ОТКРЫТИЕ
Удивительное событие!
Двадцать первого октября
Галилей совершил открытие:
Я вращаюсь вокруг тебя!
Путь всю жизнь изучая Млечный,
Галилей сказал в «Новостях»,
Что вообще я твой спутник вечный,
А не просто поэт в гостях.
Для наглядности бросив мячик,
Дал учёный на все ответ!
Что я рядом кручусь, как мальчик,
Получая тепло и свет.
Я бродил себе по аллеям,
Был беспечен, неистов, лют.
Но не спорить же с Галилеем!
Так и школьники засмеют.
17.10.23
Удивительное событие!
Двадцать первого октября
Галилей совершил открытие:
Я вращаюсь вокруг тебя!
Путь всю жизнь изучая Млечный,
Галилей сказал в «Новостях»,
Что вообще я твой спутник вечный,
А не просто поэт в гостях.
Для наглядности бросив мячик,
Дал учёный на все ответ!
Что я рядом кручусь, как мальчик,
Получая тепло и свет.
Я бродил себе по аллеям,
Был беспечен, неистов, лют.
Но не спорить же с Галилеем!
Так и школьники засмеют.
17.10.23
У Родины слева болит внизу.
Туда ей бинты и стихи везу.
Там два миллиона
солдатских глаз
Блестят в темноте
и глядят на нас.
Там женщины носят под сердцем свет
И молятся мальчикам
бритым вслед.
Там рая осколки
Лежат в лесополке,
Там белой берёзы вдоль
поля бредёт скелет.
Вы просили красивую
песню про наши дни?
Я бы спел ее, только
вот горло опять саднит.
Я б сыграл, да внутри
у гитары в крови бинты.
И танцоры без ног,
Не получится красоты.
Оторвались две буквы
от слова «Победа», брат.
Тридцать лет мы катились
в рай, а попали в ад.
Но привычка у нас в ресторанах сидеть в аду
И на Первом смотреть по пятницам какаду.
О войне не хотят говорить в глубине элит,
Потому что от этого портится аппетит
И Христос не гвоздями
прибит у них ко кресту,
А посажён на клей
(ювелир блюдёт красоту).
Знай, имеет любая
война четырёх сестёр.
Если вместе они запоют,
Будет страшный хор.
Зовут первую Ложь
У неё белозубый рот,
И прекрасны слова,
только все она,
сука, врёт.
А вторую Нажива,
мой милый, зовут как раз.
И чем больше убитых,
Тем слаще ее оргазм.
Кровь солдатская ей,
как сельтерская вода.
Кому гроб,
кому слиток золота,
господа.
Ну, а третью сестру зовут
по простому Грязь
Она всех перемажет,
чтоб с миром ослабла связь.
И чем чище молитва, чем искреннее стихи,
Тем грубее пометят дверей твоих косяки.
Справедливость зовут четвёртую и она,
Говорят появляется вовремя,
как волна,
Как весна, как звезда надежды
из темноты.
Но пока ее днём
не найти и с огнём арты.
Средь цветов полевых и крокусов
Отличить бы любовь от фокусов.
Привязать амулет к укосине
И солдат посчитать
по осени.
Чтобы целы и невредимы
Были те вот и твой, родимый.
Я поеду туда,
где у Родины срезан бок,
Где ещё далека Победа,
Но близок Бог.
Где качается время мирное
на весах,
Я стихами бинтую
порезы на небесах.
18.10.23
Туда ей бинты и стихи везу.
Там два миллиона
солдатских глаз
Блестят в темноте
и глядят на нас.
Там женщины носят под сердцем свет
И молятся мальчикам
бритым вслед.
Там рая осколки
Лежат в лесополке,
Там белой берёзы вдоль
поля бредёт скелет.
Вы просили красивую
песню про наши дни?
Я бы спел ее, только
вот горло опять саднит.
Я б сыграл, да внутри
у гитары в крови бинты.
И танцоры без ног,
Не получится красоты.
Оторвались две буквы
от слова «Победа», брат.
Тридцать лет мы катились
в рай, а попали в ад.
Но привычка у нас в ресторанах сидеть в аду
И на Первом смотреть по пятницам какаду.
