Fucking Hell, оно же Фуккингское светлое — немецкое светлое пиво с содержанием алкоголя 4,9%, названное не в честь того, о чём вы могли подумать, а по названию небольшой австрийской деревни Фуккинг. Бюро регистрации товарных знаков и промышленных образцов Евросоюза первоначально возражало против этого названия, но в конце концов зарегистрировало его.
Forwarded from Аркадий Романов
Взбесившихся собак расстрелять
В августе 1936 года начался Первый московский процесс. В ходе этого публичного судилища к смерти были приговорены некогда влиятельные большевики Зиновьев и Каменев. Бухарина тоже планировали привлечь, однако Сталин велел придержать дело, и будущий враг народа еще несколько месяцев прожил на свободе. «Бухарчика» вождь оставил на сладкое.
На Московских процессах взошла звезда прокурора Андрея Вышинского. Однокамерник Сталина, старый приятель ещё с бакинских времён, после февраля 1917-го стал взбираться вверх по революционной карьерной лестнице. Только допустил серьезную ошибку — подписал ордер на арест Ленина (Временное правительство приказало его арестовать, он скрывался и жил в шалаше). Так что свою «вину» Вышинский искупал перед большевиками уже в 1930-е и по-полной программе унижал «врагов народа»:
Вышинский: Как оценить ваши статьи и заявления, которые вы писали в 1933 году и в которых выражали преданность партии? Обман?
Каменев: Нет, хуже обмана.
Вышинский: Вероломство?
Каменев: Хуже.
Вышинский: Хуже обмана, хуже вероломства — найдите это слово. Измена?
Каменев: Вы его нашли.
Вышинский: Подсудимый Зиновьев, вы это подтверждаете?
Зиновьев: Да.
Вышинский: Измена, вероломство, двурушничество?
Зиновьев: Да.
Сами диалоги из зала суда достойны чёрной абсурдистской комедии. Увы, публичное унижение и признание собственной вины перед советской властью подсудимых не спасло. Речи же Вышинского стали самостоятельными шедеврами:
«Презренная, ничтожная, бессильная кучка предателей и убийц — она думала остановить своими грязными преступлениями биение могучего сердца нашего великого народа! Презренная, ничтожная кучка авантюристов пыталась грязными ногами вытоптать лучшие благоухающие цветы в нашем социалистическом саду…»
А за что, собственно, судили Зиновьева и Каменева? За заговор против советской власти и организацию убийства Кирова. Сейчас мы точно знаем, что за убийством «друга» Сталина не стояли ни антисоветские силы, ни сам вождь — рассекречен дневник убийцы. Он был обиженным ленинградским активистом, которого хотели отправить работать в провинцию, тот расстроился и «отомстил» Кирову — начальнику Северной столицы. Так что Вышинский постоянно напоминал, что «двурушники и иуды» убили «лучшего человека в стране»:
«Эти взбесившиеся псы капитализма пытались разорвать на части самых лучших из лучших людей нашей советской земли. Они убили одного из самых дорогих для нас людей революции, замечательного и чудесного человека, светлого и радостного, как всегда была светлой и радостной на его устах улыбка, как светла и радостна наша новая жизнь. Они убили нашего Кирова, они ранили нас совсем близко к самому сердцу. Они думали внести в наши ряды смятение и замешательство»
Это был первый случай в советской истории, когда суд над мнимыми заговорщиками завершился не тюремным сроком, не ссылкой, а расстрелом.
«Враг коварен! Коварного врага щадить нельзя. Весь народ поднялся на ноги при первом сообщении об этом кошмарном злодействе. Весь народ трепещет и негодует. И я, как представитель государственного обвинения, присоединяю и свой возмущенный, негодующий голос государственного обвинителя к этому гулу миллионов! Взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до одного!»
В августе 1936 года начался Первый московский процесс. В ходе этого публичного судилища к смерти были приговорены некогда влиятельные большевики Зиновьев и Каменев. Бухарина тоже планировали привлечь, однако Сталин велел придержать дело, и будущий враг народа еще несколько месяцев прожил на свободе. «Бухарчика» вождь оставил на сладкое.
