В предисловии к сборнику произведений Лукиана Самосатского (М, 1987, с.6) читаем:
«Смиренные “рабы божьи” — монахи в средние века послушно переписывали лукиановские тексты, которые им порой неосторожно давали, и оставляли на полях рукописей обращенные к автору строчки, полные благочестивого ужаса: ”Что это ты брешешь, проклятый, о нашем спасителе Христе?!”»
Собственно, в этом всё Средневековье. «Христиане плакали и кололись, но продолжали читать язычников».
«Смиренные “рабы божьи” — монахи в средние века послушно переписывали лукиановские тексты, которые им порой неосторожно давали, и оставляли на полях рукописей обращенные к автору строчки, полные благочестивого ужаса: ”Что это ты брешешь, проклятый, о нашем спасителе Христе?!”»
Собственно, в этом всё Средневековье. «Христиане плакали и кололись, но продолжали читать язычников».
ВОПРОС
Каково Ваше мнение о трудах Бертрана Рассела и Карла Поппера?
ОТВЕТ
Рассел. Мне трудно оценивать его объективно – просто потому, что речь идет о политике, а уже потом об ученом. С одной стороны, это правильно: философ, не имеющий целью благо для своего народа и своего Отечества, - просто дурачок. Однако в данном случае мы имеем дело с фабианцем, то есть с членом международной преступной организации, организовавшей геноцид моего народа.
«История западной философии» - проходная (но местами недурная) книжонка, в которой очевидно несоответствие между качеством и ее раскрученностью. Посмотрите тиражи – и сравните с другими обзорными работами по истории философии. Книжка очень субъективная – на что каждый ученый имеет, конечно, право. Но читать ее как учебник элементарно вредно – а она позиционируется именно так.
Его антирелигиозные также весьма вторичны, но в целом не могу с ними не согласиться. Работы по логике читал по диагонали - не могу ничего сказать.
В общем, к книгам Рассела я отношусь крайне настороженно – просто из-за омерзения и ненависти, которое я испытываю к их автору. Послушайте его рассказ о встрече с Лениным. Рассел упрекал того за недостаточно радикальное (!) решение аграрного вопроса. «Фермерство тут развели, тоже мне социализм». То есть Рассел, очевидно, считал, что русских нужно уничтожать быстрее и грубее, а не так нежно и ласково, как это делал добряк Ленин.
В общем, «британский ученый»: людоед, косящий под гуманиста.
Поппер. В девяностые его имя нередко упоминалось тогдашними «красно-коричневыми» в одном ряду со всякими Бжезинскими, Аттали и Фукуямами. Из него лепили какого-то врага всего божеского и человеческого – хотя вот товарищ Рассел подошел как бы эту роль куда лучше.
Первый том «Открытого общество и его врагов» - очень недурная книга. Со многими его оценками в отношении Платона я не согласен, но в целом он прав. Второй том полезен уже хотя бы критикой марксизма, хотя о дореволюционной России Поппер пишет традиционный русофобский бред. Это само собой. А вот как теоретику науки – Попперу вообще большое уважение.
Итожа, повторю то, о чем уже писал: современных философов (от начала ХХго) нужно читать крайне осторожно – там очень много пропаганды. Если умеете ее считывать – проблем нет. Если нет – лучше читать классических философов – у них пропаганды поменьше.
Каково Ваше мнение о трудах Бертрана Рассела и Карла Поппера?
ОТВЕТ
Рассел. Мне трудно оценивать его объективно – просто потому, что речь идет о политике, а уже потом об ученом. С одной стороны, это правильно: философ, не имеющий целью благо для своего народа и своего Отечества, - просто дурачок. Однако в данном случае мы имеем дело с фабианцем, то есть с членом международной преступной организации, организовавшей геноцид моего народа.
«История западной философии» - проходная (но местами недурная) книжонка, в которой очевидно несоответствие между качеством и ее раскрученностью. Посмотрите тиражи – и сравните с другими обзорными работами по истории философии. Книжка очень субъективная – на что каждый ученый имеет, конечно, право. Но читать ее как учебник элементарно вредно – а она позиционируется именно так.
Его антирелигиозные также весьма вторичны, но в целом не могу с ними не согласиться. Работы по логике читал по диагонали - не могу ничего сказать.
В общем, к книгам Рассела я отношусь крайне настороженно – просто из-за омерзения и ненависти, которое я испытываю к их автору. Послушайте его рассказ о встрече с Лениным. Рассел упрекал того за недостаточно радикальное (!) решение аграрного вопроса. «Фермерство тут развели, тоже мне социализм». То есть Рассел, очевидно, считал, что русских нужно уничтожать быстрее и грубее, а не так нежно и ласково, как это делал добряк Ленин.
В общем, «британский ученый»: людоед, косящий под гуманиста.
Поппер. В девяностые его имя нередко упоминалось тогдашними «красно-коричневыми» в одном ряду со всякими Бжезинскими, Аттали и Фукуямами. Из него лепили какого-то врага всего божеского и человеческого – хотя вот товарищ Рассел подошел как бы эту роль куда лучше.
Первый том «Открытого общество и его врагов» - очень недурная книга. Со многими его оценками в отношении Платона я не согласен, но в целом он прав. Второй том полезен уже хотя бы критикой марксизма, хотя о дореволюционной России Поппер пишет традиционный русофобский бред. Это само собой. А вот как теоретику науки – Попперу вообще большое уважение.
Итожа, повторю то, о чем уже писал: современных философов (от начала ХХго) нужно читать крайне осторожно – там очень много пропаганды. Если умеете ее считывать – проблем нет. Если нет – лучше читать классических философов – у них пропаганды поменьше.
Наконец прочитал «Письма сестры», выпущенные Галковским. Кто не знает, Дмитрий Евгеньевич выпустил реальные эпистолы своей ныне живущей реальной сестры. «Сюжет» прост: сестра автора ухаживает за их общей престарелой матерью, живет ее жизнью и изводит брата. В послесловии сам Галковский пишет о своей семье – о холоде и жестокости, в которой жил все детство.
Из писем можно сделать довольно-таки оптимистичный вывод: кошмар, в который погружают людей их родственники, - штука стандартная и совершенно банальная. Люди часто думают, что их непростые отношения с родителями – это что-то странное и необычное. Нет, это сплошь и рядом. Но главное, что Галковский понял причину, которая порождает такие отношения.
Причина, из-за которой родные друг друга доводят крайне проста. Возьмем женщину, которую с детства заедает мать. Придирки, насмешки, окрики. Дочери ставится в вину совершенно всё: если учится плохо (а это немудрено с такой-то мамашкой), то никуда не поступит, потому что тупая. Если учится хорошо, то так за книжками и просидит, а потом выйдет за алкаша. Если у дочери успех, то «не очень-то ты, не воображай себе, будешь нос задирать, от тебя все отвернутся и завидовать будут, а потом исподтишка как ннннааа тебе». А дочка маму слушает, пытается оправдаться, ругается, потом прощения просит – но никуда не уходит, потому что «нельзя матерей бросать».
С сыновьями таким матерям потруднее – но и мужчину можно сломать. Получаются те самые пресловутые «маменькины сыньки». Он у мамки дурачок, потому что тихий такой, робкий, глупенький, наивненький, рассеянный и прочее. Но если «дурачок» хочет возмужать и уйти в свободное плавание – то хрен ему, «ты на себя посмотри», «да тебя разведут как лоха», «да тебя никто всерьез не воспримет», «найдешь себе шлюху, она тебя женит, прописку получит, а потом рогатый будешь и сдохнешь – отравит или на улицу выкинет».
Такие дети либо спиваются и старчиваются, либо бегают по терапевтам, либо, в лучшем случае, живут с грустью и обидой на душе. Потому что не понимают, почему родители плохо к ним относятся.
Так какова же причина? Обычно эти несчастные говорят следующее: «Мама тяжелый человек, но такую жизнь прожить – каждый тяжелым станет». Или: «Мама у меня с характером, но иначе нельзя – я вот не такой/такая, и вот как тяжело мне». Или: «Я просто не оправдываю ее ожиданий, она столько в меня вложила, а я вон как живу».
Все это не причины. Реальная причина материнской тирании крайне проста и крайне ужасна, но говорить о ней вслух у нас как-то не принято: такая мать не любит своего ребенка. Не в смысле – любит не так, как должна. Не в смысле – недолюбливает, потому что ребенок такой, а не иной. В смысле – вообще не любит. Никак не любит. Презирает, не уважает, ненавидит, боится, мстит – но не любит.
Дмитрий Евгеньевич, судя по послесловию, это понял – хотя и поздно. А вот его сестра, очевидно, до сих пор не поняла.
«Но разве мать может не любить детей?». Элементарно. И я искренне не понимаю, почему эта очевидная истина перестала быть табуированной только недавно – с развитием практической психологии. А че такого?
Плохо другое: потом недолюбленные вырастают – и попадают под пропаганду семейных ценностей. «Рожайте, рожайте, побольше». А государство дает им под это деньги.