О войне не хотят говорить в глубине элит,
Потому что от этого портится аппетит
И Христос не гвоздями
прибит у них ко кресту,
А посажён на клей
(ювелир блюдёт красоту).
Знай, имеет любая
война четырёх сестёр.
Если вместе они запоют,
Будет страшный хор.
Зовут первую Ложь
У неё белозубый рот,
И прекрасны слова,
только все она,
сука, врёт.
А вторую Нажива,
мой милый, зовут как раз.
И чем больше убитых,
Тем слаще ее оргазм.
Кровь солдатская ей,
как сельтерская вода.
Кому гроб,
кому слиток золота,
господа.
Ну, а третью сестру зовут
по простому Грязь
Она всех перемажет,
чтоб с миром ослабла связь.
И чем чище молитва, чем искреннее стихи,
Тем грубее пометят дверей твоих косяки.
Справедливость зовут четвёртую и она,
Говорят появляется вовремя,
как волна,
Как весна, как звезда надежды
из темноты.
Но пока ее днём
не найти и с огнём арты.
Средь цветов полевых и крокусов
Отличить бы любовь от фокусов.
Привязать амулет к укосине
И солдат посчитать
по осени.
Чтобы целы и невредимы
Были те вот и твой, родимый.
Я поеду туда,
где у Родины срезан бок,
Где ещё далека Победа,
Но близок Бог.
Где качается время мирное
на весах,
Я стихами бинтую
порезы на небесах.
18.10.23
БЭНКСИ
Осень мимо летит в Мерседесе-бенце. Из под колёс вырываются звери клякс. О! Это ведь я нарисован
отважным Бэнкси на стенке дома, где Грибоедовский Загс.
Фары машин целуют меня осеннего. Ветер пальто касается,
костюмер. И развевается шарф, как у Сергея Есенина,
заходящего в «Англетер». Я об тебя звеню монеткой в кармане:
цифра по середине, под ней слова. Рыба мечтает честно, чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова. И греть кого-то.
Трещать, превращаться в пепел. Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо…как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят, рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет? Мама, не говори мне, что дальше будет,
Я ведь и так не могу... Для октября мой город - конструктор лего.
Игры его расхлебывать нам весной. Дождик стучится, требует должность снега.
Получит - будет кружиться, как заводной. Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне только растущей Луной в окно. Я первый раз дошёл до себя второго.
Третьего не дано. Горизонт — не граница, а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд. А я сделал-сделал-сделал вчера предложение
И получил: «Я ведь замужем уже год…» С лестницы после спустился,
как с горки скользкой. Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком. Ноги мои идут
теперь по Никольской с душой, посаженной на кол. Поужинал славно
изморозью московской. С новой этой планетой пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским. Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман, чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль. И вот у тех железных ворот человек во мне снова
уступит место поэту. А ведь так хотелось, чтоб было наоборот.
Осень мимо летит в Мерседесе-бенце. Из под колёс вырываются звери клякс. О! Это ведь я нарисован
отважным Бэнкси на стенке дома, где Грибоедовский Загс.
Фары машин целуют меня осеннего. Ветер пальто касается,
костюмер. И развевается шарф, как у Сергея Есенина,
заходящего в «Англетер». Я об тебя звеню монеткой в кармане:
цифра по середине, под ней слова. Рыба мечтает честно, чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова. И греть кого-то.
Трещать, превращаться в пепел. Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо…как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят, рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет? Мама, не говори мне, что дальше будет,
Я ведь и так не могу... Для октября мой город - конструктор лего.
Игры его расхлебывать нам весной. Дождик стучится, требует должность снега.
Получит - будет кружиться, как заводной. Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне только растущей Луной в окно. Я первый раз дошёл до себя второго.
Третьего не дано. Горизонт — не граница, а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд. А я сделал-сделал-сделал вчера предложение
И получил: «Я ведь замужем уже год…» С лестницы после спустился,
как с горки скользкой. Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком. Ноги мои идут
теперь по Никольской с душой, посаженной на кол. Поужинал славно
изморозью московской. С новой этой планетой пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским. Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман, чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль. И вот у тех железных ворот человек во мне снова
уступит место поэту. А ведь так хотелось, чтоб было наоборот.