На Московских процессах взошла звезда прокурора Андрея Вышинского. Однокамерник Сталина, старый приятель ещё с бакинских времён, после февраля 1917-го стал взбираться вверх по революционной карьерной лестнице. Только допустил серьезную ошибку — подписал ордер на арест Ленина (Временное правительство приказало его арестовать, он скрывался и жил в шалаше). Так что свою «вину» Вышинский искупал перед большевиками уже в 1930-е и по-полной программе унижал «врагов народа»:
Вышинский: Как оценить ваши статьи и заявления, которые вы писали в 1933 году и в которых выражали преданность партии? Обман?
Каменев: Нет, хуже обмана.
Вышинский: Вероломство?
Каменев: Хуже.
Вышинский: Хуже обмана, хуже вероломства — найдите это слово. Измена?
Каменев: Вы его нашли.
Вышинский: Подсудимый Зиновьев, вы это подтверждаете?
Зиновьев: Да.
Вышинский: Измена, вероломство, двурушничество?
Зиновьев: Да.
Сами диалоги из зала суда достойны чёрной абсурдистской комедии. Увы, публичное унижение и признание собственной вины перед советской властью подсудимых не спасло. Речи же Вышинского стали самостоятельными шедеврами:
«Презренная, ничтожная, бессильная кучка предателей и убийц — она думала остановить своими грязными преступлениями биение могучего сердца нашего великого народа! Презренная, ничтожная кучка авантюристов пыталась грязными ногами вытоптать лучшие благоухающие цветы в нашем социалистическом саду…»
А за что, собственно, судили Зиновьева и Каменева? За заговор против советской власти и организацию убийства Кирова. Сейчас мы точно знаем, что за убийством «друга» Сталина не стояли ни антисоветские силы, ни сам вождь — рассекречен дневник убийцы. Он был обиженным ленинградским активистом, которого хотели отправить работать в провинцию, тот расстроился и «отомстил» Кирову — начальнику Северной столицы. Так что Вышинский постоянно напоминал, что «двурушники и иуды» убили «лучшего человека в стране»:
«Эти взбесившиеся псы капитализма пытались разорвать на части самых лучших из лучших людей нашей советской земли. Они убили одного из самых дорогих для нас людей революции, замечательного и чудесного человека, светлого и радостного, как всегда была светлой и радостной на его устах улыбка, как светла и радостна наша новая жизнь. Они убили нашего Кирова, они ранили нас совсем близко к самому сердцу. Они думали внести в наши ряды смятение и замешательство»
Это был первый случай в советской истории, когда суд над мнимыми заговорщиками завершился не тюремным сроком, не ссылкой, а расстрелом.
«Враг коварен! Коварного врага щадить нельзя. Весь народ поднялся на ноги при первом сообщении об этом кошмарном злодействе. Весь народ трепещет и негодует. И я, как представитель государственного обвинения, присоединяю и свой возмущенный, негодующий голос государственного обвинителя к этому гулу миллионов! Взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до одного!»
На какой срок в 1755 году Артур Гиннесс взял в аренду пивоварню, за которую обязался ежегодно платить 45 фунтов?
Anonymous Quiz
7%
55 лет
18%
99 лет
10%
150 лет
8%
250 лет
8%
400 лет
6%
666 лет
14%
1000 лет
2%
3000 лет
7%
9000 лет
20%
1 000 000 лет
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Экс-премьер-министр Финляндии Санна Марин празднует победу сборной своей страны в чемпионате мира по хоккею, 2022 🥂
«Юный атомщик», 1951
Набор Atomic Energy Lab давал возможность школьникам приобщиться к науке, а создатели утверждали, что с его помощью «юные исследователи смогут провести более 150 захватывающих научных экспериментов». Про количество таковых сказать что-то не ручаюсь, но в состав набора входили несколько небольших радиоактивных источников (свинец-210, рутений-106, цинк-65), необходимые приборы (электроскоп, камера Вильсона и счетчик Гейгера), а также образцы урановой руды, и скучать с такими игрушками точно не пришлось бы ни ребёнку, ни родителю.
Цена забавы по тем временам большая — $50, и потому продавался набор не очень хорошо. Зато сейчас коллекционеры готовы дать за него целое состояние.