И когда находятся люди, которые справедливо говорят, что нельзя раздавать людям деньги просто по факту рождения детей – что эту привилегию нужно ограничить, чтобы не плодить детские слезы – плохими считаются они, а не плохие родители и их дети – (часто) будущие плохие родители.
Галковский родил троих – когда окончательно оправился от кошмара своего детства. Сейчас он образцовый муж и отец, что редко бывает с выходцами из таких семей. И за это ему отдельный респект – помимо всего прочего, чем он велик и прекрасен.
Из писем можно сделать довольно-таки оптимистичный вывод: кошмар, в который погружают людей их родственники, - штука стандартная и совершенно банальная. Люди часто думают, что их непростые отношения с родителями – это что-то странное и необычное. Нет, это сплошь и рядом. Но главное, что Галковский понял причину, которая порождает такие отношения.
Причина, из-за которой родные друг друга доводят крайне проста. Возьмем женщину, которую с детства заедает мать. Придирки, насмешки, окрики. Дочери ставится в вину совершенно всё: если учится плохо (а это немудрено с такой-то мамашкой), то никуда не поступит, потому что тупая. Если учится хорошо, то так за книжками и просидит, а потом выйдет за алкаша. Если у дочери успех, то «не очень-то ты, не воображай себе, будешь нос задирать, от тебя все отвернутся и завидовать будут, а потом исподтишка как ннннааа тебе». А дочка маму слушает, пытается оправдаться, ругается, потом прощения просит – но никуда не уходит, потому что «нельзя матерей бросать».
С сыновьями таким матерям потруднее – но и мужчину можно сломать. Получаются те самые пресловутые «маменькины сыньки». Он у мамки дурачок, потому что тихий такой, робкий, глупенький, наивненький, рассеянный и прочее. Но если «дурачок» хочет возмужать и уйти в свободное плавание – то хрен ему, «ты на себя посмотри», «да тебя разведут как лоха», «да тебя никто всерьез не воспримет», «найдешь себе шлюху, она тебя женит, прописку получит, а потом рогатый будешь и сдохнешь – отравит или на улицу выкинет».
Такие дети либо спиваются и старчиваются, либо бегают по терапевтам, либо, в лучшем случае, живут с грустью и обидой на душе. Потому что не понимают, почему родители плохо к ним относятся.
Так какова же причина? Обычно эти несчастные говорят следующее: «Мама тяжелый человек, но такую жизнь прожить – каждый тяжелым станет». Или: «Мама у меня с характером, но иначе нельзя – я вот не такой/такая, и вот как тяжело мне». Или: «Я просто не оправдываю ее ожиданий, она столько в меня вложила, а я вон как живу».
Все это не причины. Реальная причина материнской тирании крайне проста и крайне ужасна, но говорить о ней вслух у нас как-то не принято: такая мать не любит своего ребенка. Не в смысле – любит не так, как должна. Не в смысле – недолюбливает, потому что ребенок такой, а не иной. В смысле – вообще не любит. Никак не любит. Презирает, не уважает, ненавидит, боится, мстит – но не любит.
Дмитрий Евгеньевич, судя по послесловию, это понял – хотя и поздно. А вот его сестра, очевидно, до сих пор не поняла.
«Но разве мать может не любить детей?». Элементарно. И я искренне не понимаю, почему эта очевидная истина перестала быть табуированной только недавно – с развитием практической психологии. А че такого?
Плохо другое: потом недолюбленные вырастают – и попадают под пропаганду семейных ценностей. «Рожайте, рожайте, побольше». А государство дает им под это деньги.
И когда находятся люди, которые справедливо говорят, что нельзя раздавать людям деньги просто по факту рождения детей – что эту привилегию нужно ограничить, чтобы не плодить детские слезы – плохими считаются они, а не плохие родители и их дети – (часто) будущие плохие родители.
Галковский родил троих – когда окончательно оправился от кошмара своего детства. Сейчас он образцовый муж и отец, что редко бывает с выходцами из таких семей. И за это ему отдельный респект – помимо всего прочего, чем он велик и прекрасен.
Условия эффективного изучения философии (1)
Несколько месяцев назад, отвечая на вопрос читателя, я приводил список философов, которых желательно прочесть при изучении «с нуля». Судя по количеству просмотров, материал зашел вполне недурно.
Посмотрим на вопрос с другой стороны – поговорим не о том, что читать, а о том, что нужно, чтобы начать читать. Назовем пять условий, выполнение которых не строго обязательно, но весьма желательно.
Предположим, что вы приняли решение систематически изучать философию, чтобы разбираться в ней хотя бы на уровне неоконченного высшего. Понятно, что лучше всего это делать «стационарно», поступив на соответствующую специальность в высшее учебное заведение. Но обычно желание отдать время, силы и финансы нашему предмету приходит не после окончания школы, а много позже – потому мы будем рассматривать «амбулаторный» вариант, то есть самообразование.
Нижеследующие условия достаточно разнородны – речь пойдет как о внутренних качествах, так и внешних действиях. Но список условий достаточно короток, чтобы дробить его на подпункты, а потому мы поступим совсем не философски и смешаем кислое с длинным.
1) Терпение и усидчивость. Этот пункт логичней было назвать не первым, а нулевым. Это даже не условие изучения, а условие условий. Нужно быть готовым, что процесс изучения будет долгим и не слишком легким. Конечно, можно прочесть несколько учебных пособий и успешно прорешать несколько тестов. Это, полагаю, даже необходимо, но совсем не достаточно. Нужно быть готовым к забегу на длинную дистанцию – и пробегать новые отрезки нужно более-менее систематически.
Впрочем, я также против излишнего усердия в вопросе последовательности изучения философии. Не обязательно осваивать материал строго step-by-step – сам я знаю примеры излишнего фанатизма в этом вопросе: один знакомый философ только к тридцати годам стал читать немецкую классику – хотя начал обучаться философии в 17 лет. И можно только гадать, успеет ли он подойти к авторам ХХго века – хотя бы к пенсии.
Так что стратегии изучения могут быть разными – на мой взгляд, не нужно застревать на одном авторе или периоде. Лучше перескочить и впоследствии вернуться к не- или недоосвоенному, чем затормозить весь процесс и превратить удовольствие от познания в страдание. Но, так или иначе, нужно понимать, что быстро разобраться в предмете не получится – потому что философию мало выучить.
Главное, зачем вообще нужно ее изучать – чтобы научиться философствовать самостоятельно. То есть: очень хорошо, если вы поняли, о чем писали Аристотель с Кантом. Но это только первый уровень: на втором нужно научиться понимать, в чем они ошибались. И понять это самостоятельно, а не из трудов их позднейших критиков. Но это мы уже забрались слишком далеко, а пока нужно зафиксировать следующее: даже если вы изучаете философию хаотичными набегами – эти набеги должны случаться более-менее регулярно.
Несколько месяцев назад, отвечая на вопрос читателя, я приводил список философов, которых желательно прочесть при изучении «с нуля». Судя по количеству просмотров, материал зашел вполне недурно.
Посмотрим на вопрос с другой стороны – поговорим не о том, что читать, а о том, что нужно, чтобы начать читать. Назовем пять условий, выполнение которых не строго обязательно, но весьма желательно.
Предположим, что вы приняли решение систематически изучать философию, чтобы разбираться в ней хотя бы на уровне неоконченного высшего. Понятно, что лучше всего это делать «стационарно», поступив на соответствующую специальность в высшее учебное заведение. Но обычно желание отдать время, силы и финансы нашему предмету приходит не после окончания школы, а много позже – потому мы будем рассматривать «амбулаторный» вариант, то есть самообразование.
Нижеследующие условия достаточно разнородны – речь пойдет как о внутренних качествах, так и внешних действиях. Но список условий достаточно короток, чтобы дробить его на подпункты, а потому мы поступим совсем не философски и смешаем кислое с длинным.
1) Терпение и усидчивость. Этот пункт логичней было назвать не первым, а нулевым. Это даже не условие изучения, а условие условий. Нужно быть готовым, что процесс изучения будет долгим и не слишком легким. Конечно, можно прочесть несколько учебных пособий и успешно прорешать несколько тестов. Это, полагаю, даже необходимо, но совсем не достаточно. Нужно быть готовым к забегу на длинную дистанцию – и пробегать новые отрезки нужно более-менее систематически.
Впрочем, я также против излишнего усердия в вопросе последовательности изучения философии. Не обязательно осваивать материал строго step-by-step – сам я знаю примеры излишнего фанатизма в этом вопросе: один знакомый философ только к тридцати годам стал читать немецкую классику – хотя начал обучаться философии в 17 лет. И можно только гадать, успеет ли он подойти к авторам ХХго века – хотя бы к пенсии.
Так что стратегии изучения могут быть разными – на мой взгляд, не нужно застревать на одном авторе или периоде. Лучше перескочить и впоследствии вернуться к не- или недоосвоенному, чем затормозить весь процесс и превратить удовольствие от познания в страдание. Но, так или иначе, нужно понимать, что быстро разобраться в предмете не получится – потому что философию мало выучить.
