Критика гегелевской философии (3)
О немецком менталитете поговорим в заключительной части нашей эпопеи, а пока – о диалектике.
Еще раз прочтем важный фрагмент во вступлении к «Науке логики»:
«Логику, стало быть, следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение Бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и конечного духа.»
Этим тезисом Гегель связал логику и феноменологию духа – и именно так философия Гегеля становится теологией. Логика сущего есть логика бога-духа, который этим сущим и является. Но как это можно доказать?
Правые гегельянцы – идеалисты – это те, кто с этим тезисом согласились. Но левые гегельянцы (марксисты, прежде всего) его отвергли и разделили систему и метод. Метод логики они приняли, но не приняли теологическую систему и очень гордились тем, что «поставили Гегеля с головы на ноги». К слову, вся философия марксизма есть то же гегельянство, но только без мирового духа, зато с «классовым антагонизмом». То есть единство и борьба противоположностей – это да, это везде и всюду, но только не отношении буржуазии и пролетариата. Мошенничество совершенно гениальное по своей простоте и наглости. Так что любые разговоры про какую-то там «марксистскую философию» - это верх невежества: 80% немецкого идеализма и 20% примитивных агиток английских спецслужб про необходимость свергать свои правительства ради «простого человека». Быть марксистом – значит добровольно признавать себя наследником плагиаторов и шпионов – ну и наследником кровавых маньяков и русофобских гнид.
Вернемся к логике, которая есть содержание гегелевского бога. Как я уже писал, гегелевская религия вполне себе недурна – она лучше многих других. Но все равно это религия, которую он пытался встроить в науку. Получилось как получилось.
Теперь про диалектику. Она хороша тем, что описывает процессы в динамике и в этом качестве не раз использовалась в истории философии: в частности, Платон в «Государстве» использовал ее для описания смены форм правления, а Аристотель в «Никомаховой этике» – для описания взаимопереходов одних пороков в другие (так, мотовство у него приводит к скупости). Гегель все эти частные случаи единства и борьбы противоположностей возвел во всеобщий закон. И в этом есть определенный смысл – действительно, при анализе того или иного явления следует учитывать то, как именно это явление появилось, откуда оно взялось. На людях такой анализ тоже неплохо работает: например, прежде чем жалеть одиноких, нищих, бездомных и прочих несчастных, нужно подумать, почему они стали таковыми. Но это уже вопрос психологии, а не философии, хотя если интересно – пишите, сделаю отдельный текст.
Однако эта самая диалектика имеет существенный минус: она позволяет объяснить что угодно через что угодно, то есть дает ученому громадный простор для спекуляций. «Всё действительное – разумно, всё разумное – действительно», считал Гегель. Всё, понимаете?
Это странное стремление все оправдать и все объяснить особенно видно на примере анализа историко-политических процессов. Почему рухнула Российская Империя? Ну, классовые противоречия, переход капитализма в империализм, борьба прогрессивных сил с реакционными элементами старого порядка… А что до английской и немецкой агентуры, коей являлись эсеры, кадеты и большевики – «ну это конспирология, ха-ха». Ха. А что с самой Британией – почему она, будучи куда более империалистичной в то же самое время, когда Россия перешла под советскую оккупацию, не стала социалистической? «Ну пока не стала, но противоречия между эксплуататорами и эксплуатируемыми будут все более нарастать и в будущем…».
Да-да, в будущем. Гегель писал: «Но что касается медлительности мирового духа, то надо принять во внимание, что ему нечего спешить – «тысяча лет суть перед тобою как один день» – у него достаточно времени именно потому, что он сам вне времени, именно потому, что он сам вечен.» Вот дух и медлит. Да.
О немецком менталитете поговорим в заключительной части нашей эпопеи, а пока – о диалектике.
Еще раз прочтем важный фрагмент во вступлении к «Науке логики»:
«Логику, стало быть, следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение Бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и конечного духа.»
Этим тезисом Гегель связал логику и феноменологию духа – и именно так философия Гегеля становится теологией. Логика сущего есть логика бога-духа, который этим сущим и является. Но как это можно доказать?
Правые гегельянцы – идеалисты – это те, кто с этим тезисом согласились. Но левые гегельянцы (марксисты, прежде всего) его отвергли и разделили систему и метод. Метод логики они приняли, но не приняли теологическую систему и очень гордились тем, что «поставили Гегеля с головы на ноги». К слову, вся философия марксизма есть то же гегельянство, но только без мирового духа, зато с «классовым антагонизмом». То есть единство и борьба противоположностей – это да, это везде и всюду, но только не отношении буржуазии и пролетариата. Мошенничество совершенно гениальное по своей простоте и наглости. Так что любые разговоры про какую-то там «марксистскую философию» - это верх невежества: 80% немецкого идеализма и 20% примитивных агиток английских спецслужб про необходимость свергать свои правительства ради «простого человека». Быть марксистом – значит добровольно признавать себя наследником плагиаторов и шпионов – ну и наследником кровавых маньяков и русофобских гнид.
Вернемся к логике, которая есть содержание гегелевского бога. Как я уже писал, гегелевская религия вполне себе недурна – она лучше многих других. Но все равно это религия, которую он пытался встроить в науку. Получилось как получилось.
Теперь про диалектику. Она хороша тем, что описывает процессы в динамике и в этом качестве не раз использовалась в истории философии: в частности, Платон в «Государстве» использовал ее для описания смены форм правления, а Аристотель в «Никомаховой этике» – для описания взаимопереходов одних пороков в другие (так, мотовство у него приводит к скупости). Гегель все эти частные случаи единства и борьбы противоположностей возвел во всеобщий закон. И в этом есть определенный смысл – действительно, при анализе того или иного явления следует учитывать то, как именно это явление появилось, откуда оно взялось. На людях такой анализ тоже неплохо работает: например, прежде чем жалеть одиноких, нищих, бездомных и прочих несчастных, нужно подумать, почему они стали таковыми. Но это уже вопрос психологии, а не философии, хотя если интересно – пишите, сделаю отдельный текст.
Однако эта самая диалектика имеет существенный минус: она позволяет объяснить что угодно через что угодно, то есть дает ученому громадный простор для спекуляций. «Всё действительное – разумно, всё разумное – действительно», считал Гегель. Всё, понимаете?
Это странное стремление все оправдать и все объяснить особенно видно на примере анализа историко-политических процессов. Почему рухнула Российская Империя? Ну, классовые противоречия, переход капитализма в империализм, борьба прогрессивных сил с реакционными элементами старого порядка… А что до английской и немецкой агентуры, коей являлись эсеры, кадеты и большевики – «ну это конспирология, ха-ха». Ха. А что с самой Британией – почему она, будучи куда более империалистичной в то же самое время, когда Россия перешла под советскую оккупацию, не стала социалистической? «Ну пока не стала, но противоречия между эксплуататорами и эксплуатируемыми будут все более нарастать и в будущем…».
Да-да, в будущем. Гегель писал: «Но что касается медлительности мирового духа, то надо принять во внимание, что ему нечего спешить – «тысяча лет суть перед тобою как один день» – у него достаточно времени именно потому, что он сам вне времени, именно потому, что он сам вечен.» Вот дух и медлит. Да.
Короче. Почему нечто произошло? Потому что это логично. Почему чего-то не произошло? Потому что охрененно логичному духу некуда спешить. «Все действительное – разумно, все разумное – действительно». Дух идет по пути прогресса, и путь его разумен, логичен и непреклонен. А если вам не кажется, что ваша жизнь и мир вокруг является средоточием справедливости и разумности, то вы просто не постигли тонкость и грандиозность противоречивого, но насквозь объективного исторического процесса.
Сделаем отсюда логичные диалектические выводы:
1. Что ни делается – все к лучшему.
2. Чему быть – того не миновать.
3. Вас ебут, а вы крепчайте.
Сделаем отсюда логичные диалектические выводы:
1. Что ни делается – все к лучшему.
2. Чему быть – того не миновать.
3. Вас ебут, а вы крепчайте.
Критика гегелевской философии (4)
Гегель считал, что Мировой Дух постиг себя в его философии. И именно это является лучшим возражением против гегелевской религии. Что же дальше произошло с человечеством? Да, сначала Германия обрела себя во Втором Райхе Бисмарка, а потом в Третьем Райхе – и вклад немецкого идеализма в этот процесс нельзя преуменьшить. Левое гегельянство также построило целый ряд государств – в том числе, увы, и на нашей территории. Но что же произошло потом? Потом Дух (если он существует) как-то пошел вразнос. Вместо того, чтобы, познав себя, объединить человечество или хотя бы направить науку по пути диалектики, он «создал» неклассическую науку, поставившую под вопрос саму возможность познания. А также разъединился и раздробился – если в 19м веке на планете доминировала европейская цивилизация, то распад колониальной системы в 20м веке поставил крест на глобалистских проектах. Это важно особенно подчеркнуть, поскольку до сих пор большинство людей пребывают в иллюзии о том, что «мы живем в эпоху глобализма». Нет, глобализм умер более 60 лет назад – и уже, по-видимому, никогда не возродится.
Науки вместо того, чтобы (вооружившись системой Гегеля) интегрироваться друг в друга, все более дробятся – и даже в рамках одной науки существуют несколько авторитетных теорий, вполне корректных с теоретической точки зрения. И специалисты, работающие в рамках разных теорий (внутри одной и той же науки) могут вообще не понимать друг друга. Духу «не удалось» создать не единого языка наука, ни единого мирового языка, ни единой культуры, ни единых ценностей, ни масштабных (над-)государственных проектов. Варианта тут два: либо Мировому Духу не понравилось самопознание через Гегеля, либо же никакой всеобщей необходимости, в рамках которой все сущее разумно, действительно и движется к единой всеобщей цели, просто-напросто нет.
Можно, конечно, извернуться и сказать, что современное состояние мира есть «отрицание» Гегеля, после которого будет «снятие», и в будущем мы увидим, насколько нынешняя непохожесть мира на гегелевские идеалы была временной и исторически необходимой, но… такие уловки лишь еще раз обнажают не только неистинность гегелевской системы, но и казуистичность гегелевского метода.
