30 января – новая лекция в «Листве». Начало – в 18:00.

Будем говорить об исторических типах мировоззрения – мифологии, религии и философии. Теории будет мало, а примеров – много.

Учитывая несопоставимость объема материала с «объемом» времени, я посчитал важным не нагрузить слушателя схемами и дефинициями, а описать все три типа взгляда на мир изнутри. Плюс обратить внимание на нетривиальные моменты, о которых редко говорится в обзорных статьях.

В частности, на лекции я расскажу:
- почему древние мифы – такие «аморальные»;
- как и почему мы мифологизируем вещи, символы и понятия;
- почему религия не может обойтись без пророков, но может – без богословов;
- почему религия никогда не исчезнет, но никогда не победит;
- как философия перевернула мировую историю;
- почему философия – не только настоящая наука, а первая и единственная настоящая наука;
- почему научные истины не принесли людям счастья.

Вход за донат.
Ожидайте ссылку на регистрацию.

Просим широчайшего репоста! https://www.youtube.com/watch?v=YDfERYKMGvQ
Здравствуйте, дорогие друзья. Меня зовут Владимир Шапиев, я администратор вечерних курсов при Университете. За 10 лет их существования десятки талантливых и именитых учёных выступили у нас со своими уникальными лекционными курсами, которые посетили тысячи слушателей. Было время, когда мы могли позволить себе не считаться с затратами, однако время вносит свои коррективы. К тому же прошедший год существенно ударил и по нам.

Тем не менее, в библиотеке имени Достоевского, хотя и онлайн, продолжается курс Игоря Евгеньевича Сурикова "Древнегреческие философы и их мир" (последняя из лекций: https://www.youtube.com/watch?v=49dZDwnZg-I). Профессор Суриков, без преувеличения — светило исторической науки; он работает ведущим научным сотрудником института всеобщей истории и ежегодно выпускает десятки научных статей, каждые год-два выходит по книге. Вот уже четвёртый год благодаря нашим жертвователям посетители библиотеки и её ютуб-канала могут совершенно бесплатно послушать лекции Игоря Евгеньевича о разных аспектах культурной и социальной жизни древних греков. В этом году финансовая ситуация осложнилась, поэтому без вашей помощи мы, вероятно, не сможем оплатить просветительскую работу Игоря Евгеньевича сполна. Исправить дело может даже небольшое пожертвование. Сделать его можно либо переводом по банковским реквизитам, которые я укажу ниже, либо связавшись со мной лично.

Напоследок хочу сообщить, что в нынешней ситуации мы, конечно, будем развивать ютуб-канал (https://www.youtube.com/channel/UC0BBgHVNmn77LhcMb0a-LGQ). Скоро в наших соцсетях появится анонс курса об истории византийской литературы, а также обновление по курсу Александра Верещагина об истории права в Российской империи (https://courses-dpu.timepad.ru/event/1420012/). Спасибо за внимание!
https://www.youtube.com/watch?v=YDfERYKMGvQ

Банковские реквизиты для вспомоществования:
РУССКИЙ ФОНД СОДЕЙСТВИЯ ОБРАЗОВАНИЮ И НАУКЕ
ИНН: 7704563274
КПП: 770401001
ОГРН: 1057747465401
ОКПО: 77542421
Расчетный счет: 40703810900010908855
Банк: АО ЮНИКРЕДИТ БАНК
БИК: 044525545
Корр. счет: 30101810300000000545

P. S. будет чудесно, если Вы, пожертвовав на нашу благую цель, сообщите об этом факте мне: мы непременно придумаем, как Вас отблагодарить!

В субботу 30 января в 18:00 философ и писатель Максим Велецкий (https://t.iss.one/velnotes) выступит у нас с лекцией «Мифология. Религия. Философия» об исторических типах мировоззрения.

Мифология – это не просто древние легенды о богах и героях. Это неотъемлемая часть нашего мировоззрения. Мы невольно одушевляем неживое, путаем реальность и своё отношение к ней. Чтобы понять механику мифологизации, на лекции будут рассмотрены и древние, и современные мифы.

Религиозное мировоззрение не сводится к конфессиональным предпочтениям – оно имеет устойчивый набор черт, которыми наделяются и вполне светские предметы. Базируясь на наших глубинных потребностях, религиозное мышление имеет свои противоречия, которые его и подпитывают, и подтачивают.

Возникновение философии перевернуло мировую историю, став основанием научного прогресса. Современный мир со всеми его достижениями появился не сам собой – он стал реализацией программы рационального освоения действительности. И хотя философию иногда выписывают из числа наук, на самом деле она была и остаётся не только полноценной, но и наиболее фундаментальной наукой.

Сущность всех трёх типов мировоззрения мы и попробуем прочувствовать изнутри на лекции, тем более что никто из нас от них не свободен.

Вход за свободные пожертвования (free donation), регистрация по ссылке: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1536825/

О светских нравах (1)

В искусстве (обычно так называемом «реалистическом») часто эксплуатируется следующий прием: демонстрируется разного рода «высшее общество» (в диапазоне от аристократии до светской тусовки) – а затем оно же и обличается за «фальшь», «лицемерие», «интриганство», «двуличие», «неискренность» и прочее.

Чем ниже уровень произведения, тем нагляднее оные демонстрируются: радостная улыбка сразу сменяется презрительной гримасой (как только собеседник поворачивается спиной), елейный по форме разговор подчеркнуто недоброжелателен по содержанию, мягкий кивок приветствия сопровождается лукавым взглядом с незримым подхихиком.

Это, конечно, пошлый ход, но обычно он неплохо заходит потребителю. Ведь так приятно подумать, что «это вы с виду такие все благородные и приятные, а внутри у вас одна мерзость». Так человек, которого в высшее общество никогда не позовут, объясняет себе, почему ему и не надо, чтобы его туда позвали.