Главное, зачем вообще нужно ее изучать – чтобы научиться философствовать самостоятельно. То есть: очень хорошо, если вы поняли, о чем писали Аристотель с Кантом. Но это только первый уровень: на втором нужно научиться понимать, в чем они ошибались. И понять это самостоятельно, а не из трудов их позднейших критиков. Но это мы уже забрались слишком далеко, а пока нужно зафиксировать следующее: даже если вы изучаете философию хаотичными набегами – эти набеги должны случаться более-менее регулярно.
Условия эффективного изучения философии (2)
2) Любовь ко всеобщим вопросам и абстрактным понятиям. Обычно людей побуждает к занятию философией один или два конкретных триггера. Это может быть даже вполне утилитарный интерес: еще Гегель отмечал, что многие начинают изучать философию ради запоминания афоризмов.
Меня в свое время привели к философии религиозные вопросы: еще в юности я решил написать книгу о русском язычестве – не как об историческом явлении, а как о строгой религиозно-философской системе, которую необходимо не только описать, но и реконструировать на основе всего индоевропейского наследия. Стремление создать неоязыческую теологию естественным образом привели меня к изучению главного достижения языческой древности – к античной философии.
Но такого перехода – от наивной теологии к академической науке – не произошло бы, если в основе обоих интересов не лежало бы стремление найти рациональные (именно рациональные) ответы на предельные вопросы. Потому для эффективного освоения предмета очень желателен интерес ко всякого рода абстракциям.
Если вас не слишком волнуют (в прямом смысле – в смысле отсутствия душевного переживания) вопросы об истине, красоте, добродетели, о соотношении материи и духа, Бога и мира, вечности и жизни – философия вам, скорее всего, наскучит.
Потому, к слову, философией редко увлечены сильно религиозные люди – потому что главным движителем религиозности является не интеллектуальные, а экзистенциальные затруднения. В философии трудно найти утешение – а найти готовые ответы (и, тем самым, сэкономить себе время и нервы) вообще невозможно. Ответы на свои вопросы не просто нужно самостоятельно искать – нужно их самостоятельно формулировать.
Именно это, я полагаю, имел ввиду Ницше, когда говорил, что «всякая религия есть дело черни» (хотя здесь он, как всегда, переборщил), поскольку базируется на вере в авторитет, между тем как философ (или любой другой ученый – не будем забывать, что философия является наукой) полагается на собственный разум. А поскольку большинство людей не интересуются вопросами методологии познания, космогонии и рациональных оснований морали, но зато активно интересуются вопросами посмертного существования – постольку религия всегда будет популярнее философии.
А потому, если вы также не слишком увлечены абстракциями, то изучение философии будет даваться непросто. К слову скажу, что в отсутствии такого увлечения я не вижу ничего предосудительного: ну неинтересно человеку соотношение бытия и мышления – что тут дурного? Считать поверхностное или равнодушное отношение к философии чем-то низменным – одна из худших форм снобизма, поскольку философия – очень специальная, специфическая дисциплина.
Хуже только любители классической музыки, свысока смотрящие на рок и поп, и литературные извращенцы, не только предпочитающие всяких Джойсов и Умбертов Эков нормальной человеческой литературе – но и страшно гордые этим предпочтением.
2) Любовь ко всеобщим вопросам и абстрактным понятиям. Обычно людей побуждает к занятию философией один или два конкретных триггера. Это может быть даже вполне утилитарный интерес: еще Гегель отмечал, что многие начинают изучать философию ради запоминания афоризмов.
Меня в свое время привели к философии религиозные вопросы: еще в юности я решил написать книгу о русском язычестве – не как об историческом явлении, а как о строгой религиозно-философской системе, которую необходимо не только описать, но и реконструировать на основе всего индоевропейского наследия. Стремление создать неоязыческую теологию естественным образом привели меня к изучению главного достижения языческой древности – к античной философии.
Но такого перехода – от наивной теологии к академической науке – не произошло бы, если в основе обоих интересов не лежало бы стремление найти рациональные (именно рациональные) ответы на предельные вопросы. Потому для эффективного освоения предмета очень желателен интерес ко всякого рода абстракциям.
Если вас не слишком волнуют (в прямом смысле – в смысле отсутствия душевного переживания) вопросы об истине, красоте, добродетели, о соотношении материи и духа, Бога и мира, вечности и жизни – философия вам, скорее всего, наскучит.
Потому, к слову, философией редко увлечены сильно религиозные люди – потому что главным движителем религиозности является не интеллектуальные, а экзистенциальные затруднения. В философии трудно найти утешение – а найти готовые ответы (и, тем самым, сэкономить себе время и нервы) вообще невозможно. Ответы на свои вопросы не просто нужно самостоятельно искать – нужно их самостоятельно формулировать.
Именно это, я полагаю, имел ввиду Ницше, когда говорил, что «всякая религия есть дело черни» (хотя здесь он, как всегда, переборщил), поскольку базируется на вере в авторитет, между тем как философ (или любой другой ученый – не будем забывать, что философия является наукой) полагается на собственный разум. А поскольку большинство людей не интересуются вопросами методологии познания, космогонии и рациональных оснований морали, но зато активно интересуются вопросами посмертного существования – постольку религия всегда будет популярнее философии.
А потому, если вы также не слишком увлечены абстракциями, то изучение философии будет даваться непросто. К слову скажу, что в отсутствии такого увлечения я не вижу ничего предосудительного: ну неинтересно человеку соотношение бытия и мышления – что тут дурного? Считать поверхностное или равнодушное отношение к философии чем-то низменным – одна из худших форм снобизма, поскольку философия – очень специальная, специфическая дисциплина.
Хуже только любители классической музыки, свысока смотрящие на рок и поп, и литературные извращенцы, не только предпочитающие всяких Джойсов и Умбертов Эков нормальной человеческой литературе – но и страшно гордые этим предпочтением.
Условия эффективного изучения философии (3)
3) Наличие и/или развитие компетенций в других науках. У некоторых философов нередко наблюдается выраженная профессиональная деформация – когда все явления рассматривается только через призму философии. Виной тому часто является само содержание философских учений, которое затрагивает самые разные области знания. «Я не буду изучать другие науки – все самое важное уже сказано философами». Такой взгляд будет сильно влиять на качество вашего мышления – не в лучшую сторону.
Очень желательно обладать знаниями из других гуманитарных наук. Во-первых, хорошо хотя бы поверхностно разбираться в истории. Проблема изучения истории в том, что она, в отличии от философии – бесконечна. Философия представляет собой более-менее законченный объем материала – мы знаем имена, знаем произведения, знаем доксографию (совокупность упоминаний об авторах). А вот история необъятна – можно изучать как отдельный период жизни конкретного человека, так и особенности быта отдельной деревни.
Потому не стоит, на мой взгляд, сильно заморачиваться – но важно знать самые главные события и ключевые тренды различных эпох. Например, следует разобраться, чем период античной полисной демократии отличается от эллинизма, чем империя Македонского отличается от Римской империи, чем Священная Римская Империя отличается от Ромейской империи, как связаны между собой Возрождение и Средневековье, какое значение имели Реформация и Английская революция, как повлияли на историю нашей матушки Европы отношения с арабами и турками – и так далее.
Обо всем этом можно узнать даже из общего школьного курса, а потому прочесть учебники за старшие классы будет совсем не лишним. Изучать историю философии, но при этом не изучать саму историю – это как-то нелогично.
3) Наличие и/или развитие компетенций в других науках. У некоторых философов нередко наблюдается выраженная профессиональная деформация – когда все явления рассматривается только через призму философии. Виной тому часто является само содержание философских учений, которое затрагивает самые разные области знания. «Я не буду изучать другие науки – все самое важное уже сказано философами». Такой взгляд будет сильно влиять на качество вашего мышления – не в лучшую сторону.
Очень желательно обладать знаниями из других гуманитарных наук. Во-первых, хорошо хотя бы поверхностно разбираться в истории. Проблема изучения истории в том, что она, в отличии от философии – бесконечна. Философия представляет собой более-менее законченный объем материала – мы знаем имена, знаем произведения, знаем доксографию (совокупность упоминаний об авторах). А вот история необъятна – можно изучать как отдельный период жизни конкретного человека, так и особенности быта отдельной деревни.
Потому не стоит, на мой взгляд, сильно заморачиваться – но важно знать самые главные события и ключевые тренды различных эпох. Например, следует разобраться, чем период античной полисной демократии отличается от эллинизма, чем империя Македонского отличается от Римской империи, чем Священная Римская Империя отличается от Ромейской империи, как связаны между собой Возрождение и Средневековье, какое значение имели Реформация и Английская революция, как повлияли на историю нашей матушки Европы отношения с арабами и турками – и так далее.
Обо всем этом можно узнать даже из общего школьного курса, а потому прочесть учебники за старшие классы будет совсем не лишним. Изучать историю философии, но при этом не изучать саму историю – это как-то нелогично.