И последнее. Немцы имели славную историю, но к 18му веку окончательно потеряли государственность. Каков был образ немца в 17-18м веках? Образ юноши бледного со взором горящим: романтик, мистик, мечтатель и поэт. То есть иностранцы воспринимали немцев исключительно как милых и наивных идеалистов, слабо способных крепко стоять на ногах. Кто читал Ницше, тот помнит, как часто он нападал на своих соплеменников и ругал их их «идеализмом». Для неподготовленного читателя это звучит странно: какие же немцы мечтатели? Но Ницше по инерции видел немцев такими, какими они были незадолго до его времени – страстными витателями в облаках. Вспомним пушкинского Ленского:
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Гегель считал, что Мировой Дух постиг себя в его философии. И именно это является лучшим возражением против гегелевской религии. Что же дальше произошло с человечеством? Да, сначала Германия обрела себя во Втором Райхе Бисмарка, а потом в Третьем Райхе – и вклад немецкого идеализма в этот процесс нельзя преуменьшить. Левое гегельянство также построило целый ряд государств – в том числе, увы, и на нашей территории. Но что же произошло потом? Потом Дух (если он существует) как-то пошел вразнос. Вместо того, чтобы, познав себя, объединить человечество или хотя бы направить науку по пути диалектики, он «создал» неклассическую науку, поставившую под вопрос саму возможность познания. А также разъединился и раздробился – если в 19м веке на планете доминировала европейская цивилизация, то распад колониальной системы в 20м веке поставил крест на глобалистских проектах. Это важно особенно подчеркнуть, поскольку до сих пор большинство людей пребывают в иллюзии о том, что «мы живем в эпоху глобализма». Нет, глобализм умер более 60 лет назад – и уже, по-видимому, никогда не возродится.
Науки вместо того, чтобы (вооружившись системой Гегеля) интегрироваться друг в друга, все более дробятся – и даже в рамках одной науки существуют несколько авторитетных теорий, вполне корректных с теоретической точки зрения. И специалисты, работающие в рамках разных теорий (внутри одной и той же науки) могут вообще не понимать друг друга. Духу «не удалось» создать не единого языка наука, ни единого мирового языка, ни единой культуры, ни единых ценностей, ни масштабных (над-)государственных проектов. Варианта тут два: либо Мировому Духу не понравилось самопознание через Гегеля, либо же никакой всеобщей необходимости, в рамках которой все сущее разумно, действительно и движется к единой всеобщей цели, просто-напросто нет.
Можно, конечно, извернуться и сказать, что современное состояние мира есть «отрицание» Гегеля, после которого будет «снятие», и в будущем мы увидим, насколько нынешняя непохожесть мира на гегелевские идеалы была временной и исторически необходимой, но… такие уловки лишь еще раз обнажают не только неистинность гегелевской системы, но и казуистичность гегелевского метода.
И последнее. Немцы имели славную историю, но к 18му веку окончательно потеряли государственность. Каков был образ немца в 17-18м веках? Образ юноши бледного со взором горящим: романтик, мистик, мечтатель и поэт. То есть иностранцы воспринимали немцев исключительно как милых и наивных идеалистов, слабо способных крепко стоять на ногах. Кто читал Ницше, тот помнит, как часто он нападал на своих соплеменников и ругал их их «идеализмом». Для неподготовленного читателя это звучит странно: какие же немцы мечтатели? Но Ницше по инерции видел немцев такими, какими они были незадолго до его времени – страстными витателями в облаках. Вспомним пушкинского Ленского:
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
Это мало согласуется с нашим представлением о немцах, правильно? Так вот – немцы решили исправиться, и стать прямой противоположностью романтическому идеалу. Они решили стать такими, какими рисуют их стереотипы последнего века – «пунктуальными», «основательными» и «хозяйственными». Этот проект изменения национального менталитета – из нации-поэтессы сделать нацию-казармы – им полностью удался. Благодаря этому они создали государство, выиграв несколько больших войн, а к началу 20го века перегнали Британию по многим экономическим показателям – и это не имея ни колоний, ни даже выходя к морям, плюс живя в хреновом климате (в сравнении с другими европейскими державами). Они несколько лет сражались на два фронта в Первой Мировой. После поражения в ней, несмотря на запрет иметь армию и отторжение части территорий, они уже через 21 год вступили в новую Мировую войну, где также сражались на два фронта в течение нескольких лет, до того взяв россыпь европейских столиц. Да, конечно, воевали они не одни – вся центральная Европа была с ними. Но нельзя не отметить, что дойчляндский дисципляйн действительно имел успехи. К слову, опять же, любые разговоры про менталитет – это тотальный бред. Менталитет есть всего лишь государственная политика – которая меняет сознание народа. То есть он есть, но образуется не стихийно, а по воле правящей элиты. Это я пишу еще и тем гнидам, которые до сих пор что-то квакают про русские «рабские гены», «лень», «неустроенность» и прочие «русские черты», которые на деле были всего лишь политикой государства по отношению к русскому народу.
Так вот – немецкая дисципляйн оказалась очень эффективной штукой. Но не во всем. В науке это сыграло с одной из величайших наций в истории злую шутку. Там, где француз обойдется афоризмом, а англичанин – шпионской методичкой, немец будет сочинять многотомные нечитабельные труды. Вместо того, чтобы прямо смотреть на вещи, немцы предыдущих двух веков создавали монструозные всемирно-исторические системы. С «логикой», «необходимостью» и прочей «абсолютностью». И это ж касается не только Гегеля, но и Вольфа, Канта, Фихте и Шеллинга. Да и после Гегеля немецкие и немецкоязычные философы громадили не меньшие по масштабу системы: Маркс, Ницше, Хайдеггер. Даже психологи – и то не могли удержаться от гигантомании. Вильгельм Вундт написал 10-томную (а как иначе?) «Психологию народов», а Фрёйд не мог находиться в рамках психиатрии и написал свою версию мировой истории, выведя всю ее из эдипова комплекса. В общем, каждый искал истину во всеохватности и многословии.
Что сказать?
Основательно? Да.
Безосновательно? Да.
Гегель прекрасен? Да.
Гегель ужасен? Да.
Вот и единство, и борьба…
Так вот – немецкая дисципляйн оказалась очень эффективной штукой. Но не во всем. В науке это сыграло с одной из величайших наций в истории злую шутку. Там, где француз обойдется афоризмом, а англичанин – шпионской методичкой, немец будет сочинять многотомные нечитабельные труды. Вместо того, чтобы прямо смотреть на вещи, немцы предыдущих двух веков создавали монструозные всемирно-исторические системы. С «логикой», «необходимостью» и прочей «абсолютностью». И это ж касается не только Гегеля, но и Вольфа, Канта, Фихте и Шеллинга. Да и после Гегеля немецкие и немецкоязычные философы громадили не меньшие по масштабу системы: Маркс, Ницше, Хайдеггер. Даже психологи – и то не могли удержаться от гигантомании. Вильгельм Вундт написал 10-томную (а как иначе?) «Психологию народов», а Фрёйд не мог находиться в рамках психиатрии и написал свою версию мировой истории, выведя всю ее из эдипова комплекса. В общем, каждый искал истину во всеохватности и многословии.
Что сказать?
Основательно? Да.
Безосновательно? Да.
Гегель прекрасен? Да.
Гегель ужасен? Да.
Вот и единство, и борьба…
Сегодня отмечаю не круглую, но символичную дату, как бы отделяющую один этап жизни от другого (по крайней мере, сейчас мне кажется именно так). Никаких итогов подводить не желаю, но кое-что о себе скажу.
Я мало что могу поставить себе в заслугу и чаще думаю о прожитом с недоумением, нежели с удовлетворением, но один важный момент отмечу. Мое мировоззрение, моя картина мира, мои взгляды были сформированы почти безо всякого влияния окружающей среды. Мои религиозные, философские и, главное, политические воззрения были результатом чтения и размышления, а не воздействия со стороны окружения. Я этим не горжусь, просто замечаю.
Я рос в 90-е, когда вокруг все придерживались двух типов взглядов: либо право-либеральных («надо стричь лохов», «пора валить» и прочее, сводящееся к формуле «еби и беги»), либо лево-гуманистических («человек должен быть человечным», «все люди братья» и прочая окуджава). Вокруг меня не было ни одного человека с нормальной политической позицией – но и в стране таковых было примерно ноль человек. Но к 19 годам я, прочтя горы самостоятельно найденной литературы, пришел к пониманию того, что есть истинное благо для общества, в котором жил. Я понял, что являюсь русским националистом, то есть человеком, видящим мир через призму пользы и вреда для русского народа. Я самостоятельно пришел к простой истине, что нет никакого «человечества», никакого абстрактного «добра» и прочих лево-либеральных фантазий. Равно как нет никаких «интересов государства», если они не согласованы с интересами русской нации. Что государство является формой, а русский народ – содержанием, а потому необходимо построение Русского Национального Государства (РНГ) в границах компактного проживания государствообразующего этноса. Еще в 2005 я четко согласился с теми, кто наметил границы такого государства: РФ (которую язык не повернется назвать «Россией»), Восточная Украина, Крым, Северный Казахстан, Белоруссия, Приднестровье, Нарва, Рига – все это является Россией по сути и должно являться таковой по факту.
В начале нулевых, когда я увлекся национально-патриотической тематикой, более всего в моде было так называемое «имперство». Эта омерзительная идеология видела и видит в русском народе лишь материал для построения какой-то там империи, а сущность русских людей находила в авторитарном государстве, социализме и прочей мерзотине. Без посторонней помощи я пришел к выводу, что единственная пристойная форма государственного существования РНГ – это демократическая республика, поскольку только она обеспечивает права и свободы личности, а не отдает страну и народ на произвол тиранам. Будучи вполне равнодушным к материальному и не умеющим зарабатывать, я – при активизировавшейся левацкой пропаганде и чудовищных последствиях 90х – все-таки понял, что единственная нормальная экономическая модель – это капитализм, а все формы социализма – разные сорта говна. Национализм, капитализм и демократия (обязательно в связке) как были тремя элементами моего политического Символа Веры в 19 лет, так и остались сейчас, хотя конечно, претерпели определенные косметические изменения. Эти изменения уже были отмечены влиянием важнейших для меня авторов – но перечитал я сотни идеологов, а остановился лишь на нескольких, о которых, возможно, когда-нибудь напишу.
Я мало что могу поставить себе в заслугу и чаще думаю о прожитом с недоумением, нежели с удовлетворением, но один важный момент отмечу. Мое мировоззрение, моя картина мира, мои взгляды были сформированы почти безо всякого влияния окружающей среды. Мои религиозные, философские и, главное, политические воззрения были результатом чтения и размышления, а не воздействия со стороны окружения. Я этим не горжусь, просто замечаю.
