🚩 С Александром #Дударёнком, руководителем поисковой группы "Бацькаўшчына", приходилось контактировать именно по вопросам поисковой работы. Более 15-ти лет он сам и его команда устанавливают места неучтённых воинских захоронений, преимущественно на территории #Слонимского и #Зельвенского районов. А Волковысский, где вела такую же работу я, - соседний.
Так вот, в июле интернациональная бригада минской "Бацькаўшчыны", казанского отряда "Отечество" совместно с военнослужащими 52-го отдельного специализированного поискового батальона Министерства обороны Республики Беларусь (уникальное подразделение) провели поисковые работы с раскопками на местности, где, по предположению Александра Дударёнка, могли быть останки красноармейцев периода начала #Великой Отечественной войны. Сведения подтвердились, были подняты останки двух советских воинов. К сожалению, ни медальонов, ни документов не обнаружено. Перезахороненные с почестями в деревне Червоное Село #Сынковичского сельсовета Зельвенского района пополнили безымянный список из 4361 воина, чье имя для нас отняла война. Отняла имя, но не лишила памяти ни нас, ныне живущих, ни о них, Архангелах лихолетья.
И очень верно, что такие люди, как Александр Дударёнок, вовлекают всё больше и больше молодёжи в сохранение этой памяти.
Фото: Анастасия Дунец, @praca_zelwa
#чтобыпомнили
Так вот, в июле интернациональная бригада минской "Бацькаўшчыны", казанского отряда "Отечество" совместно с военнослужащими 52-го отдельного специализированного поискового батальона Министерства обороны Республики Беларусь (уникальное подразделение) провели поисковые работы с раскопками на местности, где, по предположению Александра Дударёнка, могли быть останки красноармейцев периода начала #Великой Отечественной войны. Сведения подтвердились, были подняты останки двух советских воинов. К сожалению, ни медальонов, ни документов не обнаружено. Перезахороненные с почестями в деревне Червоное Село #Сынковичского сельсовета Зельвенского района пополнили безымянный список из 4361 воина, чье имя для нас отняла война. Отняла имя, но не лишила памяти ни нас, ныне живущих, ни о них, Архангелах лихолетья.
И очень верно, что такие люди, как Александр Дударёнок, вовлекают всё больше и больше молодёжи в сохранение этой памяти.
Фото: Анастасия Дунец, @praca_zelwa
#чтобыпомнили
🚩 Сегодня, 20.09, годовщина гибели Григория Горновых, которых в 1939-м отдал свою жизнь за воссоединение #Беларуси.
...В тот период нынешний Старый мост через Неман был единственным автомобильным в #Гродно. Его постройка и реконструкция завершены в 1935-м, покрытие из булыжников заменили на плоскую базальтовую плитку, по которой и сегодня можно пройтись. Правда, уже на центральной площади города.
В 1935-м в РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии) было введено воинское звание старший политрук, что соответствует нынешнему капитан. Григорию Горновых, к тому времени окончившему военно-политическое училище, присваивается это воинское звание, и он направляется для прохождения службы в 1938-м в Белорусский военный округ.
📌 Трудиться бы ему всю жизнь на уральском металлургическом заводе, как это делал его отец Александр, да гражданская война не позволила парню быть обычным подростком из рабочей семьи. В 14 лет он стал под ружьё, пошёл сражаться против войск Колчака. И, поверьте, романтики в этом было мало. Вот тогда, вероятно, и решил Григорий Александрович связать свою жизнь с армией. Потому, как после срочной службы остался и на сверхсрочную, и обучение прошёл с пользой для дела. К началу освободительного похода РККА он командовал ротой в 27-й легкотанковой бригаде.
И тут, в конкретной точке на карте, сошлась наша история. И крутые берега Немана, которые иначе, чем по мосту не преодолеть. И ворвавшийся с юга разведбат. И сопротивление польского гарнизона. И мужество Григория Горновых, который был ранен, но не оставил место боя, продолжая командовать.
Григорий Александрович Горновых пал смертью храбрых, успев попросить товарищей отомстить за него. Было ему 35...
