Юлия Витязева

Сегодня День музеев. Все мы бывали в них. А знаем ли мы, зачем?

Каждый из нас бывал в музее и не по одному разу. И, вероятно, многие, придя, по выражению Саши Черного «за полтинник щупать вечность за бока», ощущали скуку или даже тоску. Почему? И оттого, что «все это» посмотреть все равно нельзя, и оттого, что нельзя ни до чего дотронуться, объяснения на табличках мало что объясняют, а у смотрителей во взгляде читается невысказанный вопрос «и что вам дома не сидится», перекликающийся с вашим собственным вопросом: «что будет, если я это не посмотрю?»

Дискуссия о целесообразности музеев в том виде, в котором они существуют, в отечественном интеллектуальном пространстве была начала еще сто лет назад знаменитыми П.Флоренским и Н.Федоровым. Именно тогда впервые стал ощущаться кризис «музея новоевропейского типа», музея-коллекции. Позднее делались попытки создать новый тип музея и среди этих попыток наиболее удачными представляются две: музей Геологического Управления Центральных Районов (музей - научный кабинет), созданный классиком отечественной палеонтологии П.А.Герасимовым в 1970-е годы. И «Музей Библии», созданный в Иосифо-Волоколамском монастыре известным церковным историком, архимандритом Иннокентием (Просвирниным) в 1990-е – музей, в котором все можно было брать в руки. Ни тот ни другом музеи не дожили до нашего времени (на их месте сегодня существуют симулякры), но, таким образом, мы понимаем, что кризис музея, как такового, возник не сегодня.

Что такое музей, особенно в наше время? Как и все вокруг, музейное пространство деформируется, теряет изначальные смыслы. Принципиально иной стала и публика. Музей всегда был особым пространством истории и культуры (одна и та же икона в храме и музее это две разные иконы), способом выстроить особый мир на основе той или иной концепции, но сегодня это видно даже «невооруженному» глазу. Сегодня экспонаты в пространстве музея утрачивают свое сугубо материальное значение, становясь комплексом значений, точкой схождения различных плоскостей культуры: исторической, эстетической, прагматической, функциональной, этической… Если следовать Р.Барту, в наши дни произведение воспринимается как текст, артефакт исчезает, как нечто цельное и на смену наглядности приходит множественность смыслов, присущая тексту.

Произведение теперь обладает меньшей ценностью, чем его контекст. Здесь важно понимать, что произведение уже есть, а текст является деятельностью, процессом. И если текст (письмо) осуществляет коммуникацию между прошлым и будущим, то это же делает и музей, меняясь так же, как значение текста.

Параллельно развивается интерес к подлинности, к общепризнанным шедеврам, виртуальная составляющая экспозиции, которая, казалось, еще немного и вытеснит подлинник, отступает на второй план. И если еще 10 лет назад Дюшана и Рафаэля было принято уравнивать в художественном пространстве, то теперь растет потребность непосредственного контакта с произведениями, художественная ценность которых неоспорима для всех, чьи фамилии не Кулик, не Гельман, не Ротко и не Херст.

В этих стремительно меняющихся условиях нужно заново учиться ходить в музеи. Обычная концепция поведения в музее - «иди медленно, но продолжай идти», - едва ли себя оправдывает. Для похода в музей сегодня нужно быть творческим, креативным человеком, не ожидающим, что он идет на готовое. Ведь в конечном счете музей это то, что вы себе представляете.

11.2K views06:09