Условия эффективного изучения философии (4)
Вторая область знания, изучение которой будет хорошим дополнением к философии – это политология. Есть, правда, такие уникумы, которые, изучая философию, гордятся своей аполитичностью или считают достаточным чтение «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля. Но политология не случайно является самостоятельной наукой. Не стоит забывать и о том, что сами философы чаще всего были политически ангажированы – а потому не всегда объективны.
К Платону и Аристотелю это, кстати, относится в полной мере. Философы живут не в башне из слоновой кости – они знают, что они не только ученые, но и граждане – а потому используют (и всегда использовали) науку в пропагандистских целях. Знание политологии и политической истории помогает выявлять элементы пропаганды в философских работах.
Третья область, знание которой необходимо подтянуть – это религиоведение. Иначе можно впасть в марксистское заблуждение о том, что религия всего лишь выражает интересы экономических и политических групп, а сама по себе не является историческим актором. Нет, является.
К тому же, многие философы были не только политическими пропагандистами, но и религиозными проповедниками – чаще всего неофициально. Например, Гегель – уж казалось бы, образцовый кабинетный философ. Но, как мы уже говорили ранее, он вполне себе теолог, притом своей собственной религии.
Все остальные науки также могут быть полезны. Разбираетесь в истории искусств – отлично. Любите древнюю литературу – прекрасно. Юриспруденцию – тем более.
И, кстати, не забудем о естественных науках. Они, конечно, не столь важны – но хорошо бы знать даты главных открытий в биологии, физике и астрономии. А то многие историки философии пишут, например, о Гегеле так, будто Ньютона не существовало, а о Ницше – так, будто он не читал Дарвина.
Но здесь важно, что не нужно специально готовиться к самой философии, до того осваивая историю, религиоведение и прочее. "Вот сначала разберусь в прочей гуманитарке, а уже потом, подготовленный, приступлю". Нет, это лишнее. В таком подходе видно чрезмерное благоговение перед философией, а оно, как я напишу в последнем пункте, только мешает изучению предмета.
Вторая область знания, изучение которой будет хорошим дополнением к философии – это политология. Есть, правда, такие уникумы, которые, изучая философию, гордятся своей аполитичностью или считают достаточным чтение «Государства» Платона и «Политики» Аристотеля. Но политология не случайно является самостоятельной наукой. Не стоит забывать и о том, что сами философы чаще всего были политически ангажированы – а потому не всегда объективны.
К Платону и Аристотелю это, кстати, относится в полной мере. Философы живут не в башне из слоновой кости – они знают, что они не только ученые, но и граждане – а потому используют (и всегда использовали) науку в пропагандистских целях. Знание политологии и политической истории помогает выявлять элементы пропаганды в философских работах.
Третья область, знание которой необходимо подтянуть – это религиоведение. Иначе можно впасть в марксистское заблуждение о том, что религия всего лишь выражает интересы экономических и политических групп, а сама по себе не является историческим актором. Нет, является.
К тому же, многие философы были не только политическими пропагандистами, но и религиозными проповедниками – чаще всего неофициально. Например, Гегель – уж казалось бы, образцовый кабинетный философ. Но, как мы уже говорили ранее, он вполне себе теолог, притом своей собственной религии.
Все остальные науки также могут быть полезны. Разбираетесь в истории искусств – отлично. Любите древнюю литературу – прекрасно. Юриспруденцию – тем более.
И, кстати, не забудем о естественных науках. Они, конечно, не столь важны – но хорошо бы знать даты главных открытий в биологии, физике и астрономии. А то многие историки философии пишут, например, о Гегеле так, будто Ньютона не существовало, а о Ницше – так, будто он не читал Дарвина.
Но здесь важно, что не нужно специально готовиться к самой философии, до того осваивая историю, религиоведение и прочее. "Вот сначала разберусь в прочей гуманитарке, а уже потом, подготовленный, приступлю". Нет, это лишнее. В таком подходе видно чрезмерное благоговение перед философией, а оно, как я напишу в последнем пункте, только мешает изучению предмета.
ВОПРОС
(публикуется с сокращениями)
Недавно я поступил на философскую специальность в одном из областных городов-миллионников. Я сам небольшого города, пробиться сюда - целое достижение.
К сути вопроса: как адекватно существовать, заниматься "философской деятельностью", будучи студентом философской специальности в регионах? В основном преподаватели - ходящие энциклопедии, которые читают текст по бумажке, и, мне кажется, не понимают, о чем они говорят. Конечно, без уклона в диамат не обходится. Что мне делать в данной ситуации? Классические тексты я воспримать не могу, так как не умею их читать, не имею основы вообще. Что бы вы сделали в моей ситуации?
С уважением,
Студент философской кафедры.
Спасибо Вам за то, что вы делаете!
ОТВЕТ
Вы предвосхитили ответ на свой вопрос – он, по большей части, будет содержаться в окончании нынешней серии текстов про условия изучения философии. Но ничего – проспойлерю. Во-первых, классические тексты все равно придется освоить. Увы, без этого – никуда. То есть можно и без, но в этом случае Вы всегда будете чувствовать себя не слишком уверенно. К слову, я сам еще недочитал несколько важных старых текстов – и оттого комплексую и плачу по ночам. Главное, первоисточников не нужно боятся – подробнее выскажусь в заключении серии постов.
Я так понимаю, Вы еще учитесь на одном из младших курсов – потому не переживайте, если классические произведения не идут. И по поводу основы – поймите, что база формировалась постепенно и выкристаллизовалась только веку в 18му. У Сократа и даже Декарта никакой особенной «основы» не было – потому они и начинали философствовать фактически с нуля. Если Вы можете дать определения базовым двадцати терминам (идеализм, материализм, гносеология, пантеизм, монизм, эмпиризм, сенсуализм, космоцентризм и прочим), то считайте, что самыми общими знаниями Вы уже обладаете.
Во-вторых. Что делать и с чего начинать. Вы учитесь на профильной специальности – и я уверен, что несколько толковых сокурсников у Вас есть. Общайтесь, доставайте нормальных лекторов вопросами (мы, преподы, это любим), читайте, смотрите видяхи. Мне Вы написали – и правильно сделали, пишите и другим философам. У Вас есть как минимум несколько лет на то, чтобы определиться с научными интересами и набраться знаний. Если Вы думаете, что дипломированные философы из Москвы и Питера очень сильно секут в предмете и знают что-то недосягаемое для Вас, то – нет (за редким исключением). Пока осваивайте предмет, если Вам он действительно по душе.
(публикуется с сокращениями)
Недавно я поступил на философскую специальность в одном из областных городов-миллионников. Я сам небольшого города, пробиться сюда - целое достижение.
К сути вопроса: как адекватно существовать, заниматься "философской деятельностью", будучи студентом философской специальности в регионах? В основном преподаватели - ходящие энциклопедии, которые читают текст по бумажке, и, мне кажется, не понимают, о чем они говорят. Конечно, без уклона в диамат не обходится. Что мне делать в данной ситуации? Классические тексты я воспримать не могу, так как не умею их читать, не имею основы вообще. Что бы вы сделали в моей ситуации?
С уважением,
Студент философской кафедры.
Спасибо Вам за то, что вы делаете!
ОТВЕТ
Вы предвосхитили ответ на свой вопрос – он, по большей части, будет содержаться в окончании нынешней серии текстов про условия изучения философии. Но ничего – проспойлерю. Во-первых, классические тексты все равно придется освоить. Увы, без этого – никуда. То есть можно и без, но в этом случае Вы всегда будете чувствовать себя не слишком уверенно. К слову, я сам еще недочитал несколько важных старых текстов – и оттого комплексую и плачу по ночам. Главное, первоисточников не нужно боятся – подробнее выскажусь в заключении серии постов.
Я так понимаю, Вы еще учитесь на одном из младших курсов – потому не переживайте, если классические произведения не идут. И по поводу основы – поймите, что база формировалась постепенно и выкристаллизовалась только веку в 18му. У Сократа и даже Декарта никакой особенной «основы» не было – потому они и начинали философствовать фактически с нуля. Если Вы можете дать определения базовым двадцати терминам (идеализм, материализм, гносеология, пантеизм, монизм, эмпиризм, сенсуализм, космоцентризм и прочим), то считайте, что самыми общими знаниями Вы уже обладаете.
Во-вторых. Что делать и с чего начинать. Вы учитесь на профильной специальности – и я уверен, что несколько толковых сокурсников у Вас есть. Общайтесь, доставайте нормальных лекторов вопросами (мы, преподы, это любим), читайте, смотрите видяхи. Мне Вы написали – и правильно сделали, пишите и другим философам. У Вас есть как минимум несколько лет на то, чтобы определиться с научными интересами и набраться знаний. Если Вы думаете, что дипломированные философы из Москвы и Питера очень сильно секут в предмете и знают что-то недосягаемое для Вас, то – нет (за редким исключением). Пока осваивайте предмет, если Вам он действительно по душе.
Напоминаю, что задать мне вопрос можно на [email protected]
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Быстрый ответ не гарантирую, но он последует, если вопрос задан корректно и по теме канала. Также можете присылать комментарии на тексты - не факт, что я их буду здесь публиковать, но вполне возможно. Конфиденциально, разумеется.
