Уже два года идет бессмысленная и страшная война. Мы не можем точно подсчитать количество утрат, которые она принесла, как нет у нас единицы измерения для боли и скорби.
Но мы можем представить, сколько можно было бы создать за эти два года. Два года – это бесконечно долго.
Но мы можем представить, сколько можно было бы создать за эти два года. Два года – это бесконечно долго.
📸#влесах_фотография
16 февраля не стало фотографа Дмитрия Маркова
В память о Дмитрии мы публикуем его снимки из разных регионов России, куда он ездил не только как фотограф, но и в качестве волонтера. Последний год он работал над серией фильмов «Выжившие» о преодолении наркозависимости и поддерживал реабилитационный центр, одновременно борясь и с собственной зависимостью.
Часто кажется, что архитектура в этих фотографиях служит лишь декорацией для социальной драмы. Однако для Дмитрия всегда были важны частности, и в пейзаже он стремился разглядеть его портретные черты, в городе — течение частной жизни, в привычном неблагополучии — конкретного человека. Наверное, в этой внимательности и сочувствии и таится сила его кадров.
📌 Материалы о наследии регионов читайте @vlesah
16 февраля не стало фотографа Дмитрия Маркова
В память о Дмитрии мы публикуем его снимки из разных регионов России, куда он ездил не только как фотограф, но и в качестве волонтера. Последний год он работал над серией фильмов «Выжившие» о преодолении наркозависимости и поддерживал реабилитационный центр, одновременно борясь и с собственной зависимостью.
Часто кажется, что архитектура в этих фотографиях служит лишь декорацией для социальной драмы. Однако для Дмитрия всегда были важны частности, и в пейзаже он стремился разглядеть его портретные черты, в городе — течение частной жизни, в привычном неблагополучии — конкретного человека. Наверное, в этой внимательности и сочувствии и таится сила его кадров.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
🪦#влесах_RIP
Водонапорная башня в Перми (Феофан Вольсов и Евгений Станилевич, 1909 год). Снесена в 2022 году. Жители Перми пытались спасти башню и создали петицию за ее сохранение, в которой просили губернатора сберечь столетнюю постройку.
1950-е / 2022
Водонапорная башня в Перми (Феофан Вольсов и Евгений Станилевич, 1909 год). Снесена в 2022 году. Жители Перми пытались спасти башню и создали петицию за ее сохранение, в которой просили губернатора сберечь столетнюю постройку.
1950-е / 2022
Всем привет! Меня зовут Соня, я редакторка медиа «В ЛЕСАХ». Сегодня я хочу рассказать о повести Константина Паустовского «Медные доски».
Паустовский написал ее в рязанском селе Солотча в 1932 году. Это буквально несколько страниц текста, которыми в школьных пособиях обычно предлагают раскрывать тему «Что такое настоящее искусство?».
Впрочем, речь в повести скорее о том, что же такое наследие и как его сохранять даже в тяжелые времена. Антураж классический «паустовский»: осень, лес, зарницы, туманное озеро, два охотника, один из которых рассказывают свою историю. Вот она: когда в селе больше не хватало меди, местный кузнец решил переплавить купола на церквях. Местные старожилки начали возмущаться и отправили его к соседкам, у которых хранились некие медные доски – изысканные гравюры рязанского самоучки. Комсомолец Лёня вступился за медные доски, забрал их у бабушек и отправил в рязанский музей на сохранение.
Напомню, что действие происходит в 1932 году. Именно в это время происходит разгром советского краеведения. За публичным «обличением врагов» в 1931 году на X пленуме Центрального бюро краеведения последовали аресты. Наверное, ужасает именно этот контекст: идейный комсомолец спасает ценные гравюры и отправляет их в музей в Рязань — но хранить их уже, возможно, некому.
А Лёня (или все же Паустовский?) восклицает: «Это понимать надо! Это беречь и ценить надо! Как же можно достигнуть новой жизни без таланта?»
Паустовский написал ее в рязанском селе Солотча в 1932 году. Это буквально несколько страниц текста, которыми в школьных пособиях обычно предлагают раскрывать тему «Что такое настоящее искусство?».
Впрочем, речь в повести скорее о том, что же такое наследие и как его сохранять даже в тяжелые времена. Антураж классический «паустовский»: осень, лес, зарницы, туманное озеро, два охотника, один из которых рассказывают свою историю. Вот она: когда в селе больше не хватало меди, местный кузнец решил переплавить купола на церквях. Местные старожилки начали возмущаться и отправили его к соседкам, у которых хранились некие медные доски – изысканные гравюры рязанского самоучки. Комсомолец Лёня вступился за медные доски, забрал их у бабушек и отправил в рязанский музей на сохранение.
Напомню, что действие происходит в 1932 году. Именно в это время происходит разгром советского краеведения. За публичным «обличением врагов» в 1931 году на X пленуме Центрального бюро краеведения последовали аресты. Наверное, ужасает именно этот контекст: идейный комсомолец спасает ценные гравюры и отправляет их в музей в Рязань — но хранить их уже, возможно, некому.
А Лёня (или все же Паустовский?) восклицает: «Это понимать надо! Это беречь и ценить надо! Как же можно достигнуть новой жизни без таланта?»