Фотографии Пушкина
Если бы Пушкин прожил еще хоть год,
Его бы сфотографировали, и вот
Я представил себе черно-белые снимки
С непечальным ликом в прозрачной дымке.
Зернистое небо с райскими облаками,
Лошадей с яблочными боками,
А еще фотографии эти
Каким-то образом передавали бы ветер,
Наполненный запахом травы и ладана…
Русь моя, ты никем не отгадана,
Кроме Святых и Вещего Александра,
Его строки - Божьей любви рассада,
А земная жизнь – помнящим утешение,
Правильное освещение
С памятью женит лица.
Эти кадры спешат гнездиться
Будто ласточки – на уголках души.
Жизнь моя, не спеши,
О память не стачивай каблуки!
Я Пушкина вижу
На расстоянии вытянутой с пистолетом руки...
ВМ
С Днём рождения, наш Командир!
Если бы Пушкин прожил еще хоть год,
Его бы сфотографировали, и вот
Я представил себе черно-белые снимки
С непечальным ликом в прозрачной дымке.
Зернистое небо с райскими облаками,
Лошадей с яблочными боками,
А еще фотографии эти
Каким-то образом передавали бы ветер,
Наполненный запахом травы и ладана…
Русь моя, ты никем не отгадана,
Кроме Святых и Вещего Александра,
Его строки - Божьей любви рассада,
А земная жизнь – помнящим утешение,
Правильное освещение
С памятью женит лица.
Эти кадры спешат гнездиться
Будто ласточки – на уголках души.
Жизнь моя, не спеши,
О память не стачивай каблуки!
Я Пушкина вижу
На расстоянии вытянутой с пистолетом руки...
ВМ
С Днём рождения, наш Командир!
⚡️⚡️⚡️ФИЛАТОВ ФЕСТ 8
Слово Худрука
Восьмой Филатов Фест отзеркалил новые русские загадки и явил стране поэтический кураж, так необходимый сейчас нашей культуре. Мы сделали тревожный праздник лучшей современной русской поэзии.
Заговор, уют, любовь и бунтарство - наши киты. Поклон публике!
Спасибо команде.
Аннушка пролила правильное масло, отрезавшее пути гнусным берлиозам:)
Вперёд, Филатов Фест!
Слово Худрука
Восьмой Филатов Фест отзеркалил новые русские загадки и явил стране поэтический кураж, так необходимый сейчас нашей культуре. Мы сделали тревожный праздник лучшей современной русской поэзии.
Заговор, уют, любовь и бунтарство - наши киты. Поклон публике!
Спасибо команде.
Аннушка пролила правильное масло, отрезавшее пути гнусным берлиозам:)
Вперёд, Филатов Фест!
Лето подобно древнему греку,
Преподаёт латынь:
Петух выпевает: «Кидайся в реку!»
Совы кричат: «Аминь».
Солнце всех своих братьев по крови
Пробует на зубок;
«Ego te intus et in cute novi»* -
Звёздами пишет Бог.
В новые лодки озёра обулись,
Скрипнул дуб-канделябр;
В тех, кто будет рожден в июле
Душу вдохнул октябрь.
Дождь все идёт, ну скажи на милость,
Из одного угла!
Молния в яблоню вдруг влюбилась -
Чуть ее не сожгла.
Ангела слепень в крыло ужалил,
Капнул из ранки мёд.
А я жду осени. Так, пожалуй,
Маму телёнок ждёт.
Ждёт и мычит, от пыльцы чихает,
Лижет на солнце соль.
Вымя у осени набухает,
Зреет в нем алкоголь.
Вижу знакомую тень уже я,
Вглядываясь в зенит;
И колокольчик на рыжей шее
Ближе теперь звенит.
ВМ
*Я вижу тебя насквозь
Преподаёт латынь:
Петух выпевает: «Кидайся в реку!»
Совы кричат: «Аминь».
Солнце всех своих братьев по крови
Пробует на зубок;
«Ego te intus et in cute novi»* -
Звёздами пишет Бог.
В новые лодки озёра обулись,
Скрипнул дуб-канделябр;
В тех, кто будет рожден в июле
Душу вдохнул октябрь.
Дождь все идёт, ну скажи на милость,
Из одного угла!
