🧑🎨#влесах_гении_места
Юрий Коваль: как детские рассказы вдохновляют реставрировать храмы?
Юрий Коваль (1938-1995) – детский писатель и художник, увековечивший в своем творчестве небольшую вологодскую деревню Чистый Дор. Ее именем Коваль назвал один из своих самых популярных сборников рассказов: в нем он описывает повседневную жизнь деревни, приоткрывая волшебство в простых вещах.
Коваль известен в первую очередь как детский писатель – его «Приключения Васи Куролесова» или «Полынные сказки» переиздаются и сегодня. Он также написал сценарии для знаменитых советских мультфильмов «Волшебное кольцо» и «Тигренок на подсолнухе». Менее известен Коваль-художник, хотя многие его работы экспонировались на выставках. А некоторые свои литературные произведения Коваль самостоятельно иллюстрировал.
Коваль очень любил путешествовать по Вологодчине и проводил здесь много времени. Сегодняшние почитатели наследия Коваля тоже хорошо знают эти места. В 2017 году возникло содружество любителей творчества Юрия Коваля «Звёзды Ориона», которые вместе с фондом «Вереница» начали реставрацию деревянной церкви святого Николая в Чистом Доре. Сама деревня стала новым центром притяжения: здесь проводятся концерты, дружеские встречи, ярмарки и выставки, посвященные Юрию Ковалю.
Юрий Коваль: как детские рассказы вдохновляют реставрировать храмы?
Юрий Коваль (1938-1995) – детский писатель и художник, увековечивший в своем творчестве небольшую вологодскую деревню Чистый Дор. Ее именем Коваль назвал один из своих самых популярных сборников рассказов: в нем он описывает повседневную жизнь деревни, приоткрывая волшебство в простых вещах.
Коваль известен в первую очередь как детский писатель – его «Приключения Васи Куролесова» или «Полынные сказки» переиздаются и сегодня. Он также написал сценарии для знаменитых советских мультфильмов «Волшебное кольцо» и «Тигренок на подсолнухе». Менее известен Коваль-художник, хотя многие его работы экспонировались на выставках. А некоторые свои литературные произведения Коваль самостоятельно иллюстрировал.
Коваль очень любил путешествовать по Вологодчине и проводил здесь много времени. Сегодняшние почитатели наследия Коваля тоже хорошо знают эти места. В 2017 году возникло содружество любителей творчества Юрия Коваля «Звёзды Ориона», которые вместе с фондом «Вереница» начали реставрацию деревянной церкви святого Николая в Чистом Доре. Сама деревня стала новым центром притяжения: здесь проводятся концерты, дружеские встречи, ярмарки и выставки, посвященные Юрию Ковалю.
Выходные в Туле и около нее
Пока прогноз погоды еще радует жителей центральной России, спешим поделиться подробным гидом по Туле. Его составила профессиональная путешественница Злата Фетисова, автор канала «Зона комфорта». В своих обзорах Злата обращает внимание не только на музеи и памятники архитектуры, но и на места, где можно с комфортом остановиться, вкусно позавтракать и пообедать.
В окрестностях Тулы тоже много всего интересного – как минимум, дом Льва Толстого в Ясной поляне и усадьба Василия Поленова с Троицкой церковью в Бёхове в стиле модерн.
А если эти места вам уже хорошо известны, мы предлагаем проехаться в сторону древнего города Венёва. Дорога от Тулы займет всего час, однако по пути можно увидеть еще несколько прекрасных памятников. Самые любопытные из них собрали на карте и фотографиях!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Привет! На связи Даша, продюсерка «В ЛЕСАХ». Сегодня я рассказываю о важной книге — «Я знаю, что так писать нельзя: Феномен блокадного дневника».
Мне всегда нравилось думать, что история — это не только фиксированные даты, а наследие — это не только памятники культуры.
