. Цифровая инфраструктура требует не только масштабную материальную инфраструктуру (автоматы с тачскринами, сетями, подключениями к базам), но и достаточную и хорошо работающую человеческую, "живую" инфраструктуру, которая и сглаживает все барьеры социотехнического взаимодействия.
Мы когда-то с коллегами много говорили и писали на эту тему, даже провели классную конференцию в Волгограде. На сайте, кстати, остался блог - там можно найти тексты @dysss (https://livinginfrastructures.wordpress.com/blog/infranthropology/), @nck_rudie (https://livinginfrastructures.wordpress.com/2017/02/25/how-to-describe-bicycle-mobility-in-the-city/) и других наших коллег

Шутки про стартапы, продающие всякую ерунду, иногда бывают смешные, но я долго не могла поверить – неужели все действительно так плохо? Откуда эти шутки берутся?

А ведь есть кейс 2017 года, который многое иллюстрирует и объясняет – Juicero. Создатели проекта разработали уникальную «умную» соковыжималку, подключенную к интернету, способную при помощи специального сканера определять свежесть продукта и превращающую пакетики с измельченными овощами и фруктами в высококлассный полезнейший напиток. Правда, использовать можно было только специальные пакетики, платная подписка на которые доступна только для тех, кто купил само устройство. Соковыжималка продавалась сначала за 700, потом за 400 долларов, а потом люди из Bloomberg провели нехитрый эксперимент и выяснили, что из этого самого пакетика можно выжать сок... руками. Сверхъестественных усилий для этого не надо, времени занимает столько же, сока получается почти столько же.

Компания в итоге закрылась. Но этот абсурдный случай оставил после себя много интересных вопросов про пользование, потребление и представления о технологиях:
- Информационная закрытость внутренних процессов (мы думаем, что пакетик с фруктами давится каким-то сложным способом внутри аппарата) и физический контроль пользования (просроченный пакетик не удастся выдавить, потому что машина считает срок годности и заблокирует действие). Как пользователи узнают о функционировании устройства? Как возможно «взломать» умную технику? Какие вещи мы готовы отдать под контроль технологии, а какие – нет?
- Физические действия и «неприятные» операции (резать фрукты – грязно, покупать – долго и утомительно, мыть соковыжималку – муторно), которые технологии берут на себя. Что и почему считается лишним, скучным, неприятным, утомляющим? На что это предлагается заменить?
- Риторика стартапов и их способы убеждения и формирования потребностей. Чем Juicero отвечали на критику? Как они убеждали инвесторов и какие аргументы приводили после материала в Bloomberg?
https://www.bloomberg.com/news/features/2017-04-19/silicon-valley-s-400-juicer-may-be-feeling-the-squeeze

Клуб любителей интернета и общества выложил материалы занятий своей он-лайн школы интернет-исследований. На этой школе в рамках курса «Интернет в городах России: история и медиа» я  прочитал лекцию Введение в исследование науки и технологий (STS). Содержание лекции выросло из ответов на вопросы, которые Клуб предварительно задал мне. Для команды #wrongtech STS является и рамкой, и методом и источником творческого вдохновения.

https://clubforinternet.net/school_18/history/4

В это неспокойное время можно почитать статью про технологию-барьер и связанные с ней незапланированные негативные эффекты. Guardian пишет, чем плохи электронные браслеты, призванные контролировать заключенных под домашним арестом. Устройства дают возможность отслеживать перемещения и убеждаться, что человек не нарушает условия приговора. В то же время, правонарушители должны тратить значительные средства за шанс носить браслет вместо заключения; наделены видимой стигмой и не могут носить открытую одежду или высокие ботинки; обязаны всегда держать устройство заряженным, и рискуют куда больше, чем пользователь разрядившегося телефона, - в общем, браслеты, несомненно, наказывают, но не помогают реинтегрировать правонарушителей в общество. Более того, из-за частых сбоев и ложных оповещений полиция перестает чутко реагировать на нарушения, в итоге иногда эта технология не спасает от повторных преступлений.
https://www.theguardian.com/technology/2018/aug/28/digital-shackles-the-unexpected-cruelty-of-ankle-monitors