Набор Atomic Energy Lab давал возможность школьникам приобщиться к науке, а создатели утверждали, что с его помощью «юные исследователи смогут провести более 150 захватывающих научных экспериментов». Про количество таковых сказать что-то не ручаюсь, но в состав набора входили несколько небольших радиоактивных источников (свинец-210, рутений-106, цинк-65), необходимые приборы (электроскоп, камера Вильсона и счетчик Гейгера), а также образцы урановой руды, и скучать с такими игрушками точно не пришлось бы ни ребёнку, ни родителю.
Цена забавы по тем временам большая — $50, и потому продавался набор не очень хорошо. Зато сейчас коллекционеры готовы дать за него целое состояние.
«Голиаф» — первая и единственная самоходная мина времён Второй мировой войны.
Третий Рейх был новатором во многих военных технологиях, хоть зачастую из-за сжатых сроков и нехватки ресурсов они часто оставались со значительными недоделками или минусами в конструкции. Так было и с самоходной миной «Голиаф», которую отдаленно можно назвать первым самоходным дроном-камикадзе.
К разработке танкетки приступили после завершения Французской компании 1940 года, когда на основе аналогичной трофейной машины было решено сконструировать аналог. Задачу создать малоразмерную танкетку, которая с помощью дистанционного управления сумела бы доставлять несколько десятков килограмм взрывчатки к определённой точке, поручили Бременскому автомобилестроителю Carl FW Borgward. В 1942 появился первый экземпляр — Sdkfz. 302, который работал на двух электродвигателях. Он не отличался надежностью, но вот его дальнейшее развитие — Sd.Kfz. 303a и Sd.Kfz. 303b — были уже более совершенны в техническом плане.
«Голиаф» был сравнительно небольшим — 150×85×56 см и весил 300-400 килограмм. Две последние модификации могли передвигаться на расстояние до 10 километров со скоростью 9-10 км/ч. Броня при этом не отличалась прочностью, она не выдерживала даже небольших осколков. Взрывчатки танкетки мог нести на себе до 75—100 килограмм, что, в целом ,должно было хватать для уничтожения отдельных танков или группы пехоты, но по факту зачастую «голиафы» даже не успевали доехать до цели.
Активно они начали применяться в 1943 году, причем как на Восточном, так и на Западном фронтах. Впрочем, особой пользы они не принесли из-за чрезмерных тихоходности и ненадежности в применении. Удачно их удавалось использовать только для разрушения баррикад во время Варшавского восстания. Для своего времени задумка была достаточно прогрессивной, однако изъяны изделия не позволяли говорить о хоть какой-то перспективе применения «голиафов» в сражениях того времени.
Третий Рейх был новатором во многих военных технологиях, хоть зачастую из-за сжатых сроков и нехватки ресурсов они часто оставались со значительными недоделками или минусами в конструкции. Так было и с самоходной миной «Голиаф», которую отдаленно можно назвать первым самоходным дроном-камикадзе.
К разработке танкетки приступили после завершения Французской компании 1940 года, когда на основе аналогичной трофейной машины было решено сконструировать аналог. Задачу создать малоразмерную танкетку, которая с помощью дистанционного управления сумела бы доставлять несколько десятков килограмм взрывчатки к определённой точке, поручили Бременскому автомобилестроителю Carl FW Borgward. В 1942 появился первый экземпляр — Sdkfz. 302, который работал на двух электродвигателях. Он не отличался надежностью, но вот его дальнейшее развитие — Sd.Kfz. 303a и Sd.Kfz. 303b — были уже более совершенны в техническом плане.
«Голиаф» был сравнительно небольшим — 150×85×56 см и весил 300-400 килограмм. Две последние модификации могли передвигаться на расстояние до 10 километров со скоростью 9-10 км/ч. Броня при этом не отличалась прочностью, она не выдерживала даже небольших осколков. Взрывчатки танкетки мог нести на себе до 75—100 килограмм, что, в целом ,должно было хватать для уничтожения отдельных танков или группы пехоты, но по факту зачастую «голиафы» даже не успевали доехать до цели.