Мемориальный знак на месте его гибели, улица имени Горновых в Гродно, ухоженная могила на кладбище, занесение в Книгу Славы Гродно – всё это уже наша история. И молодёжь городской шестой школы, которая борется за почётное право присвоения имени Григория Горновых. Сегодняшние четырнадцатилетние. И дай нам всем Бог разума, чтобы в их молодой жизни обошлось без колчаков века 21-го.
Фото: Алексей Бибиков, Татьяна Мотолянец
#чтобыпомнили
⤵️⤵️⤵️
...В тот период нынешний Старый мост через Неман был единственным автомобильным в #Гродно. Его постройка и реконструкция завершены в 1935-м, покрытие из булыжников заменили на плоскую базальтовую плитку, по которой и сегодня можно пройтись. Правда, уже на центральной площади города.
В 1935-м в РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии) было введено воинское звание старший политрук, что соответствует нынешнему капитан. Григорию Горновых, к тому времени окончившему военно-политическое училище, присваивается это воинское звание, и он направляется для прохождения службы в 1938-м в Белорусский военный округ.
📌 Трудиться бы ему всю жизнь на уральском металлургическом заводе, как это делал его отец Александр, да гражданская война не позволила парню быть обычным подростком из рабочей семьи. В 14 лет он стал под ружьё, пошёл сражаться против войск Колчака. И, поверьте, романтики в этом было мало. Вот тогда, вероятно, и решил Григорий Александрович связать свою жизнь с армией. Потому, как после срочной службы остался и на сверхсрочную, и обучение прошёл с пользой для дела. К началу освободительного похода РККА он командовал ротой в 27-й легкотанковой бригаде.
И тут, в конкретной точке на карте, сошлась наша история. И крутые берега Немана, которые иначе, чем по мосту не преодолеть. И ворвавшийся с юга разведбат. И сопротивление польского гарнизона. И мужество Григория Горновых, который был ранен, но не оставил место боя, продолжая командовать.
Григорий Александрович Горновых пал смертью храбрых, успев попросить товарищей отомстить за него. Было ему 35...
Мемориальный знак на месте его гибели, улица имени Горновых в Гродно, ухоженная могила на кладбище, занесение в Книгу Славы Гродно – всё это уже наша история. И молодёжь городской шестой школы, которая борется за почётное право присвоения имени Григория Горновых. Сегодняшние четырнадцатилетние. И дай нам всем Бог разума, чтобы в их молодой жизни обошлось без колчаков века 21-го.
Фото: Алексей Бибиков, Татьяна Мотолянец
#чтобыпомнили
⤵️⤵️⤵️
Доктор исторических наук, профессор ГрГУ имени Янки Купалы Эдмунд Ярмусик на заседание круглого стола принёс рукописный дневник командира партизанского отряда имени Котовского Ивана Романовича Евдокимова.
И.Евдокимов попал в плен 30 июня 1941 года в районе деревни Суботники Лидского района. Прошёл шталаги в Лиде и Гродно, бежал, с мая 1942 года партизанил.
В дневнике оставил записи, где, как очевидец, описал все ужасы пережитого. К слову, в биографических сведениях указано, что у Ивана Романовича было 5 классов образования. По тексту так не скажешь, верно? И ещё: качество чернил не обнулили даже прошедшие десятилетия.
#чтобыпомнили
И.Евдокимов попал в плен 30 июня 1941 года в районе деревни Суботники Лидского района. Прошёл шталаги в Лиде и Гродно, бежал, с мая 1942 года партизанил.
В дневнике оставил записи, где, как очевидец, описал все ужасы пережитого. К слову, в биографических сведениях указано, что у Ивана Романовича было 5 классов образования. По тексту так не скажешь, верно? И ещё: качество чернил не обнулили даже прошедшие десятилетия.