Когда в следующий раз залезете обновить приложения на мобильном устройстве, обратите внимание на комментарии разработчиков, что, собственно, привносит новое обновление. Я бы выделил четыре типа таких комментариев:
- списки (исправлено, добавлено, повышена);
- сценарии использования (откройте, зайдите, добавляйте, ищите);
- жесты (смахните, дважды коснитесь, проведите);
- онтологические.

Последний тип надо пояснить. В этом смысле очередь порадовало обновление YouTube, которое ни много ни мало решает проблему воистину вселенского масштаба, а именно – устраняет разрывы пространства-времени. Вот это, что называется, пофиксили!

Цифровые технологии и тотальные институты. Тема, которую мы, кажется, еще не поднимали. История с Соколовским и похожие на нее истории запрета мобильных телефонов в религиозных местах уже потеряли свою популярность. Но помимо храмов существует много мест, где мобильные телефоны нежелательны. Например, армия, больницы (особенно психиатрические), школы (помните, министр просвещения недавно выступила с инициативой запретить телефоны в школах после похожей инициативы во Франции). Но есть и еще такое место как детские лагеря.

Детский лагерь это несомненный тотальный институт. Сюда отбираются дети и молодые люди, чья жизнь тщательно регулируется и ограничивается. Мобильные телефоны в нескольких отношениях мешают работе лагеря. Лагерь - это место, которое сокращает все возможные внешние влияния и делает внутренние события источником всех эмоций и мыслей. А мобильный телефон – это способ удовлетворить свои потребности за пределами заданных отношений и ситуаций. Например, если детям что-то не нравится, они могут позвонить родителям и попросить их повлиять на ситуацию («чтобы освободили от зарядки», «чтобы давали дополнительную порцию запеканки на завтрак»). Если их обидели, дети могут позвонить родителям и попросить, чтобы их забрали. Или наоборот, родители могут позвонить и рассказать что-то печальное, что сделают ребенка грустным и его эмоциональное состояние будет не совпадать с тем, что происходит в его отряде.

Тотальный институт – это не только место, где «все внутри», но и место навязывания распорядка теми, кто наделен властью. Директором лагеря, воспитателем, вожатыми. А мобильные телефоны – это способ создания своих, не зависимых от власти, отношений между детьми. Например, выстраивания иерархии, у кого телефон круче. Или перекидывай друг другу музыки или картинок и созданием особой культуры вокруг этого процесса. С этим сложнее работать власти. Ну и нельзя не упомянуть ситуации, когда ребенок теряет, ломает свой или случайно разбивает чужой телефон. Обычно это приводит к скандалам в лагере.

Сегодня в России нет общий позиции: разрешать или запрещать индивидуальные мобильные в лагере. Большинство лагерей все же запрещают или сильно ограничивают телефоны. Объясняя это тем, что дети едут в лагеря за особым опытом коллективности, а телефон этому мешает. Примерно схожие, хот и свои аргументы можно найти в обсуждениях телефона в армии, больницы, школы и проч. А значит здесь есть интересный момент напряжения между типом социальности, который открывает мобильный телефон и типами социальности тотальных институтов.

https://www.camps.ru/association/camps/stat-camps/1060-mobtel.html
https://ru.wikipedia.org/wiki/Тотальный_институт

