(продолжение предыдущей публикации…)
Великий русский художник Василий Иванович Суриков (1848-1916) был красноярским казаком с большой семейной историей. Его предки пришли в Сибирь вместе с Ермаком. Его дед - Василий Иванович Суриков (1786-1836) служил сотником в Туруханске, двоюродный брат деда - Александр Степанович Суриков (1794-1854), был атаманом Енисейского казачьего полка.
Художника волновала казачья тема, и много полотен осталось нам в память о таланте этого казака, о его стремлении к увековечиванию казачьих образов. Кто из нас не знает его картины «Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем», «Степан Разин», другие работы.
Но одно, им задуманное полотно, так и осталось в замыслах…
Емельян Пугачев…
Суриков долго приглядывался к возможному образу, и выбор был непростой. Но встретив в 1909 году казачьего офицера Иннокентия Белоусова художник уже не сомневался. Для него Белоусов был настоящим Пугачёвым!
И здесь возникает понимание о гениальности художественного чутья…
Спустя 2 года, в 1911 году Суриков увидел в Твери настоящий портрет Пугачева, сделанный неизвестным художником в тюрьме в Симбирске в 1774 году.
Поразительно интуитивно прочувствованное художником сходство Пугачева и Белоусова!
К сожалению, картину «Пугачев» Суриков так и не успел написать.
Остался только набросок, в котором присутствуют общие черты и Пугачева, и Белоусова. Разделенных веками, но очень похожих…
Великий русский художник Василий Иванович Суриков (1848-1916) был красноярским казаком с большой семейной историей. Его предки пришли в Сибирь вместе с Ермаком. Его дед - Василий Иванович Суриков (1786-1836) служил сотником в Туруханске, двоюродный брат деда - Александр Степанович Суриков (1794-1854), был атаманом Енисейского казачьего полка.
Художника волновала казачья тема, и много полотен осталось нам в память о таланте этого казака, о его стремлении к увековечиванию казачьих образов. Кто из нас не знает его картины «Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем», «Степан Разин», другие работы.
Но одно, им задуманное полотно, так и осталось в замыслах…
Емельян Пугачев…
Суриков долго приглядывался к возможному образу, и выбор был непростой. Но встретив в 1909 году казачьего офицера Иннокентия Белоусова художник уже не сомневался. Для него Белоусов был настоящим Пугачёвым!
И здесь возникает понимание о гениальности художественного чутья…
Спустя 2 года, в 1911 году Суриков увидел в Твери настоящий портрет Пугачева, сделанный неизвестным художником в тюрьме в Симбирске в 1774 году.
Поразительно интуитивно прочувствованное художником сходство Пугачева и Белоусова!
К сожалению, картину «Пугачев» Суриков так и не успел написать.
Остался только набросок, в котором присутствуют общие черты и Пугачева, и Белоусова. Разделенных веками, но очень похожих…
Forwarded from Вячеслав Лещев. Картины с казачьим характером. (Вячеслав)
Братушки - станишники. Казачата смотрят на нас спустя век, когда-то они были будущим народа, теперь остались прошлым. Род приходит и род уходит.. как говорится, и что было то и будет. За всё Слава Богу.
(Из воспоминаний полковника Г.С. Хутиева о событиях июня 1918 года…)
В ночь на 26 июня казаки, занимавшие позиции на правом берегу реки Малки, без всякого со стороны красных давления очистили свои позиции, чем предрешили оставление станицы Прохладной и Прохладненского железнодорожного узла. Между тем удержаться на правом берегу реки Малки, как и удержать сторону в направлении на Солдатскую в районе разъезда Шарданово, нужно было во что бы то ни стало, чтобы выиграть 1-2 дня, пока подойдут сотни более отдаленных станиц Моздокского отдела, и тогда обеспечить за собой железнодорожный узел. Причиной оставления казаками правого берега реки Малки оказались казаки Прохладненской станицы. Дня два они, составляющие основу борющихся, несли службу аккуратно, а затем, видимо, пыл прошел, и они начали оставлять позиции. На ночь многие стали уходить ночевать в станицу, откуда уже больше не возвращались. В результате вся тяжесть службы начала ложиться на небольшие части ближайших станиц, поспешивших на помощь прохладянам без всяких каких-либо приказаний, а по почину станиц. При этом части эти были составлены из добровольцев. Видя поведение прохладян, пришедшие на помощь соседи были порядком удивлены. Большинство из них по простоте сердечной думали, что они защищают не общее дело, а частное, казаков станицы Прохладной, поэтому и рассчитывали даже на особую признательность прохладян. В действительности же оказалось, что прохладяне стали уклоняться от фронта, предоставив службу на позиции им. Они были оскорблены в своих лучших чувствах. Вахмистр Доценко собирал полки, но нести службу не мог их заставить.