Этому лицемерию обычно противопоставляется «искренность», «честность» и «простота». «Хорошо, когда люди говорят то, что думают».

Это не что иное как подмена понятий – причем многоуровневая. Начнем с того, что лицемерию (то есть несоответствию слов и мыслей) бомонда противопоставляется (явно или подспудно) искренность «простых людей».

Да, лицемерие и искренность являются антонимами.
Высшее общество и «простые люди» также могут выступать противоположностями (хотя и с оговорками).
Но лицемерие первых и искренность вторых противоположностями не являются, потому противопоставление здесь дается в двух отношениях, а не в одном.

Правильные противоположности выглядят так:
1) Лицемерие высшего и нижнего слоя
2) Искренность высшего и нижнего слоя
3) Лицемерие и искренность высшего слоя
4) Лицемерие и искренность нижнего слоя

Правильные сравнения всегда проводятся по одному основанию – как и требует Аристотелева логика.

Но это так, штришок. Главная подмена в умолчании о том, что оба качества можно проявлять по-разному. Представим сцену: на светском рауте молодой человек подходит к скучающим подружкам (одна из которых ужас как прекрасна, а другая ужас как ужасна) и обеим рассыпается в комплиментах. Лицемерно? Да. Он может поступить иначе – сказать что-то вроде «вы сегодня выглядите прекрасно, ну а про вас – уж не серчайте – такого не скажешь». Зато искренне. Главное ведь – «не кривить душой», да.

Или вот (как в примере в начале текста) общаются двое юношей, терпеть друг друга не могущих. «Милостивый государь, поаккуратнее с шампанским – это зелье вкупе с вашим благородным пламенным норовом могут сыграть с вами дурную шутку» – «Я праздную, друг мой, поздравьте меня! Молодая графиня, о которой вы всегда отзывались выспренно, обещала мне первый танец». Вот такие лицемеры. А могли ведь отбросить приличия и искренне бить друг другу хлёбла.

Вот это – реальные противоположности (в стратегиях общения), а не мнимые.

То есть. В чем подмена в оппозиции светской лицемерности и искренности простых людей? В том, что первая подается вкупе со злобой, завистью и всем таким. «В глаза лыбятся, а за глаза шушукаются». А под искренностью низов подразумевается только такая, которая идет вместе с добротой. «Мы с Витей всю жизнь дружим – и если даже предъявляем друг другу, то честно и в лицо». Получается, что в первом случае говорится о ситуации вражды, а во втором – дружбы.

Так вот. Лицемерие в дружбе хуже искренности в дружбе. Но лицемерие во вражде лучше искренности во вражде – потому что первое позволяет не превращать холодную войну в горячую без особой надобности. Чтобы не получилось «не знаю, как так вышло, начальник; он мне всякого наговорил сдуру, а я – ему, а кто за нож первый схватился – не помню». В общем, в хороших отношениях искренность вполне хороша. А в плохих – не особо.

О светских нравах (2)

Ну и главное. То, что высшее общество «фальшиво» и «двулично» – это как раз его преимущество, а не порок. Потому что умение засовывать искренность подальше – это и есть показатель культуры. Учтивость лицемерна. И деликатность. И вежливость. И любезность. Да и вообще цивилизованность, если вдуматься. А кто хочет искренности, тот пусть идет в кабаки для докеров или наймется на стройку. Там душой не кривят.

И чтобы не попадаться на эту уловку (про высшее общество), лелеющую наш рессантимент, следует наизусть выучить один из величайших пассажей Федора Михайловича:

«Если б могло быть, чтоб каждый из нас описал всю свою подноготную, но так, чтоб не побоялся изложить не только то, что он боится сказать и ни за что не скажет людям, не только то, что он боится сказать своим лучшим друзьям, но даже и то, в чем боится подчас признаться самому себе, — то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад, что нам бы всем надо было задохнуться. Вот почему, говоря в скобках, так хороши наши светские условия и приличия. В них глубокая мысль — не скажу, нравственная, но просто предохранительная, комфортная, что, разумеется, еще лучше, потому что нравственность в сущности тот же комфорт, то есть изобретена единственно для комфорта.» («Униженные и оскорбленные»).

Главный признак хорошего общества в том, что в нем не принято скандалить. Этим, например, отличаются корпоративы в правильных компаниях: «У нас два отдела враждуют, но ничего – спокойно посидели, даже выпили друг за друга». Вот лицемеры – нет чтобы искренне, по-простому – стенка на стенку.

Ну и в качестве постскриптума – совсем уж классика:

«– Вот всё у вас как на параде, – заговорил он, – салфетку – туда, галстук – сюда, да "извините", да "пожалуйста-мерси", а так, чтобы по-настоящему, – это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
– А как это "по-настоящему"? – позвольте осведомиться.
Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнёс:
– Ну желаю, чтобы все…»

Люди склонны преувеличивать негативные последствия чужого, неправильного (на их взгляд) выбора – не понимая, что такие последствия могут хорошо осознаваться тем, кто принимает решение. Не знаю, существует ли название и емкое описание этого когнитивного искажения – я не нашел и потому, наверно, изобретаю велосипед, отчего формулировка выглядит коряво.

Суть вот в чем. Человек Х решает заняться бизнесом, а человек Y его отговаривает. Ведь бизнес – это сложно, нервно и опасно, можно потерять все вплоть до жизни и свободы. И вот Y узнает, что у X много сложностей в делах: проверки, заморозки счетов, дебиторка, скандальные работники. Что думает (и обычно говорит) Y: «Я же предупреждал, а ты не слушал – теперь ты видишь, что я был прав».

В чем ошибка? В том, что для Х все эти бизнес-геморрои не являются аргументами против предпринимательства – они были заранее осознаны. Для Х в них нет трагедии – ведь взамен он получает гораздо больше. Это не значит, что все предприниматели все понимают – речь о другом: решение заняться бизнесом не является ошибочным просто по факту того, что это рисковое дело.