Я рос в 90-е, когда вокруг все придерживались двух типов взглядов: либо право-либеральных («надо стричь лохов», «пора валить» и прочее, сводящееся к формуле «еби и беги»), либо лево-гуманистических («человек должен быть человечным», «все люди братья» и прочая окуджава). Вокруг меня не было ни одного человека с нормальной политической позицией – но и в стране таковых было примерно ноль человек. Но к 19 годам я, прочтя горы самостоятельно найденной литературы, пришел к пониманию того, что есть истинное благо для общества, в котором жил. Я понял, что являюсь русским националистом, то есть человеком, видящим мир через призму пользы и вреда для русского народа. Я самостоятельно пришел к простой истине, что нет никакого «человечества», никакого абстрактного «добра» и прочих лево-либеральных фантазий. Равно как нет никаких «интересов государства», если они не согласованы с интересами русской нации. Что государство является формой, а русский народ – содержанием, а потому необходимо построение Русского Национального Государства (РНГ) в границах компактного проживания государствообразующего этноса. Еще в 2005 я четко согласился с теми, кто наметил границы такого государства: РФ (которую язык не повернется назвать «Россией»), Восточная Украина, Крым, Северный Казахстан, Белоруссия, Приднестровье, Нарва, Рига – все это является Россией по сути и должно являться таковой по факту.
В начале нулевых, когда я увлекся национально-патриотической тематикой, более всего в моде было так называемое «имперство». Эта омерзительная идеология видела и видит в русском народе лишь материал для построения какой-то там империи, а сущность русских людей находила в авторитарном государстве, социализме и прочей мерзотине. Без посторонней помощи я пришел к выводу, что единственная пристойная форма государственного существования РНГ – это демократическая республика, поскольку только она обеспечивает права и свободы личности, а не отдает страну и народ на произвол тиранам. Будучи вполне равнодушным к материальному и не умеющим зарабатывать, я – при активизировавшейся левацкой пропаганде и чудовищных последствиях 90х – все-таки понял, что единственная нормальная экономическая модель – это капитализм, а все формы социализма – разные сорта говна. Национализм, капитализм и демократия (обязательно в связке) как были тремя элементами моего политического Символа Веры в 19 лет, так и остались сейчас, хотя конечно, претерпели определенные косметические изменения. Эти изменения уже были отмечены влиянием важнейших для меня авторов – но перечитал я сотни идеологов, а остановился лишь на нескольких, о которых, возможно, когда-нибудь напишу.
Всю жизнь меня окружает русофобское и русоедское государство и несчастное, совершенно безумное русское общество, которое не понимает самых простых вещей: что русский народ не должен быть (как сейчас) поражен в правах на своей земле, а имеет право на государственность и воссоединение; что Россия – не «евразийская держава» и не «особая цивилизация», а обыкновенная европейская страна; что демократия – это не когда по улицам бегают пидарасы, а когда народ сам решает, как ему жить без оглядки на собственную или чужую власть; что капитализм – это не когда все думают о наживе, а когда каждый имеет шанс осуществить свою мечту и обогатить свою страну; что СССР – не великая страна, а уебищное блядское говно, где правили нелюди, превращавшие русских людей в животных; что любители поговорить про «генетическое русское рабство» или «русскую лень» - не прогрессивные и культурные люди, а мразь, которую надо гнобить и насекомить; что возмущение присоединением Крыма – не уважение к «международному праву», а ненависть к русским, России и нашему праву на существование; что поддержка и доверие к действующей власти – не патриотизм, а трусость и скотство; что общечеловеческие ценности и стирание национальных границ – это не торжество просвещения и гуманизма, а мерзость и ужас; что национализм – это не концлагеря и свастики, а стремление народа к политической свободе, безопасности и процветанию. И хотя крупная часть моих соплеменников и соотечественников думает одним из вышеперечисленных способов (советской, имперской, либеральной или еще какой формой русофобии), я понял, что относиться к этому нужно стоически. Это мой народ, из которого я рожден и через благо для которого я рассматриваю все сущее.
Нет, разумеется, окружающая действительность на меня влияла – в том смысле, что заставляла противопоставлять себя сложившимся мнениям и стереотипам, но в главном – взглядах на Бога, Отечество и Благо (то есть на предметы религии, политики и философии) я принимал решения как субъект. Не горжусь этим – наоборот, будь рядом со мной грамотные наставники в таких предметах, это сэкономило бы мне много времени.
Нет, разумеется, окружающая действительность на меня влияла – в том смысле, что заставляла противопоставлять себя сложившимся мнениям и стереотипам, но в главном – взглядах на Бога, Отечество и Благо (то есть на предметы религии, политики и философии) я принимал решения как субъект. Не горжусь этим – наоборот, будь рядом со мной грамотные наставники в таких предметах, это сэкономило бы мне много времени.
Скажу два слова и о философии, своем основном занятии. Чтобы ею заниматься, нужно правильно и самостоятельно мыслить. Такая способность у меня, как я уже написал, была с юных лет. Но при всей важности философии, ее блеске и величии, нужно помнить, для чего она нужна в самую первую очередь: чтобы добиваться блага для своего народа. Так ее понимали Платон, Аристотель, Марк Аврелий, Бэкон, Локк, Гельвеций, Гольбах, Гегель и все прочие нормальные философы – абстрактное знание само по себе прекрасно, но должно облекаться в твердые формы на благо Отечества. Потому я являюсь не просто философом, а именно русским философом, где «русский» - родовое понятие, а «философ» - лишь видовое.
На днях этому каналу исполнилось три месяца. Итоги квартала оцениваю положительно и благодарю читателей за интерес. Со временем собираюсь полностью перейти на эту и другие площадки, превратив хобби в работу. Сейчас я разрываюсь между попытками зарабатывать на жизнь и написанием одновременно 3-4 работ научного и/или литературного характера. Потому в записях появляются перерывы.
Оставайтесь. Нас ждет еще много метафизичного, интеллигибельного и зашибенного.
На днях этому каналу исполнилось три месяца. Итоги квартала оцениваю положительно и благодарю читателей за интерес. Со временем собираюсь полностью перейти на эту и другие площадки, превратив хобби в работу. Сейчас я разрываюсь между попытками зарабатывать на жизнь и написанием одновременно 3-4 работ научного и/или литературного характера. Потому в записях появляются перерывы.
Оставайтесь. Нас ждет еще много метафизичного, интеллигибельного и зашибенного.
Не раз слышал пафосные речи философов насчет того, что существует только одна истина, а не множество истин (в отношении разных предметов). То есть истина относительно метеорита, поступка, симфонии и баклана – это не четыре разные истины, а одна большая и всеобщая.
О том, что она одна, всякий раз говорится с таким придыханием, как будто речь идет о каком-то несусветном откровении. «Темнее всего перед рассветом», «Что посеешь, то пожнешь», «Существует только одна истина, а не множество истин», «Пиво без водки – деньги на ветер».
Я, наверно, умом прискорбен, но вообще не понимаю смысла этой дилеммы: «истина одна» и «много». В чем суть вопроса и в чем мудрость ответа? По мне так это классический софизм вроде «сколько песчинок образуют кучу», «стакан наполовину полный или пустой» и все в таком роде. Какая вообще разница?
Ну то есть. Я признаю, что истина в отношении одного предмета или его конкретного свойства одна, и что если все думают об одном предмете по-разному, то либо прав кто-то один, либо никто. Истина есть совпадение мысли и объекта мысли, а такое совпадение в своей полноте всегда единично. Но почему частные истины не могут оставаться частными (а потому множественными) и должны сливаться какую-то охрененно здоровенную единственную истину – вот этого я не разумею.
Минус этого софизма даже не в том, что бессмысленный вопрос выдается за философский, а в том, что происходит онтологизация чисто гносеологической категории. Истина всегда есть мысль о чем-то, соответствующая этому чему-то. То есть это чья-то конкретная мысль. Истина находится в субъекте, а говорится о ней так, будто она в находится в предмете. В результате из категории познания она переходит в категорию бытия. А когда она еще и одна для всего-всего, она заслоняет все сущее. Происходит гипостазирование понятий – превращение их в вечные, всеобщие, божественные сущности. Операция эта во многих случаях вполне законна, но в отношении таких фундаментальных понятий как истина – от нее следует воздерживаться. Сегодня мы допустили, что истина одна, потом что она существует сама по себе, потом что она разумна, вечна и добра, а потом станем строить ей храмы и ломать старый мир ради этой самой Истины.
«Так все-таки: она одна или много их?» – да не один ли хрен?
О том, что она одна, всякий раз говорится с таким придыханием, как будто речь идет о каком-то несусветном откровении. «Темнее всего перед рассветом», «Что посеешь, то пожнешь», «Существует только одна истина, а не множество истин», «Пиво без водки – деньги на ветер».
Я, наверно, умом прискорбен, но вообще не понимаю смысла этой дилеммы: «истина одна» и «много». В чем суть вопроса и в чем мудрость ответа? По мне так это классический софизм вроде «сколько песчинок образуют кучу», «стакан наполовину полный или пустой» и все в таком роде. Какая вообще разница?
Ну то есть. Я признаю, что истина в отношении одного предмета или его конкретного свойства одна, и что если все думают об одном предмете по-разному, то либо прав кто-то один, либо никто. Истина есть совпадение мысли и объекта мысли, а такое совпадение в своей полноте всегда единично. Но почему частные истины не могут оставаться частными (а потому множественными) и должны сливаться какую-то охрененно здоровенную единственную истину – вот этого я не разумею.
Минус этого софизма даже не в том, что бессмысленный вопрос выдается за философский, а в том, что происходит онтологизация чисто гносеологической категории. Истина всегда есть мысль о чем-то, соответствующая этому чему-то. То есть это чья-то конкретная мысль. Истина находится в субъекте, а говорится о ней так, будто она в находится в предмете. В результате из категории познания она переходит в категорию бытия. А когда она еще и одна для всего-всего, она заслоняет все сущее. Происходит гипостазирование понятий – превращение их в вечные, всеобщие, божественные сущности. Операция эта во многих случаях вполне законна, но в отношении таких фундаментальных понятий как истина – от нее следует воздерживаться. Сегодня мы допустили, что истина одна, потом что она существует сама по себе, потом что она разумна, вечна и добра, а потом станем строить ей храмы и ломать старый мир ради этой самой Истины.
«Так все-таки: она одна или много их?» – да не один ли хрен?
Оказывается, существует всемирный день философии, учрежденный ЮНЕСКО. Отмечается он с 2002 года – внимание – в третий четверг ноября.
Сразу возникает три вопроса:
1) почему нет фиксированной даты?
2) почему четверг?
3) откуда вообще взялся этот праздник?
Ответ на все три вопроса одинаков: нипочему. Эта дата ни к чему не приурочена и ничего не символизирует.
Вот не могли сделать днем философии 28 мая – хотя именно в этот день в 585 году д.н.э. произошло то самое солнечное затмение, которое предсказал Фалес. И хотя именно отсюда отсчитывается история философии. И ладно бы на эту дату чего-нибудь сильно печальное выпадало – умер бы какой-нибудь Манделла или кровавые империалисты вторглись бы в чудесную самобытную страну, где бы 28 мая запретили людоедство. Но ничего страшного и неприемлемого для чутких лево-либеральных натур не случилось. День как день. Но нет. Не стали.