П О З Ы В Н О Й
Дай позывной для времени простой!
Сороковые. Оттепель. Застой…
Займи у святцев имя всех имен,
Чтобы услышать музыку времен.
Царь-Пушкин, полусловом намекни,
Как окрестить бегущие огни
В окошке русском, чтобы весь народ
Рожденным словом не порезал рот?
Помилуй, Государь, у нас горит!
«Спроси у моря! - Пушкин говорит,
Не городи поспешный огород,
Спроси у той старухи у ворот,
Спроси у новодевичьих крестов,
Спроси солдат, которые в Ростов,
Профессора услышь и моряка,
Из офиса девицу и ЗК,
Послушай птицу, ветер и трамвай,
Но только ничего не сочиняй!»
Сказал, обнялся с лебедем льняным
И улетел к чертогам ледяным.
А я стою, вцепившись в облака.
Я знаю слово, но молчу пока.
21.10.23
Дай позывной для времени простой!
Сороковые. Оттепель. Застой…
Займи у святцев имя всех имен,
Чтобы услышать музыку времен.
Царь-Пушкин, полусловом намекни,
Как окрестить бегущие огни
В окошке русском, чтобы весь народ
Рожденным словом не порезал рот?
Помилуй, Государь, у нас горит!
«Спроси у моря! - Пушкин говорит,
Не городи поспешный огород,
Спроси у той старухи у ворот,
Спроси у новодевичьих крестов,
Спроси солдат, которые в Ростов,
Профессора услышь и моряка,
Из офиса девицу и ЗК,
Послушай птицу, ветер и трамвай,
Но только ничего не сочиняй!»
Сказал, обнялся с лебедем льняным
И улетел к чертогам ледяным.
А я стою, вцепившись в облака.
Я знаю слово, но молчу пока.
21.10.23
Мир - детский сад.
Детей рожают дети.
И чем мы ближе
к ободу воронки,
Тем младше группы.
Те, кто был в ответе
За то, чтоб форма
Наполнялась кашей,
Покинули прибрежный
этот модуль.
Не старшие,
а хитрые остались.
На кухне в остывающей кастрюле
Они нашли горох.
Большие ложки
Оставили себе,
а остальным
Во двор
выносят пищу
на лотке,
Дозируют
горошины
И просят
за это потрудиться:
Там меха
раздуть,
Там покрутить колёса,
Там на руках носить
себя по саду.
За каждой новой
сотней несмышлёных
Обычно кто-то крупный наблюдает.
Ему за это хитрые дают
Горошину побольше!
Удивлённо
На это все с небес
Глазеет Солнце,
Мечтая,
что в один
прекрасный день
Не хитрый вдруг,
Но любящий найдётся!
Его за это Солнце
станет греть,
Он повзрослеет
и в ответе будет
За остальных,
Он сможет их беречь,
Им постепенно
открывать глаза
И расправлять
над каждым
крылья воли!
В своём же сне,
Пока Луна гуляла
По бархатному занавесу спальни,
Прекрасный мир рассматривало Солнце
И от того оно в слезах проснулось.
Дождь лил повсюду,
а мечта осталась.
О дне таком,
О добром человеке,
И о душе.
Пока же все как есть:
Там гвалт, там плач,
Там безутешный храп,
Там драка,
там неистовые игры.
Кастрюля остывает
на плите,
Все меньше
драгоценного гороха,
Все яростней
у хитрых аппетит,
Все тяжелее
пыльный южный ветер.
Все удивленней
яркая звезда
Над
этим
постаревшим
детским
садом.
2023
Детей рожают дети.
И чем мы ближе
к ободу воронки,
Тем младше группы.
Те, кто был в ответе
За то, чтоб форма
Наполнялась кашей,
Покинули прибрежный
этот модуль.
Не старшие,
а хитрые остались.
На кухне в остывающей кастрюле
Они нашли горох.
Большие ложки
Оставили себе,
а остальным
Во двор
выносят пищу
на лотке,
Дозируют
горошины
И просят
за это потрудиться:
Там меха
раздуть,
Там покрутить колёса,
Там на руках носить
себя по саду.
За каждой новой
сотней несмышлёных
Обычно кто-то крупный наблюдает.
Ему за это хитрые дают
Горошину побольше!