Или. Другой Х увлекается автоспортом, а другой Y – не в восторге: «Денег не заработаешь, свои потратишь, да еще и покалечишься». И действительно, так и происходит. Y думает, что Х теперь поймет, как ошибался – ведь у него разбитая машина и проблемы со спиной. А Х ни о чем не жалеет – а только рвется обратно за руль. «Он что, так ничего и не понял». Нет, это Y ничего не понял: Х не ошибался – он знал все риски и был к ним готов.

Чем более экстремален выбор, тем чаще он представляется ошибочным – хотя ошибки обычно нет. Третий Х идет добровольцем на войну – и его там убивают. «Не надо было, говорили же!», думают Yи. Но Х и не считал себя бессмертным: он прекрасно понимал, что там, где он имеет право убивать других, другие имеют право убить его. То есть смерть была зашита в «тело» выбора.

С более прозаичными решениями дело обстоит также – хотя накал критики со стороны советчиков ниже. «Не ходите в кафе, поешьте дома – час себя в порядок приводить, куда-то ехать, парковку искать, переплачивать – а вдруг мест нет, а вдруг невкусно, а вдруг отравитесь» ну и прочее у духе «если у вас нет собаки, ее не отравит сосед». Или: «Зачем покупать лотерейные билеты – шансы-то минимальны». Ну да, но и расходы минимальны – в сравнении с потенциальным выигрышем.

Короче, любой выбор имеет свои издержки и чреват потерями. Но ни издержки, ни потери сами по себе не свидетельствуют против правильности выбора. Выбор плох, если эти издержки и потери не осознаются, то есть когда «выборщик» излишне самонадеян. Когнитивное же искажение состоит в переоценке самонадеянности и недооценке осознанности других людей.

Вопрос правильности выбора в смысле моральности выбора я здесь выношу за скобки – это отдельная тема. То есть бандитизмом неправильно заниматься потому, что это деятельность нарушает права личности и уменьшает общее благо, а не потому, что могут убить. И этот выбор неправилен по иным причинам, нежели рассматриваемые – мы говорим о следствиях, которые имманентны, внутренне присущи ему. Говоря на стоический манер, нас интересует только физика и логика выбора, но не этика.

Будет и примыкающий текст – о политическом выборе. Там тоже самое.

Вчерашняя лекция по историческим типам мировоззрения прошла удачно. Замечательная организация, прекрасные зрители, интересные вопросы. Зал был полный.

Не на все вопросы удалось ответить обстоятельно – из-за их количества.

Еще бы отучить себя через каждые три минуты в паузах говорить «значит, эээ» – и я, пожалуй, буду доволен собой как лектором.

Недавно писал о том, что издержки и потери не являются основанием неверности выбора. Тоже самое относится и к политическим решениям – в том числе коллективным. «Что же вы делаете – вы что, не понимаете?!». Люди часто не понимают – но это не значит, что никогда не понимают.

Насчет суждения про «начальников-дураков» в отношении власти не нужно, я надеюсь, долго говорить. «Что они делают? Они что не понимают, что губят страну? Советники другие нужны, умных бы людей им в помощь». Ну да, непонятливые они, несмышленыши.

«Зачем вы голосуете за Байдена? Дураки, что ли? Он же построит социализм – будет бедность, беззаконие, плохое образование, цензура и жопа». Понятно, что среди избирателей дураков – без счета. Но это не значит, что никто ничего не понимает. Левые все прекрасно понимают – все эти последствия запланированы заранее. Более того, они даже могут быть не потерями, а приобретениями: «Бедность – это хорошо, распределять удобнее», «Да пусть хоть все страна в кострах будет – лишь бы беляшам хуже было». То есть все так и задумано – «не баг, а фича».

Потому бесполезны споры с марксистами и сталинистами. «Вот статистика, вот данные, вот расстрелянные, вот умершие от голода, вот вот вот вот». А эта нежить только лыбится: «Ну, знаете, тут как посмотреть…». Ошибка добрых русских людей в том, что они полагают отечественных левых заблуждающимися. Таковые имеются (особенно среди стихийных, неиндоктринированных левых). Но остальные все понимают – и хотят вернуть советский кошмар не потому, что «там было хорошо», а потому что там было плохо. «Чем хуже – тем лучше». Дурные люди.

Помню, во времена Майдана раздавались такие голоса: «Да договор о евроинтеграции будет Украине в ущерб, сами же пожалеете». А потом: «Да нельзя свергать власть, будет анархия, сепаратизм начнется, пожалеете!». А потом: «Да нельзя воевать, пожалеете, вы уже часть территорий потеряли!». А потом: «Да безвиз вам только хуже сделает, пожалеете – все молодые уедут, кто работать будет?». И никому (кроме русских националистов) даже в голову не пришло, что для идейных украинцев это не потери, а приобретения: «Зато без москалив». Более того, русских теперь стало можно не только открыто не любить – стало можно в них стрелять, поджигать и добивать их ногами. Это стоит «территориальной целостности» и «роста экономики». «Пожалеете!» – ну да, конечно.

Короче говоря, не нужно априори считать глупостью и заблуждением тот выбор, который мы бы сами не сделали. Во всяком случае, если Y не понимает выбора Х, то это не значит, что сам Х не понимает выбора Х.

- Ты этого сам хотел – ну теперь не жалуйся.
- А я и не жалуюсь.

Алхимия и орторексия

У меня имеется несколько книг по истории алхимии – не потому, что любопытствую на ее счет, а просто мне нравится, как они изданы. Плюс там симпатичные картинки – алхимическая эстетика очень хороша. Но, конечно, любая книга по этой теме – макулатура. И вот почему:

Все работы (а их, увы, немало) на эту тему сопровождаются навязчивыми повторами тезиса о том, что алхимики только делали вид, что искали золото – а на самом деле они хотели «духовного преображения». И когда речь идет о «трансмутации», то трансмутировать должен сам алхимик. Так что никакого стяжательства, сребролюбия, алчности и своекорыстия – только духовность.