Почему? Думаю, тут две причины. Во-первых, могли обидеться все неевропейцы, поскольку у них философии в нашем понимании не было. Ребята из ЮНЕСКО смекнули, что негоже признавать право первородства за теми, кто им реально обладает. Во-вторых, плавающие даты нужны для одного – чтобы принизить значимость события. «Третий четверг». Издевка совершенно намеренная. «Вы еще вспомните, когда там у вас праздник – а коли уж вспомнили, так желаем удачно отпраздновать – в четверг».
Тень, знай свое место – говорят они.
Сразу возникает три вопроса:
1) почему нет фиксированной даты?
2) почему четверг?
3) откуда вообще взялся этот праздник?
Ответ на все три вопроса одинаков: нипочему. Эта дата ни к чему не приурочена и ничего не символизирует.
Вот не могли сделать днем философии 28 мая – хотя именно в этот день в 585 году д.н.э. произошло то самое солнечное затмение, которое предсказал Фалес. И хотя именно отсюда отсчитывается история философии. И ладно бы на эту дату чего-нибудь сильно печальное выпадало – умер бы какой-нибудь Манделла или кровавые империалисты вторглись бы в чудесную самобытную страну, где бы 28 мая запретили людоедство. Но ничего страшного и неприемлемого для чутких лево-либеральных натур не случилось. День как день. Но нет. Не стали.
Почему? Думаю, тут две причины. Во-первых, могли обидеться все неевропейцы, поскольку у них философии в нашем понимании не было. Ребята из ЮНЕСКО смекнули, что негоже признавать право первородства за теми, кто им реально обладает. Во-вторых, плавающие даты нужны для одного – чтобы принизить значимость события. «Третий четверг». Издевка совершенно намеренная. «Вы еще вспомните, когда там у вас праздник – а коли уж вспомнили, так желаем удачно отпраздновать – в четверг».
Тень, знай свое место – говорят они.
Одна из самых интересных тем истории культуры – как меняются «культурные герои», то есть какой тип героя востребован в ту или иную историческую эпоху. Проще говоря, кого жаждет и ждет общество.
Ранних греческих философов не только не предавали казни при произнесении первых же речей, но еще и чествовали – им ставили памятники. И не сотни лет спустя, а чуть не при жизни. Такого почета удостоились Фалес, Анаксагор, Эмпедокл и Эпихарм – и это как минимум. Сократу при жизни Аристофан посвятил пьесу, Платона Дионисий пригласил в Сицилию для придания легитимности своей тирании, а Аристотеля позвали в Македонию (да, на родину – но все же в наставники будущему царю). То есть фигура философа в Элладе была востребована.
А вот в Риме если бы и появился философ, то никакой славы он себе бы не снискал. Потому что «римская национальность» (как выражался Моммзен) имела иные требования к своим отпрыскам – римлянам не нужны были «мудрецы», им нужны были законодатели и военноначальники. То есть не было в Риме той среды, которая необходима для развития философии – одинокий гений оказался бы невостребованным.
То же произошло и с первым русским философом – Сковородой. Активности от него было море – но влияния он не оказал вообще никакого. Нашим предкам в то время философия была чужда.
Равно не была нужна философия и поздней Элладе – накануне Средневековья. Тогда был востребован иной тип- мученика и чудотворца. И жития святых с их бесчисленными небылицами начали сочинять не христиане, а язычники. Даже жития двух крупнейших философов нашей эры – Плотина (написанного Порфирием) и Прокла (написанного Марином) пусть в смягченной форме, но все же демонстрируют не просто гениальных философов, но именно святых. Сравните Сократа в изображении Платона и Ксенофонта и поздних языческих философов в трудах их учеников. Научной рациональности уже никто не искал, искали святость.
Кстати, и сама святость также не однородна. Очень различны типы святых в различных культурах. Западная Европа благоговела перед нищенствующими монахами и харизматичными проповедниками. А вот на Востоке, в Византии, был востребован совершенно иной типаж – юродивый. Тот, кто матерится в церкви, бросает камни в иконы и снимает штаны перед благочестивыми матронами. Кстати, не уникальный случай – ведь даже воспитанный Аристотелем Александр ходил посмотреть на тогдашнего юродивого – Диогена и даже сказал, что если не он не был собой, то хотел бы быть Диогеном. Но Диоген стал легендой не столько потому, что, философствуя, юродствовал – а напротив, потому что юродствуя, философствовал. И тут речь идет не о типаже, а о личности – большая личность всегда привлекает внимание. А в случае философа, монаха или юродивого вообще – речь идет именно о типе, а о не конкретном лице. И именно через тип мы узнаем что-то об обществе, которое этот тип вызвало к жизни.
Ранних греческих философов не только не предавали казни при произнесении первых же речей, но еще и чествовали – им ставили памятники. И не сотни лет спустя, а чуть не при жизни. Такого почета удостоились Фалес, Анаксагор, Эмпедокл и Эпихарм – и это как минимум. Сократу при жизни Аристофан посвятил пьесу, Платона Дионисий пригласил в Сицилию для придания легитимности своей тирании, а Аристотеля позвали в Македонию (да, на родину – но все же в наставники будущему царю). То есть фигура философа в Элладе была востребована.
А вот в Риме если бы и появился философ, то никакой славы он себе бы не снискал. Потому что «римская национальность» (как выражался Моммзен) имела иные требования к своим отпрыскам – римлянам не нужны были «мудрецы», им нужны были законодатели и военноначальники. То есть не было в Риме той среды, которая необходима для развития философии – одинокий гений оказался бы невостребованным.
То же произошло и с первым русским философом – Сковородой. Активности от него было море – но влияния он не оказал вообще никакого. Нашим предкам в то время философия была чужда.
Равно не была нужна философия и поздней Элладе – накануне Средневековья. Тогда был востребован иной тип- мученика и чудотворца. И жития святых с их бесчисленными небылицами начали сочинять не христиане, а язычники. Даже жития двух крупнейших философов нашей эры – Плотина (написанного Порфирием) и Прокла (написанного Марином) пусть в смягченной форме, но все же демонстрируют не просто гениальных философов, но именно святых. Сравните Сократа в изображении Платона и Ксенофонта и поздних языческих философов в трудах их учеников. Научной рациональности уже никто не искал, искали святость.
Кстати, и сама святость также не однородна. Очень различны типы святых в различных культурах. Западная Европа благоговела перед нищенствующими монахами и харизматичными проповедниками. А вот на Востоке, в Византии, был востребован совершенно иной типаж – юродивый. Тот, кто матерится в церкви, бросает камни в иконы и снимает штаны перед благочестивыми матронами. Кстати, не уникальный случай – ведь даже воспитанный Аристотелем Александр ходил посмотреть на тогдашнего юродивого – Диогена и даже сказал, что если не он не был собой, то хотел бы быть Диогеном. Но Диоген стал легендой не столько потому, что, философствуя, юродствовал – а напротив, потому что юродствуя, философствовал. И тут речь идет не о типаже, а о личности – большая личность всегда привлекает внимание. А в случае философа, монаха или юродивого вообще – речь идет именно о типе, а о не конкретном лице. И именно через тип мы узнаем что-то об обществе, которое этот тип вызвало к жизни.
Послушал несколько свежих лекций Галковского (особенно доставила первая про Берию) и наугад пробежал несколько биографий советских руководителей. Тут же наткнулся на замечательный образчик, на легенду о главном дипломате времен Застоя. Тут все прекрасно – читаем вики:
"Андрей Громыко родился 18 июля 1909 года в деревне Старые Громыки Речковской волости Гомельского уезда Могилёвской губернии <…> . Большинство жителей деревни носили такую же фамилию, поэтому каждая семья, как это нередко случалось тогда в белорусских деревнях, имела родовое прозвище. Семью Андрея Матвеевича Громыко называли Бурмаковыми. Происходили Бурмаковы из бедного белорусского шляхетского рода (хотя в биосправке члена ЦК КПСС Громыко значился русским[6]). Большая часть рода Бурмаковых во времена Российской империи была переведена в податные сословия крестьян и мещан. В официальных советских биографиях А. А. Громыко указывалось крестьянское происхождение и то, что его отец был крестьянином, работавшим затем на заводе. Согласно независимым исследованиям, отец окончил четырёхклассную школу, на волне столыпинских реформ рискнул отправиться на заработки в Канаду, там научился сносно говорить по-английски, после травмы руки на лесозаготовках вернулся на родину. В 1904—1905 годах сражался в Маньчжурии в ходе русско-японской войны, в 1914 году — на юго-западном участке русско-германского фронта Первой мировой войны. С 13 лет Андрей вместе с отцом ходил на заработки в окрестностях села, рубили и по реке сплавляли лес[7]. Рассказы отца о пребывании за океаном и участии в военных баталиях оказали значительное влияние на формирование личности будущего главы советской дипломатии."
Сократим текст: Громыко родился в Громыках в семье Бурмаковых. Бурмаковы – польские дворяне, то есть мещане, то есть крестьяне, то есть рабочие, то есть русские. Отец крестьянин-пролетарий уехал в Канаду и травмировал руку, а потому стал военным и принял участие в двух войнах в разных концах Империи с перерывом в 10 лет.
Все логично. Общеизвестна знаменитая польская фамилия – Бурмаковы. Общеизвестны переходы из сословия в сословие. Общеизвестны канадские шабашки для жителей Западной России. Общеизвестны однорукие военные. Общеизвестна эффективность изучения английского от гастарбайтеров-лесорубов. Да.
Там еще много текста про дальнейший путь этого честного коммуниста. Но после такого уже можно не читать.
И все так у этих.
"Андрей Громыко родился 18 июля 1909 года в деревне Старые Громыки Речковской волости Гомельского уезда Могилёвской губернии <…> . Большинство жителей деревни носили такую же фамилию, поэтому каждая семья, как это нередко случалось тогда в белорусских деревнях, имела родовое прозвище. Семью Андрея Матвеевича Громыко называли Бурмаковыми. Происходили Бурмаковы из бедного белорусского шляхетского рода (хотя в биосправке члена ЦК КПСС Громыко значился русским[6]). Большая часть рода Бурмаковых во времена Российской империи была переведена в податные сословия крестьян и мещан. В официальных советских биографиях А. А. Громыко указывалось крестьянское происхождение и то, что его отец был крестьянином, работавшим затем на заводе. Согласно независимым исследованиям, отец окончил четырёхклассную школу, на волне столыпинских реформ рискнул отправиться на заработки в Канаду, там научился сносно говорить по-английски, после травмы руки на лесозаготовках вернулся на родину. В 1904—1905 годах сражался в Маньчжурии в ходе русско-японской войны, в 1914 году — на юго-западном участке русско-германского фронта Первой мировой войны. С 13 лет Андрей вместе с отцом ходил на заработки в окрестностях села, рубили и по реке сплавляли лес[7]. Рассказы отца о пребывании за океаном и участии в военных баталиях оказали значительное влияние на формирование личности будущего главы советской дипломатии."