Удивлённо
На это все с небес
Глазеет Солнце,
Мечтая,
что в один
прекрасный день
Не хитрый вдруг,
Но любящий найдётся!
Его за это Солнце
станет греть,
Он повзрослеет
и в ответе будет
За остальных,
Он сможет их беречь,
Им постепенно
открывать глаза
И расправлять
над каждым
крылья воли!
В своём же сне,
Пока Луна гуляла
По бархатному занавесу спальни,
Прекрасный мир рассматривало Солнце
И от того оно в слезах проснулось.
Дождь лил повсюду,
а мечта осталась.
О дне таком,
О добром человеке,
И о душе.
Пока же все как есть:
Там гвалт, там плач,
Там безутешный храп,
Там драка,
там неистовые игры.
Кастрюля остывает
на плите,
Все меньше
драгоценного гороха,
Все яростней
у хитрых аппетит,
Все тяжелее
пыльный южный ветер.
Все удивленней
яркая звезда
Над
этим
постаревшим
детским
садом.
2023
Дождь у снега в зятьях.
Горевать не спеши.
Город курит взатяг
Папиросы машин.
Я тебя в темноте
Отвезу на вокзал.
Осень в желтой фате,
А жених то пропал...
Солнце, пьяное в дым,
Раздувает меха.
112 звоним:
Как найти жениха?
Он украл канделябр.
Он надежду убил.
И прислали октябрь
На замену любви.
Влад Маленко
2016
фото автора
Горевать не спеши.
Город курит взатяг
Папиросы машин.
Я тебя в темноте
Отвезу на вокзал.
Осень в желтой фате,
А жених то пропал...
Солнце, пьяное в дым,
Раздувает меха.
112 звоним:
Как найти жениха?
Он украл канделябр.
Он надежду убил.
И прислали октябрь
На замену любви.
Влад Маленко
2016
фото автора
Мы ждали снег.
Собрали стол.
Включили музыку.
Налили спирта
граммов сто
В реторту узкую.
Снег позвонил:
"Сажусь в такси...
Мчусь по Остоженке..."
Ну кто обманывать просил?
Так грустно, Боженька…
Зачем трезвонить каждый час,
Бросаться фразами?
Похоже это на отказ,
С любовью связанный.
Теперь Москва обнажена.
Здесь небо куцее,
И от синоптика жена
Сбежала в Турцию.
Собрали стол.
Включили музыку.
Налили спирта
граммов сто
В реторту узкую.
Снег позвонил:
"Сажусь в такси...
Мчусь по Остоженке..."
Ну кто обманывать просил?
Так грустно, Боженька…
Зачем трезвонить каждый час,
Бросаться фразами?
Похоже это на отказ,
С любовью связанный.
Теперь Москва обнажена.
Здесь небо куцее,
И от синоптика жена
Сбежала в Турцию.
Иоганн
Себастьян
Снег, Ты на Землю? И Бог с ней... Рождество раздает свет, Как вай-фай, Как святой клей.
Вот Иосиф. Земли ось Чуть скрипит. Человек весь Пропускает себя сквозь Этой зимней Любви взвесь.
Небеса, Как большой глаз. Вот Мария, И с ней Сын. Он спасает Уже нас. Устремляя Лучи в синь.
Русский лось - Голубой вол... Этот звездный Песок - снег. И любовь, как В ночи вор, Настигает Почти всех.
Себастьян
Снег, Ты на Землю? И Бог с ней... Рождество раздает свет, Как вай-фай, Как святой клей.
Вот Иосиф. Земли ось Чуть скрипит. Человек весь Пропускает себя сквозь Этой зимней Любви взвесь.
Небеса, Как большой глаз. Вот Мария, И с ней Сын. Он спасает Уже нас. Устремляя Лучи в синь.
Русский лось - Голубой вол... Этот звездный Песок - снег. И любовь, как В ночи вор, Настигает Почти всех.
Подыграй маскараду, постой в золотистом ещё!
Говорят, что поэт застрелившийся не был крещён,
Что он спрашивал осень о самых серьезных вещах,
Что рябины ответ приносили на красных плащах.
Ржавый дождик заполнил стаканы веселым ситро.