И да, я помню, что у меня еще есть неотвеченные вопросы. Прошу отнестись с пониманием – сутки не резиновые, к сожалению.
Условия эффективного изучения философии (5)
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
4) Чтение первоисточников. Если мы решим, что читать философские тексты необязательно – потому что это сложно/скучно/долго, то наши знания будут если не равны нулю, то близки к нулю. Почему? Потому что все, что не является самими текстами философов, является, вне зависимости от качества, только интерпретациями, только мнениями.
Мы не сможем оценить компетентность конкретного историка философии, пока не ознакомимся с первоисточником. Поэтому, чтобы не быть заложником чужих мнений – нужно самостоятельно читать философские тексты.
Понятно, что сразу начинать с текстов непросто – скорее всего, мы все равно начнем знакомство с лекций, справочных статей, методичек, учебников и прочего. Хотя если нам по силам без этого обойтись – будет только лучше (но фанатизм и здесь не нужен). Так вот – все эти пособия обычно не несут в себе ничего дурного. Даже какие-нибудь брошюрки типа «Аристотель за 30 минут».
Но только когда мы открываем первоисточники, у нас формируется собственное мнение. И самое интересное, что это мнение может очень сильно отличаться от всего того, что мы читали или о чем слышали ранее.
Это парадоксально – но факт. Есть изложения философов (даже древнегреческих), которые кочуют из источника в источник, то есть повторяются буквально сотни раз. Мы открываете первоисточник – а там все вообще по-другому. Да – некоторые ошибки, заблуждения и неточности стали настолько общим местом, что трудно поверить в их существование. «Не могут же все быть неправы». Вполне могут.
Так происходит потому, что большинство вспомогательных материалов просто списываются друг с друга. И часто то, как проинтерпретировал того или иного философа авторитетный историк века XVIIIго, впоследствии закрепляется в качестве конвенции, которую нет смысла пересматривать.
То есть в специальной научной прессе «правду», разумеется, никто не скрывает – но в философскую литературу для неофитов она не попадает. И, честно говоря, в этом есть смысл – среднего читателя не нужно слишком грузить. Но, так или иначе, мы не уловим разницу между упрощенной интерпретацией и новейшими исследованиями, пока не ознакомимся с самими текстами.
Условия эффективного изучения философии (6)
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Но это еще не все. В чем принципиальное сходство всех вспомогательных материалов – за исключением, разве что, самых масштабных историко-философских монографий. Они все работают с уже готовыми конструктами. Фалес считал так, Гераклит этак, а вот Платон, а вот Плотин, а вот Декарт, а вот Кант и так далее – в результате в голове читателя формируется соответствующий список по разным пунктам: что кто думал о первоначале, о человеке, о добродетели, о методе, о о о о. Получается своеобразная таблица умножения. Знать ее следует, конечно.
Но. И вот тут прошу внимания. Самое главное в философии – не то, что кто о чем писал, а то, как именно была выражена мысль. А это очень сильно зависит от контекста. Но почти все обучающие материалы выхолащивают эти контексты, оформляя мнения философов в максимально лаконичные формулы.
То есть философов либо упрощают, либо вообще ловят на слове. Для нас же важно именно то, как философ высказал свою позицию. Нам нужно знать контекст – и не только прочесть предложения, предшествующие искомой формуле и следующие за ней, но и почувствовать тон, настроение и стиль всего произведения.
Это сверхважно, потому что существует большое разнообразие жанров философских сочинений. И специфику жанра ни в коем случае нельзя не учитывать при интерпретации текста. Выдергивание формул для подстановки в «таблицу философских мнений» не подразумевает такого учета.
Посмотрим на сами жанры. Я не буду перечислять все – только самые известные.
Диалог. Понятно, что речь идет о, так сказать, литературоморфном жанре – он имеет свою драматургию, показывает разные мнения и, что самое главное, он длится. Что мы видим в почти всех текстах Платона – иронию, недомолвки, самокритику и скольжение с темы на тему. Мысль не фиксирована, она развивается.
Платон будто понимал, что не устареет и через тысячи лет, а потому сделал все, чтобы его было невозможно притянуть за слова. Хотя его, конечно, притягивают. Получается скриншот вместо видео. Но диалог создается, чтобы его читать и критически осмыслять, а не чтобы разбирать его на цитаты. И потому, кстати, вокруг Платона до сих не утихают споры – потому что не получается его втиснуть в вышеупомянутую таблицу.
Трактат. Этот жанр более характерен для новоевропейской философии (таковы, например, труды Декарта, Локка, Лейбница, Канта, Гегеля) – его принципиальное отличие в том, что он создается специально для публикации.
В этом случае цитирование вполне законно, поскольку в монографических сочинениях автор обычно весьма внимательно относится к словам – куда внимательнее, чем создатель диалогов. Здесь повествование устроено принципиально иным образом – философ пишет такие тексты именно для того, чтобы их цитировали. К такой форме обращения мы привыкли – но забываем о том, что большинство древних авторов этого жанра не знали.
Дневник. Речь идет о личном, а не о публичном дневнике – согласимся, что цитата из личного дневника имеет совсем иной статус, нежели публичная речь – письменная или устная. Текст здесь является внутренней речью, обращением к себе, то есть вольным, неакадемическим жанром (в пример можно привести «Размышления» Марка Аврелия.
Дневник нужно читать, чтобы вникнуть в мелодику и стилистику внутренней речи, а не пользоваться выжимками из него. Посмотрите на те заметки, которые вы сами писали для себя, в стол – и представьте, что другие люди их опубликовали, обработали и доработали, а потом опубликовали бы в качестве свидетельства ваших взглядов. Очевидно, что есть разница между тем, как человек пишет для самого себя и как бы он впоследствии транслировал эти мысли другим людям.
Условия эффективного изучения философии (7)
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.
Конспект. Этот жанр является чем-то средним между дневником и трактатом. Пьер Адо в прекрасном произведении «Духовные упражнения» доказывает, что сочинения Аристотеля отнюдь не являлись законченные монографиями – они создавались под учебные цели. То есть, что еще более принципиально, под конкретную аудиторию.
Любой преподаватель знает, насколько отличаются две лекции на одну и ту же тему, проведенные в разных аудиториях с интервалом в пятнадцать минут. Отсюда, по-видимому, проистекают затруднения в чтении Аристотеля – он писал тексты, в первую очередь, для себя. И этот контекст, эту жанровую особенность мы неизбежно упускаем, пока опираемся лишь на интерпретации, а не на сам первоисточник.
Полемическое сочинение. Вот тут все совсем любопытно: катализатором написания таких текстов не является желание изложить свои взгляды такими, каковы они есть. Нет, в полемику философы вступают по принципу «не могу молчать» или «я вам сейчас глаз натяну». Полемика ведется против кого-то или чего-то. А потому мнение неизбежно будет иметь противоположный знак в отношении «враждебного».
Допустим, доминирующим мнением является то, что серое – это белое. И вы настолько осатанели от распространенности этого заблуждения, что решаете всем показать, какие они идиоты. Скорее всего, ваша аргументация будет иметь перехлесты в другую сторону.
То есть вы (чтобы доказать, что серое – это серое, а не белое) будете говорить, что серое – это черное. Целью будет уравновешивание позиций – вы станете тянуть в противоположную сторону, чтобы противоположности в итоге были взаимно аннигилированы.
Но пройдет сотня-другая лет – и мнение, что серое есть белое забудется, а ваше мнение останется. И потомки будут читать ваши сочинения с огромным недоумением: «он думал, что серое есть черное – странный был человек».
Таковы, например, почти все произведения Ницше. Когда мы его читаем, то невольно думаем: «а зачем так резко», «ну это уже перебор» и так далее. Но Ницше писал свои книги не в вакууме, а наперекор духу своего времени, стараясь общественному вкусу даже не отвесить пощечину, а раскроить череп. «Я пишу не то, что думаю, а то, что вас, кретины, выведет из себя». Отсюда такая резкость и такой перебор – важный в контексте.
Контекст ушел, а перебор остался. Так вот нам необходимо делать поправку на то, против чего в свое время выступал философ. И это мы сможем понять только из первоисточника, но никак не из выдернутых из контекста цитат.
Я, кстати, опасаюсь за то, как в будущем будет восприниматься творчество нашего великого современника, философа Константина Крылова. Если не знать контекста, то есть духа времени, в котором мы живем, многие его высказывания могут быть впоследствии восприняты как махровая русофобия. И это притом, что человек всю жизнь посвятил русской нации, пожертвовал умопомрачительными перспективами – но остался верен себе, народу и Отечеству.
А через пару поколений наши потомки брезгливо поморщатся: «Крылов? Это тот, который писал, что Россия проклята, русский язык убог, а русские – самые тупые на Земле? Вот Сталин за русских тост произнес, а что этот ваш Крылов? Русофоб похуже Чаадаева.» Увы, так вполне может случиться – если читать цитаты и краткие изложения, а не тексты.