Сократим текст: Громыко родился в Громыках в семье Бурмаковых. Бурмаковы – польские дворяне, то есть мещане, то есть крестьяне, то есть рабочие, то есть русские. Отец крестьянин-пролетарий уехал в Канаду и травмировал руку, а потому стал военным и принял участие в двух войнах в разных концах Империи с перерывом в 10 лет.
Все логично. Общеизвестна знаменитая польская фамилия – Бурмаковы. Общеизвестны переходы из сословия в сословие. Общеизвестны канадские шабашки для жителей Западной России. Общеизвестны однорукие военные. Общеизвестна эффективность изучения английского от гастарбайтеров-лесорубов. Да.
Там еще много текста про дальнейший путь этого честного коммуниста. Но после такого уже можно не читать.
И все так у этих.
Понимание некоторых очевидных вещей приходит, увы, с большим запозданием. Вот, например, всегда меня интересовала психология левых – интересно ведь, как и почему люди могут так мыслить и в такое верить. Многие штампы левой фразеологии я воспринимал как софистику, как систему уловок и махинаций – и только со временем стал понимать, что левые не столько врут, сколько недоговаривают. И вот что именно они недоговаривают, необходимо понимать и озвучивать.
Как пример. Левых жутко волнует «обнищание» - реальное или виртуальное. Что же они предлагают в противовес? По логике, противоположностью бедности является богатство. А нищете (крайняя степень бедности) противоположна роскошь (крайняя степень богатства). Так вот, по логике, те, кого так ранит нищета и бедность, должны бы в качестве идеала провозглашать богатство, изобилие и роскошь. Но нет: рабочий человек не должен жить богато – это аксиома левых. Потому все пролетарские поэты так яростно осуждали «новое мещанство» (когда советских людей больше интересует собственный комфорт, а не судьба плотников Гондураса), а современные леваки так яростно борются с «потреблятством». У левых это прекрасно сочетается: крокодильи слезы по бедности бедных и пламенная ярость из-за излишеств и роскошеств, даже если последние доступны «простому человеку».
Ну чистая же софистика, не правда ли? Не правда. Их осуждение нищеты и роскоши исходит из вполне логичного и разумного основания – только вот это основание они редко проговаривают. А ведь надо всего лишь внимательно читать первого серьезного левого автора – Платона:
«— Посмотрим, не это ли портит всех остальных мастеров, так что они становятся плохими...
— Что ты имеешь в виду?
— Богатство и бедность.
— Как это?
— А вот как: разбогатевший горшечник захочет ли, по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле?
— Нисколько.
— Скорее он будет становиться все более ленивым и небрежным?
— И даже очень.
— Значит, он станет худшим горшечником?
— И это, конечно, так.
— А если по бедности он не может завести себе инструмента или чего-нибудь другого нужного для его е ремесла, то его изделия будут хуже и он хуже обучит этому делу своих сыновей и других учеников.
— Да, не иначе.
— Значит, и от того, и от другого — и от бедности, и от богатства — хуже становятся как изделия, так и сами мастера.
— Это очевидно.
— Так, по-видимому, мы нашли для наших стражей еще что-то такое, чего надо всячески остерегаться, как бы оно не проникло в государство незаметным для стражей образом.
— Что же это такое?
— Богатство и бедность. Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая кроме новшеств — к низостям и злодеяниям.»
(Государство, 421d-422а)
Почему левых возмущает и нищета, и роскошь? Потому что нищий, и праздный не может хорошо работать. Значит – наиболее эффективным работникам нельзя давать забогатеть. И поэтому же необходимо ограничивать наследственное право – иначе не получится держать наследников в черном теле. Идеал левых – это так называемый «достаток». У человека должно быть достаточно стимулов для хорошей работы. Не меньше и не больше, а именно достаточно. Потому, кстати, так нравятся левым идеи общности жен. Семья, дети, романтИк и эротИк отвлекают работника. Проискумитет, организованный государством, экономит этому государству время. Не будет токарь тратить весь вечер по томные прогулки с ткачихой, а потом страдать по ней, а просто получит разрешение у парторга да засадит ей после смены, выспится и будет на следующий день стоять у станка без посторонних мыслей.
Всегда нужно помнить, что коммунисты обещали «каждому по потребностям» (в том числе и сексуальным – но и это, кстати, вслух почти не проговаривалось). Но никому не обещали богатства и изобилия, тем более разнообразного потребления. «Много потребляешь, Ваня, другим не хватит, у нас все посчитано – тебе достаточно».
Как пример. Левых жутко волнует «обнищание» - реальное или виртуальное. Что же они предлагают в противовес? По логике, противоположностью бедности является богатство. А нищете (крайняя степень бедности) противоположна роскошь (крайняя степень богатства). Так вот, по логике, те, кого так ранит нищета и бедность, должны бы в качестве идеала провозглашать богатство, изобилие и роскошь. Но нет: рабочий человек не должен жить богато – это аксиома левых. Потому все пролетарские поэты так яростно осуждали «новое мещанство» (когда советских людей больше интересует собственный комфорт, а не судьба плотников Гондураса), а современные леваки так яростно борются с «потреблятством». У левых это прекрасно сочетается: крокодильи слезы по бедности бедных и пламенная ярость из-за излишеств и роскошеств, даже если последние доступны «простому человеку».
Ну чистая же софистика, не правда ли? Не правда. Их осуждение нищеты и роскоши исходит из вполне логичного и разумного основания – только вот это основание они редко проговаривают. А ведь надо всего лишь внимательно читать первого серьезного левого автора – Платона:
«— Посмотрим, не это ли портит всех остальных мастеров, так что они становятся плохими...
— Что ты имеешь в виду?
— Богатство и бедность.
— Как это?
— А вот как: разбогатевший горшечник захочет ли, по-твоему, совершенствоваться в своем ремесле?
— Нисколько.
— Скорее он будет становиться все более ленивым и небрежным?
— И даже очень.
— Значит, он станет худшим горшечником?
— И это, конечно, так.
— А если по бедности он не может завести себе инструмента или чего-нибудь другого нужного для его е ремесла, то его изделия будут хуже и он хуже обучит этому делу своих сыновей и других учеников.
— Да, не иначе.
— Значит, и от того, и от другого — и от бедности, и от богатства — хуже становятся как изделия, так и сами мастера.
— Это очевидно.
— Так, по-видимому, мы нашли для наших стражей еще что-то такое, чего надо всячески остерегаться, как бы оно не проникло в государство незаметным для стражей образом.
— Что же это такое?
— Богатство и бедность. Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая кроме новшеств — к низостям и злодеяниям.»
(Государство, 421d-422а)
Почему левых возмущает и нищета, и роскошь? Потому что нищий, и праздный не может хорошо работать. Значит – наиболее эффективным работникам нельзя давать забогатеть. И поэтому же необходимо ограничивать наследственное право – иначе не получится держать наследников в черном теле. Идеал левых – это так называемый «достаток». У человека должно быть достаточно стимулов для хорошей работы. Не меньше и не больше, а именно достаточно. Потому, кстати, так нравятся левым идеи общности жен. Семья, дети, романтИк и эротИк отвлекают работника. Проискумитет, организованный государством, экономит этому государству время. Не будет токарь тратить весь вечер по томные прогулки с ткачихой, а потом страдать по ней, а просто получит разрешение у парторга да засадит ей после смены, выспится и будет на следующий день стоять у станка без посторонних мыслей.
Всегда нужно помнить, что коммунисты обещали «каждому по потребностям» (в том числе и сексуальным – но и это, кстати, вслух почти не проговаривалось). Но никому не обещали богатства и изобилия, тем более разнообразного потребления. «Много потребляешь, Ваня, другим не хватит, у нас все посчитано – тебе достаточно».
Впандан. В советской прессе всегда яростно обличалась безработица, имеющая место в капиталистических странах. Тут также, на первый взгляд, типичная софистика: ведь понятно, что французский или американский безработный жил гораздо лучше, чем советский передовик. Но и это не софистика. Левый рассуждает так: сидит человек дома и ничего не делает, а ему пособия платят – ну не идиоты ли? Ведь его можно на завод загнать – чтоб при деле был. Ресурс пропадает. Не умеют капиталисты заставлять работать – потому надо с ними беспощадно бороться. Нет чтобы песочить на партсобраниях или, на худой конец, в лагерь отправить каналы рыть! Нет, платят человеку ни за что.
Напомню, что пролетарий, согласно римскому праву, это производитель потомства, то есть говорящее животное, орудие. Получается, что капиталисты допускают существование животных, не дающих молока и мяса, и станков, не подключенных к электричеству. Но при этом животных вкусно кормят, а станки регулярно протирают. «Неэффективный менеджмент».
Напомню, что пролетарий, согласно римскому праву, это производитель потомства, то есть говорящее животное, орудие. Получается, что капиталисты допускают существование животных, не дающих молока и мяса, и станков, не подключенных к электричеству. Но при этом животных вкусно кормят, а станки регулярно протирают. «Неэффективный менеджмент».
Об «Антропогенезе ру»
Есть на ютубе любопытственный канал Антропогенез ру, занимающийся популяризацией науки и обличением всякого мракобесия. Также имеется и сайт с таким же названием, сосредоточенный, в основном, на антропологической проблематике.
Начнем с канала. Там публикуются лекции с конференций «ученые против мифов» с открытой полемикой против любителей «древних цивилизаций», «энэло», проскоземельников, антипрививочников и прочих веганов. Дело хорошее и полезное. Венцом деятельности канала является церемония вручения званий «почетных академиков Врунической Академии Лженаук», куда попадают наиболее рьяные проповедники мракобесия – по мнению набранных в жюри ученых.
Вообще, задумка отличная, учитывая гигатонны вредной антинаучной пропаганды и гекатомбы жертв этой пропаганды. Но есть моменты, которые не просто смущают, а прямо дискредитируют всю просветительскую деятельность антропогенеза. Начнем с того, что премия ВРАЛ вручается, согласно положению о премии, «членам научного сообщества, журналистам, бизнесменам, представителям творческих профессий и др. – за выдающийся вклад в развитие и распространение лженауки и псевдонауки».
Есть несколько вопросов:
1. Весьма размытая формулировка, не? Почему в список голосования попадают, с одной стороны, артист Задорнов и фермер Стерлигов, а, с другой, реальный доктор наук и сотрудник РАН С.В. Савельев и химик с мировым именем с кучей званий и регалий А.А. Клёсов? Последние двое, справедливости ради, привлечены в качестве кандидатов не по основному профилю деятельности, а по их исследованиям в других областях (которые «антропогенетики» считают лженаучными). Но как вообще можно сравнивать таких кандидатов?