Молния в яблоню вдруг влюбилась -
Чуть ее не сожгла.
Ангела слепень в крыло ужалил,
Капнул из ранки мёд.
А я жду осени. Так, пожалуй,
Маму телёнок ждёт.
Ждёт и мычит, от пыльцы чихает,
Лижет на солнце соль.
Вымя у осени набухает,
Зреет в нем алкоголь.
Вижу знакомую тень уже я,
Вглядываясь в зенит;
И колокольчик на рыжей шее
Ближе теперь звенит.
ВМ
*Я вижу тебя насквозь
Исповеди в рюмочных!
Мысли-петухи!
У поэтов сумрачных
Нежные стихи.
Все хотят с Есениным
Сразу быть «на ты».
Чешуей усеяны
Светлые мечты.
И поставив галочку
В небе голубом,
Спит дружок под лавочкой
С томиком Рембо.
Вот гуляет в Ницце он,
Забываясь сном...
Но опять полиция
Закричит: «Подъем!»
А Рембо из томика
Голос подаёт:
«Не будите Толика!
Он ведь полиглот!»
Ангельские отроки
Глеб и Николай
Взяли Толю под руки
И уводят в рай.
Слюни, как ребёнок он
Распустил теперь.
А в дали бьет колокол,
Кружится метель.
Винтовая лестница.
Виден неба клок.
И откусан месяца
Плавленый сырок.
Мысли-петухи!
У поэтов сумрачных
Нежные стихи.
Все хотят с Есениным
Сразу быть «на ты».
Чешуей усеяны
Светлые мечты.
И поставив галочку
В небе голубом,
Спит дружок под лавочкой
С томиком Рембо.
Вот гуляет в Ницце он,
Забываясь сном...
Но опять полиция
Закричит: «Подъем!»
А Рембо из томика
Голос подаёт:
«Не будите Толика!
Он ведь полиглот!»
Ангельские отроки
Глеб и Николай
Взяли Толю под руки
И уводят в рай.
Слюни, как ребёнок он
Распустил теперь.
А в дали бьет колокол,
Кружится метель.
Винтовая лестница.
Виден неба клок.
И откусан месяца
Плавленый сырок.
Пацифист -
это тот, кто растит войну на своём подоконнике.
Это секта такая
И в ней, по сути, войны поклонники.
Это те, кто уверен,
что можно нырнуть
в воде гореть.
Им бы крестик снять,
А трусы, наконец, надеть…
И когда Израиль херачит по Палестине,
У пацифистов качаются люстры в гостиных.
И они выбегают из дома поплакать к сливам
И хотят вернуться
в Барвиху из Тель-Авиа…
Без войны никогда,
брат, мира и не бывает.
Кто не любит войну,
тот идёт
и войну убивает.
Но поймут ли
когда-нибудь
все смельчаки-артисты -
В 45-м мир
сотворили не пацифисты!
Раз, два, три, четыре…
Товарищи!
Господа!
Я за мир во всем мире!
Но пусть лишь
пройдёт беда.
А кому и эти слова
мои ни по чем,
Пусть закроют
глаза и увидят Христа с бичом.
С ДНЁМ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ!
ВМ
это тот, кто растит войну на своём подоконнике.
Это секта такая
И в ней, по сути, войны поклонники.
Это те, кто уверен,
что можно нырнуть
в воде гореть.
Им бы крестик снять,
А трусы, наконец, надеть…
И когда Израиль херачит по Палестине,
У пацифистов качаются люстры в гостиных.
И они выбегают из дома поплакать к сливам
И хотят вернуться
в Барвиху из Тель-Авиа…
Без войны никогда,
брат, мира и не бывает.
Кто не любит войну,
тот идёт
и войну убивает.
Но поймут ли
когда-нибудь
все смельчаки-артисты -
В 45-м мир
сотворили не пацифисты!
Раз, два, три, четыре…
Товарищи!
Господа!
Я за мир во всем мире!
Но пусть лишь
пройдёт беда.
А кому и эти слова
мои ни по чем,
Пусть закроют
глаза и увидят Христа с бичом.
С ДНЁМ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ!
ВМ
Облака все бегут,
Трутся о гор клыки.
Птицы не лгут, не лгут!
Крылья - их языки.