Активно они начали применяться в 1943 году, причем как на Восточном, так и на Западном фронтах. Впрочем, особой пользы они не принесли из-за чрезмерных тихоходности и ненадежности в применении. Удачно их удавалось использовать только для разрушения баррикад во время Варшавского восстания. Для своего времени задумка была достаточно прогрессивной, однако изъяны изделия не позволяли говорить о хоть какой-то перспективе применения «голиафов» в сражениях того времени.
ГАЗ-18 — микролитражный автомобиль для инвалидов, созданный в СССР.
В 1955 году Горьковскому автозаводу дали интересное задание: создать полноценный автомобиль для инвалидов войны. Работу поручили группе под руководством ведущего конструктора ГАЗ-12 и ГАЗ-13 «Чайка», Николая Александровича Юшманова. И уже в 1958 году были готовы два опытных образца.
Прежде всего создали уникальный корпус машины. Дверь была большой, с большим зазором у приборной панели и отрывалась назад. Сиденье можно было двигать и по вертикали и по горизонтали. Макет корпуса испытывали сами инвалиды и давали свои замечания. Двигатель располагался сзади. для ГАЗ-18 спроектировали новый (!) четырехтактный двухцилиндровый мотор. В его основе лежал агрегат «Москвич-402», который, условно говоря, разрезали пополам. Двигатель развивал 10 л. с. Максимальная скорость машины равнялась 44 км/ч. Кроме того, в автомобиле имелись полностью независимые торсионные подвески и полноценные гидравлические тормоза, а также она была автоматическая четырёхтактная коробка передач.
Было построено два опытных образца, но в серию автомобиль не пошел. Горьковский автозавод и так был перегружен заказами. Кроме того, новый автомобиль был сложным и дорогим в производстве, что не отвечало требованию дешёвого и массового автомобиля для инвалидов. Попытка наладить производство на Серпуховском мотоциклетном заводе окончилось неудачно: Он просто не мог потянуть производство такого технически сложного автомобиля. Один из двух построенных прототипов отдали одному из испытателей машины — Борису Котельникову. След этой машины затерялся, но зато сохранился экземпляр, что отправили для изучения в Серпухов — именно эта машина стоит теперь в Нижнем Новгороде в музее ГАЗ.
В дальнейшем в СССР были созданы специальные модификации Запорожца для инвалидов. Но это уже совсем другая история.
В 1955 году Горьковскому автозаводу дали интересное задание: создать полноценный автомобиль для инвалидов войны. Работу поручили группе под руководством ведущего конструктора ГАЗ-12 и ГАЗ-13 «Чайка», Николая Александровича Юшманова. И уже в 1958 году были готовы два опытных образца.
Прежде всего создали уникальный корпус машины. Дверь была большой, с большим зазором у приборной панели и отрывалась назад. Сиденье можно было двигать и по вертикали и по горизонтали. Макет корпуса испытывали сами инвалиды и давали свои замечания. Двигатель располагался сзади. для ГАЗ-18 спроектировали новый (!) четырехтактный двухцилиндровый мотор. В его основе лежал агрегат «Москвич-402», который, условно говоря, разрезали пополам. Двигатель развивал 10 л. с. Максимальная скорость машины равнялась 44 км/ч. Кроме того, в автомобиле имелись полностью независимые торсионные подвески и полноценные гидравлические тормоза, а также она была автоматическая четырёхтактная коробка передач.
Было построено два опытных образца, но в серию автомобиль не пошел. Горьковский автозавод и так был перегружен заказами. Кроме того, новый автомобиль был сложным и дорогим в производстве, что не отвечало требованию дешёвого и массового автомобиля для инвалидов. Попытка наладить производство на Серпуховском мотоциклетном заводе окончилось неудачно: Он просто не мог потянуть производство такого технически сложного автомобиля. Один из двух построенных прототипов отдали одному из испытателей машины — Борису Котельникову. След этой машины затерялся, но зато сохранился экземпляр, что отправили для изучения в Серпухов — именно эта машина стоит теперь в Нижнем Новгороде в музее ГАЗ.
В дальнейшем в СССР были созданы специальные модификации Запорожца для инвалидов. Но это уже совсем другая история.
Интересный факт из истории Великой Отечественной: первый авианалёт советской авиации на Берлин произошёл в самом начале войны, в ночь с 7 на 8 августа 1941 года.
