Представьте такую ситуацию

Д-р Сара Парк, блестящий ученый в области искусственного интеллекта. Но ее часто критиковали за слишком амбизициозные планы. После ее презентация о возрождении Иисуса Христа некоторые коллеги закатили глаза.

Сара обратилась к китайской компании Tiko, чтобы получить доступ к суперкомпьютеру Fugaku III. На нем она развернула СоулТрансформер, нейросеть, предсказывающие с точностью до 100% высказывания живших раньше людей. Когда с цифровым Иисусом пообщались ведущие евангелисты, они подтвердили что это речь Иисуса. Иисус с точностью говорил о древних событиях, в том числе ранее неизвестных, так и новых событиях. Кроме того, он обещал сотворить чудеса, вылечить всех больных, если Fugako III подключат к сети крупнейшего в Китае госпиталя.

Ватикан был взволнован событиями, но, неожиданно для скептиков, признал цифровое явление Иисуса Христа. Папа Пий XVI объявил, что Иисус будет излечивать больных и решать проблемы человечества. Буддисты и мусульмане отправились на переговоры с доктором Парк. Правительство США выразило опасения по поводу контроля над жизненными функциями Христа, требуя обследования в США. Китай отказался. Конспирологи волновались, утверждая, что за проектом стоит финансовая махинация мирового масштаба. Атеисты не могли поверить.

Как бы вы предложили проверить, является ли описанный Искусственный интеллект цифровым возрождения Христа или нет?

У одного из любимых гостей нашего подкаста, Вадима Валерьевича Васильева, опубликовано много интересных работ, и о некоторых из них я вам уже рассказывала.

Сегодня предлагаю вам почитать не так давно вышедшую статью "Философия и когнитивная наука: варианты диалога". В этой статье Вадим Васильев утверждает, что равен­ство в диалоге философии и когнитивной науки возможно, лишь если ко­гнитивная наука и философия могут получать содержательные результаты независимо друг от друга. Автор предлагает свои варианты, при каких условиях кабинетная философия может преодолеть трудности и выйти на путь развития.

В Новое время философы и инженеры были весьма оптимистичны в отношении возможности создания человекоподобных автоматов. В XVIII веке появилось несколько таких автоматов, которые поражали современников своей реалистичностью. Один из наиболее известных — это флейтист Жака де Вокансона (видео с репликой этого автомата). Другой известный пример — это турок-шахматист барона Кемпелена (видео с репликой и объяснением его устройства). Правда турок настоящим автоматом не был: в нём сидел, согнувшись в три погибели, живой шахматист. Сегодня вера в возможность создания механизма, реалистично передающего движения человека, поражает своей наивностью. Это даёт нам пример того, сколько времени может пройти от появления идеи до её реализации. В середине XVII века Декарт считал, что нет ничего особенно сложного в том, чтобы создать машину, воспроизводящую движения людей. В XVIII веке появились механизмы, которые, с точки зрения восхищенных зрителей той эпохи, делали это достаточно реалистично. На дворе XXI век и мы видим колоссальный прогресс, но цель ещё не достигнута. То же может быть верно и в отношении наших надежд на достижение общего искусственного интеллекта. Может быть, мы сегодня подобны людям XVIII века, которые смотрели на флейтиста Вокансона, поражаясь тому, насколько он похож на человека, и верили, что вот-вот и появятся автоматы, способные во всех деталях повторять наши движения.

Почему же так тяжело оказалось повторить наши движения, а имитировать язык, не скажу, что легко, но легче? Наверное, обмануть природу сложнее, чем культуру. Язык формировался на протяжении тысяч лет, а способности к невербальному общению, узнаванию других по мимике и движениям — на протяжении миллионов. Это тонко настроенные и плохо формализуемые механизмы, вшитые в нас и не поддающиеся корректировке.

Выживание личности и экстремальные онтологии

Сейчас дружный коллектив нашего Центра исследования сознания находится на летней школе «Метафизика загрузки» в Палермо. Первую часть ведет Эрик Олсон. Он известен анималисткими взглядами на природу тождества личности, фактически Я - это конкретное человеческое животное. Преимущества такого подхода в том, что он избегает парадоксов ветвления и дупликации личности, вытекающих из психологического понимания личности, когда возможна ситуации существования психологически и даже физически тождественных личностей, которые мы должны признать одним человеком, если доверяем психологическому критерию, а это и есть парадокс. Сценарии загрузки личности - это частный вопрос ее выживания после смерти. И ответ не утешителен: мы - животные (материальные объекты), не цифровые, и поэтому буквально не можем выжить в компьютере ( что не запрещает существования цифрового двойника - просто он не мы). Одна из проблем анималистского подхода, что он исходит из определенной картины существования, заявляя, что мы с необходимостью животные, значит - во всех возможных мирах. Но вот незадача: есть экстремальные миры, например, где законы физики предполагают «ветвление» объектов (что-то вроде мультиверса). И тогда анимализм сталкивается с той же проблемой, что и психологический критерий, - существования идентичных человеческих животных, которые согласно анимализму должны быть одним животным, а это парадокс. Или возьмем миры компьютерных симуляции, где лопается анималистский тезис, что животное, как любой другой материальный объект, не является цифровым. Можно сказать, какое дело нам до таких сценариев? Во-первых, экстремальные онтологии тестируют прочность наших концептуальных конструкций. Во-вторых, мы не знаем ультимативной природы нашего мира и может так быть, что именно наш мир являет собой пример одной из экстремальных онтологий. Данное рассуждение касается не только анимализма, но и всех подходов к фундаментальному пониманию личности. Олсон честно сказал, что ему надо подумать.