Тут недавно вышел занятный отчет Мирового экономического форума о том, что станет с трудом и работой. Предсказания делали до 2022 года, и вот что вышло (коротко о главном):
1. Повсеместный мобильный интернет, искусственный интеллект, аналитика больших данных, облачные технологии - главные драйверы технологического развития
2. Компании будут осваивать интернет вещей, рынки приложений, облачные технологии, машинное обучение и дополненную реальность
3. Внедрение роботов сильно зависит от индустрии: в разных секторах будут использоваться стациональные роботы, а в финансах - человекоподобные
4. Изменится география цепочек производства и распространения в зависимости от доступа к "мозгам" и дешевой рабочей силе
5. Автоматизация изменит режим работы, появятся новые позиции и роли
6. Изменится соотношение производительности роботов и людей: даже такие человеческие функции как коммуникация, координация, управление, принятие решений будут автоматизироваться
7. Количество новых рабочих мест будет почти в два раза превышать количество мест, потерянных в результате автоматизации
8. Большим спросом будут пользоваться программисты, дата-аналитики и SMM, но еще важнее станут менеджеры по работе с клиентами, тренеры, специалисты по корп.культуре и инновациям. Конечно, спрос остается на ИИ, UX, HCI, Робототехнику
9. Навыки будут быстро устаревать
10. Переквалифицироваться придется большинству работников - не только в технологическом смысле, но и в "человечном" (критическое мышление, переговоры, творчество, гибкость...)
11. Стратегии компаний по восполнению навыков: новый компетентный персонал, автоматизация рутинных заданий, переобучение сотрудников
12. Переобучать потребуется всех сотрудников, не только передовых или ключевых

Картина получается довольно плоской и скорее оптимистичной. Мы помним, что технологии распространяются неравномерно, что это общие тренды, в которые будут не вписываться разные страны. Здесь ключевыми игроками оказываются компании в развитой рыночной экономике, но что делать странам, в которых технополитику диктует и реализует госсектор и госкорпорации? Рынок сам себя не создает и не заставляет развиваться, если он немного государственный. Поэтому в следующий свой пост сделаю продолжение про цифровую экономику России - не зря же на неё собираются потратить 1,267 трлн рублей до 2024 года.

https://www.weforum.org/reports/the-future-of-jobs-report-2018

Как связано «железо» и наши представления об игровом? Недавно мы писали о гениальных ошибках и багах разработчиков видеоигр, вот еще одна история.

В далеком 1978 году появилась самая известная аркадная игра – Space Invaders – которая оставила большой след в массовой культуре. Задаваясь вопросом, что же сделало именно эту игру такой успешной, эксперты склонны отмечать, что Space Invaders предложило новую концепцию игрового. Если раньше аркадные игры представляли собой монотонный тренажер для проверки внимательности и выносливости, то захватчики предлагали крайне прогрессивный и дискретный геймплей. Попросту говоря, игра постоянно усложнялась, в ней появлялись уровни сложности, а игрок выжимал из себя всё от звонка до звонка.

Сейчас идея о том, что любая история (а некоторые, кстати, считают, что видеоигры это новый вид нарратива) только выиграет, если она имеет конец, не вызывает сомнения. Конечность чего-то придает содержанию дополнительную прелесть (опять какие death studies пошли). Но тогда, 40 лет назад, в сфере видеоигр это было неочевидно.

И как же создателю Space Invaders – Томохиро Нисикадо – пришла эта гениальная идея? Всё очень просто. У него не было «железа», которое могло бы потянуть такое количество кораблей на одном экране, к тому же с постоянной скоростью перемещения. Т.е. пока наступающих на вас кораблей пришельцев много, они двигаются медленно, просто потому что вычислительная техника не успевала их быстро обрабатывать.

В те времена придумывать игры означало и придумывать «железо», и Нисикадо был вынужден за неимением лучшего варианта самому собирать микрокомпьютер для своей игры. Но техника не справлялась с авторской задумкой. Из-за чего с уменьшением кораблей они начинали двигаться на игрока быстрее, а тому казалось, что игра по мере прохождения становится всё сложнее и сложнее. А потому и интереснее.