За большими историями мы склонны забывать про повседневность: какая была кухонная утварь, какие носили ботинки, как подвязывали волосы, как «простые» люди переживали те или иные события. Книга «Я знаю, что так писать нельзя: Феномен блокадного дневника» – ровно обо всем этом. Это сборник, в котором перемежаются отрывки из дневников людей, переживших блокаду Ленинграда, и статьи исследователей. Портрет истории складывается из воспоминаний людей о воздушных налетах, о радости еды, о тоске по театрам и т.д.
Авторы статей показывают, что дневники могут служить не менее важным инструментом для историков, нежели нормативные документы. Они фиксируют места попадания бомб, время воздушных тревог, цены на черном рынке и в целом жизнь постоянно меняющегося города (он словно Петербург Белого — всегда в движении, только чрезвычайно опасном). Мы читаем отвлеченные рассуждения, но ярко можем себе представить замерзающие и застывшие трамваи, ставшие неизменными декорациями событий — исторический и частных.
Другое важное — это, конечно, чувства и тревоги. Это удивительно — какие вещи волновали голодающих, оторванных от внешнего мира людей. Они скучают по праздничным нарядам и физическому теплу другого. И это проговаривание боли им помогает. И освещает важную мысль — всему есть место на войне. Евгений Шварц когда-то сказал: «Искусство вносит правильность, без формы не передать ничего, а все страшное тем и страшно, что оно бесформенно и неправильно». Такие дневники — неправильные, бесформенные, страшные, но живые.
В этой археологии повседневного, в блокадных дневниках, смешивается личное и общественно-историческое. И это тоже наше наследие.
Мне всегда нравилось думать, что история — это не только фиксированные даты, а наследие — это не только памятники культуры.
За большими историями мы склонны забывать про повседневность: какая была кухонная утварь, какие носили ботинки, как подвязывали волосы, как «простые» люди переживали те или иные события. Книга «Я знаю, что так писать нельзя: Феномен блокадного дневника» – ровно обо всем этом. Это сборник, в котором перемежаются отрывки из дневников людей, переживших блокаду Ленинграда, и статьи исследователей. Портрет истории складывается из воспоминаний людей о воздушных налетах, о радости еды, о тоске по театрам и т.д.
Авторы статей показывают, что дневники могут служить не менее важным инструментом для историков, нежели нормативные документы. Они фиксируют места попадания бомб, время воздушных тревог, цены на черном рынке и в целом жизнь постоянно меняющегося города (он словно Петербург Белого — всегда в движении, только чрезвычайно опасном). Мы читаем отвлеченные рассуждения, но ярко можем себе представить замерзающие и застывшие трамваи, ставшие неизменными декорациями событий — исторический и частных.
Другое важное — это, конечно, чувства и тревоги. Это удивительно — какие вещи волновали голодающих, оторванных от внешнего мира людей. Они скучают по праздничным нарядам и физическому теплу другого. И это проговаривание боли им помогает. И освещает важную мысль — всему есть место на войне. Евгений Шварц когда-то сказал: «Искусство вносит правильность, без формы не передать ничего, а все страшное тем и страшно, что оно бесформенно и неправильно». Такие дневники — неправильные, бесформенные, страшные, но живые.
В этой археологии повседневного, в блокадных дневниках, смешивается личное и общественно-историческое. И это тоже наше наследие.
🏛#влесах_музеи
Была ли любовь в русской деревне?
А что вообще такое — любовь? Об этом — экспозиция «Своя лодка. Старухи о любви» в Музее судьбы русской деревни в Учме. Ее создатели спросили старейших жительниц села, была ли в их жизни любовь:
«Он-то меня любил. А я? А я не знаю, любила его или не любила, но все-таки прожили мы с ним больше пятидесяти лет. Ели мы из одной миски. Говорят, ешь из одной миски, так на том свете увидисся. Вот не знаю, увидимся или нет!»
Учемский музей создали бывший лесник Василий Смирнов, уроженец Учмы, и его жена Елена Наумова, москвичка, оставившая работу в банке и переехавшая жить к мужу.
📆 26.09 в 19:00 мы поговорим с Еленой о том, для чего в селе на 20 человек четыре музейные экспозиции и как к ним относятся местные жители.