Этот тезис бессмыслен по двум причинам. Во-первых, он бездоказателен. Никаких указаний на духовные цели алхимии нет. Подозревать, что люди, которые на словах ищут золота, на самом деле ищут морального и интеллектуального возвышения – это все равно, что подозревать завсегдатая борделя в том, что он, являясь скрытым монахом, тайно покидает сие заведение через заднюю дверь, чтобы прошмыгнуть в библиотеку.

Во-вторых, даже если представить, что алхимики имели возвышенные цели, то сам факт использования столь презренного ремесла как фабрикация (во двух смыслах – и производства, и обмана) драгметаллов автоматически обесценивает эту цель. То есть. Если человек ищет высокий смысл через внешние и приземленные ремесла, то это значит, что он ищет высшее в низшем. А это и нелогично, и неэтично: человеческий разум (даже максимально «бездуховный») по определению выше химических элементов – и опускаться до реторт, колб, печей и прочей химлабуды означало бы уход от себя, а не поиск себя.

Это все равно как ради духовных целей открывать канцелярский магазин и думать, что с помощью канцтоваров обрести себя истинного. А почему нет: клей бы символизировал соединение разорванных частей души, скрепки – духовные скрепы, ножницы – рассечение духа и материи, а дырокол – (не знаю, не придумал).

То есть алхимия как духовный поиск если и существовала (хотя не существовала), то такой поиск ничем не лучше современных видов оного. Например, орторексии (расстройства пищевого поведения на почве «здорового питания») – сыроедения, фрукторианства и им подобных девиаций. Разумеется, я не имею ввиду тех, кто просто чего-то не ест – речь только о фанатиках. Чего ищут все эти ребята в еде? Ровно этого самого духовного преображения.

«Очищение», «позитивный настрой», «дальнейшая эволюция человека», «гармония с природой», «осознанность» – это не про «писчу», это про духовность. У перехода на «здоровое питание» и сопутствующий ему образ жизни обычно три причины. Первая – желание быть лучше других, ничего (окромя поедания цуккини) при этом не делая. Вторая – желание очиститься от чувства вины и стыда с помощью смузи – отсюда весь пафос «очищения организма». Третья – желание контролировать свою жизнь хоть в вопросе жевания.

Вот тут мы видим попытку решить духовные проблемы бездуховным путем – то есть попытку по определению жалкую и комичную. Чем попытка добыть золото из серы, свинца и мышьяка симпатичнее всего этого пищевого безобразия? Разве что красотой колбочек и латынью.

Но если бы сыроеды организовали узкие группы, создали свою символику и выпустили туманные трактаты на латыни – то через пару сотен лет им бы посвящали свои книги новые любители «древних тайн». Пытались бы разгадать космогонический миф о Священном Браке Свеклы и Морквы на Алтаре Блендера.

Возвращаясь к алхимии: она могла привлекать людей только по одной причине – заявленной: добыть золотишко. Ну, максимум найти панацею – тоже так себе духовная цель.

Если допустить, что в каких-то психиатрических случаях цель могла быть в том самом возвышении – то это значит, что люди искали не там и не то.

То есть. Заявления о духовном характере алхимии могут означать лишь одну из двух вещей:
1) Реальные алхимики прошлого – недоумки, которым (чтобы не черпать воду решетом) нужно было вовремя прочесть «Мартышку и очки»;
2) Современные авторы книг по алхимии – эм, «не заслуживают доверия».

Манифест Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0» стал событием дня. Там он пишет про «новую этику», ужасы левого либерализма и утрату настоящих европейских ценностей.

Как могли заметить читатели канала, я не комментирую актуальные события. Потому что 999 новостей из 1000 протухают уже спустя (максимум) месяц – мне же интересно писать о том, что не устареет и через 10 лет. Уверен, что Античность, раннее христианство, Платон, Ницше и прочее – спустя век останутся на своем месте. А вот свечение смартфонами в небо – нет (и те, кто прочтут этот текст не сразу, вряд ли вообще поймут, о каких смартфонах идет речь, что подтвердит правоту моих слов). Об этом я уже писал здесь в контексте Сулеймани. «А кто такой Сулеймани?». Вот-вот.

Текст Богомолова очень примечателен, а потому его стоит обсудить. Главная его особенность в том, что он абсолютно банален и посредственно написан. И самое важное – это не содержание манифеста, а непропорциональность между содержанием и реакцией на него.

Парадокс в том, что сам факт его публикации на страницах крупнейшей оппозиционной газеты (главный редактор которой при этом приглашается на встречи с Путиным), опровергает один из его главных тезисов: «Русские разночинцы говорят нам: Россия в хвосте прогресса. Нет. Благодаря стечению обстоятельств мы оказались в хвосте безумного поезда, несущегося в босховский ад, где нас встретят мультикультурные гендерно-нейтральные черти.»

Все ровно наоборот. Мы не в хвосте – мы на самой передовой. За последние годы я прочел несколько сотен текстов с таким же содержанием – о том, что наступает новый социализм и уничтожение настоящей Европы. Но ни один из этих опусов не печатался в «Новой газете» и не становился событием дня, хотя почти все они были интереснее и глубже богомоловского. Посмотрите любой правый канал в телеграме – каждая третья публикация посвящена этим же вопросам. Но широко такие публикации не обсуждаются – потому что их пишут «чужие». А Богомолов – «свой» для уважаемой лево-либеральной публики, и потому его манифест – в новостных топах.