Стремительное завоевание люфтваффе господства в воздухе в первые месяцы войны на первый взгляд позволяло руководству Третьего Рейха смело заявлять о том, что советская авиация уничтожена и противостояние в воздухе окончилось безоговорочной победой немцев, а эффект превосходства усиливался тем фактом, что уже через месяц после начала войны германская авиация начала бомбардировки Москвы. В этих условиях советское руководство приняло решение об ответной акции по бомбардировке Берлина.
Цель здесь была больше политическая и психологическая, чем военная: необходимо было показать немцам, что война коснётся всех, где бы они не находились.
Сама по себе задача была достаточно трудной: в распоряжении ВВС осталось крайне мало аэродромов с которых бомбардировщики могли долететь до Берлина и обратно. Но решение было найдено — использовать ВПП эстонского острова Сааремаа.
Для бомбардировки отобрали 15 лучших экипажей 1-го минно-торпедного авиационного полка Балтийского флота на самолетах ДБ-3 под командованием полковника Преображенского. В ночь на 6 августа несколько самолетов провели разведку над Берлином и установили примерные позиции ПВО, в тот же день летчики получили боевую задачу. Вечером, в 21:00 7 августа группа вылетела на задание и, пролетев 900 километров на высоте в 7000 метров, в 01:30 сбросила бомбы на хорошо освещенный Берлин. Стоит заметить, что вплоть до Берлина группа так и не была обнаружена: если Люфтваффе и замечали самолеты, то решали, что это свои, которые возвращаются с задания.
Дерзкая атака шокировала немцев, батареи ПВО практически сразу открыли огонь по самолётам, но даже под обстрелом группе удалось благополучно вернуться на базу. Радист Василий Кротенко, нарушив радиомолчание сразу после атаки, передал радиограмму: «Мое место - Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу!».
Впоследствии бомбардировки повторялись несколько раз, пока в сентябре 1941 Красная армия не была вынуждена оставить остров Сааремаа. Тем не менее, налеты в первые месяцы войны показали Вермахту, что ВВС Красной армии все еще боеспособны и могут наносить удары даже в глубокий тыл Третьего Рейха.
Стремительное завоевание люфтваффе господства в воздухе в первые месяцы войны на первый взгляд позволяло руководству Третьего Рейха смело заявлять о том, что советская авиация уничтожена и противостояние в воздухе окончилось безоговорочной победой немцев, а эффект превосходства усиливался тем фактом, что уже через месяц после начала войны германская авиация начала бомбардировки Москвы. В этих условиях советское руководство приняло решение об ответной акции по бомбардировке Берлина.
Цель здесь была больше политическая и психологическая, чем военная: необходимо было показать немцам, что война коснётся всех, где бы они не находились.
Сама по себе задача была достаточно трудной: в распоряжении ВВС осталось крайне мало аэродромов с которых бомбардировщики могли долететь до Берлина и обратно. Но решение было найдено — использовать ВПП эстонского острова Сааремаа.
Для бомбардировки отобрали 15 лучших экипажей 1-го минно-торпедного авиационного полка Балтийского флота на самолетах ДБ-3 под командованием полковника Преображенского. В ночь на 6 августа несколько самолетов провели разведку над Берлином и установили примерные позиции ПВО, в тот же день летчики получили боевую задачу. Вечером, в 21:00 7 августа группа вылетела на задание и, пролетев 900 километров на высоте в 7000 метров, в 01:30 сбросила бомбы на хорошо освещенный Берлин. Стоит заметить, что вплоть до Берлина группа так и не была обнаружена: если Люфтваффе и замечали самолеты, то решали, что это свои, которые возвращаются с задания.
Дерзкая атака шокировала немцев, батареи ПВО практически сразу открыли огонь по самолётам, но даже под обстрелом группе удалось благополучно вернуться на базу. Радист Василий Кротенко, нарушив радиомолчание сразу после атаки, передал радиограмму: «Мое место - Берлин! Задачу выполнили. Возвращаемся на базу!».
Впоследствии бомбардировки повторялись несколько раз, пока в сентябре 1941 Красная армия не была вынуждена оставить остров Сааремаа. Тем не менее, налеты в первые месяцы войны показали Вермахту, что ВВС Красной армии все еще боеспособны и могут наносить удары даже в глубокий тыл Третьего Рейха.