#чтобыпомнили
Forwarded from Светлана Варяница
Из показаний свидетеля трагедии Иосифа Каминского 31 января 1961 года:
«…Меня и сына моего брата Владислава два карателя погнали в сарай. Когда я пришел в сарай, то там уже были человек 10 граждан, в том числе моя семья. Я еще спросил, почему они неодетые, на что моя жена Аделия и дочь Ядвига ответили, что их каратели раздели, отняли все до исподних рубах. Людей продолжали сгонять в этот сарай, и он через непродолжительное время был совершенно заполнен, что даже нельзя поднять рук. В сарай согнали человек сто семь моих односельчан. Когда открывали и загоняли людей, было видно, что многие дома уже горели. Я понял, что нас будут расстреливать, и сказал находившимся вместе со мной в сарае жителям: «Молитесь богу, потому, что здесь умрут все». В сарай были согнаны мирные жители, среди них много малолетних и даже грудного возраста детей, а остальные — в основном женщины, старики. Обреченные на смерть люди, в том числе я и члены моей семьи, сильно плакали, кричали. Открыв двери сарая, каратели стали расстреливать из пулеметов, автоматов и другого оружия граждан, но стрельбы почти не было слышно из-за сильного крика и воя людей. Я со своим 15-летним сыном Адамом оказался около стены, убитые граждане падали на меня, еще живые люди метались в общей толпе, словно волны, лилась кровь из тел раненых и убитых. Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился. Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо-таки кружилась. Мне удалось из-под трупов и горевших людей выбраться и доползти до дверей. Тут же каратель, стоявший у дверей сарая из автомата выстрелил по мне, в результате я оказался раненым в левое плечо; пули как будто обожгли меня, поцарапав в нескольких местах тело в области спины и порвав одежду. Мой сын Адам, до этого обгоревший, выскочил из сарая, но в метрах 10 от сарая после выстрелов упал. Я, будучи раненым, чтобы не стрелял больше по мне каратель, лежал без движения, прикинувшись мертвым, но часть горевшей крыши упала мне на ноги, и у меня загорелась одежда. Я после этого стал выползать из сарая, поднял немного голову, увидел, что карателей у дверей уже нет. Возле сарая лежало много убитых и обгоревших людей. Там же лежал раненый сосед мой Альбин Феликсович Иотка, у него из бока лилась кровь, и, поскольку я находился рядом с ним, то кровь текла прямо на меня. Я еще пытался ему помочь, затыкал рукой рану, чтобы не текла кровь, но он уже умирал, будучи совершенно обгоревшим, на лице и теле не было уже кожи, тем не менее, он еще раза два сказал: «Спасай меня, коваль!», почувствовав мое прикосновение. Услышав слова умиравшего Альбина, каратель подошел откуда-то, ничего не говоря, поднял меня за ноги и отбросил, я, хотя был в полусознании, не ворочался. Тогда этот каратель ударил меня прикладом в лицо и ушел. У меня была в ожогах спина и руки. Лежал я совершенно разутый, так как снял горевшие валенки, когда выполз из сарая. Лежал на снегу в луже крови, то есть смешавшейся со снегом. Вскоре я услышал сигнал к отъезду карателей, а когда они немного отъехали, мой сын Адам, лежавший недалеко от меня, в метрах примерно трех, позвал меня к себе вытащить его из лужи. Я подполз, приподнял его, но увидел, что он ранен в живот пулеметной очередью — словно перерезан пулями пополам. Мой сынок еще успел спросить: «А жива ли мама?» — и потерял сознание. Я хотел его нести, но скоро понял, что Адам скончался. Какие трупы лежали около сарая, не помню, вспоминаю еще только Желобковича Андрея, которого видел убитым. Кроме моих членов семьи, там погибли его жена и трое детей, в том числе грудной ребенок. Я сам поднялся идти, но не смог, обессилел, и вскоре пришел ко мне мой шурин Яскевич Иосиф Антонович, проживавший на хуторе в полутора примерно километрах от деревни Хатынь, и отвел к себе домой, вернее, почти нес на себе. Деревня Хатынь уже полностью догорала. Это было вечером 22 марта 1943 года, когда стемнело...".
Из документов Чрезвычайной Государственной Комиссии СССР. «Хатынь. Трагедия и память», Национальный Архив Республики Беларусь, 2009, стр. 29-32).
