Forwarded from Свидетели и Егоры
Должен сказать, что в зияющей бездне метаиронии Телеграма у нас есть победитель.
Forwarded from Хроники тоталитарного времени
О поэзии после Освенцима, ч. 2
Я приведу отрывок из «Фуги смерти» в переводе Ольге Седаковой, а вот тут можно прочитать полный текст.
Черное молоко рассвета мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень мы пьем вечерами
пьем и пьем
В том доме живет господин он играет со змеями пишет
он пишет когда стемнеет в Германию о золотые косы твои
Маргарита
пепельные твои Суламифь мы роем могилу в воздушном
пространстве там тесно не будет
Он требует глубже врезайте лопату в земные угодья эй
там одному а другому играйте и пойте
он шарит железо на поясе он им машет глаза у него голубые
глубже врезайте лопату эй там одному а другому играй
не кончай мы танцуем
Впервые стихотворение было опубликовано в 1948-м, а в начале 1950-х получило широкую известность и вызвало ожесточенные дискуссии. Одним читателям музыкальный стиль произведения показался поразительно глубоким способом осмысления Холокоста. Другие признавали художественные достоинства «Фуги смерти», но считали неправильным так изящно и красиво говорить о таких кошмарных событиях.
Словно отвечая Адорно, Целан, который писал на оскверненном идеологией ненависти немецком, сказал: «Только одно оставалось доступным, близким и непотревоженным, несмотря на все потери. Это язык. Он должен был пройти через отсутствие ответов, через ужасающую тишину, через тьму тьмы убийственных речей».
Если Адорно постулировал полную невозможность культуры в прежнем понимании после Холокоста, то Целан продемонстрировал новое понимание, которое делало культуру возможной, даже когда она касалось самых мрачных тем. Что еще важнее – он показал, что именно подвижный и гибкий язык поэзии позволяет говорить о Холокосте более искренне и правдиво, чем ограниченный претензиями на рациональность философский или научный дискурс.
«Целан очистил язык, сломав его, вернув его к корням, придав ему радикально странные тональность и выразительность, – объяснила исследовательница творчества о Холокосте Рут Франклин. – Заимствуя терминологию из ботаники, орнитологии, геологии и минералогии, а также устаревшие из необычных диалектов, он изобрел новую форму немецкого, переосмыслил язык для мира после Освенцима».
Целана упрекали за перегруженность терминами, метафорами, аллюзиями, отсылками. Его произведения не поддавались рациональной интерпретации, а иногда и вовсе казались бессмыслицей, если их пытались прочитать и понять так же, как научный трактат или философское эссе. Неуловимость смыслов раздражала традиционалистов, однако именно Целан сделал то, что им не удавалось: приблизил художественное восприятие общечеловеческой трагедии и катастрофы еврейского народа.
Литературный критик Джон Фелстинер назвал «Фугу смерти» «Герникой» послевоенной европейской литературы. Описанный в стихотворении безымянный лагерь стал олицетворением всех лагерей. Невообразимое «черное молоко рассвета» воплотило невообразимые страдания узников. То, что исследователи не могли передать через статистику и документы, Целану удалось передать через приемы, которые так не нравились критикам.
Адорно воспринял Холокост как поражение и конец культуры. Он ошибся в одном – культура, хоть и проиграла, но не умерла. Она приняла на себя мощнейший удар, поглотила его и сформировалась заново. Целан выступил одним из основоположников нового направления – поэзии свидетеля, основанной на опыте жертв, посвященной их страданиям и травмам, но от этого еще более сильной и выразительной.
Эти люди помогли оживить культуру, но далеко не все они исцелились сами. Жизнь автора «Фуги смерти», как и многих других свидетелей Холокоста, закончилась трагично: в 1970-м тяжело переживавший подъем антисемитизма и несправедливые обвинения в плагиате 49-летний Целан бросился в Сену и утонул.
Я приведу отрывок из «Фуги смерти» в переводе Ольге Седаковой, а вот тут можно прочитать полный текст.
Черное молоко рассвета мы пьем тебя ночью
мы пьем тебя утром и в полдень мы пьем вечерами
пьем и пьем
В том доме живет господин он играет со змеями пишет
он пишет когда стемнеет в Германию о золотые косы твои
Маргарита
пепельные твои Суламифь мы роем могилу в воздушном
пространстве там тесно не будет
Он требует глубже врезайте лопату в земные угодья эй
там одному а другому играйте и пойте
он шарит железо на поясе он им машет глаза у него голубые
глубже врезайте лопату эй там одному а другому играй
не кончай мы танцуем
Впервые стихотворение было опубликовано в 1948-м, а в начале 1950-х получило широкую известность и вызвало ожесточенные дискуссии. Одним читателям музыкальный стиль произведения показался поразительно глубоким способом осмысления Холокоста. Другие признавали художественные достоинства «Фуги смерти», но считали неправильным так изящно и красиво говорить о таких кошмарных событиях.
Словно отвечая Адорно, Целан, который писал на оскверненном идеологией ненависти немецком, сказал: «Только одно оставалось доступным, близким и непотревоженным, несмотря на все потери. Это язык. Он должен был пройти через отсутствие ответов, через ужасающую тишину, через тьму тьмы убийственных речей».