2. Да, кстати, как их можно сравнивать? Стерлигов на все случаи жизни имеет цитаты из библии – и вроде как не претендует на лавры ученого, равно как и покойный Задорнов, и еще живые митрополит Иларион и телеведущий Прокопенко. На самом вручении члены жюри обращают внимание (по их же словам) на два критерия: популярность деятелей и их зловредность. То есть они как-то находят среднее арифметическое между широтой аудитории и лженаучностью теорий. Смешиваются два понятия – псевдонауки и лженауки, но это очень-очень-очень разные понятия.
Короче, это профанация. Так часто делают составители рейтингов вроде «10 самых недооцененных футболистов» или «5 самых странных поступков кинозвезд». На первое место ставится самый известный (а значит, и самый «оцененный») футболист и самый популярный актер – то есть вместо ранжирования по выбранному критерию места в топе ранжируются по популярности. Да, и поэтому «недооцененным» футболистом признается Хави или Анри просто потому, что им не достался «золотой мяч». Короче, критерий работы жюри принципиально размыт – что, хм… ненаучно.
Сопоставление тех, кто верит в космические битвы славян и рептилоидов, с теми, кто отрицает зарождение хомосапиенсов в Африке на основании данных ДНК – это либо сведение счетов с неугодными, либо невладение базовыми принципами методологии науки.
3. А как отбирается тройка финалистов премии? Оказывается, интернет-голосованием. Открытым. Народным.
Чо, нах?
Хоть где-то у нас демократия – правда, там, где ее духу быть не должно, в науке.
Есть на ютубе любопытственный канал Антропогенез ру, занимающийся популяризацией науки и обличением всякого мракобесия. Также имеется и сайт с таким же названием, сосредоточенный, в основном, на антропологической проблематике.
Начнем с канала. Там публикуются лекции с конференций «ученые против мифов» с открытой полемикой против любителей «древних цивилизаций», «энэло», проскоземельников, антипрививочников и прочих веганов. Дело хорошее и полезное. Венцом деятельности канала является церемония вручения званий «почетных академиков Врунической Академии Лженаук», куда попадают наиболее рьяные проповедники мракобесия – по мнению набранных в жюри ученых.
Вообще, задумка отличная, учитывая гигатонны вредной антинаучной пропаганды и гекатомбы жертв этой пропаганды. Но есть моменты, которые не просто смущают, а прямо дискредитируют всю просветительскую деятельность антропогенеза. Начнем с того, что премия ВРАЛ вручается, согласно положению о премии, «членам научного сообщества, журналистам, бизнесменам, представителям творческих профессий и др. – за выдающийся вклад в развитие и распространение лженауки и псевдонауки».
Есть несколько вопросов:
1. Весьма размытая формулировка, не? Почему в список голосования попадают, с одной стороны, артист Задорнов и фермер Стерлигов, а, с другой, реальный доктор наук и сотрудник РАН С.В. Савельев и химик с мировым именем с кучей званий и регалий А.А. Клёсов? Последние двое, справедливости ради, привлечены в качестве кандидатов не по основному профилю деятельности, а по их исследованиям в других областях (которые «антропогенетики» считают лженаучными). Но как вообще можно сравнивать таких кандидатов?
2. Да, кстати, как их можно сравнивать? Стерлигов на все случаи жизни имеет цитаты из библии – и вроде как не претендует на лавры ученого, равно как и покойный Задорнов, и еще живые митрополит Иларион и телеведущий Прокопенко. На самом вручении члены жюри обращают внимание (по их же словам) на два критерия: популярность деятелей и их зловредность. То есть они как-то находят среднее арифметическое между широтой аудитории и лженаучностью теорий. Смешиваются два понятия – псевдонауки и лженауки, но это очень-очень-очень разные понятия.
Короче, это профанация. Так часто делают составители рейтингов вроде «10 самых недооцененных футболистов» или «5 самых странных поступков кинозвезд». На первое место ставится самый известный (а значит, и самый «оцененный») футболист и самый популярный актер – то есть вместо ранжирования по выбранному критерию места в топе ранжируются по популярности. Да, и поэтому «недооцененным» футболистом признается Хави или Анри просто потому, что им не достался «золотой мяч». Короче, критерий работы жюри принципиально размыт – что, хм… ненаучно.
Сопоставление тех, кто верит в космические битвы славян и рептилоидов, с теми, кто отрицает зарождение хомосапиенсов в Африке на основании данных ДНК – это либо сведение счетов с неугодными, либо невладение базовыми принципами методологии науки.
3. А как отбирается тройка финалистов премии? Оказывается, интернет-голосованием. Открытым. Народным.
Чо, нах?
Хоть где-то у нас демократия – правда, там, где ее духу быть не должно, в науке.
Об «Антропогенезе ру» (2)
Особенно порадовало голосование 2017 года. Этим самым народным голосованием в тройку попал митрополит Алфеев. Еще чуднее то, что строгое жюри из отборных ученых дало ему второе место – за него реально голосовали. То есть человек стал лжеученым за то, что являлся священником. Организаторы, правда, попытались выкрутиться – типа, не за веру мы его, а за попытки признать теологию наукой. Но специальный ролик не оставляет сомнений – лжеученым его признали только за веру. Особенно забавно то, что Алфеев, помимо религиозных убеждений, является реальным ученым – посмотрите список его научных регалий в Википедии (особенно выделяется Оксфорд – то есть он ученый международного уровня). «Shame», как говорила септа голой Сирсее. И звенела колокольчиком.
Ну а кто заведует все этой процедурой? Некто Александр Соколов. Человек очень одаренный – его выступления реально хороши. Но только – нет у него ученой степени и ученого звания. С одной стороны, ничего страшного – ну не интересна человеку возня с диссертациями, публикациями и диссоветами. Но самодовольства у него больше, чем у любого лжеученого. Нехорошо это как-то.
Прелестно и то, что в списке выступающих против мифов оказался товарищ Жуков, который Клим. Марксист, отрицающий сталинские репрессии. Прэлэстно.
Ну и вишенка на торте. На сайте антропогенеза указано, что сайт нельзя цитировать – то есть можно, но с письменного разрешения Соколова. Это «научно-просветительский сайт» - но его нельзя цитировать. ЕГО НЕЛЬЗЯ ЦИТИРОВАТЬ.
Еще раз. Ученых (успешность которых определяется в том числе и цитируемостью) нельзя цитировать с сайта, который ставит своей целью просвещение. Я не уверен, что такое требование вообще законно, но даже если да – это Хармс и Кафка в одном соколовском лице. На очереди платная подписка, наверно.
Shame.
Особенно порадовало голосование 2017 года. Этим самым народным голосованием в тройку попал митрополит Алфеев. Еще чуднее то, что строгое жюри из отборных ученых дало ему второе место – за него реально голосовали. То есть человек стал лжеученым за то, что являлся священником. Организаторы, правда, попытались выкрутиться – типа, не за веру мы его, а за попытки признать теологию наукой. Но специальный ролик не оставляет сомнений – лжеученым его признали только за веру. Особенно забавно то, что Алфеев, помимо религиозных убеждений, является реальным ученым – посмотрите список его научных регалий в Википедии (особенно выделяется Оксфорд – то есть он ученый международного уровня). «Shame», как говорила септа голой Сирсее. И звенела колокольчиком.
Ну а кто заведует все этой процедурой? Некто Александр Соколов. Человек очень одаренный – его выступления реально хороши. Но только – нет у него ученой степени и ученого звания. С одной стороны, ничего страшного – ну не интересна человеку возня с диссертациями, публикациями и диссоветами. Но самодовольства у него больше, чем у любого лжеученого. Нехорошо это как-то.
Прелестно и то, что в списке выступающих против мифов оказался товарищ Жуков, который Клим. Марксист, отрицающий сталинские репрессии. Прэлэстно.
Ну и вишенка на торте. На сайте антропогенеза указано, что сайт нельзя цитировать – то есть можно, но с письменного разрешения Соколова. Это «научно-просветительский сайт» - но его нельзя цитировать. ЕГО НЕЛЬЗЯ ЦИТИРОВАТЬ.
Еще раз. Ученых (успешность которых определяется в том числе и цитируемостью) нельзя цитировать с сайта, который ставит своей целью просвещение. Я не уверен, что такое требование вообще законно, но даже если да – это Хармс и Кафка в одном соколовском лице. На очереди платная подписка, наверно.
Shame.
Forwarded from Константин Крылов quantum satis
Власти России проводят открытое интернет-голосование по вопросу: убирать ли В.И. Ленина с Красной площади?
К сожалению, это происходит пока не в Москве, а в Туле. Но вы можете проголосовать... увы, не за уничтожение памятника этому прекрасному человеку (если Ленина можно назвать человеком), а только за его перенос. Но и это УЖЕ ХОРОШО.
Ниже - ссылка на голосование.
Прошу также распространить эту информацию по правым блогам (левые мобилизовали всех кого только можно, сейчас там ситуация 50/50).
https://venev.tularegion.ru/waiting_room/polls-and-profiles/vote_new.php?VOTE_ID=143&fbclid=IwAR06ZOQzXJ6QuZmhhqyXnZ81grn9eKJa0lzsU5-pto4LpnB0xJp8vFdHsa4
К сожалению, это происходит пока не в Москве, а в Туле. Но вы можете проголосовать... увы, не за уничтожение памятника этому прекрасному человеку (если Ленина можно назвать человеком), а только за его перенос. Но и это УЖЕ ХОРОШО.
Ниже - ссылка на голосование.
Прошу также распространить эту информацию по правым блогам (левые мобилизовали всех кого только можно, сейчас там ситуация 50/50).
https://venev.tularegion.ru/waiting_room/polls-and-profiles/vote_new.php?VOTE_ID=143&fbclid=IwAR06ZOQzXJ6QuZmhhqyXnZ81grn9eKJa0lzsU5-pto4LpnB0xJp8vFdHsa4
venev.tularegion.ru
Внимание опрос: Перенести нельзя оставить
Новости города.
В кино существует популярный ход – особенно он был распространен в не слишком качественных боевиках 90х – когда положительный герой, одержав победу над своим противником, вдруг проявляет милосердие и оставляет его в живых. Выглядит (выглядело) это так: полтора часа главный герой (типа абсолютное добро) борется с отрицательным (абсолютным злом), но, несмотря на все его злодейства и подлости, все-таки повергает негодяя. И в момент, когда остается один удар или выстрел, должный отправить антагониста в Тартар, наш герой сжаливается под соперником и протягивает ему руку / убирает ствол / уходит с гордым видом. Но злодей обыкновенно не принимает этот дар и вновь атакует добрячка со спины. И вот тогда уже герой с полным правом его аннигилирует.