А под кладбищем ленточку режет начальник метро,
Там повсюду мозаика - фигуры библейских зверей,
И написано «Не прислоняться» на лбах у дверей.
Прислонимся же нынче друг к другу, мой верный малыш,
И тихонько качнемся, как будто осенний камыш.
Пусть сегодня не кончится воздуха новый запас.
Что там? Что впереди? Не обманет предчувствие нас.
Говорят, что поэт застрелившийся не был крещён,
Что он спрашивал осень о самых серьезных вещах,
Что рябины ответ приносили на красных плащах.
Ржавый дождик заполнил стаканы веселым ситро.
А под кладбищем ленточку режет начальник метро,
Там повсюду мозаика - фигуры библейских зверей,
И написано «Не прислоняться» на лбах у дверей.
Прислонимся же нынче друг к другу, мой верный малыш,
И тихонько качнемся, как будто осенний камыш.
Пусть сегодня не кончится воздуха новый запас.
Что там? Что впереди? Не обманет предчувствие нас.
Что толку восхищаться сладким дымом
И спорить с дураками
сотни лет?
«…ты, ветер, чей?
Ты чья, Луна, над Крымом?
Ты чей, Господь,
открой уже секрет…»
Пусть мироточит пограничный столбик.
Шагни домой, чтоб снова жизнь начать.
Ругать Отчизну
за нерайский облик,
Как стричь по моде старенькую мать.
Встречай закаты розовым ламбруско,
Там истина, где личная вина.
Чем тише скорость всей машины русской,
Тем дальше смерть,
тем дольше времена.
И если ты в Полтаве,
Курске, Гродно
Сидишь в сети в свои осьмнадцать лет,
Быть человеком
вроде и не модно -
Тебе внушает «батя»-интернет…
Свобода может рабством
стать невольно,
А воля указать на личный стыд.
Но Родина не там,
где меньше больно,
А там где что-то главное болит.
Где летом под телегой снятся санки,
Где тонет в книгах чеховский студент,
Где у шоссе в поспешной серебрянке
Цветов не ждёт солдатский монумент.
Куда летят полжизни божьи птахи,
Весною петь на русском языке,
Где ты рождён, как говорят, в рубахе,
Чтобы спуститься к морю по реке.
И спорить с дураками
сотни лет?
«…ты, ветер, чей?
Ты чья, Луна, над Крымом?
Ты чей, Господь,
открой уже секрет…»
Пусть мироточит пограничный столбик.
Шагни домой, чтоб снова жизнь начать.
Ругать Отчизну
за нерайский облик,
Как стричь по моде старенькую мать.
Встречай закаты розовым ламбруско,
Там истина, где личная вина.
Чем тише скорость всей машины русской,
Тем дальше смерть,
тем дольше времена.
И если ты в Полтаве,
Курске, Гродно
Сидишь в сети в свои осьмнадцать лет,
Быть человеком
вроде и не модно -
Тебе внушает «батя»-интернет…
Свобода может рабством
стать невольно,
А воля указать на личный стыд.
Но Родина не там,
где меньше больно,
А там где что-то главное болит.
Где летом под телегой снятся санки,
Где тонет в книгах чеховский студент,
Где у шоссе в поспешной серебрянке
Цветов не ждёт солдатский монумент.
Куда летят полжизни божьи птахи,
Весною петь на русском языке,
Где ты рождён, как говорят, в рубахе,
Чтобы спуститься к морю по реке.
Forwarded from Ломовка Live
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
"Мне понравилось в Китае, в Харбине - международный аэропорт — сарайчик. И рядом собственный аэропорт для внутренних рейсов - всё сияет. И мне эта концепция близка. Надо для своих, для родных. Что-бы в собственный деревне был порядок, не было мусора",
— актёр, режиссёр и поэт - Влад Маленко,
В интервью на Ломовке Live.
📱 Смотрите
🤝 На любой
📝 Из наших
📺 Площадок
📺 В сети
Об успехе клипа "Русские маяки", живых выступлениях, признании и призвании поэта.
▫️Ведущие: обозреватель АиФ Владимир Полупанов, актрисы Алёна Минчук и Ольга Паламарчук.
#lomovka_live
— актёр, режиссёр и поэт - Влад Маленко,
В интервью на Ломовке Live.