Это в «похищенной Европе» правые являются теснимым, но полноправным сегментом политической философии. В РФ – нет, поскольку лево-либеральная цензура давным-давно маргинализировала всех национальных и консервативных русских авторов. «Босховский ад» Богомолова здесь давно уже воцарился.

«Христианство придавало сексуальному акту сакральность. Божественность и красоту. Эротика была предметом искусства. Желание — проявлением вдохновения. Секс — священным наслаждением Любви. Рождение — чудом.» Это пишет не подпивший и растерявший чувство вкуса Дугин, а Богомолов – и это всерьез обсуждают.

Главная интеллектуальная особенность российских либералов в том, что среди них вообще нет интеллектуалов. Это и понятно – они продукты длительного советско-постсоветского антиотбора, в рамках которого главным критерием успешности был не интеллект, а животная русофобия. Русская нация и русская культура – это сложные (в том же смысле, в каком сложен человеческий мозг) субстанции – и ненависть к ним делает с русофобами понятный кульбит: они упрощаются и уплощаются до чистого интеллектуального небытия.

Большие надежды подавала только Латынина (ее книга «Русский булочник» – весьма недурна), но потом ее одернули, и весь интеллектуализм свелся к обличению «люмпенов с Донбасса». Ее книги по истории христианства я не беру – сейчас речь только о политической философии. Та же проблема у другого сверхталантливого либерала – Дмитрия Быкова. Гениальный поэт и интереснейший литературовед – но чрезвычайно плохо образованный. Оттого каждое его высказывание по историческим и политико-философским вопросам выглядит даже не как глупость, а как пародия на глупость.

Большие проблемы либеральному скудоумию доставили либертарианцы – их идеи наивны до детскости, но все же идеи у них есть. Ну так их и не пускают в рукопожатное либеральное сообщество. Потому что «чужие», «сложные».

Проблема «Похищения Европы» не в том, что текст плох (хуже от него точно не будет), а в том, что будь он написан правым публицистом и в сто раз лучше – он никогда бы не появился в «Новой» и не был замечен ни русской, ни либеральной публикой. Русской – потому что мы это каждый день обсуждаем, а либеральной – потому что понимание русской мысли (по определению сложной) у них блокируется на уровне инстинктов.

«Надо просто отцепить этот вагон, перекреститься и начать строить свой мир. Заново строить нашу старую добрую Европу. Европу, о которой мы мечтали. Европу, которую они потеряли. Европу здорового человека.»

Русские националисты уже лет двадцать говорят то же самое вместо «доброго утра». Но тут целый «модный театральный режиссер» решил выступить – и «Новая» не смогла устоять перед публикацией. «Выслушаем приличного человека, потому что внутрипартийная критика важна – он не нацик какой, он спектакли с еблей делает и с уважаемой публикой общается».

«Хвост безумного поезда», как же. Самый локомотив.

Люблю высказывания вроде «женщину нужно блюсти» и «мужика надо воспитывать» и прочее из серии «спуску не давать».

Делать это можно, но при одном условии: для начала нужно найти ведомого партнера, которому такое, блин, «воспитание» будет нравится.

Проблемы только две. Во-первых, ведомый сегодня ведом тобой, а завтра новым знакомым, двоюродной тетей, священником или инстаблогером. То есть любым иным авторитарным человеком. То есть воспитатель будет вынужден все время вычищать окружение, чтобы не потерять свое влияние. То же, кстати, и с «послушными детьми» – сегодня они слушаются тебя, а завтра – плохиша из класса, и все – ребенок потерян. «Мы же за каждым его шагом следили, а он вдруг наркоманить начал». Логично – постоянный контроль и есть лучший способ вырастить наркомана.

Во-вторых, нужно быть готовым к тому, что воспитуемый будет гадить исподтишка. «Ой, извини, я забыла, я же такая дурочка, ты же сам говорил». «Слушай, да, я виноват, ну я же не специально, ну бывает, чего ты сразу?». Ведомые всегда каются, но внутри себя подло хихикают в виртуальный кулачок. Мстят за «воспитание».

Чем заниматься блюдением – лучше найти человека, которого будешь уважать, доверять и считать равным себе – то есть внутренне независимого. Но для этого нужно уважать себя – а такого все «воспитатели» не умеют. Самоуважение они накачивают за счет подавления других. «У нас глава семьи – я!». Эти дутые титулы порождают у второй половины соответствующее поведение: ложь в глаза, саботаж поручений, безответственность и тихую ненависть.

Одно из самых странных и непонятных мне явлений – это добровольная самоидентификация по возрасту, поколению, веку и прочим временным отрезкам. Одно дело, когда другие определяют тебя как «зумера», «совка» или «человека старой закалки». Другое – когда человек сам себя видит продуктом своего времени. Тем самым он без зазрения совести признает свой интеллектуальный конформизм. И еще и радуется своей несвободе.

Бог или природа создали человека разумным – способным мыслить вне временных ограничений. Отождествлять себя с настоящим (равно как и с прошлым) – значит выписывать себя из истории и честно признавать: «Я умом прискорбен, я дурачишка, зато от жизни не отстал [либо «в наше время»]».

Помню как одноклассники мне объясняли, что джинсы или брюки плюс свитера или пиджаки – это вообще не круто, потому что это носят предки. Сейчас они переоделись в это вот самое – а я как носил это в 13, так и ношу до сих пор. Я никогда не чувствовал себя принадлежащим к «молодому поколению» – потому и к «старшему» тоже относиться не буду (даже если доживу).

Нападать на моду – дело простое, так что посмотрим поглубже и повыше. Особый идиотизм – делить на старые и новые произведения искусства. Помню, посоветовал знакомому какой-то фильм начала нулевых. «Да ну, это старьё».

И искусства есть только два положения (крайних, между которыми, понятно, есть своя иерархия): хорошее и дурное. Хорошее искусство характеризуется как раз тем, что очень медленно устаревает или не устаревает вообще. Отсюда понятия классики – то есть образца.

