Словосочетание "...военное вмешательство сил Экономического сообщества..." — это такой же восхитительный образчик метамодерна, как и "Европейский фонд мира", финансирующий боевые действия.

А самое в этом потрясающее, что мы уже не обращаем на это никакого внимания — заново привыкли. Заново, потому что уже были в нашей истории времена, когда это было в порядке вещей, Ост-Индская Компания и Ермак Тимофеевич не дадут соврать.

Кстати про Европейский фонд мира. Не знаем, насколько именно из него финансируются поставки крылатых и не очень ракет, а также адаптация украинских носителей и работа советников-операторов по вводу полетных заданий, но хлопот это доставляет, конечно. С нашей стороны тоже адаптируются к реальностям современного противовоздушного боя, и с организационной, и с технической точки зрения, выставка трофеев не даст соврать (кстати, обратите внимание, у нашего доброго товарища Евгения Келя отличные оттуда фотографии, простых смертных туда все еще ограниченно пускали). SCALP-EG тоже вроде ловить начали.

Правда, и новые угрозы появляются, скорее всего, и немцы скоро свой TAURUS KEPD 350 покажут в деле (кстати, оказывается, дальность-то у него чуть ли не 700 км), а там и ATACMS не исключен, и, например, JSM/NSM норвежские, тоже очень кусачие штуки. Правда, украинские самолеты, тьфу-тьфу, продолжают заканчиваться, а вот с F-16 что-то сроки сдвигаются и сдвигаются. Еще и потенциальным пилотам целый евротур устроили — английский язык в Англии, тренажеры во Франции и прочие прелести. Видимо, интересы подольше находиться подальше от ВКС России тут совпали у всех причастных.

При этом, исходя из открытых публикаций и комментариев официальных лиц, именно к такого рода угрозам у нас и готовились. Кровавый экзамен продолжается, главное, чтобы опыт должным образом собирался и использовался.

#заклепки
#ватфорценит

Гробовое молчание Роскосмоса после вчерашнего сообщения о сбое на АМС Луна-25 заставляет предполагать худшее. Возможно, анонимные утечки верны, и станция действительно потеряна от удара об Луну.

Само по себе это нормально. Мягкая посадка на Луну — исключительно сложный манёвр, удавался пока он только трём странам: СССР, США и Китаю. Да, наша страна с АМС Луна-9 (Е-6) была в 1966 году первой в мире, но успешной стала только двенадцатая (!) попытка.

Нет, в данном случае великое наследие и прошлый опыт нам не помогают: Луна-25 — совершенно новый аппарат, ничего общего не имеющий с советскими. Ничего общего нет и у разработчика, КБ Лавочкина: в нем не осталось никого, кто бы участвовал в успешной посадке на другом небесном теле, да и технические наработки для аналоговых и механических приборов управления полувековой давности неприменимы сейчас. Нужно учиться заново.

По-хорошему, посадку и вообще манёвры возле Луны нужно отрабатывать на простых аппаратах, которые бы запускались если не по шесть в год, как станции Е-6, то хотя бы не раз в 10-15 лет.

К сожалению, с нынешним уровнем финансирования и подхода к космической науке это не работает. Не получается выбить деньги на серию отработочных миссий: в космической программе в лучшем случае одна межпланетная станция раз в 10-15 лет, а это значит, на неё стремятся поставить как можно больше научных приборов, сделать уникальной (на обычную денег не дадут). Аппарат становится переусложненным, риски выходят за пределы выживаемости.

Так случилось с АМС Марс-96, затем — с Фобос-Грунтом в 2011; Луну-25 хоронить рано, но тенденция понятна.

Следующий наш проект — Луна-26, пока что намеченная к запуску в 2027. Все контракты по ней подписаны, работы идут, строится уже даже ракета-носитель. Хорошая новость в том, что Луне-26 не нужно будет садиться на Луну, это орбитальный лунный аппарат. Она создана на той же платформе, что и Луна-25, которой на лунную орбиту выйти удалось успешно.