Теперь вы знаете, что сказать вашему железному другу. «Спасибо, комп, что ты иногда виснешь!»
@glazkovk

https://youtu.be/sDGna8akxzs

На Mедузе вышел жуткий материал, в котором dark digital future уже наступило. Корреспондент, имя которого не называется по соображениям безопасности, побывал в китайской провинции Синьцзян, где проживают уйгуры. Автор статьи был там в 2009, 2014 и 2018 году. За это время здесь произошли колоссальные изменения в плане цифрового надзора над уйгурами. Жителям провинции принудительно устанавливают приложения на телефоны, проверяют электронные документы при переходе между кварталами и начисляют баллы за поведение.

К сожалению материал о положении уйгуров в Китае подтверждает правоту сторонников критических подходов к дигитальному в социальных науках.

https://meduza.io/feature/2018/09/18/kontslager-na-10-millionov-chelovek

У нас крутые новости! 30 ноября - 1 декабря в Питере мы делаем конференцию Russian User Studies. Собираем исследователей и разработчиков поговорить о (не)пользователях. Лайк, шер, и подавайте заявки!

Вернемся к беспилотным машинам. Какими они будут? Единого варианта сегодня нет. В зависимости от своего видения, крупные автопроизводители, IT-компании, профессора машинного зрения и одинокие хакеры предлагают свои собственные варианты. Вот истории некоторых из этих машин

https://telegra.ph/Tri-lichnye-istorii-bespilotnyh-avtomobilej-09-27

В выходные поговорили в библиотеке Ржевки (крутая, кстати!) про технофобию и ошибки, которые идут с ней рука об руку.
Приведу текст слайда о её причинах:

- Пользователи не знают, как именно работают технологии, это «черный ящик»
- Технологии постоянно развиваются, а повседневность и культурные традиции более консервативны
- Технологии становятся сложнее и многозадачнее, требуют постоянного обновления навыков пользования
- Технологии выстраиваются в инфраструктуры, от которых люди начинают зависеть
- Технологии никогда не равны для всех пользователей, а технофобия коррелирует с полом, возрастом, образованием, а также когнитивными способностями
- Роботы всегда будут вызывать эмоции! Если взаимодействие начинает походить на социальное, оно вызывает естественные реакции.

Можно по каждому из этих пунктов сделать отдельный пост. Но вот что мне попалось сегодня - отчёт о системе электронного голосования в Штатах. Там, конечно, не идёт речь о технофобии как таковой, но посмотрите, по поводу чего аларм. Технология не просто слабо проработана, с кучей багов, она ещё подвержена кибератаке, что вызывает недоверие и стресс. И знаете, какие рекомендации дают, кроме технических? Сделать хорошо работающую службу поддержки, которая бы могла быстро реагировать, нормально объяснять для разных пользователей по разным каналам коммуникации, проводить просветительские мероприятия для работников организаций, и т.д.
А теперь вернёмся к моим пунктам о технофобии и найдём 5 отличий. Шучу. Просто убедимся, что кибератаки - это одна из иллюстраций того, как действует технофобия, и какие механизмы срабатывают в первую очередь. Традиционные каналы, понятные объяснения, снижение градуса эмоций, отдельный подход к разным участникам. Особенно, если технологии несовершенны.

https://defcon.org/images/defcon-26/DEF%20CON%2026%20voting%20village%20report.pdf

Какие гаджеты могут довести до тюрьмы

Знаете, частенько слышал истории, что родители устанавливают ребенку на телефон какие-то специальные приложения с геолокацией, или дают какие-то гаджеты, чтобы попросту знать, где он/она находится. Собственно, наверное, в детском возрасте гаджеты появляются не для того, чтобы ребенок расширил свои коммуникативные возможности, а для того, чтобы родителям «было спокойнее». «Быть на связи» – то же самое, что быть под рукой, т.е. подконтрольными и всегда доступными. По сути, любое устройство связи имеет эту оборотную сторону вседозволенной мобильности. Другими словами, мы все под колпаком друг у друга. И это, кстати, не называют шпионажем. А вот, что называют.