Об успехе клипа "Русские маяки", живых выступлениях, признании и призвании поэта.
▫️Ведущие: обозреватель АиФ Владимир Полупанов, актрисы Алёна Минчук и Ольга Паламарчук.
#lomovka_live
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Ноябрь - слон в березовом лесу.
Заметив солнца мертвую осу,
Он хоботом ей смочит желтый бок.
И оживит уснувшую,
Как Бог.
А вот и я собрался на парад.
Вооружён чернилами, поддат.
Сел на слона.
Держусь там сам не свой
И задеваю небо головой.
Куда мы едем всем ветрам назло?
Уже мороз, но от слона тепло.
В нем сердце больше,
чем звезда кремля.
И грустен мир, как русские поля
И сыпется воскресшая вода.
И слон идёт. И я на нем, балда,
Сижу, вдыхая утренний снежок.
Куда-нибудь да вывезет, дружок.
Заметив солнца мертвую осу,
Он хоботом ей смочит желтый бок.
И оживит уснувшую,
Как Бог.
А вот и я собрался на парад.
Вооружён чернилами, поддат.
Сел на слона.
Держусь там сам не свой
И задеваю небо головой.
Куда мы едем всем ветрам назло?
Уже мороз, но от слона тепло.
В нем сердце больше,
чем звезда кремля.
И грустен мир, как русские поля
И сыпется воскресшая вода.
И слон идёт. И я на нем, балда,
Сижу, вдыхая утренний снежок.
Куда-нибудь да вывезет, дружок.
Идут в камуфляже по краю страны краеведы,
И небо на них осыпается звёздным жнивьем.
Давай до второго
пришествия русской победы,
Как рваные раны до свадьбы теперь заживём!
Сержанта того костыли - деревянные стрелки
На треснутых, веком придавленных, русских часах.
Дожди, как собаки нам вылижут к пиру тарелки,
И молнии с громом сыграют весну на басах.
Вино молодое заполнит
пустые канистры,
Окажется руслом реки тот окопный надрез.
И это не взрыв, а гигантский букет золотистый,
Цветы мать-и-мачехи, выросшей вдруг до небес.
О чем ты, Россия свои распускаешь побеги
Сегодня, когда и с огнём так повсюду темно?
О равенстве классов и палуб на вечном ковчеге,
Лишь чудом одним не ушедшем при шторме на дно!
О тех, кто прошёл океан на дырявых моторках,
О тех, кто осины вогнал во врага острие
И чудо своими руками слепил на задворках,
О тех, кому некогда думать
про чудо сие.
9.11.23
И небо на них осыпается звёздным жнивьем.
Давай до второго
пришествия русской победы,
Как рваные раны до свадьбы теперь заживём!
Сержанта того костыли - деревянные стрелки
На треснутых, веком придавленных, русских часах.
Дожди, как собаки нам вылижут к пиру тарелки,
И молнии с громом сыграют весну на басах.
Вино молодое заполнит
пустые канистры,
Окажется руслом реки тот окопный надрез.
И это не взрыв, а гигантский букет золотистый,
Цветы мать-и-мачехи, выросшей вдруг до небес.
О чем ты, Россия свои распускаешь побеги
Сегодня, когда и с огнём так повсюду темно?
О равенстве классов и палуб на вечном ковчеге,
Лишь чудом одним не ушедшем при шторме на дно!
О тех, кто прошёл океан на дырявых моторках,
О тех, кто осины вогнал во врага острие
И чудо своими руками слепил на задворках,
О тех, кому некогда думать
про чудо сие.
9.11.23
Война и мы
Загорелся волшебный терем.
Затянуло нас в пелену.
Мы - солдаты. Мы свято верим,
Что под вечер убьем войну.
Мы ползем в черноземе горьком.
Мы убиты помногу раз.
Жаль что клоуны за пригорком
Проклинают в спектаклях нас.
Мы приникли к июльской мяте.
И любовь изо рта течет.
Нам Господь говорит: "Стреляйте!"
"Не стреляйте",- смеется черт.
И предательство за забором
Надевает на совесть грим.
Не дано понимать актерам,
Что мы их от беды храним.
Нас считают нулями в смете.
Нами ночь наполняет ров.