Ну а на следующей неделе в тот же приполярный район, что и Луна-25, попытается сесть индийская станция «Чандраян-3». В прошлый раз, четыре года назад, у индусов не получилось, посадочный зонд разбился. Посмотрим, провели ли они работу над ошибками.

УПД: потеря аппарата от столкновения с Луной подтверждена официально.

Есть мнение, что упавший в Тверской области самолет, который связывают с Евгением Пригожиным, был либо сбит, либо поражен изнутри самодельным взрывным устройством.

Конспирологии теперь будет вагон даже в том случае, если самого Пригожина на борту не было. Мы, короче, уже начали.

За последние месяцы явочным порядком в зоне СВО произошла революция в сфере взводной пехотной и противотанковой артиллерии: обе стороны конфликта стали массово применять лёгкие ударные FPV-дроны.

FPV (first person view, вид от первого лица) — электрический квадрокоптер, реже — легкий самолет c камерой, картинка с которой транслируется оператору в очки виртуальной реальности. Это дает новое качество: возможность исключительно точного прицеливания в сочетании с исключительной же маневренностью и относительно высокой скоростью.

Второе слагаемое революции — низкая цена. Для дронов в розницу закупаются китайские конструкторы, к которым на 3д-принтере печатают кое-какие детали и подвесы для боевой части. Даже такое неоптимальное гаражное производство дает отпускную цену одного аппарата в 35–45 тыс. руб.; до 60 тыс. в сложном исполнении (с системой многократного сброса и т.п.).

При условной бесплатности боевой части (минометных мин и гранатометных выстрелов на складах миллионы) ударные FPV-дроны на порядок выгоднее ПТУР, стоимость выстрела к которым начинается от миллиона рублей.

Другое сравнение: 30–60 тыс. руб. — это одна минометная мина или ½ гранатометного выстрела. Чтобы поразить цель, мин нужно выпустить десятки, а то и сотни. Наши опросы реальных бойцов и производителей дронов показали, что их эффективность при отсутствии помех доходит до 90%. Использование РЭБ снижает этот показатель до 30–50%, до уровня реальной эффективности ПТУР.

Что касается гранатометов, то реальная дальность РПГ-7 — до 0,5 км; нужна прямая видимость до цели. Квадрокоптеры дают типичную дальность 2–2,5 км при рекордных полетах до 7–10 км, дроны самолетного типа — до 30 км. При этом можно (и нужно) работать из укрытия, квадрокоптер может залетать под деревья, в окна зданий, блиндажи, заходить на цель сбоку, сзади, зависать на месте и выбирать цель, при помощи сброса поражать несколько целей, работать без заряда как разведчик и проч.

Слабое место нынешних дронов-конструкторов — связь, которая глушится простейшей РЭБ, но пока что системы РЭБ на взводном уровне — редкость как у противника, так и у нас. По мере распространения РЭБ дроны станут переходить на защищенные каналы связи, что может несколько увеличить себестоимость.

Нынешние объемы производства (и, соответственно, применения) FPV в России мы оцениваем в несколько сотен, до тысячи в день. Пока этим занимаются в основном «гаражные» команды, действующие на пожертвования или по линии различных ЧВК. Волонтеры же готовят пилотов.

Наиболее системное проникновение FPV в войска — у добровольческих подразделений и в тех же ЧВК. «Основная» армия пока отстает: аппараты не приняты на вооружение, не введены в штат, их применение пока не отражено в боевом уставе или даже в виде временных наставлений, подготовка пилотов отсутствует в военных училищах, а в курсе молодого бойца хоть и появилась, но опционально и несистемно. Слабо обобщается боевой опыт, и это при том, что тактическая картина меняется постоянно в силу бурного роста сферы FPV.

В армии наблюдается некоторый перекос в сторону тяжелых беспилотных систем, не хватает базового понимания, что FPV взводного звена — это по сути управляемые снаряды и бинокли, а не фронтовая авиация.

Тем не менее, воюющие на Украине армии получают передовой опыт применения этого новейшего оружия, причем не только технический (тут особых секретов нет), но главным образом тактический. На глазах совершенствуются боевые приемы, возникают сложные системы вроде дронов-ретрансляторов для работы за горизонтом или выносных антенн для защиты операторов; самый свежий тренд — ночные FPV с и/к-камерами и тепловизорами.