На зарубежных торговых площадках можно с легкостью купить какую-нибудь безделицу, которая, помимо очевидной функции, обладает расширенным функционалом. Часто это бывают ручки, очки, часы. Так вот, если эти штуки прикидываются подобными предметами, умеют делать то, что им приписывается по внешнему виду, да еще незаметно накапливают информацию (аудио, видео) – то это, оказывается, шпионаж (ст. 138.1 УК РФ, до 4 лет).

Признаки спецсредств по закону:
1. Устройство должно выполнять функцию предмета, под который мимикрирует: «часы» показывают время, «ручка» пишет на бумаге.
2. Устройство должно записывать и накапливать информацию, при этом никак не индицируя этот факт (например, красный огонек у камеры), при этом объектив камеры должен быть незаметен глазу.

Повторюсь, обычный человек очень удивится, что обычная родительская опека может обернуться уголовным делом. С идеей купить часы ребенку, которые еще могут включать аудиотрансляцию происходящего – я лично несколько раз сталкивался среди знакомых. «А чего такого? Это же как телефон, только надежнее. Не разрядится, да и нет проблемы, что не отвечает». Возражения и ход мыслей понятен. Но в данном случае логика закона в чем-то даже более гуманная, чем логика обычного пользователя. Закон защищает от неосознанных вмешательств в личную жизнь извне (правда, закон думает, что он государство защищает от разведчиков, а не нас).

Только вот если эту логику развивать, неосознанные вмешательства они повсюду. Не нужна скрытая красная лампочка видеокамеры, чтобы мы забыли о факте съемки. Не нужны шпионские гаджеты и камуфляжи жучков. Мы следим друг за другом плотнее, чем любые спецслужбы, только называем этой заботой. Да, все предупреждены, что звонок мобильного телефона означает востребованность абонента по ту сторону трубки и необходимость ответить. Но это не делает контроль, который осуществляет устройство, осознанным. Контроль, кстати, он же «забота», зачастую возникает именно в асимметричных отношениях: родитель – ребенок, молодой человек – девушка, начальник – подчиненный, фермер – теленок (это реальный случай из Курганской области). И он воспроизводится постоянно.
До связи! @glazkovk

UPD: Пост писал в пн, а тут во вторник новость – генпрокуратора предлагает смягчить закон, разбираться впредь, был ли преступный умысел, т.к. по сравнению с 2018 годом количество дел по этой статье выросло на 30%. Вот такие дела, держим руку на пульсе.

https://masterok.livejournal.com/3426344.html
https://www.rbc.ru/society/02/10/2018/5bb349369a79475bbf2fa51e?utm_campaign=genprokuratura-predlozhila-otmenit-ugolo

Мы в команде часто спорим о том, зачем нам телеграм-канал. Надо будет запилить какой-то способ фидбека, а то наши богатые имаджинарис по поводу того, кто и как нас читает - отдельная тема для исследования. Третьего дня один солидный (может нет) печатный орган попросил меня дать комменты по поводу технологий. Ответить на вопросы помогли мои посты в WrongTech. Поскольку ответы (а на деле комменты в виде постов) были развернутые, постольку печатный орган решил сделать мини-интервью. Ниже привожу это интервью, сделанное с помощью телеграм-канала. Йоу!


Своим пониманием роли технологий в жизни современного человека с «Экспертом» поделился кандидат философских наук, доцент кафедры теоретической социологии и эпистемологии ИОН РАНХиГС Денис Сивков.

— Денис Юрьевич, как повсеместное использование гаджетов влияет на социальное взаимодействие людей, на наше восприятие мира. Какие наблюдаются тенденции?