Птицы сквозь пелену,
Будто люди точь-в-точь
Крыльями пьют весну,
Ими целуют ночь.
Без икон и без лиц,
Вместо икры-толпы
Птицы - дети яиц
Слышат звон скорлупы.
Снежных сбивая мух,
Не успевая жить,
Делают так: «жух-жух»,
Делают так: «свить-свить».
Падают волны ниц.
Слышен победный всхлип.
Хочешь двоюродных птиц?
Так получай же рыб!
Берег судьбы покат.
Каждому выбор дан.
Деньги тоже летят,
Но их небо - карман.
Сохнет слюда мокриц.
Прячутся звери в снег.
Хочешь троюродных птиц?
Вот тебе Человек.
15.6.22
Трутся о гор клыки.
Птицы не лгут, не лгут!
Крылья - их языки.
Птицы сквозь пелену,
Будто люди точь-в-точь
Крыльями пьют весну,
Ими целуют ночь.
Без икон и без лиц,
Вместо икры-толпы
Птицы - дети яиц
Слышат звон скорлупы.
Снежных сбивая мух,
Не успевая жить,
Делают так: «жух-жух»,
Делают так: «свить-свить».
Падают волны ниц.
Слышен победный всхлип.
Хочешь двоюродных птиц?
Так получай же рыб!
Берег судьбы покат.
Каждому выбор дан.
Деньги тоже летят,
Но их небо - карман.
Сохнет слюда мокриц.
Прячутся звери в снег.
Хочешь троюродных птиц?
Вот тебе Человек.
15.6.22
В животе у кита,
на котором лежит
Земля
Непечально живёт
всех ушедших людей семья.
Здесь матросы
с "Варяга»,
индейские племена,
здесь Гомер,
Че Гевара,
Бах,
и всегда весна.
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Пишет новый французский эпос Эмиль Золя,
Циолковский скальпелем режет кишки небес,
Здесь Мария Каллас - Алиса в стране чудес.
Для шахтеров небо
в алмазах даёт угля
В животе у кита, на котором лежит Земля,
Здесь твои прабабушки
вяжут огромный шарф,
Здесь Сервантес с Пушкиным выпьют на брудершафт.
Для крестьян плодоносят вечно штеперь поля
В животе у кита,
на котором лежит Земля!
К рыбакам прилипают рыбы,
к цветам шмели,
И Рублеву разводит краски вином Дали.
Помирились враги,
обучаясь любви с нуля,
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Здесь для каждого нелегала есть свой сарай,
И своё здесь солнце,
и свой здесь
солдатам рай.
И гремит у бездомных поэтов
в карманах медь,
Они ходят по свету, как будто исчезла смерть,
И Есенину ослабляет петлю Рембо,
И на ослике к ним приезжает под утро Бог.
Сообщает,
что здесь их поэмы нужней, чем там...
И они отвечают: "Мы веруем, Капитан!"
Ной в своём батискафе
опять обогнул Казбек,
С потолка Микеланджело сыпется русский снег,
И с Ландау играет в шахматы Еврипид,
А над крышей Большого Уланова все парит.
И не в том ведь дело, что кровью писал Басё,
А лишь в том, что мы все молекулы - вот и все.
Так волшебные птицы клюют под собою сук,
Так луна себе ухо Ван Гога пришила вдруг.
Мы блокадники, партизаны, мы неба дно,
Мы дерёмся и спорим, язык проглотив родной.
А потом Капитан скомандует "от винта",
И мы все попадём навечно в живот кита.
ВМ
на котором лежит
Земля
Непечально живёт
всех ушедших людей семья.
Здесь матросы
с "Варяга»,
индейские племена,
здесь Гомер,
Че Гевара,
Бах,
и всегда весна.
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Пишет новый французский эпос Эмиль Золя,
Циолковский скальпелем режет кишки небес,
Здесь Мария Каллас - Алиса в стране чудес.
Для шахтеров небо
в алмазах даёт угля
В животе у кита, на котором лежит Земля,
Здесь твои прабабушки
вяжут огромный шарф,
Здесь Сервантес с Пушкиным выпьют на брудершафт.
Для крестьян плодоносят вечно штеперь поля
В животе у кита,
на котором лежит Земля!
К рыбакам прилипают рыбы,
к цветам шмели,
И Рублеву разводит краски вином Дали.