На прошедшей «Армии-2023» на львиной доле стендов показывали FPV-камикадзе различной стоимости и сложности. Следует ожидать их скорого принятия на вооружение и перевода на более массовое промышленное производство с литьем корпусов и распайкой плат. Будет оптимизироваться под боевую часть конструкция аппаратов, будет расти автоматизация применения, появятся подклассы.

Революция, которую по значимости сравнивают с появлением огнестрельного оружия, продолжается.

А скандинавы нам еще с жирафа Мариуса не нравились.

Покупатели в США расширяют закупку обогащенного урана в РФ, более чем удвоив объемы (416 тонн за полугодие против 188 тонн в прошлом году). Такая цифра примерно схожа с историческими годовыми поставками, т.е. США наращивают закупки аж в два раза. Разгадка этого закопана довольно глубоко, поэтому имеет смысл написать немного букв про суть происходящего.

В 1990-х годах Минатом, спасая отрасль, залил рынок обогащенного урана (далее — ОУП) США своим дешевым предложением, что привело к демпинговому расследованию и соглашению RSA, которое квотировало поставку ОУП со стороны Минатома/Росатома/ТВЭЛ. Квоты примерно в 25% рынка США (крупнейшего рынка ОУП в мире) держались почти 20 лет, пока лоббисты в штатах в 2018 году не начали проталкивать новый раунд ужесточения, который и вылился в поправки к RSA в конце 2020 года. По ним ужесточение квотирования начиналось с 2022 и запрыгивало в реально новые ограничения в 2024.

Поскольку ОУП — это реально очень сложный продукт, состоящий из трех сущностей (природный уран, услуги обогащения, услуги конверсии UOx <-> UF6), то и схема квотирования весьма сложна, включающая разные цифры по разным составляющим. Это позволяет совершать некоторые маневры, например, по схеме «уран из Казахстана, конверсия в Европе, обогащение в РФ» можно будет закупаться аж до 2040 года. Однако в целом в сложившейся схеме, когда четверть потребностей американских операторов АЭС (а это все частные фирмы) просто покупалась у ТВЭЛ, уже со следующего года пробивается брешь. Кроме того, к этому добавляется дорожающий с прошлого года природный уран и в целом неопределенность с дальнейшим импортом ОУП из России.

В целом, видимо, еще в прошлом году американцы пошли на водопой начали заряжать дополнительные контракты из России, но поскольку дело это длительное, физически ОУП приплыл только в этом году. Скорее всего, в этом году мы увидим абсолютный рекорд поставок ОУП из РФ в США, но уже со следующего последует резкое падение, возможно, даже ниже квоты, а американцы будут переезжать на европейское обогащение и европейско-американскую конверсию.

Какую интересную приблуду разработали в американской конторке Exiger. Грубо говоря, сделали инструмент для выявления потенциально опасных научных и прикладных коллабораций.

Якобы, в автоматизированном режиме позволяет отслеживать:
– соавторство с потенциальными иностранными агентами;
– риски для интеллектуальной собственности;
– участников иностранных программ привлечения талантов (типа китайского Thousand Talents), "экспортирующих" секретные или запатентованные технические знания;
– активные исследования в конкретном (или конкурирующем) технологическом секторе;
– соответствие нормам, запрещающим финансирование определенных организаций или лиц;
– технологические области, в которых концентрируют усилия противники;
– публикации, содержащие чувствительные данные, в соавторстве аффилированных сотрудников с иностранными коллегами, и прочее.

Главная задача — предотвратить действия иностранных государств, которые могут оказывать влияние или иным образом угрожать коммерческим НИОКР с госфинансированием, ну и просто очень ценные исследования защитить.

С одной стороны, хорошая иллюстрация параноидальных явлений в научной сфере. С другой, проблема таки есть, и, возможно, что-то подобное было бы весьма полезным и для российских ученых.