25 лет назад на фоне взрывов террористами жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года произошёл инцидент с т.н. «рязанским сахаром».
Серия терактов с многочисленными жертвами привела к тому, что жители многоэтажных домов по всей стране поочерёдно следили за лестничными клетками и нахождением в домах подозрительных незнакомцев, и в одном из таких случаев меры предосторожности оказались не лишними. Вечером 22 сентября 1999 года житель дома № 14/16 по улице Новосёлов в Рязани Алексей Картофельников заметил троих незнакомцев (двух мужчин и женщину), переносивших в подвал из легковой машины с заклеенными госномерами мешки. Житель дома вызвал милицию, через 40 минут приехавшие сотрудники правоохранительных органов спустились в подвал и обнаружили там три мешка общим весом около 60 кг. Один из них оказался вскрыт — в нём находилось вещество, напоминающее сахар, и через час по сигналу милиционеров в подвале дома собрались представители СМИ и руководство всех силовых структур города и области. Жильцов же к тому времени на всякий случай эвакуировали. Позднее было обнаружено устройство-детонатор из подручных средств, а сахар был опознан, как гексоген.
Однако, первые заявления о наличии гекосогена быстро опровергли — на испытаниях, проведённых на специальном полигоне, "сахар" не взорвался, а на следующий день глава ФСБ России Николай Патрушев заявил, что произошедшее — это учения ФСБ, то есть подтвердил, что мешки были заложены представителями ФСБ. 23 сентября случившееся прокомментировал и Владимир Путин, на тот момент и.о. президента России, поблагодаривший жителей за бдительность и отсутствие паники в действиях.
За сентябрь 1999 года были взорваны многоэтажные дома в Буйнакске (4 сентября), два в Москве (8—9 и 13 сентября) и в Волгодонске (16 сентября). В результате терактов 307 человек погибли, более 1700 человек получили ранения различной степени тяжести. Официальными организаторами взрывов были названы террористы из самопровозглашённой Чеченской Республики Басаева, ликвидированной в ходе начавшейся позднее Второй чеченской войны (1999—2000).
Серия терактов с многочисленными жертвами привела к тому, что жители многоэтажных домов по всей стране поочерёдно следили за лестничными клетками и нахождением в домах подозрительных незнакомцев, и в одном из таких случаев меры предосторожности оказались не лишними. Вечером 22 сентября 1999 года житель дома № 14/16 по улице Новосёлов в Рязани Алексей Картофельников заметил троих незнакомцев (двух мужчин и женщину), переносивших в подвал из легковой машины с заклеенными госномерами мешки. Житель дома вызвал милицию, через 40 минут приехавшие сотрудники правоохранительных органов спустились в подвал и обнаружили там три мешка общим весом около 60 кг. Один из них оказался вскрыт — в нём находилось вещество, напоминающее сахар, и через час по сигналу милиционеров в подвале дома собрались представители СМИ и руководство всех силовых структур города и области. Жильцов же к тому времени на всякий случай эвакуировали. Позднее было обнаружено устройство-детонатор из подручных средств, а сахар был опознан, как гексоген.
Однако, первые заявления о наличии гекосогена быстро опровергли — на испытаниях, проведённых на специальном полигоне, "сахар" не взорвался, а на следующий день глава ФСБ России Николай Патрушев заявил, что произошедшее — это учения ФСБ, то есть подтвердил, что мешки были заложены представителями ФСБ. 23 сентября случившееся прокомментировал и Владимир Путин, на тот момент и.о. президента России, поблагодаривший жителей за бдительность и отсутствие паники в действиях.
За сентябрь 1999 года были взорваны многоэтажные дома в Буйнакске (4 сентября), два в Москве (8—9 и 13 сентября) и в Волгодонске (16 сентября). В результате терактов 307 человек погибли, более 1700 человек получили ранения различной степени тяжести. Официальными организаторами взрывов были названы террористы из самопровозглашённой Чеченской Республики Басаева, ликвидированной в ходе начавшейся позднее Второй чеченской войны (1999—2000).