Помирились враги,
обучаясь любви с нуля,
В животе у кита,
на котором лежит Земля,
Здесь для каждого нелегала есть свой сарай,
И своё здесь солнце,
и свой здесь
солдатам рай.
И гремит у бездомных поэтов
в карманах медь,
Они ходят по свету, как будто исчезла смерть,
И Есенину ослабляет петлю Рембо,
И на ослике к ним приезжает под утро Бог.
Сообщает,
что здесь их поэмы нужней, чем там...
И они отвечают: "Мы веруем, Капитан!"
Ной в своём батискафе
опять обогнул Казбек,
С потолка Микеланджело сыпется русский снег,
И с Ландау играет в шахматы Еврипид,
А над крышей Большого Уланова все парит.
И не в том ведь дело, что кровью писал Басё,
А лишь в том, что мы все молекулы - вот и все.
Так волшебные птицы клюют под собою сук,
Так луна себе ухо Ван Гога пришила вдруг.
Мы блокадники, партизаны, мы неба дно,
Мы дерёмся и спорим, язык проглотив родной.
А потом Капитан скомандует "от винта",
И мы все попадём навечно в живот кита.
ВМ
22 июня
Заговорю тебя на четыре года.
Напишу на спине своё имя йодом.
Это смерть далеко,
а я близко-близко.
Ты не бойся осколка и василиска.
Пусть под ржевским дождём заржавеет пуля.
Пусть ослепнет снайпер Георг в июле.
Мессершмитт поцелуется пусть с утесом.
Захлебнётся косая своим покосом.
Ты уйдёшь, я к Николе поставлю фото.
И Манштейна навек прошибет икота.
Ты уйдёшь, я в больничку пойду к Матроне.
И немецкая рота в Днепре утонет.
Я не ведаю слов о любви высоких,
Но я слышу, как плачет журавль в осоке.
Отольются врагам журавлёвы слёзки.
Пусть невесты на свадьбу им дарят доски.
Как лежала в поле одна дорога.
Да летала душа над ней от порога.
Не боялась остаться она без Света,
Потому что по-русски была бессмертна.
22.6.21ВМ
Заговорю тебя на четыре года.
Напишу на спине своё имя йодом.
Это смерть далеко,
а я близко-близко.
Ты не бойся осколка и василиска.
Пусть под ржевским дождём заржавеет пуля.
Пусть ослепнет снайпер Георг в июле.
Мессершмитт поцелуется пусть с утесом.
Захлебнётся косая своим покосом.
Ты уйдёшь, я к Николе поставлю фото.
И Манштейна навек прошибет икота.
Ты уйдёшь, я в больничку пойду к Матроне.
И немецкая рота в Днепре утонет.
Я не ведаю слов о любви высоких,
Но я слышу, как плачет журавль в осоке.
Отольются врагам журавлёвы слёзки.
Пусть невесты на свадьбу им дарят доски.
Как лежала в поле одна дорога.
Да летала душа над ней от порога.
Не боялась остаться она без Света,
Потому что по-русски была бессмертна.
22.6.21ВМ
С тех самых пор, как кончилась весна,
И дух ее покинул оболочку,
Мне верно служит бабочка одна.
Она всегда подсказывает строчку.
Ее прилёт, как нежный почерк скор,
Ее учитель - снег второго Рима.
На крыльях вмиг меняется узор,
И летний дождик целит капли мимо.
Так служит врач зеркальному ножу,
Так бьется сердце быстрой трясогузки:
Она диктует, я перевожу
С божественного синего на русский.
23.6.22ВМ
Фото автора
И дух ее покинул оболочку,
Мне верно служит бабочка одна.
Она всегда подсказывает строчку.
Ее прилёт, как нежный почерк скор,
Ее учитель - снег второго Рима.
На крыльях вмиг меняется узор,
И летний дождик целит капли мимо.
Так служит врач зеркальному ножу,
Так бьется сердце быстрой трясогузки:
Она диктует, я перевожу
С божественного синего на русский.
23.6.22ВМ
Фото автора
Вчера мы заехали с
Ромкой и Глебом
«За ленточку»,
как говорят.
Читали стихи под контуженным небом
Для самых веселых ребят.