Если Адорно постулировал полную невозможность культуры в прежнем понимании после Холокоста, то Целан продемонстрировал новое понимание, которое делало культуру возможной, даже когда она касалось самых мрачных тем. Что еще важнее – он показал, что именно подвижный и гибкий язык поэзии позволяет говорить о Холокосте более искренне и правдиво, чем ограниченный претензиями на рациональность философский или научный дискурс.
«Целан очистил язык, сломав его, вернув его к корням, придав ему радикально странные тональность и выразительность, – объяснила исследовательница творчества о Холокосте Рут Франклин. – Заимствуя терминологию из ботаники, орнитологии, геологии и минералогии, а также устаревшие из необычных диалектов, он изобрел новую форму немецкого, переосмыслил язык для мира после Освенцима».
Целана упрекали за перегруженность терминами, метафорами, аллюзиями, отсылками. Его произведения не поддавались рациональной интерпретации, а иногда и вовсе казались бессмыслицей, если их пытались прочитать и понять так же, как научный трактат или философское эссе. Неуловимость смыслов раздражала традиционалистов, однако именно Целан сделал то, что им не удавалось: приблизил художественное восприятие общечеловеческой трагедии и катастрофы еврейского народа.
Литературный критик Джон Фелстинер назвал «Фугу смерти» «Герникой» послевоенной европейской литературы. Описанный в стихотворении безымянный лагерь стал олицетворением всех лагерей. Невообразимое «черное молоко рассвета» воплотило невообразимые страдания узников. То, что исследователи не могли передать через статистику и документы, Целану удалось передать через приемы, которые так не нравились критикам.
Адорно воспринял Холокост как поражение и конец культуры. Он ошибся в одном – культура, хоть и проиграла, но не умерла. Она приняла на себя мощнейший удар, поглотила его и сформировалась заново. Целан выступил одним из основоположников нового направления – поэзии свидетеля, основанной на опыте жертв, посвященной их страданиям и травмам, но от этого еще более сильной и выразительной.
Эти люди помогли оживить культуру, но далеко не все они исцелились сами. Жизнь автора «Фуги смерти», как и многих других свидетелей Холокоста, закончилась трагично: в 1970-м тяжело переживавший подъем антисемитизма и несправедливые обвинения в плагиате 49-летний Целан бросился в Сену и утонул.
Forwarded from Эйзе суслик (Vary)
Почему так тошнит от Варламова? Ну и вообще все эти срачи про московский гламур. Потому что он транслирует "парк культуры" - термин, который Михаил Ямпольский использует, чтобы обозначить пародоксальное явление собянинской Москвы: насилие, сопряженное с бурным "цветением" культурной индустрии, которое допускает, производит и воспроизводит новый русский средний класс.
Ямпольский М.Б. Парк культуры: культура и насилие в Москве сегодня. Очень highly recommended, могу оторваться от книги только, чтоб написать пост, как охуенно
Ямпольский М.Б. Парк культуры: культура и насилие в Москве сегодня. Очень highly recommended, могу оторваться от книги только, чтоб написать пост, как охуенно
Продолжаю своё путешествие по сердцу тьмы. Решил не делать большой пост, как в прошлый раз с Храмом Минобороны РФ. И так всё видно и понятно.
Так как Музей Победы теперь у нас официально МуZей, то и контент соответствующий имперский, наслаивающийся на советские штампы мышления.
Для меня, в этом музее, пропаганда и оправдание новой войны выглядят как совершенное кощунство, конечно. Но люди ходят c детьми, впитывают. Очень много иммигрантов и туристов из Средней Азии и восточных регионов тут. Победа же одна на всех была, включая так-то и украинский вклад...
О подобных вещах хорошо написал Н. Н. Никулин, ветеран ВОВ и профессор искусствоведения из Эрмитажа, в своих военных мемуарах. Реальные победители погибли на фронте, умирали после войны от болезней и ран, спивались после перенесенного. Выжившие предпочитали молчать и не вспоминать лишний раз. А культ вождизма и Победы строили тыловики и чекисты.
Вот и сейчас насаживается отсобянинное восприятие мощи русского оружия и советской армии.
Так как Музей Победы теперь у нас официально МуZей, то и контент соответствующий имперский, наслаивающийся на советские штампы мышления.
Для меня, в этом музее, пропаганда и оправдание новой войны выглядят как совершенное кощунство, конечно. Но люди ходят c детьми, впитывают. Очень много иммигрантов и туристов из Средней Азии и восточных регионов тут. Победа же одна на всех была, включая так-то и украинский вклад...
О подобных вещах хорошо написал Н. Н. Никулин, ветеран ВОВ и профессор искусствоведения из Эрмитажа, в своих военных мемуарах. Реальные победители погибли на фронте, умирали после войны от болезней и ран, спивались после перенесенного. Выжившие предпочитали молчать и не вспоминать лишний раз. А культ вождизма и Победы строили тыловики и чекисты.
Вот и сейчас насаживается отсобянинное восприятие мощи русского оружия и советской армии.