Достаточно часто можно услышать тезис, что борьба с AUKUS — это чисто китайская проблема, и нам не надо в это вписываться.

На иллюстрации, конечно, другой формат трехсторонних учений, Япония-США-Канада, но разминаются кораблики не где-то там, а непосредственно к востоку от Курильских островов, о чем прямо заявляют в запретных соцсетях.

Вопрос со звездочкой: как будут выглядеть подобные учения, когда часть нагрузки с американских ВМС снимут австралийцы? Хотя и под вывеской AUKUS заход в этот район тоже весьма вероятен в обозримом будущем.

И снова в сводках с южного фронта мелькают Работино и Вербовое, взятие которых подается болельщиками за ВСУ как нечто судьбоносное.

Бои за Вербовое и Работино ведутся с первого дня уже без малого трехмесячного наступления ВСУ на юге Украины, цель которого, напомним, прорвать три линии российской обороны и дойти до моря.

Эти две деревушки — в предполье перед нашими оборонительными рубежами. Именно здесь 8 июня последовал первый неудачный удар, именно под Работино — ставшая знаменитой Леопард-плаза, где погорела разом дюжина западной техники, именно здесь месяц назад состоялась еще одна крупная попытка прорыва ВСУ.

Результат за 12 недель: на узком участке фронта достигнута первая из трех линий российской обороны, на что потрачена большая часть из подготовленных для операции резервов ВСУ.

Перспективы наступления? — сомнительные. Применяемая сейчас противником тактика «мясных» штурмов малыми пехотными группами даже в случае успеха не предполагает быстрых прорывов, что оставляет достаточно времени на усиление угрожаемых направлений.

Исчерпание же резервов ставит ВСУ перед выбором: оголять другие участки фронта для продолжения боев под Работино, либо сворачивать наступление. Западные генералы советуют оголять, но вместо этого, по слухам, происходит обратное: оказавшийся под угрозой падения Купянск в Харьковской области усиливают резервами ВСУ с юга.

За картинку спасибо.

Американские ученые практически уверены, что американские же ядерные авиабомбы скоро вернутся на британскую землю, на авиабазу Лейкенхит.

Забавно, что официоз хранит молчание и уклоняется от транспарентности, что, впрочем, характерно для тематики передового развёртывания ядерного оружия на территории американских союзников. Правда, говорят, эта история в первую очередь связана с самими союзниками, точнее, их недостаточно восторженным населением.

Ну, тем веселее будет обсуждать ядерное разоружение в будущем.

К слову, на прошедшем в августе Препкоме ДНЯО нейтральные неядерные страны активно критиковали практику совместных ядерных миссий, нашему Союзному государству тоже досталось, но НАТО о(т)гребало куда жестче. Особенно когда американские союзнички пытались оправдываться.

#стратдела

По поводу прилётов по Пскову и проч. Исходить нужно из того, что такого будет больше: противник нащупал дешевый и доступный ответ на наши воздушные удары и будет его масштабировать. Вероятно, нам предстоит эдакая война городов эпохи киберпанка.

Как мы много раз говорили, стратегических военных последствий от налетов малыми дронами нет и не будет, цель другая — нарушить мирную жизнь у нас в тылу.

Меры противодействия тоже понятны: усиливать ПВО во всем радиусе действия украинских беспилотников класса «Бобер», то есть, в радиусе 1000 км от границы с Украиной. Цели сами по себе достаточно лёгкие, вопрос, как мы понимаем, в сплошном радиолокационном покрытии для их надёжного обнаружения.

В атаку по Пскову с территории Прибалтики не верим до появления доказательств обратного.

Утро после контранступа для @ru_global. Объединил несколько заметок за последний месяц, добавил новенького:

Несмотря на идущие третий месяц попытки ВСУ наступать на Запорожском фронте и под Артемовском, похоже, что ставка Запада на военный разгром России руками Украины все-таки не сработала. На фронте установился баланс (или позиционный тупик, если угодно), и вопрос стратегической инициативы подвисает в воздухе.

Поскольку война не тотальная, проиграет в ней не тот, у кого физически кончатся силы, а тот, кто раньше потеряет волю к борьбе. Здесь важны ясный образ победы и внятная стратегия достижения этой победы.