Архангелы сверху гудели спросонья,
Как поздний Высоцкий с кассет.
У Родины были бинты
на ладонях,
Но нам она хлопала вслед.
И там оставалась,
на пыльном Донбассе,
А мы с БТРов на бал
Теперь возвратились к московской пластмассе,
Гордясь, что никто
не зассал.
И Ромка коньяк закусил шоколадкой,
И спорили мы про ковид.
У всех же саднит,
и саднит под лопаткой,
Потерянным раем болит.
1. 7. 22
Ромкой и Глебом
«За ленточку»,
как говорят.
Читали стихи под контуженным небом
Для самых веселых ребят.
Архангелы сверху гудели спросонья,
Как поздний Высоцкий с кассет.
У Родины были бинты
на ладонях,
Но нам она хлопала вслед.
И там оставалась,
на пыльном Донбассе,
А мы с БТРов на бал
Теперь возвратились к московской пластмассе,
Гордясь, что никто
не зассал.
И Ромка коньяк закусил шоколадкой,
И спорили мы про ковид.
У всех же саднит,
и саднит под лопаткой,
Потерянным раем болит.
1. 7. 22
Петру Лундстрему
А добро должно
быть со скрипкой и БТРом,
Чтоб «ба-бах» уступило когда-нибудь место Баху!
Но за восемь лет не увиделся Крым со Сбером,
И поэтому я не кричу о любви по взмаху.
Между серой хрущевкой и
в сотни гектар поместьем
Ходят сестры - Мечта, Победа и Справедливость,
А для них собирают концерты, кричат «Мы вместе!»
Чтоб сквозил позитив, двухтысячная игривость.
Не сработали порно, фейсбук и сосиска в тесте,
Хорошо хоть «Бессмертный полк» не покрыли лаком.
Между серой хрущевкой и в сотни гектар поместьем
Окопалась Россия, скучая по красным флагам.
Так води же смычком
да по скрипке своей
распятой,
Пусть Иван Себастьян изумляется паки, паки.
Нам в тылу победить бы барыг и тогда солдаты
Возвестят о победе
на самом краю атаки.
5.7.22
А добро должно
быть со скрипкой и БТРом,
Чтоб «ба-бах» уступило когда-нибудь место Баху!
Но за восемь лет не увиделся Крым со Сбером,
И поэтому я не кричу о любви по взмаху.
Между серой хрущевкой и
в сотни гектар поместьем
Ходят сестры - Мечта, Победа и Справедливость,
А для них собирают концерты, кричат «Мы вместе!»
Чтоб сквозил позитив, двухтысячная игривость.
Не сработали порно, фейсбук и сосиска в тесте,
Хорошо хоть «Бессмертный полк» не покрыли лаком.
Между серой хрущевкой и в сотни гектар поместьем
Окопалась Россия, скучая по красным флагам.
Так води же смычком
да по скрипке своей
распятой,
Пусть Иван Себастьян изумляется паки, паки.
Нам в тылу победить бы барыг и тогда солдаты
Возвестят о победе
на самом краю атаки.
5.7.22
Что толку восхищаться сладким дымом
И спорить с дураками
сотни лет?
«…ты, ветер, чей?
Ты чья, Луна, над Крымом?
Ты чей, Господь,
открой уже секрет…»
Пусть мироточит пограничный столбик.
Шагни домой, чтоб снова жизнь начать.
Ругать Отчизну
за нерайский облик,
Как стричь по моде старенькую мать.
Встречай закаты розовым ламбруско,
Там истина, где личная вина.
Чем тише скорость всей машины русской,
Тем дальше смерть,
тем дольше времена.
И если ты в Полтаве,
Курске, Гродно
Сидишь в сети в свои осьмнадцать лет,
Быть человеком
вроде и не модно -
Тебе внушает «батя»-интернет…
Свобода может рабством
стать невольно,
А воля указать на личный стыд.
Но Родина не там,
где меньше больно,
А там где что-то главное болит.
Где летом под телегой снятся санки,
Где тонет в книгах чеховский студент,
Где у шоссе в поспешной серебрянке
Цветов не ждёт солдатский монумент.
Куда летят полжизни божьи птахи,
Весною петь на русском языке,
Где ты рождён, как говорят, в рубахе,
Чтобы спуститься к морю по реке.