Условия эффективного изучения философии (8)
Завершаем разговор о жанрах.
Афоризм. В отношении древних составителями афоризмов обычно являлись не сами авторы, а их последователи, оппоненты или доксографы. В чем проблема с этим жанром? Во-первых, он специально литературно обработан и приукрашен. Отчеканен так, чтобы было как можно более емко и остроумно. Соответственно, рефлексия, внутренняя логика позиции философа нам не видна. Когда мы читаем афоризмы, то можем сделать неверный вывод о том, что их автор – это такой стэндап-комик, который прославился резкими и бойкими пикировками с публикой.
Однако, люди редко говорят афоризмами. И то, что приписывается конкретному автору, скорее всего имело другую форму – куда менее художественную. Просто в отсутствии сочинений, история сохраняет только крохи – хотя, возможно, наиболее съедобные. Тем самым реальные воззрения философа искусственно уплощаются.
Это очень заметно на примере Диогена Синопского. В трудах его тезки Лаэртского он предстает помесью клоуна, бомжа и панка. Истории о нем имеют формат анекдотов про Штирлица. Скорее всего, большая часть информации о нем правдива, но одного момента здесь совсем не хватает – глубины. А она появляется, когда мы открываем письма Диогена – в них мы видим спокойного и здравомыслящего моралиста, а не городского сумасшедшего (см. книгу «Антология кинизма», 1984).
В любом случае, афоризмы пишутся не с научными и даже с научно-просветительскими, а с художественными целями – и, повторим, обычно не теми, кому они приписываются.
К слову, самый известный афоризм софистов про то, что человек является мерой всех вещей, мы знаем из диалога Платона – а он, как известно, с софистикой воевал. А потому эта максима более походит на пародирование, чем на изложение софистики.
Упомянув письма, нельзя не сказать пары слов об этом жанре. Когда составителями пособий берутся высказывания Цицерона или Сенеки, взятые из их личной переписки, мы должны понимать, что эта переписка велась с конкретным человеком. И ему философ написал то, что не написал бы другому.
Итак, все эти жанры имеют свою специфику. И именно из первоисточников мы узнаём не столько позиции философов, сколько то, как именно они пришли к своим мнениям – и насколько они были в них убеждены.
Одно дело, когда конкретный тезис рьяно отстаивается, а другое – когда высказывается неуверенно и с оговорками. Но и тот, и другой могут быть перенесены в учебник с одинаковым комментарием: «Он считал, что…». Так, как будто речь идет о кулинарных рецептах – очищенных от «ненужного» контекста. А контекст нужен и важен.
Завершаем разговор о жанрах.
Афоризм. В отношении древних составителями афоризмов обычно являлись не сами авторы, а их последователи, оппоненты или доксографы. В чем проблема с этим жанром? Во-первых, он специально литературно обработан и приукрашен. Отчеканен так, чтобы было как можно более емко и остроумно. Соответственно, рефлексия, внутренняя логика позиции философа нам не видна. Когда мы читаем афоризмы, то можем сделать неверный вывод о том, что их автор – это такой стэндап-комик, который прославился резкими и бойкими пикировками с публикой.
Однако, люди редко говорят афоризмами. И то, что приписывается конкретному автору, скорее всего имело другую форму – куда менее художественную. Просто в отсутствии сочинений, история сохраняет только крохи – хотя, возможно, наиболее съедобные. Тем самым реальные воззрения философа искусственно уплощаются.
Это очень заметно на примере Диогена Синопского. В трудах его тезки Лаэртского он предстает помесью клоуна, бомжа и панка. Истории о нем имеют формат анекдотов про Штирлица. Скорее всего, большая часть информации о нем правдива, но одного момента здесь совсем не хватает – глубины. А она появляется, когда мы открываем письма Диогена – в них мы видим спокойного и здравомыслящего моралиста, а не городского сумасшедшего (см. книгу «Антология кинизма», 1984).
В любом случае, афоризмы пишутся не с научными и даже с научно-просветительскими, а с художественными целями – и, повторим, обычно не теми, кому они приписываются.
К слову, самый известный афоризм софистов про то, что человек является мерой всех вещей, мы знаем из диалога Платона – а он, как известно, с софистикой воевал. А потому эта максима более походит на пародирование, чем на изложение софистики.
Упомянув письма, нельзя не сказать пары слов об этом жанре. Когда составителями пособий берутся высказывания Цицерона или Сенеки, взятые из их личной переписки, мы должны понимать, что эта переписка велась с конкретным человеком. И ему философ написал то, что не написал бы другому.
Итак, все эти жанры имеют свою специфику. И именно из первоисточников мы узнаём не столько позиции философов, сколько то, как именно они пришли к своим мнениям – и насколько они были в них убеждены.
Одно дело, когда конкретный тезис рьяно отстаивается, а другое – когда высказывается неуверенно и с оговорками. Но и тот, и другой могут быть перенесены в учебник с одинаковым комментарием: «Он считал, что…». Так, как будто речь идет о кулинарных рецептах – очищенных от «ненужного» контекста. А контекст нужен и важен.
Условия эффективного изучения философии (9)
Завершаем наше очередное эссе из серии «краткость – для слабаков».
5) Последнее условие – ровное отношение к изучаемому материалу. Здесь пойдет речь о нашем отношении к философии – которое, я уверен, должно быть равноудалено от двух крайностей.
Итак, мы заинтересовались всеобщими вопросами, набрались терпения, подтянули знания из смежных областей и начали читать первоисточники. Как же нам относиться к самой философии и ее великим творцам? И как не нужно?
Первая крайность – это излишнее подобострастие. Допустим, мы открыли текст – ни черта в нем не поняли и говорим сами себе: «Это же великий философ, его тексты мудры и прекрасны, а я этого не вижу и смысла слов не понимаю – наверно, я не готов, я незрел и глуп». Ощутив свою интеллектуальную ущербность, мы забрасываем предмет и долго комплексуем по этому поводу.
Вторая крайность – это высокомерие, то есть отношение к философам как к древним дурачкам. По принципу из старого анекдота: как же глупы были наши предки, что не смотрели телевизор – нужно было просто взять пульт и нажать кнопку. Действительно, это забавно – пролистать чудаков, которые не знали самых элементарных вещей: вокруг чего вращается Земля, от кого произошел человек и как получить электричество от течения воды.
Чрезмерное благоговение также неэффективно, как и чрезмерное пренебрежение. В первом случае вы не просто ставите себя в подчиненное положение – вы путаете философию с религией. Философия – человеческое творение. Никаких сверхспособностей у мыслителей не было – только очень хорошие мозги. Но как бы они не были хороши, все равно их мудрость – человеческая.
И если конкретный текст совсем уж непонятен, то, возможно, причина в не слишком большом литературном даровании автора и/или переводчика. К тому же не стоит забывать, что к новому автору нужно привыкнуть: так устроен наш мозг – он не любит новые задачи. Советую подходить к философским текстам разумно и мужественно: их писали не небожители и не пророки.
Но и не наивные фантазеры в тогах – как считают некоторые не в меру наглые (скажем мягко) «прогрессисты». Таковых я встречал среди поклонников так называемой «аналитической философии». Они рассуждают примерно так: «вся ваша старая метафизика – это фигня, конечно, но надо же знать, с чем боролись великие Рассел, Витгенштейн и прочие. Ну прочту уж я ваших греков, поржу.»
Этим товарищам я предлагаю взять, например, «Первоосновы теологии» Прокла и «О первых началах» Дамаския и решить те затруднения, которые возникли у них при объяснении перехода от небытия единого к бытию многого. Даже если такое задание покажется бессмыслицей, то напомню, что многие школьные задачи также большого смысла (как и отношения к реальности) не имели – но их же нужно было решать, чтобы получить аттестат. Так что – вперед, и старая философия будет посрамлена…
Самое разумное отношение к философам – как к старшим товарищам: внимательное и уважительное. Как к наставникам, которые лучше мыслят (скорее всего, действительно лучше), но которых в перспективе можно превзойти, поскольку они такие же люди, как и мы.
И которые писали как раз для того, чтобы их поняли и превзошли, а не чтобы их боялись взять в руки из-за излишнего пиетета. «Не обижайся, дорогой Кант, но, при всем уважении – тут ты какую-то ересь написал…» - это, на мой взгляд, самое правильное отношение к философам прошлого.
А на вопрос «да кто я такой, чтобы спорить с Кантом?» ответьте себе так: «А кто такие Фихте, Шеллинг, Гегель и Ницше, чтобы спорить с Кантом? Да и кто такой был Кант, чтобы спорить с Декартом?». Помните, что это потом они сами стали великими – но когда они начинали философствовать, то делали это на свой страх и риск.
А потому и в данном случае важно придерживаться аристотелевской золотой середины в отношении страха: не нужно ни трусости, ни бравады – осваиваем предмет смело, как и подобает добродетельному человеку.
Завершаем наше очередное эссе из серии «краткость – для слабаков».
5) Последнее условие – ровное отношение к изучаемому материалу. Здесь пойдет речь о нашем отношении к философии – которое, я уверен, должно быть равноудалено от двух крайностей.