Помню, особенно меня раздражал этот момент в «Трансформерах» - не в современных, а в мультиках 90х. Десептиконы разрушили несколько городов, убили кучу народа и вообще хотели уничтожить планету, но благочестивые автоботы отражают их атаку, берут душегубцев в котел покруче Иловайского и… отпускают. Я никак не мог понять, почему хорошие помогают плохим.
Посыл понятен – добро на то и добро, что оно милосердно. Учитывая возраст зрителей, продюсеры доносят им эту несложную мысль – надо проявлять «милость к падшим» и не марать руки насилием.
Но на деле такие действия подталкивают зрителей к весьма нехорошим выводам. У Ницше в «Генеалогии морали» есть известный пассаж про «добрых» - о том, что в любом языке «добрый» идет в связке с «глупым». Доброго легко обмануть, он безвреден, бесхитростен и наивен. Именно таково большинство положительных героев – тем они глупее, чем они добрее. А вот отрицательные герои, напротив, умны, изобретательны, находчивы, а потому куда более обаятельны – хотя бы своей витальностью и естественностью.
Что же это такое – все это наивное милосердие картонных героев? Это намеренная дискредитация добра. Нам инстинктивно нравятся хорошие люди. Но также нам нравятся сильные и умные – так утверждают эволюционисты. Но в описанных сюжетах происходит очень печальное явление – противопоставление добра силе и разуму.
В Античности сила, разум и благо были атрибутами Богов и достойнейших из людей. Ни Платон, ни Аристотель, ни Аврелий даже представить себе не могли, что добродетелью может быть объявлена наивность вместо мудрости, милосердие вместо справедливости и кротость вместо мужества. Но в христианскую эпоху разум и добро пошли вразнос, а потому до сих пор нам внушается, что зло очень коварно, а добро безыскусно, почти бессильно и невыносимо скучно. И вместо того, чтобы херачить скверну, воспламенившись благородной яростью, сегодняшнее добро глупо ей улыбается и грозит корявым пальчиком.
Не бывает добродетели вне разума – в языческой древности раньше это знал каждый. Потом пришло христианство и объявило добро безумием и бессилием. Эта подмена – одна из самых хреновых, что произошли за последние тысячелетия: сегодня сказать, что ты хочешь жить нравственно, это все равно, что признаться в отсутствии лобных долей и тестикул.
А потому Бэтмен всегда будет выглядеть чмошнее Джокера, а Джон Сноу – Рамси Болтона.
А надо бы наоборот. Чтобы фраза «я хочу жить нравственно» воспринималась так: «Я знаю, что такое добродетель, а потому я буду мудр, справедлив, мужественен и рассудителен (как завещал великий Платон) – и всех врагов добра опиздюлю во славу Богов».
Помню, особенно меня раздражал этот момент в «Трансформерах» - не в современных, а в мультиках 90х. Десептиконы разрушили несколько городов, убили кучу народа и вообще хотели уничтожить планету, но благочестивые автоботы отражают их атаку, берут душегубцев в котел покруче Иловайского и… отпускают. Я никак не мог понять, почему хорошие помогают плохим.
Посыл понятен – добро на то и добро, что оно милосердно. Учитывая возраст зрителей, продюсеры доносят им эту несложную мысль – надо проявлять «милость к падшим» и не марать руки насилием.
Но на деле такие действия подталкивают зрителей к весьма нехорошим выводам. У Ницше в «Генеалогии морали» есть известный пассаж про «добрых» - о том, что в любом языке «добрый» идет в связке с «глупым». Доброго легко обмануть, он безвреден, бесхитростен и наивен. Именно таково большинство положительных героев – тем они глупее, чем они добрее. А вот отрицательные герои, напротив, умны, изобретательны, находчивы, а потому куда более обаятельны – хотя бы своей витальностью и естественностью.
Что же это такое – все это наивное милосердие картонных героев? Это намеренная дискредитация добра. Нам инстинктивно нравятся хорошие люди. Но также нам нравятся сильные и умные – так утверждают эволюционисты. Но в описанных сюжетах происходит очень печальное явление – противопоставление добра силе и разуму.
В Античности сила, разум и благо были атрибутами Богов и достойнейших из людей. Ни Платон, ни Аристотель, ни Аврелий даже представить себе не могли, что добродетелью может быть объявлена наивность вместо мудрости, милосердие вместо справедливости и кротость вместо мужества. Но в христианскую эпоху разум и добро пошли вразнос, а потому до сих пор нам внушается, что зло очень коварно, а добро безыскусно, почти бессильно и невыносимо скучно. И вместо того, чтобы херачить скверну, воспламенившись благородной яростью, сегодняшнее добро глупо ей улыбается и грозит корявым пальчиком.
Не бывает добродетели вне разума – в языческой древности раньше это знал каждый. Потом пришло христианство и объявило добро безумием и бессилием. Эта подмена – одна из самых хреновых, что произошли за последние тысячелетия: сегодня сказать, что ты хочешь жить нравственно, это все равно, что признаться в отсутствии лобных долей и тестикул.
А потому Бэтмен всегда будет выглядеть чмошнее Джокера, а Джон Сноу – Рамси Болтона.
А надо бы наоборот. Чтобы фраза «я хочу жить нравственно» воспринималась так: «Я знаю, что такое добродетель, а потому я буду мудр, справедлив, мужественен и рассудителен (как завещал великий Платон) – и всех врагов добра опиздюлю во славу Богов».
Широко известен религиоведческий термин «карго-культ»: в свое время папуасы, увидев процесс взлета и посадки грузовых самолетов, расчертили полосы, стали имитировать жесты регулировщиков (или как там называются ребята с флажками) и иным образом начали подражать внешней стороне аэродромной жизни. Таким образом они пытались заманить самолеты к себе – полагая, что к белым людям они прилетают потому, что те правильно их призывают. То есть чисто практическую сторону они принимали за магическую.
Посмотрим, как выглядит карго-культ в отношениях. У всех людей в амурных вопросах имеются свои закидоны – по молодости в большем количестве, а впоследствии – как получится. Иные с этими завихрениями доживают до старости – чаще всего в одиночестве (если не считать кошек). Возьму несколько реально известных мне случаев.
Вот молодая девушка наблюдает чужие отношения. Ей бросается в глаза, что мужчина каждый день подвозит свою подругу на работу и встречает после. В голове может образоваться (и нередко образуется) следующая причинно-следственная связь: катает на машине – значит любит. Или еще хуже (но, слава Богам, реже): чтобы мужчина полюбил – нужно убедить его катать девушку на машине.
Другая девушка искренне считает, что если она приезжает на вокзал, мужчина обязательно должен встречать ее с цветами. И, хотя она нередко ездит в однодневные командировки (максимально налегке), она уверена, что это тоже считается – и требует от своего благоверного быть на перроне. Он, естественно, должен прийти вовремя, невзирая на свою занятость, бессмысленность таких встреч и все такое прочее.
Знаю и совсем клинический случай. Девушка требовала, чтобы при выходе из автобуса кавалер обязательно подавал ей руку. Он честно выполнял ее милую просьбу. Но при этом ежедневно посылал ее матом и бил головой о дверной косяк. Зато ручку подавал.
Пример с мужчиной. Его жена не работает из-за декрета – но он совершенно убежден, что она должна вставать вместе с ним и, пока он собирается на работу, готовить ему завтрак. Почему он сам не может сделать себе 3 утренних бутерброда, он объяснить не может.
Заметим, что здесь речь идет не о требованиях к качествам партнера, а о следовании конкретным ритуалам. Одно дело – когда женщина ищет рукастого мужа, потому что хочет жить загородом. В таком случае – это нормальное требование. Или художник ищет женщину, разбирающуюся в живописи – чтобы было с кем посоветоваться и обсудить творческие порывы.
Нет, мы говорим именно о заскоках – «докажи мне свою любовь подвозами, цветами на вокзале и бутербродами». Это именно ритуалы – притом заимствованные. Подсмотренные. Бессмысленные.
Посмотрим, как выглядит карго-культ в отношениях. У всех людей в амурных вопросах имеются свои закидоны – по молодости в большем количестве, а впоследствии – как получится. Иные с этими завихрениями доживают до старости – чаще всего в одиночестве (если не считать кошек). Возьму несколько реально известных мне случаев.
Вот молодая девушка наблюдает чужие отношения. Ей бросается в глаза, что мужчина каждый день подвозит свою подругу на работу и встречает после. В голове может образоваться (и нередко образуется) следующая причинно-следственная связь: катает на машине – значит любит. Или еще хуже (но, слава Богам, реже): чтобы мужчина полюбил – нужно убедить его катать девушку на машине.
Другая девушка искренне считает, что если она приезжает на вокзал, мужчина обязательно должен встречать ее с цветами. И, хотя она нередко ездит в однодневные командировки (максимально налегке), она уверена, что это тоже считается – и требует от своего благоверного быть на перроне. Он, естественно, должен прийти вовремя, невзирая на свою занятость, бессмысленность таких встреч и все такое прочее.
Знаю и совсем клинический случай. Девушка требовала, чтобы при выходе из автобуса кавалер обязательно подавал ей руку. Он честно выполнял ее милую просьбу. Но при этом ежедневно посылал ее матом и бил головой о дверной косяк. Зато ручку подавал.
Пример с мужчиной. Его жена не работает из-за декрета – но он совершенно убежден, что она должна вставать вместе с ним и, пока он собирается на работу, готовить ему завтрак. Почему он сам не может сделать себе 3 утренних бутерброда, он объяснить не может.
Заметим, что здесь речь идет не о требованиях к качествам партнера, а о следовании конкретным ритуалам. Одно дело – когда женщина ищет рукастого мужа, потому что хочет жить загородом. В таком случае – это нормальное требование. Или художник ищет женщину, разбирающуюся в живописи – чтобы было с кем посоветоваться и обсудить творческие порывы.
Нет, мы говорим именно о заскоках – «докажи мне свою любовь подвозами, цветами на вокзале и бутербродами». Это именно ритуалы – притом заимствованные. Подсмотренные. Бессмысленные.
Какую ошибку допускают все подобные ритуальщики? Они путают атрибуты и модусы отношений. Атрибуты вещи – это то, без чего она не может быть собой. Например, атрибутом стола является наличие более-менее горизонтальной поверхности. А модусы – это несущественные качества вещи. В отношении стола – его деревянность или стеклянность, круглость или прямоугольность, наличие царапин или их отсутствие.