Сперва у нас с этим были проблемы: СВО началась внезапно (от этого, кстати, был такой шок у всех), так же внезапно перетекла в затяжную войну с чередой обидных поражений.

Мы как общество в прошлом году смогли выдержать удар и хоть и не сразу, хоть только к концу года, но собрались и настроились на долгую и упорную борьбу. Образ победы очевиден (мы о нем писали здесь), движение к победе хоть и медленное, но после частичной мобилизации армии и экономики весьма последовательное.

И хотя ни разу образ нашей победы официально не озвучен, он интуитивно понятен; действия властей на всех уровнях ему не противоречат, а общество хоть и без особой радости (войне радуются только не вполне здоровые люди), но в массе своей сплотилось ради победы и готово если не участвовать прямо, то хотя бы терпеть. Все это рано или поздно приведет к результату на фронте — если противник не ответит таким же сплочением.

По мере выдыхания украинских наступательных усилий ход перейдет к России; наша армия уже ведет ползучее наступление под Купянском, при этом наш противник в лице Запада оказывается на развилке выбора: сплотиться, удвоить, утроить усилия или потихоньку выходить из игры. Третьего не дано: стратегия выжидания, как видно на нашем примере, работает только в том случае, когда понятно, чего ты ждешь, в противном случае выжидание приводит к громким оплеухам от более мотивированного противника.

Выбранная Западом доктрина войны по доверенности оказалась тупиковой. Как показали последние полтора года, при нынешней вялой эскалации Россия может парировать военные усилия в адрес ВСУ — даже ценой немалого напряжения, даже ценой громких и обидных поражений, не влекущих, впрочем, стратегических последствий.

Чтобы сплотиться, Западу нужна воля, а для воли нужна цель, нужен новый образ победы, нужна надежда, ради которой жить. Такой целью может снова стать военный разгром России, и представляется, что на этот раз не обойтись либо без прямого военного вмешательства на Украине, либо без второго фронта в том или ином виде: может быть, со стороны Польши, или в Приднестровье, или где-то еще. Маркером этого будут заявления лидеров Запада о недопустимости военной победы Кремля на Украине и соответствующая медийная накачка на эскалацию.

Представляется, что на самом деле Запад не хочет экскалации, а стремится перейти к классической холодной войне и многолетнему сдерживанию — к долгой стратегии, уже показавшей однажды свою эффективность. Для этого нужно заморозить конфликт на Украине хотя бы в нынешнем состоянии. Украина в таком случае останется для Запада фронтиром, подобным западногерманскому, однако, чтобы это работало, нужны достаточно прочные соглашения с Москвой.

Аргументом со стороны Запада здесь может стать как раз угроза прямого собственного вмешательства или открытия второго фронта, ну или как вариант — усиление не имеющих стратегического смысла, но чувствительных для Москвы провокаций типа атак на Черноморский флот или налетов беспилотников. Может ли сработать такой ход на грани блефа? В голову к нашему высшему политическому руководству мы залезть не можем, однако изложенному выше нашему образу победы такое соглашение будет противоречить.

С другой стороны, если и мы не найдем способ выйти из позиционного тупика, будет расти соблазн закончить тяжелый конфликт, зафиксировать прибыли и убытки и сосредоточиться на мирном развитии в новых условиях.

Альтернатива — продолжение конфликта с риском неконтролируемой, вплоть до ядерной, эскалации.

А вот и один из вариантов противодействия украинским тихоходным дронам.

Так сказать, из автоматической пушки по автоматическим воробьям.

Если читатели вдруг до сих пор не в курсе, есть такая Ядерная пятерка, она же P5. То есть страны, официально обладающие ядерным оружием согласно ДНЯО. По счастливому стечению обстоятельств, они же являются постоянными членами Совбеза ООН, но мы сейчас о другом — о ядерном.

Несмотря ни на что, этот формат, точнее, процесс живет, причём теперь там еще и Россия председательствует.

Попробовали собрать в кучу мысли, что это за зверь такой, и что с ним дальше делать.