Итак, мы заинтересовались всеобщими вопросами, набрались терпения, подтянули знания из смежных областей и начали читать первоисточники. Как же нам относиться к самой философии и ее великим творцам? И как не нужно?
Первая крайность – это излишнее подобострастие. Допустим, мы открыли текст – ни черта в нем не поняли и говорим сами себе: «Это же великий философ, его тексты мудры и прекрасны, а я этого не вижу и смысла слов не понимаю – наверно, я не готов, я незрел и глуп». Ощутив свою интеллектуальную ущербность, мы забрасываем предмет и долго комплексуем по этому поводу.
Вторая крайность – это высокомерие, то есть отношение к философам как к древним дурачкам. По принципу из старого анекдота: как же глупы были наши предки, что не смотрели телевизор – нужно было просто взять пульт и нажать кнопку. Действительно, это забавно – пролистать чудаков, которые не знали самых элементарных вещей: вокруг чего вращается Земля, от кого произошел человек и как получить электричество от течения воды.
Чрезмерное благоговение также неэффективно, как и чрезмерное пренебрежение. В первом случае вы не просто ставите себя в подчиненное положение – вы путаете философию с религией. Философия – человеческое творение. Никаких сверхспособностей у мыслителей не было – только очень хорошие мозги. Но как бы они не были хороши, все равно их мудрость – человеческая.
И если конкретный текст совсем уж непонятен, то, возможно, причина в не слишком большом литературном даровании автора и/или переводчика. К тому же не стоит забывать, что к новому автору нужно привыкнуть: так устроен наш мозг – он не любит новые задачи. Советую подходить к философским текстам разумно и мужественно: их писали не небожители и не пророки.
Но и не наивные фантазеры в тогах – как считают некоторые не в меру наглые (скажем мягко) «прогрессисты». Таковых я встречал среди поклонников так называемой «аналитической философии». Они рассуждают примерно так: «вся ваша старая метафизика – это фигня, конечно, но надо же знать, с чем боролись великие Рассел, Витгенштейн и прочие. Ну прочту уж я ваших греков, поржу.»
Этим товарищам я предлагаю взять, например, «Первоосновы теологии» Прокла и «О первых началах» Дамаския и решить те затруднения, которые возникли у них при объяснении перехода от небытия единого к бытию многого. Даже если такое задание покажется бессмыслицей, то напомню, что многие школьные задачи также большого смысла (как и отношения к реальности) не имели – но их же нужно было решать, чтобы получить аттестат. Так что – вперед, и старая философия будет посрамлена…
Самое разумное отношение к философам – как к старшим товарищам: внимательное и уважительное. Как к наставникам, которые лучше мыслят (скорее всего, действительно лучше), но которых в перспективе можно превзойти, поскольку они такие же люди, как и мы.
И которые писали как раз для того, чтобы их поняли и превзошли, а не чтобы их боялись взять в руки из-за излишнего пиетета. «Не обижайся, дорогой Кант, но, при всем уважении – тут ты какую-то ересь написал…» - это, на мой взгляд, самое правильное отношение к философам прошлого.
А на вопрос «да кто я такой, чтобы спорить с Кантом?» ответьте себе так: «А кто такие Фихте, Шеллинг, Гегель и Ницше, чтобы спорить с Кантом? Да и кто такой был Кант, чтобы спорить с Декартом?». Помните, что это потом они сами стали великими – но когда они начинали философствовать, то делали это на свой страх и риск.
А потому и в данном случае важно придерживаться аристотелевской золотой середины в отношении страха: не нужно ни трусости, ни бравады – осваиваем предмет смело, как и подобает добродетельному человеку.
Дорогие подписчики из Петербурга и области!
23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной народной мудрости и чем она опасна. Расскажу о Гераклите, Сократе, Платоне, гедонистах и эпикурейцах, отвечу на вопросы, буду доступен в курилке.
Вскоре на канале «Листвы» появится анонс и ссылка для регистрации на мероприятие. Вход бесплатный (только в этот раз), но не свободный – нужно будет успеть зарегиться. Заодно сможете приобресть отменную литературу, продающуюся в лавке.
Обязательно приходите. Посадочных мест немного, потому не откладывайте на последний день.
Будет круто. Обещаю.
23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной народной мудрости и чем она опасна. Расскажу о Гераклите, Сократе, Платоне, гедонистах и эпикурейцах, отвечу на вопросы, буду доступен в курилке.
Вскоре на канале «Листвы» появится анонс и ссылка для регистрации на мероприятие. Вход бесплатный (только в этот раз), но не свободный – нужно будет успеть зарегиться. Заодно сможете приобресть отменную литературу, продающуюся в лавке.
Обязательно приходите. Посадочных мест немного, потому не откладывайте на последний день.
Будет круто. Обещаю.
Telegram
Листва: Петербург
Самый русский книжный магазин в Петербурге, фирменный книжный издательства «Чёрная сотня»
Временно не работаем. Переезжаем.
Связаться с нами: @ListvaSPB
Листва в Москве: @listva_books_msk
Чёрная Сотня: @chernaya100
ТЫЛ-22: @tyl_22
Временно не работаем. Переезжаем.
Связаться с нами: @ListvaSPB
Листва в Москве: @listva_books_msk
Чёрная Сотня: @chernaya100
ТЫЛ-22: @tyl_22
Велецкие тетради pinned «Дорогие подписчики из Петербурга и области! 23 февраля в 18:00 в уже легендарной книжной лавке «Листва» (Литейный проспект, 33) состоится лекция вашего покорного слуги. Буду рассказывать о том, что такое философская жизнь, чем она отличается от традиционной…»
ВОПРОС
Зачитываюсь вашим блогом, очень много правильных мыслей. Чувствуется глубина понимания материала. Тоже увлекаюсь философией, но я самоучка.
Есть уверенность, что мы сегодня находимся на стыке парадигм философии, и что в ближайшее время зародится абсолютно новое мировоззрение. Что думаете по этому поводу?
ОТВЕТ
Благодарю за отзыв.
По Вашему вопросу. Сильно сомневаюсь насчет нового мировоззрения. Точнее, я сомневаюсь в том, что оно может быть и абсолютно новым, и философским. Потому что все базовые ходы уже более-менее открыты. По большому счету, как я сейчас думаю, в философии вообще возможна только одна парадигма – рационализм (который может быть и идеалистическим, и материалистическим, и каким угодно еще). Но философия тем и отличается от иных типов мировоззрения, что оперирует возможностями рассудка. Нефилософские и недофилософские мировоззрения множатся как грибы: одних религий и мистических "синтезов" за последний век было создано столько, что не расхлебать.
Все попытки сделать микс рационализма с религией или мистикой выливались в создание теологии. Неоплатонизм, христианская патристика и схоластика, неотомизм и так далее. Эти гибриды все равно оставались помесью ужа с ежом, поскольку мы прекрасно можем отличить религиозные допущения от логических операций.
Тем более я не могу представить, что какое-то новое мировоззрение может стать настолько убедительным и настолько массовым, чтобы принципиально изменить интеллектуальную жизнь в планетарном масштабе. Сейчас мы наблюдаем фантастический скачок техники – но он стал возможен и без радикальной смены парадигмы.
Но тут уже вопрос о том, какую смену считать радикальной: сейчас доминирует постнеклассическая научная парадигма. От классики и неклассики она отличается, конечно. Но чего-то прям небывалого ожидать не приходится, на мой взгляд. Если только Бог (ежели таковой существует) не явит себя настолько убедительно, что придется пересмотреть вообще все. Но чтобы прогнозировать подобный вариант, нужно сделать религиозные, а не философские допущения.
Зачитываюсь вашим блогом, очень много правильных мыслей. Чувствуется глубина понимания материала. Тоже увлекаюсь философией, но я самоучка.
Есть уверенность, что мы сегодня находимся на стыке парадигм философии, и что в ближайшее время зародится абсолютно новое мировоззрение. Что думаете по этому поводу?
ОТВЕТ
Благодарю за отзыв.
По Вашему вопросу. Сильно сомневаюсь насчет нового мировоззрения. Точнее, я сомневаюсь в том, что оно может быть и абсолютно новым, и философским. Потому что все базовые ходы уже более-менее открыты. По большому счету, как я сейчас думаю, в философии вообще возможна только одна парадигма – рационализм (который может быть и идеалистическим, и материалистическим, и каким угодно еще). Но философия тем и отличается от иных типов мировоззрения, что оперирует возможностями рассудка. Нефилософские и недофилософские мировоззрения множатся как грибы: одних религий и мистических "синтезов" за последний век было создано столько, что не расхлебать.
Все попытки сделать микс рационализма с религией или мистикой выливались в создание теологии. Неоплатонизм, христианская патристика и схоластика, неотомизм и так далее. Эти гибриды все равно оставались помесью ужа с ежом, поскольку мы прекрасно можем отличить религиозные допущения от логических операций.