💻 Регистрируйтесь, чтобы присоединиться к трансляции нашего Разговора о наследии в селе!
Была ли любовь в русской деревне?
А что вообще такое — любовь? Об этом — экспозиция «Своя лодка. Старухи о любви» в Музее судьбы русской деревни в Учме. Ее создатели спросили старейших жительниц села, была ли в их жизни любовь:
«Он-то меня любил. А я? А я не знаю, любила его или не любила, но все-таки прожили мы с ним больше пятидесяти лет. Ели мы из одной миски. Говорят, ешь из одной миски, так на том свете увидисся. Вот не знаю, увидимся или нет!»
Учемский музей создали бывший лесник Василий Смирнов, уроженец Учмы, и его жена Елена Наумова, москвичка, оставившая работу в банке и переехавшая жить к мужу.
📆 26.09 в 19:00 мы поговорим с Еленой о том, для чего в селе на 20 человек четыре музейные экспозиции и как к ним относятся местные жители.
💻 Регистрируйтесь, чтобы присоединиться к трансляции нашего Разговора о наследии в селе!
В лесах
Строили ли в СССР таунхаусы в 1920-е годы?
📝#влесах_истории
Из Харлема в Кемерово: Нидерландский архитектор на социалистической стройке
Что объединяет Кемерово и Нидерланды? Правильно, архитектура! Именно в Кемерово, тогда еще Щегловск, в марте 1926 года приехал голландский архитектор Йоханнес ван Лохем: он получил приглашение спроектировать дома для рабочих индустриальной колонии «Кузбасс».
Это было полностью экспериментальное предприятие. С начала 1920-х годов в Сибири трудились специалисты из Америки, Германии, Финляндии. Они поддерживали социалистическое движение и стремились помочь молодому Советскому государству в налаживании тяжелой промышленности.
Поначалу бытовые условия колонистов были весьма плачевны. За полтора года пребывания в СССР ван Лохем смог поправить ситуацию: по его проектам были построены рабочие поселки на территории современных Кемерова, Ленинск-Кузнецкого и Прокопьевска.
В своих работах он обращался к опыту проектирования для рабочих Нидерландов. В качестве основного строительного материала в Сибири ван Лохем использовал новый для этого региона кирпич. Специально для его производства было запущено несколько кирпичных заводов. Жилые дома с мансардными этажами были также необычны для Советского союза. Тем более удивили местных жителей дома, стоящие стена к стене — проще говоря, таунхаусы, характерные как раз для голландской архитектуры. В Кемерове их почти сразу же прозвали «домами-колбасами».
За подготовку материала мы благодарим Валерию Литовченко. Продолжение следует.
Из Харлема в Кемерово: Нидерландский архитектор на социалистической стройке
Что объединяет Кемерово и Нидерланды? Правильно, архитектура! Именно в Кемерово, тогда еще Щегловск, в марте 1926 года приехал голландский архитектор Йоханнес ван Лохем: он получил приглашение спроектировать дома для рабочих индустриальной колонии «Кузбасс».
Это было полностью экспериментальное предприятие. С начала 1920-х годов в Сибири трудились специалисты из Америки, Германии, Финляндии. Они поддерживали социалистическое движение и стремились помочь молодому Советскому государству в налаживании тяжелой промышленности.
Поначалу бытовые условия колонистов были весьма плачевны. За полтора года пребывания в СССР ван Лохем смог поправить ситуацию: по его проектам были построены рабочие поселки на территории современных Кемерова, Ленинск-Кузнецкого и Прокопьевска.
В своих работах он обращался к опыту проектирования для рабочих Нидерландов. В качестве основного строительного материала в Сибири ван Лохем использовал новый для этого региона кирпич. Специально для его производства было запущено несколько кирпичных заводов. Жилые дома с мансардными этажами были также необычны для Советского союза. Тем более удивили местных жителей дома, стоящие стена к стене — проще говоря, таунхаусы, характерные как раз для голландской архитектуры. В Кемерове их почти сразу же прозвали «домами-колбасами».
За подготовку материала мы благодарим Валерию Литовченко. Продолжение следует.