Когда именно была создана классика – вопрос десятый. Совсем свежая классика радует вдвойне: факт того, что живешь в одно время с новым вечным образцом, напоминает о том, что сам находишься не только во времени, но и вне него. Время само становится свидетелем собственной немочи перед вечностью.

Старая классика не принадлежит прошлому, современная – настоящему, а завтрашняя – будущему. В этом и есть ее суть.

Недавно появилась «новая этика». Сколько я про нее не читаю, я нигде не нахожу ни одного размышления о том, истинна и добродетельна ли она. Даже ее сторонники ничего не говорят о ней помимо того, что она приходит на смену, разрушает сложившиеся, разрывает порочную, является препоной для, способствует прогрессивным… То есть понятно, чем «новая этика» нова, но непонятно, насколько она этична.

Те, кто с ума сходит по старине – ничем не лучше тех, кто любит новизну. Скудоумные прогрессисты ничем не хуже блюстителей традиций. Ничего важного в традициях нет – вся история состоит из уничтожения традиций. Основатели всех традиций были от традиций свободны – иначе бы не осмелились учредить свои. Любить же их просто за то, что они старые – это чистый карго-культ.

Традиции интересны только одним: если они держатся достаточно долго, значит, в них есть здравое зерно. Если народы существуют тысячелетиями и не спешат растворяться в «едином человечестве» – значит, не стоит спешить объявлять себя «людьми мира» просто потому, что очередные полудурки объявили модной веру в «мир без границ». Если моногамная семья никуда не делась (несмотря на все произошедшие с ней изменения) – не нужно думать, что завтра браки исчезнут. Если люди много тысяч лет верят в высшие силы, не следует рассчитывать на то, что адронный коллайдер отменит религии.

То есть традиции ценны не своей древностью (вот уж сомнительная ценность). Наоборот: они древни своей ценностью. Если бы они не были выражением чего-то вневременного (то есть не соответствовали самой сути человеческого рода), они бы не смогли долго продержаться.

В общем:

1) Оппозиция старого и нового – ложная, а реально лишь противостояние хорошего (лучшего, образцового) и дурного (худшего, вторичного). Когда сравнивается новое и старое как таковые, исчезает главная характеристика всего сущего – качество. Часто новое лучше старого, иногда – хуже. Но сами оценки «лучше» и «хуже» метафизичны, а не историчны.

2) Любое отнесение себя к временному является отнесением себя к временному – то есть к тому, что неизбежно устареет и потеряет ценность.

3) «Идти в ногу со временем» и «свято чтить традиции» – одинаково постыдно для существа, наделенного автономией разума и воли.

Любить «старые добрые времена» – нормально. Пытаться вернуть их – тупо. Заниматься искусством – нормально. Заниматься «актуальным искусством» – тупо. Писать прозу – нормально. Относить себя к «прозе тридцатилетних» – тупо. Быть правым – нормально. Быть «новым правым» – тупо. Быть молодым – нормально. Быть «представителем молодого поколения» – тупо.

Различение №9: социалисты и гуманисты (1)

Я нередко пишу о левых – всегда в резких выражениях, но, перечитывая опубликованные записи, понимаю, что для постороннего (неискушенного в политологических вопросах) глаза мои нападки звучат чересчур радикально. Потому необходимо более спокойно и наглядно объяснить, что не так с этим политическим флангом.

Для этого нужно сделать сразу два различения. Во-первых, не стоит путать левых в экономике и в гуманитарной сфере (обе сферы часто пересекаются в конкретных формах этой группы идеологий, но в сущности они различны). Сторонники левой экономики – коммунисты и социалисты – прежде всего сосредоточены на вопросах собственности. Эти ребята настолько помешаны на деньгах и сходят с ума от мысли, что они у кого-то есть, что хотят все у всех отнять. «Так не доставайся же ты никому!». Не утверждаю, что все социалисты и коммунисты движимы лишь этим низменным стремлением, но фиксация на экономическом равенстве выдает их базовый мотив с потрохами.

Куда сложнее дело обстоит с «гуманитарными» левыми – в англо-саксонской политологической карте их обычно называют либералами (которых не нужно путать с «отечественными» либералами). Для этих людей ни коммуналки, ни колхозы, ни плановая экономика не имеют ценности. Ценности у них другие – в целом можно обозначить их как гуманистические.

Я понимаю психологию таких гуманистов потому, что во многом сам ее разделяю (хотя и в мягких формах). Не идеологию, а именно психологию – просто потому, что сам воспитан на гуманистических ценностях, и эту, так сказать, «закваску» вряд ли смогу до конца из себя выдавить (да и не особо желаю). О том, что они собой представляют, я напишу чуть позже. Пока зафиксируем первую пару: левые социалисты-коммунисты и левые либералы-гуманисты.

В связи с первым различением нужно сделать и второе – в отношении мотивов (о которых я уже упоминал). Проблема с левыми в том, что всех их нельзя причесать под одну гребенку. Парадокс в том, что под чары левых идеологий попадают два типа людей, находящихся на противоположных сторонах психологического спектра: адовые человеконенавистники и искренние, прекраснодушные человеколюбцы. Несмотря на некоторую схожесть целей, их мотивы абсолютно различны. Человеконенавистники чаще всего придерживаются экономического варианта левого спектра – то есть открыто относят себя к социалистам и коммунистам.

Их психология, как ни банально, прекрасно описывается ницшеанским понятием рессантимента, а вся их риторика является лишь его рационализацией. Что останется, если убрать их разглагольствования о «справедливости» и «равенстве»? Те самые «мстительные инстинкты», о которых писал Ницше.