Любители амурных карго-культов принимают свои несущественные требования за атрибуты отношений. Проблема в том, что подлинные атрибуты этим людям либо неизвестны, либо непонятны. Что можно отнести к главным составляющим хороших отношений? Хотя бы любовь, совместимость в интиме, взаимоуважение и поддержку. Если первые два пункта более-менее очевидны, то последние редко кем осознаются как важнейшие. «Я сказала ему, что начальница меня тиранит, а он ответил, что я, наверно, много косячу и вообще что я распиздяйка; наверно он прав, он любит меня – каждый день с работы забирает». У мужиков такие косяки встречаются реже – но встречаются. «Мне жена говорит, что у меня все глупо получается – то спортзал заброшу, то в футбол с друзьями ходить начну, то свой бизнес захочу; дурачок ты у меня, говорит она. Переживает за меня. И мать она хорошая, и дом чистый. Я люблю, когда дом чистый».
Почему модусы в головах людей становятся атрибутами – вопрос особый. Понятно, что некоторые стереотипы тянутся откуда-то издалека, но я уже сакцентировал внимание на копировании чужих отношений. «У них все идеально, она ему бутеры фигачит, а он ей руку подает – вот она, формула!». Совсем хреново, когда отсутствие модусов перекрывает наличие атрибутов. «Он много работает, все вроде для меня делает, всегда поддерживает – но каждый раз, когда я с работы на такси еду, а не с ним – так пусто и грустно, что ничего не хочется».
Короче, если бы люди умели отличать модусы от атрибутов, счастливых пар (и вообще людей) было бы сильно больше. Но я ни к чему не призываю. Вокзалы и бутерброды – это тоже очень-очень-очень важно.
Любители амурных карго-культов принимают свои несущественные требования за атрибуты отношений. Проблема в том, что подлинные атрибуты этим людям либо неизвестны, либо непонятны. Что можно отнести к главным составляющим хороших отношений? Хотя бы любовь, совместимость в интиме, взаимоуважение и поддержку. Если первые два пункта более-менее очевидны, то последние редко кем осознаются как важнейшие. «Я сказала ему, что начальница меня тиранит, а он ответил, что я, наверно, много косячу и вообще что я распиздяйка; наверно он прав, он любит меня – каждый день с работы забирает». У мужиков такие косяки встречаются реже – но встречаются. «Мне жена говорит, что у меня все глупо получается – то спортзал заброшу, то в футбол с друзьями ходить начну, то свой бизнес захочу; дурачок ты у меня, говорит она. Переживает за меня. И мать она хорошая, и дом чистый. Я люблю, когда дом чистый».
Почему модусы в головах людей становятся атрибутами – вопрос особый. Понятно, что некоторые стереотипы тянутся откуда-то издалека, но я уже сакцентировал внимание на копировании чужих отношений. «У них все идеально, она ему бутеры фигачит, а он ей руку подает – вот она, формула!». Совсем хреново, когда отсутствие модусов перекрывает наличие атрибутов. «Он много работает, все вроде для меня делает, всегда поддерживает – но каждый раз, когда я с работы на такси еду, а не с ним – так пусто и грустно, что ничего не хочется».
Короче, если бы люди умели отличать модусы от атрибутов, счастливых пар (и вообще людей) было бы сильно больше. Но я ни к чему не призываю. Вокзалы и бутерброды – это тоже очень-очень-очень важно.
ВОПРОС
(публикуется с сокращениями)
Думали ли Вы на тему "Интернет Государства"? Мне кажется, что это, в первую очередь, вопрос для философов. Виртуальные государства, но, для реальных людей (и для реального общения). Самое интересное, что сегодня такая возможность есть. И ее дает нам интернет. Благодаря ему, мы можем создавать: - "свои миры", "государства", или как минимум - форумы. Но, для этого нужны новые концепции и новые подходы (иначе получится очередной "фейсбук"). Ведь, интернет, по сути - поменял парадигму (хотя по факту - она ещё остается прежней). Благодаря ему, мы можем объединяться по другим, кроме как по географическим принципам (например - схожие интересы и целеполагание).
С уважением, Михаил.
ОТВЕТ
Для того, чтобы понять, возможно ли виртуальное государство, нужно понять, что такое вообще государство. Не буду приводить обширные определения – скажу только про два атрибута оного. Во-первых, это общее правовое поле, выход из которого является наказуемым. То есть нельзя быть немножко гражданином – это не кружок вязания. Во-вторых, государство есть система наследуемых прав и обязанностей. Дети граждан автоматически являются гражданами.
По первому пункту. Может ли виртуальное государство организовать полицейские патрули, тюрьмы, систему судебных приставов, ремонт детских площадок, земельный кадастр и прочее? Ответ очевиден.
По второму следует говорить подробнее. Всю жизнь слышу о том, что традиционные государства сменятся чем-то иным – как Вы сами написали, объединениями по интересам, ценностям и прочему. «Государство интеллектуалов», «государство веганов», «государство хиппи» и все такое – да, сто раз об этом читал. Про «государство рабочих и крестьян» и вспоминать не хочется.
Допустим. Условные хиппи организуют государство (пусть даже реально – допустим, купили остров в Антарктиде). Но будут ли хиппарями их дети? Чем станет это государство через 200 лет? Оно изменится 10-20 раз. Хиппарство не передается по наследству. Интеллект не передается по наследству. Пол не передается, ценности не передаются, культура не передается (чтобы не говорили консерваторы), профессия не передается. Даже в реальном мире, не говоря уже о виртуале.
От поколения к поколению передается только одно: национальность. Возьмем нейтральный пример. Сколько раз поменялись ценности (интересы, цели, экономические и культурные стандарты) во Франции всего за каких-то 250 лет? 5 республик, несколько монархий, жизнь в оккупации, жизнь в колониальной державе и все остальное. Но почему мы говорим о «старом режиме во Франции», «Революционной Франции», «Наполеоновской Франции», «Вишисткой Франции» как о чем-то едином? Потому что речь идет о государстве французов. Заметьте, это я взял крайне «неэтнический» пример нации – потому что французы – это не вполне аутентичный этнос, а смесь германцев и кельтов под эгидой латинской культуры. Про немцев, поляков, датчан и еще сотню национальных государств я не говорю – там все еще проще. Государство может быть только национальным. Любые другие – даже реальные проекты – не работают: где сейчас подданные «Византии», «Священной Римской Империи», «СССР» и прочих антинациональных государств? Их нет – а греки, немцы и русские (составлявшие большинство в этих государствах) есть, были и будут. Национальные государства могут изменяться как угодно: переходить от республики к монархии, богатеть и беднеть, становиться теократиями или социал-демократиями, устанавливать патриархат или вводить проискумитет, но остается то главное, вокруг чего они образованы – вокруг сменяющих друг друга разных поколений одного народа.
Государства создаются для того, чтобы передать их по наследству. Виртуальные государства (равно как всякие многонациональные империи «по интересам») никто по наследству не передает: за них никому не хочется жить и умирать. Жить в реальном государстве, но по вечерам становится частью другого (виртуального) – это мило, но несерьезно. Это как открыть продуктовый ларек и назвать его «Universe Feeldiperse Grand Imperial Plaza». Можно. Но чтобы что?
(публикуется с сокращениями)
Думали ли Вы на тему "Интернет Государства"? Мне кажется, что это, в первую очередь, вопрос для философов. Виртуальные государства, но, для реальных людей (и для реального общения). Самое интересное, что сегодня такая возможность есть. И ее дает нам интернет. Благодаря ему, мы можем создавать: - "свои миры", "государства", или как минимум - форумы. Но, для этого нужны новые концепции и новые подходы (иначе получится очередной "фейсбук"). Ведь, интернет, по сути - поменял парадигму (хотя по факту - она ещё остается прежней). Благодаря ему, мы можем объединяться по другим, кроме как по географическим принципам (например - схожие интересы и целеполагание).
С уважением, Михаил.
ОТВЕТ
Для того, чтобы понять, возможно ли виртуальное государство, нужно понять, что такое вообще государство. Не буду приводить обширные определения – скажу только про два атрибута оного. Во-первых, это общее правовое поле, выход из которого является наказуемым. То есть нельзя быть немножко гражданином – это не кружок вязания. Во-вторых, государство есть система наследуемых прав и обязанностей. Дети граждан автоматически являются гражданами.
По первому пункту. Может ли виртуальное государство организовать полицейские патрули, тюрьмы, систему судебных приставов, ремонт детских площадок, земельный кадастр и прочее? Ответ очевиден.
По второму следует говорить подробнее. Всю жизнь слышу о том, что традиционные государства сменятся чем-то иным – как Вы сами написали, объединениями по интересам, ценностям и прочему. «Государство интеллектуалов», «государство веганов», «государство хиппи» и все такое – да, сто раз об этом читал. Про «государство рабочих и крестьян» и вспоминать не хочется.
Допустим. Условные хиппи организуют государство (пусть даже реально – допустим, купили остров в Антарктиде). Но будут ли хиппарями их дети? Чем станет это государство через 200 лет? Оно изменится 10-20 раз. Хиппарство не передается по наследству. Интеллект не передается по наследству. Пол не передается, ценности не передаются, культура не передается (чтобы не говорили консерваторы), профессия не передается. Даже в реальном мире, не говоря уже о виртуале.
От поколения к поколению передается только одно: национальность. Возьмем нейтральный пример. Сколько раз поменялись ценности (интересы, цели, экономические и культурные стандарты) во Франции всего за каких-то 250 лет? 5 республик, несколько монархий, жизнь в оккупации, жизнь в колониальной державе и все остальное. Но почему мы говорим о «старом режиме во Франции», «Революционной Франции», «Наполеоновской Франции», «Вишисткой Франции» как о чем-то едином? Потому что речь идет о государстве французов. Заметьте, это я взял крайне «неэтнический» пример нации – потому что французы – это не вполне аутентичный этнос, а смесь германцев и кельтов под эгидой латинской культуры. Про немцев, поляков, датчан и еще сотню национальных государств я не говорю – там все еще проще. Государство может быть только национальным. Любые другие – даже реальные проекты – не работают: где сейчас подданные «Византии», «Священной Римской Империи», «СССР» и прочих антинациональных государств? Их нет – а греки, немцы и русские (составлявшие большинство в этих государствах) есть, были и будут. Национальные государства могут изменяться как угодно: переходить от республики к монархии, богатеть и беднеть, становиться теократиями или социал-демократиями, устанавливать патриархат или вводить проискумитет, но остается то главное, вокруг чего они образованы – вокруг сменяющих друг друга разных поколений одного народа.
Государства создаются для того, чтобы передать их по наследству. Виртуальные государства (равно как всякие многонациональные империи «по интересам») никто по наследству не передает: за них никому не хочется жить и умирать. Жить в реальном государстве, но по вечерам становится частью другого (виртуального) – это мило, но несерьезно. Это как открыть продуктовый ларек и назвать его «Universe Feeldiperse Grand Imperial Plaza». Можно. Но чтобы что?