Чудес ждать не приходится, но работать вполне можно и нужно. Чем и планируем заниматься довольно активно.

Понятное дело, сейчас это скорее площадка для откровенного обмена мнениями (за ядерное измерение потенциальных поставок Ф-16 для Украины по щщам как раз там раздавали, например). Но не будем забывать и про подготовку вариантов решения накопленных проблем в ядерной и околоядерной сфере после наступления подходящей атмосферы, которую зачастую именуют комплексным урегулированием.

#стратдела

Пошли разговоры про якобы прорыв главной нашей линии обороны под Работино в районе Орехово — Токмак и как следствие — долгожданный перелом в контрнаступе. Нам представляется, что никакого прорыва и перелома нет, и вот почему.

Итак, примерно две недели назад ВСУ достигли переднего края нашей обороны восточнее Работино и с тех пор пытаются сделать две вещи: расширить плацдарм и преодолеть этот передний край. Из карты в конце поста видно, почему нельзя бросать все силы вперед: получится глубокая и уязвимая кишка, чреватая фланговыми ударами и окружением. Даже нынешнее вклинение с этой точки зрения уже опасно, и именно поэтому противник так отчаянно штурмует Работино: взятие данного села и окрестных высот позволит расширить фронт влево, ликвидировав фланговую угрозу с этой стороны.

Одновременно ВСУ наступают вдоль главной линии обороны вправо, на Вербовое. Судя по всему, замысел здесь — вынудить наши войска к северу от Вербового отступать, чтобы не быть отрезанными. Цель такая же: расширить плацдарм и ликвидировать фланговую угрозу. Только после этого можно бросать все силы вниз, на юг, на преодоление возвышенности, по которой проходит линия обороны.

Проблем здесь несколько. Во-первых, наступление вдоль фронта, да еще и в низине между двух командных высот, делает уязвимыми фланги, которые будут растягиваться по мере продвижения вперед. В полной мере это можно было наблюдать к западу, под Старомайорским и Урожайным, где точно так же ВСУ наступали там, где могли (по низине), в конце концов завязли и даже откатывались назад.

Во-вторых, попытки наступать с небольшого плацдарма по трем направлениям (вперед и вбок) требуют втрое больше сил и средств, которые нужно доставить на передовую под обстрелами по полям и единственной проселочной дороге. С этим, судя по ежедневным кадрам разгромленной техники, проблемы.

Но самое главное — это медленный темп. Понятие «прорыв фронта» уместно тогда, когда счет идет на часы, максимум дни. Тогда противник не успевает среагировать, и можно двигаться дальше, взламывая оборону и выходя на оперативный простор. Это похоже на бильярд, когда умелый игрок, не промахиваясь, может закончить партию за минуты, не дав сопернику даже шанса на ответный удар.

Здесь не так. Бои под Работино идут уже почти три месяца, а последний месяц на южном фронте — почти только под Работино. За это время обороняющимся можно не только не спеша подтянуть резервы, но и укрепить оборонительные линии, при необходимости — выстроить новые, застелить свежие минные поля, оборудовать огневые точки. В некотором смысле, ВСУ сейчас в худшем положении, чем три месяца назад: тогда они пользовались преимуществом выбора направления удара, а сейчас уже всё, из колеи под Работино никуда не деться, и с большой вероятностью понятно, что и как они будут делать.

Чтобы развить успех, ВСУ нужно кратно усилить наступающую группировку. Сомнительно, что они не могли этого сделать раньше, но смогут сейчас, не оголяя другие участки фронта. Без кратного же усиления даже локальный успех ни к чему не приведет: цель операции — не Работино, не Вербовое и даже не преодоление первой линии обороны. Цель — дойти до моря, и она так же далека, как и три месяца назад. Шанс у ВСУ был в начале июня, в попытке резкого броска вперед, и они его не реализовали.

Теперь на оперативный простор выйти невозможно, по мере продвижения он будет заполняться новыми рубежами и укрепрайонами, новыми неприступными работиными. Времени же все меньше, впереди осень, дожди и зима.