Они работают следующим образом: вот семья – успешный муж, красавица жена, двое хорошо воспитанных детей в частной школе, красивый дом с библиотекой и оранжереей. Нормальный человек посмотрит и порадуется. А левый не порадуется, а захочет: мужа сгноить в лагерях, жену изуродовать работой на химзаводе, детей определить в приют, на цветах потоптаться, дом сжечь. Зачем? «А чтоб им, сукам, хреново было! В сказку поверили? Вот и сказочке конец, ибо вызрели грозди гнева народного!». Понятно, что вслух такое не произносится, а камуфлируется разговорами о «борьбе с потреблятством», «социальной справедливости» и «защите обездоленных».

С такой «жизненной позицией» дискутировать невозможно – единственный, но максимально точный (но при этом корректный) ответ сформулировал Достоевский в «Идиоте»: «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье! – проговорил князь тихим голосом». К слову, Ф.М. сам переболел левыми идеями – и не случайно вложил эти слова в уста самого человеколюбивого своего героя.

И вот к человеколюбцам, к левым-гуманистам мы и переходим – ибо с дискутировать с ними как раз необходимо. Потому что, чаще всего, это хорошие люди, увлекаемых в левую сторону исключительно добросердечием и недомыслием.

Социалисты и гуманисты (2)

В первом фрагменте я писал о том, что сам воспитывался на гуманистических идеалах, а потому сущность гуманизма буду объяснять на личном примере – но, разумеется, не стану им ограничиваться.

От новоявленных «советских патриотов» нередко можно услышать рассуждения о том, что в 1991 народ приветствовал крушение советской власти потому, что ему захотелось жить «как на Западе». Под этим «как на Западе» обычно понимаются джинсы, жвачка, колбаса, попса и прочие продукты «рыночка». В этом утверждении есть доля истины – да, людям хотелось «как на Западе», однако содержание «Запада» как идеи объяснено чисто по-советски – в виде чистой материальности (которой, однако же, противостоит/-яла «советская духовность»).

Не сомневаюсь, что жажда «потребления» была главным стимулом у многих антисоветски настроенных соотечественников. Однако – из того, что я помню по детству (хотя моя выборка, ясно дело, весьма мала) – главной претензией к советчине был не дефицит, не нищета и не закрытость границ. СССР ненавидели за его бесчеловечность, за антигуманность.

Дело было даже в репрессиях (которые к 80м уже не были актуальны). Куда больше людей возмущали советское хамство и постоянное ощущение униженности – главные опорные конструкции социалистической системы.

Понятно, что оно проявлялось и в товарном дефиците. Так, например, нельзя было просто пойти в магазин и купить майонез – но людей унижало не то, что майонеза нет (или что без него невозможно жить) – а тем, что он был, но не для всех. И для того, чтобы его «достать», нужно было совершить ритуальное самоистязание – «попросить кого надо», «позвонить кому скажут», «приехать когда будет».

Достать лекарства, лечь в приемлемую больницу, купить (уже промолчим про издать) книгу, найти билеты – все это доставалось потом и кровью не только «рядовому гражданину», но и вполне уважаемым членам общества.

Но главным антисоветским триггером было то, что все это входило в чудовищное противоречие с официальной пропагандой, подчеркивавшей гуманность Союза, где, мол, «все для человека».

И «как на Западе» означало именно это – что «там как раз все для человека», «там к людям хорошо относятся», «там о человеке заботятся». То, что это, мягко говоря, не совсем так, люди не знали и знать не могли. Но запрос на «конвергенцию с Западом» подразумевал не супермаркеты, турецкие курорты и трехлетние иномарки, а именно заботу государства о людях.

Опять же – не утверждаю, что у всех были именно такие настроения, но именно такие помню я. В наиболее кратком виде эту антисоветскую позицию можно обозначить как желание заменить социализм на гуманизм.

Проблема в том, что гуманизм в его позднесоветском виде – это тоже левая идеология, хотя и гораздо более умеренная. Более того, оглядываясь назад, не могу вновь не сказать, что гуманистическая идеология до сих пор мне близка – но, конечно, не в том виде, в котором она подавалась в моем детстве. Мне совсем не близок и ее космополитизм, и «мягкий социализм», и, главное, ее поразительная наивность. То есть если бы существовал некий «национал-гуманизм» или «правый гуманизм», то я бы с удовольствием себя к нему причислил.

О сущности левого варианта гуманизма публикация будет уже сегодня.

Социалисты и гуманисты (3)

Так о чем же был этот позднесоветский гуманизм? О том, например,
что «слабых обижать нельзя»,
что «нужно ставить себя на место другого»,
что «к любому человеку можно найти подход, если отнестись к нему по-человечески»,
что «если бы люди отбросили обиды и амбиции, то в мире бы наступил мир»,
что «если на зло отвечать злом, то получится двойное зло и замкнутый круг» (вроде как цитата из Толстого – лень искать),
что «надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные» (это Чехов, не поленился и нашел),
что «нужно уметь слышать и слушать других»,
что «эра милосердия наступит тогда, когда люди откажутся от злобы» и все в этом роде.

Именно этому комплексу идей противопоставлялись советские теории и практики: «я начальник, ты дурак», «единица вздор, единица ноль», «нужен пока нужен», «железной рукой загоним человечество к счастью», «нет человека – нет проблемы» и прочее.

Понятно, что если выбирать из этих двух идеологий, гуманистическая – просто живая вода в сравнении с цикутой. И позднесоветские гуманисты, бесспорно, куда более симпатичные люди, чем коммунистические упыри.

В чем, однако же, опасности левого гуманизма – и, следовательно, ошибки левых гуманистов? Опасность в том, что гуманизм легко превращается в трушный социализм – а это происходит потому, что гуманисты имеют ошибочные представления о сущности человеческого рода, общества и государства. Проще говоря, они полагают, что все люди (по своей изначальной сути) стремятся к любви, добру и счастью – то есть судят по себе («мы-то поняли, что добро добрее зла – а другие не поняли – надо им объяснить»). А это совсем не так.