Если б не было нашей смерти,
Превратилась бы клюква в кровь.
Непогашенные окурки
Продырявили лунный сыр…
Нет фальшивее драматурга,
Чем война под эмблемой «мир»…
Эй, актеры! Сыграть смогли бы
Сценку боя длинною в час?
Если б мы не убили гибель,
Эта гибель убила б вас.
Тьма качнется над нами, свет ли?
Нами мир поутру зачат.
Мы машинное масло в петлях
Маем пахнущих райских врат.
Влад Маленко
13 июля 2015 года
Загорелся волшебный терем.
Затянуло нас в пелену.
Мы - солдаты. Мы свято верим,
Что под вечер убьем войну.
Мы ползем в черноземе горьком.
Мы убиты помногу раз.
Жаль что клоуны за пригорком
Проклинают в спектаклях нас.
Мы приникли к июльской мяте.
И любовь изо рта течет.
Нам Господь говорит: "Стреляйте!"
"Не стреляйте",- смеется черт.
И предательство за забором
Надевает на совесть грим.
Не дано понимать актерам,
Что мы их от беды храним.
Нас считают нулями в смете.
Нами ночь наполняет ров.
Если б не было нашей смерти,
Превратилась бы клюква в кровь.
Непогашенные окурки
Продырявили лунный сыр…
Нет фальшивее драматурга,
Чем война под эмблемой «мир»…
Эй, актеры! Сыграть смогли бы
Сценку боя длинною в час?
Если б мы не убили гибель,
Эта гибель убила б вас.
Тьма качнется над нами, свет ли?
Нами мир поутру зачат.
Мы машинное масло в петлях
Маем пахнущих райских врат.
Влад Маленко
13 июля 2015 года
Земля заблудилась,
осталась одна.
Как вытащить Солнце
лебедкой со дна?
Как склеить и смазать
скрипящую ось,
Чтоб время прекрасное
вновь началось?
Как швы наложить
на порезы уставшей земли,
Чтоб наши хранители завтра
от нас не ушли?
Идёт Справедливость,
гремит костылём,
Мы видим её и невольно встаём,
Коснуться хотим
обожженных ее рукавов,
Чтоб вечной весны
причаститься
от стрелки часов,
Чтоб несколько слов
позабытой молитвы
прочесть:
«Россия, по сути,
Девятое мая и есть!»
В музеях пылятся
победные ткани знамён,
Тату цифровое набито
на кожу времён,
Звериный ваш рынок
не женишь с победой в бою.
И как не выкручивай, нет бизнес-класса в раю.
Всевышний молчит,
и поэты кричат за него:
«Все можно тебе, человек
И нельзя ничего!»
Кто ест без конца, тот землею забьет себе рот.
Лишь там где границы,
Свобода полезным цветёт.
Мы - русская сказка
Мы в детской крови колобки,
Нам нужно вторую победу вписать в дневники,
Уйти от коварной лисы под Покров на Нерли,
Где новые гнезда в июне совьют журавли
осталась одна.
Как вытащить Солнце
лебедкой со дна?
Как склеить и смазать
скрипящую ось,
Чтоб время прекрасное
вновь началось?
Как швы наложить
на порезы уставшей земли,
Чтоб наши хранители завтра
от нас не ушли?
Идёт Справедливость,
гремит костылём,
Мы видим её и невольно встаём,
Коснуться хотим
обожженных ее рукавов,
Чтоб вечной весны
причаститься
от стрелки часов,
Чтоб несколько слов
позабытой молитвы
прочесть:
«Россия, по сути,
Девятое мая и есть!»
В музеях пылятся
победные ткани знамён,
Тату цифровое набито
на кожу времён,
Звериный ваш рынок
не женишь с победой в бою.
И как не выкручивай, нет бизнес-класса в раю.
Всевышний молчит,
и поэты кричат за него:
«Все можно тебе, человек
И нельзя ничего!»
Кто ест без конца, тот землею забьет себе рот.
Лишь там где границы,
Свобода полезным цветёт.
Мы - русская сказка
Мы в детской крови колобки,
Нам нужно вторую победу вписать в дневники,
Уйти от коварной лисы под Покров на Нерли,
Где новые гнезда в июне совьют журавли