— Дискуссии о влиянии технологий на общество зачастую сводятся к выбору одной из двух возможных точек зрения. Первый вариант: смартфоны и мобильные приложения разрушают традиционные отношения и структуры, превращают людей в замкнутых на себе и своих гаджетах индивидов. Люди меньше общаются лицом к лицу, меньше времени проводят вместе и так далее. Согласно второму, более консервативному подходу технологии встраиваются в уже существующие отношения и если меняют их, то лишь незначительно. Каждая из этих объяснительных моделей может также маркироваться по оси оптимизм/критика. Проблема в том, что сторонники и противники этих моделей, как правило, считают, что возможно только одно решение в разных ситуациях: то есть технологии либо разрушают (создают новое) общество, либо встраиваются в уже существующее. Но скорее всего, нам следует принять релятивистскую позицию: воздействие технологии зависит от ситуации.

— Каковы возможные последствия в будущем, если уже сейчас мобильными устройствами пользуются даже трехлетние дети?

— Трудно давать какой-то однозначный прогноз в ситуации неопределенности. Говоря о технологиях, мы обычно забываем об экологических катастрофах, экономической и политической нестабильности. Эти факторы могут существенно повлиять на траекторию технологических изменений. Кажется, что технологии, став неотъемлемой частью тела, будут давать больше возможностей и гибкости для изобретения социальных стратегий. В то же время, как мне кажется, будут изобретаться и множиться пуристские и луддитские практики запрета и отказа от технологий.

Летом я был на классной научной школе под Тюменью. На турбазе, где она проходила, практически не было интернета и мобильной связи. Лично я обрадовался, поскольку давно мечтал о пятидневном цифровом детоксе. Организаторы за день до начала протянули проводной интернет на один компьютер, чтобы связываться по скайпу с иностранными спикерами. Был даже запасной вариант — вывозить участников в университет на скайп-сеансы. Сами участники школы всеми возможными способами пытались поймать сигнал: одни кружили по базе и за ее пределами в поисках наиболее удачного спота, другим удавалось найти такое расположение телефона возле кровати, в котором сообщения пробивались к абоненту. Некоторые, кто мог себе позволить, вызывали такси и за тысячу рублей уезжали в цивилизацию, пить нерастворимый кофе и наслаждаться чатами и электронной почтой. Организаторы разрешили пользоваться проводным интернетом по ночам, и особо страждущие составляли списки, ждали своей очереди и засиживались до утра вместо шашлыка и душевных разговоров у костра.

— Как попытки контролировать время, проведенное в мобильных устройствах, могут сказаться на потреблении гаджетов?

— Ситуация такова, что контроль над технологиями требует изобретения и задействования новых технологий. Недавно в Англии пошли на эксперимент в школах и университетах. Британские ученые били во все колокола: использование гаджетов существенно снижает производительность труда. Мобильные технологии в учебных заведениях мешают концентрации внимания, что в итоге влияет на оценки. Если на лекции сидишь в чате, в котором переписываются те, кто сейчас на лекции, материал запоминается хуже, и лекция вдохновляет слабее.

Решение предложили несколько студентов из Копенгагена. Они разработали приложение Hold, которое вознаграждает пользователя за то, что он или она не пользуется своим гаджетом. Чем реже вы заходите в смартфон, чем меньше проводите в нем времени, тем больше баллов вам начисляется. Эти баллы потом можно конвертировать в кофе в универе, попкорн в кинотеатре, скидки в магазинах или потратить на благотворительность. Два кофе обойдутся вам в 300 очков. За двадцать минут без айфона с семи утра до одиннадцати вечера вы можете получить десять баллов. Приложение доступно для Android и iOS. Сейчас Hold внедряется в 170 британских университетах.

Эта история подтверждает простую идею: в мире сложных технологий отказ от них, видимо, возможен только с помощью привлечения еще более сложной технологии. Чтобы не смотреть в смартфон, нам уже недостаточно одной только силы воли — необходима соответствующая цифровая инфраструктура.