О том, как излишнее прекраснодушие в отношении людского рода приводит гуманизм к оправданию зла, я уже писал здесь (настоятельно советую ознакомиться, там две заметки). Кое-что добавлю. Под наивностью левого гуманизма я имею ввиду его склонность к простым ответам, к простым решениям.

Как добиться мира во всем мире? Очень просто – все враждующие стороны должны сесть и по-человечески договориться. Для этого нужно лишь забыть обиды, отбросить предрассудки, понять, что война – это зло. И вот все это поймут – и войн больше не будет. Вот.

То, что войны происходят не только из-за обид и предрассудков, но, в первую очередь, из-за столкновения интересов – прекраснодушным в голову не приходит. «Чего это народ Х воюет с Y – чего они никак не помирятся? У меня вот есть знакомые и из Х, и из Y – они отлично ладят между собой.»

Как решить проблему мирового голода? Гуманист знает ответ – надо накормить всех голодающих. То, что голод сегодня не является стихийным бедствием, а намеренно организуется с целью выклянчить гуманитарную (гуманистическую) помощь и разворовать ее, вследствие чего голодающие так и остаются голодающими (что даст возможность вновь просить о помощи) – это никак не учитывается. Даже мысли такой не приходит. «Чего тут рассуждать – люди голодают, надо помочь!».

Ну ладно – война, голод и все такое суть сложные темы. Наивность левого гуманизма проявляется и в куда более простых ситуациях. Как решить проблему существования бездомных? Очень просто – нужно дать им жилье! Логично: у нас же есть дома (и это хорошо), а у них – нет (и это плохо), потому проблема решается на раз-два (я не включаю в число бездомных жертв стихийных бедствий, у которых жилье недавно было).

Факт того, что бездомные – потому и бездомные, что им не нужен дом, гуманисты не принимают. Получается как в анекдоте о девочке, которая пишет письмо Деду Морозу с просьбой «подарить немного одежды несчастным девочкам из папиных журналов». Я уж молчу про то, что они не задаются другими вопросами – например, на чьи деньги эти дома должны покупаться, кто будет платить за них квартплату (ибо бездомные не слишком любят ее платить), каково будет жить соседям бывших бездомных. И шутка про то, что «надо ввести налог на бедность – тогда быть бедным станет невыгодно», пусть и звучит комично, но все же менее комично, чем завиральные идеи левых гуманистов.

Социалисты и гуманисты (4)

Пример с бездомными – крайний, но показательный, потому что большинство «гуманистических» решений в социальной сфере следует этой же парадигме. «Почему у нас бесплатная медицина хуже платной? Сделайте платные клиники бесплатными – и проблема решится сама собой!». Конечно, решится – моментально, да.

«Почему у нас такая разница в уровне образованности? Давайте каждому дадим полное среднее – а лучше и полное высшее!». То, что обучение не может быть доступно для всех просто потому, что не все способны окончить школу (и не все хотят) – это для гуманистов «социал-дарвинизм» и «евгеника», ведь «все люди одинаковые, и все хотят учиться – а если не хотят, все равно научим».

«Давайте отменим налоги для малоимущих – и еще продуктовые наборы им выдавать будем!». Вопрос о том, почему среднестатистический человек менее заслуживает бесплатную еду и налоговые льготы, чем бедный – это вообще не вопрос: «у них же мало, мы должны им помощь!». Ну а вопрос о том, как тогда бедный перестанет быть бедным, ежели его бедность специально регулярно поощрять, просто является запретным. «Надо помогать, а не рассуждать».

Все эти наивные, но благодушные ответы на сложные вопросы вовсе не безобидны. Они не только призывают к нарушению справедливости во имя милосердия – в этом одном не было бы беды. А беда в том, что подобное человеколюбие ведет общество в объятья человеконенавистников – левых-социалистов. Они-то быстро проводят в жизнь гуманистические идеи. Ликвидируют бездомных, уплотняя ими большие квартиры – см. советские коммуналки. Национализируют медицину, лишая пациента права выбора. Делают школу многолетним кошмаром – поскольку выгонять из нее нельзя никого и ни за что, и нормальные дети вынуждены годами сидеть в одном помещении с девиантами и делинквентами (мягко выражаясь). А еще социалисты делают проблему мирового голода неактуальной – поскольку создают его внутри страны и доводят несчастный народ до людоедства.

Если советский пример кажется далеким, то посмотрим на нынешние США – голод там еще не наступил, но вот диктатура уже оформляется. А ведь все начиналось вполне гуманистично: сегрегация и вправду была дикостью. Но желание всех со всеми уравнять в правах быстро сменилось привилегиями для меньшинства – а недавно переросло в поражение в правах большинства (у которого, на секундочку, украли выборы).

То есть левый гуманизм опасен тем, что создает питательную среду для левой диктатуры – от которой потом страдает. «Идеи-то хорошие, а вот власть их испоганила – надо было мягче, человечнее». Гуманисты не осознают того, что находятся с социалистами в диалектической связи: человеколюбцы придумывают простые рецепты всеобщего счастья – но исполнить их непросто. Непросто – внимание – без концентрации власти и последующего насилия (прямого и/или системного). А туда, где появляется перспектива насилия, устремляются человеконенавистники – социалисты и коммунисты. И их радостно приветствует благодушная публика – ведь лозунги и тех, и других вполне созвучны.

То, что я пишу об ужасах левизны, а также то, что писал о своем «гуманистическом» воспитании является двумя сторонами одной монеты. Благодаря второму я понимаю логику первого. И для того, чтобы не попадать в диалектику социализма и гуманизма, нужно иметь внутренний иммунитет от левой повестки. Иначе благие намерения гуманистов рискуют вымостить для нации и государства дорогу в ад.