Тем более я не могу представить, что какое-то новое мировоззрение может стать настолько убедительным и настолько массовым, чтобы принципиально изменить интеллектуальную жизнь в планетарном масштабе. Сейчас мы наблюдаем фантастический скачок техники – но он стал возможен и без радикальной смены парадигмы.
Но тут уже вопрос о том, какую смену считать радикальной: сейчас доминирует постнеклассическая научная парадигма. От классики и неклассики она отличается, конечно. Но чего-то прям небывалого ожидать не приходится, на мой взгляд. Если только Бог (ежели таковой существует) не явит себя настолько убедительно, что придется пересмотреть вообще все. Но чтобы прогнозировать подобный вариант, нужно сделать религиозные, а не философские допущения.
Forwarded from Листва: Петербург
В воскресенье 23 февраля в 18:00 философ, писатель, член НДП и автор одноименных Тетрадей (https://t.iss.one/velnotes) Максим Велецкий прочитает у нас лекцию «Что такое философская жизнь?»
Философия – это не только теория устройства бытия и методология познания. С античных времен до наших дней под философией также понимается моральная практика и общественная деятельность, то есть особый образ жизни и стиль поведения. Важно то, что философская жизнь - не просто следование традиционным моральным идеалам. Наоборот, обычно это вызов вековым устоям и борьба с ними. Ведь философ – это не тот, кто опирается на традиции предков, а тот, кто эти традиции создает.
На примерах Ксенофана и Гераклита, Сократа и Платона, стоиков и эпикурейцев мы увидим специфику философской жизни – и ее трагичность. В качестве бонуса будет рассказано о всеми любимом гедонизме, причинах его идейного банкротства и трансформации в эпикурейство. Это будет эпиграфом к отдельной, второй лекции – которая будет целиком посвящена учениям Эпикура и стоиков.
Вход за любую сумму (сколько посчитаете нужным, чтобы отблагодарить лектора).
Регистрируйтесь и приходите в гости: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1262475/
Философия – это не только теория устройства бытия и методология познания. С античных времен до наших дней под философией также понимается моральная практика и общественная деятельность, то есть особый образ жизни и стиль поведения. Важно то, что философская жизнь - не просто следование традиционным моральным идеалам. Наоборот, обычно это вызов вековым устоям и борьба с ними. Ведь философ – это не тот, кто опирается на традиции предков, а тот, кто эти традиции создает.
На примерах Ксенофана и Гераклита, Сократа и Платона, стоиков и эпикурейцев мы увидим специфику философской жизни – и ее трагичность. В качестве бонуса будет рассказано о всеми любимом гедонизме, причинах его идейного банкротства и трансформации в эпикурейство. Это будет эпиграфом к отдельной, второй лекции – которая будет целиком посвящена учениям Эпикура и стоиков.
Вход за любую сумму (сколько посчитаете нужным, чтобы отблагодарить лектора).
Регистрируйтесь и приходите в гости: https://knizhnaya-lavka-listva.timepad.ru/event/1262475/
Telegram
Велецкие тетради
Канал о философии и прочей гуманитарщине
Обратная связь: [email protected]
Платная подписка:
https://t.iss.one/velnotes/1105
Обратная связь: [email protected]
Платная подписка:
https://t.iss.one/velnotes/1105
Сейчас будет минутка языческой схоластики в древнегреческом исполнении.
Я уже не раз писал о главной коллизии неоплатонической философии – она состоит в невозможности разрешить проблему соединения платоновского Единого (или Блага) с бытием. Потому что если идея Единого есть, то фактом предикации бытия она перестает быть единой. Проще говоря, если в начале мира – Единое, то оно не может существовать. У Платона, как я полагаю, первоначало в виде Блага никогда не выводилось за пределы бытия – в отличии от неоплатоников. На этом они и обожглись – мое мнение об этом (и о неоплатонизме вообще) можно почитать здесь.
И вот у позднего неоплатоника Саллюстия внезапно обнаружил крайне интересное рассуждение о первоначале. Он показывает, почему Благо все же выше бытия (в переводе – сущности).
"Но если бы [первая причина] была Душой, все было бы одушевлено, если бы Умом, все было бы умным, если бы она была сущностью, то все было бы причастным сущности <...>. Но если само сущее есть благодаря благости и причастности благу, то первым необходимо оказывается сверхсущее Благо. Величайший признак этого есть презрение благими душами бытия ради блага, когда они желают опасности ради отечества, друзей или добродетели."
Это – самый сильный и возвышенный аргумент в пользу запредельности, трансцендентности Блага в отношении всего сущего.
Действительно, если первоначало обладает бытием, то бытие в любом случае будет ценнее небытия, просто потому что стоит выше в иерархии универсума. Но тогда человеческая смерть, то есть переход в небытие, является понижением онтологического статуса, даже если человек идет на смерть добровольно и за высшие идеалы. То есть получается, что самая лучшая смерть все равно ниже в иерархии сущего, чем самая позорная жизнь.
Можно было бы обойти этот парадокс идеей посмертного существования в лучшем мире – но это требует уже нефилософского размышления, ибо послесмертие – тема религии. Логически же жизнь лучше смерти, так как в течение первой мы обладаем бытием, а до и после – нет. А раз начало мира – это высшее бытие, то умирать вообще нелогично, ибо человек лишается сопричастности высшим началам бытия.
И спич Саллюстия – о том, что благие души пренебрегают бытием ради блага, так как изначальное Благо выше бытия – действительно очень хорош.
Но главное – не это. Главное, что регистрация на мою лекцию еще открыта. А там никакой трансцендентности и предикации не будет – да, мы много будем говорить о греках, но только для того, что перейти к настоящему времени. Короче, это не скучная лекция о старых мыслителях.
Проходим по ссылочке, регистрируемся и приходим на Литейный 33 в воскресенье 23 числа к 18:00.
Или не проходим и не приходим – и страдаем от вопроса, так что ж такое философская жизнь.
Я уже не раз писал о главной коллизии неоплатонической философии – она состоит в невозможности разрешить проблему соединения платоновского Единого (или Блага) с бытием. Потому что если идея Единого есть, то фактом предикации бытия она перестает быть единой. Проще говоря, если в начале мира – Единое, то оно не может существовать. У Платона, как я полагаю, первоначало в виде Блага никогда не выводилось за пределы бытия – в отличии от неоплатоников. На этом они и обожглись – мое мнение об этом (и о неоплатонизме вообще) можно почитать здесь.
И вот у позднего неоплатоника Саллюстия внезапно обнаружил крайне интересное рассуждение о первоначале. Он показывает, почему Благо все же выше бытия (в переводе – сущности).
"Но если бы [первая причина] была Душой, все было бы одушевлено, если бы Умом, все было бы умным, если бы она была сущностью, то все было бы причастным сущности <...>. Но если само сущее есть благодаря благости и причастности благу, то первым необходимо оказывается сверхсущее Благо. Величайший признак этого есть презрение благими душами бытия ради блага, когда они желают опасности ради отечества, друзей или добродетели."
Это – самый сильный и возвышенный аргумент в пользу запредельности, трансцендентности Блага в отношении всего сущего.
Действительно, если первоначало обладает бытием, то бытие в любом случае будет ценнее небытия, просто потому что стоит выше в иерархии универсума. Но тогда человеческая смерть, то есть переход в небытие, является понижением онтологического статуса, даже если человек идет на смерть добровольно и за высшие идеалы. То есть получается, что самая лучшая смерть все равно ниже в иерархии сущего, чем самая позорная жизнь.
Можно было бы обойти этот парадокс идеей посмертного существования в лучшем мире – но это требует уже нефилософского размышления, ибо послесмертие – тема религии. Логически же жизнь лучше смерти, так как в течение первой мы обладаем бытием, а до и после – нет. А раз начало мира – это высшее бытие, то умирать вообще нелогично, ибо человек лишается сопричастности высшим началам бытия.
И спич Саллюстия – о том, что благие души пренебрегают бытием ради блага, так как изначальное Благо выше бытия – действительно очень хорош.
Но главное – не это. Главное, что регистрация на мою лекцию еще открыта. А там никакой трансцендентности и предикации не будет – да, мы много будем говорить о греках, но только для того, что перейти к настоящему времени. Короче, это не скучная лекция о старых мыслителях.
Проходим по ссылочке, регистрируемся и приходим на Литейный 33 в воскресенье 23 числа к 18:00.
Или не проходим и не приходим – и страдаем от вопроса, так что ж такое философская жизнь.
Вот и прошла лекция в «Листве».
Было круче, чем я мог представить.
Огромное спасибо всем, кто пришел. Работать в таком месте и с такой аудиторией – счастье для лектора.
Отдельное спасибо руководству книжной лавки в лице Дарьи и Тимура за блистательную организацию.
Грядет вторая лекция. Следите за анонсами.
Было круче, чем я мог представить.
Огромное спасибо всем, кто пришел. Работать в таком месте и с такой аудиторией – счастье для лектора.
Отдельное спасибо руководству книжной лавки в лице Дарьи и Тимура за блистательную организацию.
Грядет вторая лекция. Следите за анонсами.