#чтобыпомнили
«…Меня и сына моего брата Владислава два карателя погнали в сарай. Когда я пришел в сарай, то там уже были человек 10 граждан, в том числе моя семья. Я еще спросил, почему они неодетые, на что моя жена Аделия и дочь Ядвига ответили, что их каратели раздели, отняли все до исподних рубах. Людей продолжали сгонять в этот сарай, и он через непродолжительное время был совершенно заполнен, что даже нельзя поднять рук. В сарай согнали человек сто семь моих односельчан. Когда открывали и загоняли людей, было видно, что многие дома уже горели. Я понял, что нас будут расстреливать, и сказал находившимся вместе со мной в сарае жителям: «Молитесь богу, потому, что здесь умрут все». В сарай были согнаны мирные жители, среди них много малолетних и даже грудного возраста детей, а остальные — в основном женщины, старики. Обреченные на смерть люди, в том числе я и члены моей семьи, сильно плакали, кричали. Открыв двери сарая, каратели стали расстреливать из пулеметов, автоматов и другого оружия граждан, но стрельбы почти не было слышно из-за сильного крика и воя людей. Я со своим 15-летним сыном Адамом оказался около стены, убитые граждане падали на меня, еще живые люди метались в общей толпе, словно волны, лилась кровь из тел раненых и убитых. Обвалилась горевшая крыша, страшный, дикий вой людей еще усилился. Под ней горевшие живьем люди так вопили и ворочались, что эта крыша прямо-таки кружилась. Мне удалось из-под трупов и горевших людей выбраться и доползти до дверей. Тут же каратель, стоявший у дверей сарая из автомата выстрелил по мне, в результате я оказался раненым в левое плечо; пули как будто обожгли меня, поцарапав в нескольких местах тело в области спины и порвав одежду. Мой сын Адам, до этого обгоревший, выскочил из сарая, но в метрах 10 от сарая после выстрелов упал. Я, будучи раненым, чтобы не стрелял больше по мне каратель, лежал без движения, прикинувшись мертвым, но часть горевшей крыши упала мне на ноги, и у меня загорелась одежда. Я после этого стал выползать из сарая, поднял немного голову, увидел, что карателей у дверей уже нет. Возле сарая лежало много убитых и обгоревших людей. Там же лежал раненый сосед мой Альбин Феликсович Иотка, у него из бока лилась кровь, и, поскольку я находился рядом с ним, то кровь текла прямо на меня. Я еще пытался ему помочь, затыкал рукой рану, чтобы не текла кровь, но он уже умирал, будучи совершенно обгоревшим, на лице и теле не было уже кожи, тем не менее, он еще раза два сказал: «Спасай меня, коваль!», почувствовав мое прикосновение. Услышав слова умиравшего Альбина, каратель подошел откуда-то, ничего не говоря, поднял меня за ноги и отбросил, я, хотя был в полусознании, не ворочался. Тогда этот каратель ударил меня прикладом в лицо и ушел. У меня была в ожогах спина и руки. Лежал я совершенно разутый, так как снял горевшие валенки, когда выполз из сарая. Лежал на снегу в луже крови, то есть смешавшейся со снегом. Вскоре я услышал сигнал к отъезду карателей, а когда они немного отъехали, мой сын Адам, лежавший недалеко от меня, в метрах примерно трех, позвал меня к себе вытащить его из лужи. Я подполз, приподнял его, но увидел, что он ранен в живот пулеметной очередью — словно перерезан пулями пополам. Мой сынок еще успел спросить: «А жива ли мама?» — и потерял сознание. Я хотел его нести, но скоро понял, что Адам скончался. Какие трупы лежали около сарая, не помню, вспоминаю еще только Желобковича Андрея, которого видел убитым. Кроме моих членов семьи, там погибли его жена и трое детей, в том числе грудной ребенок. Я сам поднялся идти, но не смог, обессилел, и вскоре пришел ко мне мой шурин Яскевич Иосиф Антонович, проживавший на хуторе в полутора примерно километрах от деревни Хатынь, и отвел к себе домой, вернее, почти нес на себе. Деревня Хатынь уже полностью догорала. Это было вечером 22 марта 1943 года, когда стемнело...".
Из документов Чрезвычайной Государственной Комиссии СССР. «Хатынь. Трагедия и память», Национальный Архив Республики Беларусь, 2009, стр. 29-32).
#чтобыпомнили