И спорить с дураками
сотни лет?
«…ты, ветер, чей?
Ты чья, Луна, над Крымом?
Ты чей, Господь,
открой уже секрет…»
Пусть мироточит пограничный столбик.
Шагни домой, чтоб снова жизнь начать.
Ругать Отчизну
за нерайский облик,
Как стричь по моде старенькую мать.
Встречай закаты розовым ламбруско,
Там истина, где личная вина.
Чем тише скорость всей машины русской,
Тем дальше смерть,
тем дольше времена.
И если ты в Полтаве,
Курске, Гродно
Сидишь в сети в свои осьмнадцать лет,
Быть человеком
вроде и не модно -
Тебе внушает «батя»-интернет…
Свобода может рабством
стать невольно,
А воля указать на личный стыд.
Но Родина не там,
где меньше больно,
А там где что-то главное болит.
Где летом под телегой снятся санки,
Где тонет в книгах чеховский студент,
Где у шоссе в поспешной серебрянке
Цветов не ждёт солдатский монумент.
Куда летят полжизни божьи птахи,
Весною петь на русском языке,
Где ты рождён, как говорят, в рубахе,
Чтобы спуститься к морю по реке.
Земному шару
напекло висок.
Располагался рай
наискосок
Скучал в нем
по России
каждый третий
В семи десятках
световых столетий.
Там время продолжал небесный царь
У звёздочки
по имени Мицар,
Как гениальный врач
за занавеской,
И спорили Сенека с Достоевским,
И были пальцы
в поцелуях пчёл.
А здесь смертельный бой
уж час, как шёл:
Со срезанным лицом наполовину
Сержант упал в божественную глину,
Хлеб Родины своей
подняв с земли.
И вдруг увидел
страшное вдали:
Нас будущих,
расслабленных,
как травы,
Обильно
существующих
без славы,
в отдельно
подзаряженном гробу
С предсказанными
цифрами на лбу.
Сержант Смирнов
смотрел на это дело,
И удивленно
презирал печаль,
А рядом с ним
Мария песню пела,
качаясь, как солдатская медаль.
9.7.22
напекло висок.
Располагался рай
наискосок
Скучал в нем
по России
каждый третий
В семи десятках
световых столетий.
Там время продолжал небесный царь
У звёздочки
по имени Мицар,
Как гениальный врач
за занавеской,
И спорили Сенека с Достоевским,
И были пальцы
в поцелуях пчёл.
А здесь смертельный бой
уж час, как шёл:
Со срезанным лицом наполовину
Сержант упал в божественную глину,
Хлеб Родины своей
подняв с земли.
И вдруг увидел
страшное вдали:
Нас будущих,
расслабленных,
как травы,
Обильно
существующих
без славы,
в отдельно
подзаряженном гробу
С предсказанными
цифрами на лбу.
Сержант Смирнов
смотрел на это дело,
И удивленно
презирал печаль,
А рядом с ним
Мария песню пела,
качаясь, как солдатская медаль.
9.7.22
КАТЮША
Там, где косогоры
отутюжив,
Мы врагов прогнали
наконец,
Выходила на берег Катюша:
Посмотреть на Северский Донец.
Выходила,
песню заводила
Про степного сизого орла,
И про то, как вновь
Саур-могила
флагами Победы
расцвела.
Ой, ты, песня девушки советской,
Ты лети за ясным солнцем вслед:
И бойцу из города Донецка
От Катюши передай привет!
Стихнут к сентябрю раскаты грома.
Наш герой вернётся в отчий дом.
И тогда на улице Артёма
Мы на свадьбе катиной
споём:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
18.7.22
Там, где косогоры
отутюжив,
Мы врагов прогнали
наконец,
Выходила на берег Катюша:
Посмотреть на Северский Донец.
Выходила,
песню заводила
Про степного сизого орла,
И про то, как вновь
Саур-могила
флагами Победы
расцвела.
Ой, ты, песня девушки советской,
Ты лети за ясным солнцем вслед:
И бойцу из города Донецка
От Катюши передай привет!
Стихнут к сентябрю раскаты грома.
Наш герой вернётся в отчий дом.
И тогда на улице Артёма
Мы на свадьбе катиной
споём:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.
18.7.22