Когда 25 июня к разъезду Шарданово подошел красный бронепоезд и казаки, занимавшие здесь позиции, разошлись, то для тех, кто был на правом берегу реки Малки, появилась угроза появления противника у них в тылу, и они в ночь на 26 июня оставили свои позиции и сосредоточились в районе станции Прохладная, а затем потянулись по направлению к станице Приближной по пути в свои станицы. Прохладяне с оружием в руках, группами и в одиночку, ушли в свои степи. Но часть казаков продолжала удерживаться в районе станции Прохладная, имея еще одну небольшую группу в районе железнодорожного моста через Малку, которая удерживала красных с бронепоездом со стороны станицы Котляревской. С утра 27 июня эта часть оставила район станции Прохладная и стала расходиться с позиции.
Командующий Моздокской линией полковник Рымарь, видя развал, уехал в Моздок. Фронт готов был рушиться, не успев окрепнуть. Но около 9 часов 27 июня прибыл из станицы Новоосетинской в станицу Приближную полковник В.К. Агоев с казаками Новоосетинской и Черноярской станиц числом около 60 человек. Ознакомившись с положением, он предложил казакам Приближной станицы занять позицию у станицы, чтобы воспрепятствовать красным продвинуться на восток, пока подойдут отряды из дальних станиц. Приближане, опасаясь за свою станицу, которая могла пострадать во время боя (красные могли обстрелять станицу), заявили, что они не хотят воевать и что они не только сами не займут позиции, но не разрешат и другим.
Это мнение не было общим, но большинство во главе с командиром отряда стояло за это. Полковник Агоев в ответ на это приказал приближанам сдать оружие, так как все равно пришлось бы его сдать большевикам. Расстаться с оружием приближане не захотели – показалось позорным сдать оружие, когда другие думают еще драться. Поэтому они согласились дать одну сотню и занять позицию в полутора-двух верстах от западной окраины своей станицы, фронтом к станице Прохладной.
В ночь на 26 июня казаки, занимавшие позиции на правом берегу реки Малки, без всякого со стороны красных давления очистили свои позиции, чем предрешили оставление станицы Прохладной и Прохладненского железнодорожного узла. Между тем удержаться на правом берегу реки Малки, как и удержать сторону в направлении на Солдатскую в районе разъезда Шарданово, нужно было во что бы то ни стало, чтобы выиграть 1-2 дня, пока подойдут сотни более отдаленных станиц Моздокского отдела, и тогда обеспечить за собой железнодорожный узел. Причиной оставления казаками правого берега реки Малки оказались казаки Прохладненской станицы. Дня два они, составляющие основу борющихся, несли службу аккуратно, а затем, видимо, пыл прошел, и они начали оставлять позиции. На ночь многие стали уходить ночевать в станицу, откуда уже больше не возвращались. В результате вся тяжесть службы начала ложиться на небольшие части ближайших станиц, поспешивших на помощь прохладянам без всяких каких-либо приказаний, а по почину станиц. При этом части эти были составлены из добровольцев. Видя поведение прохладян, пришедшие на помощь соседи были порядком удивлены. Большинство из них по простоте сердечной думали, что они защищают не общее дело, а частное, казаков станицы Прохладной, поэтому и рассчитывали даже на особую признательность прохладян. В действительности же оказалось, что прохладяне стали уклоняться от фронта, предоставив службу на позиции им. Они были оскорблены в своих лучших чувствах. Вахмистр Доценко собирал полки, но нести службу не мог их заставить.
Когда 25 июня к разъезду Шарданово подошел красный бронепоезд и казаки, занимавшие здесь позиции, разошлись, то для тех, кто был на правом берегу реки Малки, появилась угроза появления противника у них в тылу, и они в ночь на 26 июня оставили свои позиции и сосредоточились в районе станции Прохладная, а затем потянулись по направлению к станице Приближной по пути в свои станицы. Прохладяне с оружием в руках, группами и в одиночку, ушли в свои степи. Но часть казаков продолжала удерживаться в районе станции Прохладная, имея еще одну небольшую группу в районе железнодорожного моста через Малку, которая удерживала красных с бронепоездом со стороны станицы Котляревской. С утра 27 июня эта часть оставила район станции Прохладная и стала расходиться с позиции.
Командующий Моздокской линией полковник Рымарь, видя развал, уехал в Моздок. Фронт готов был рушиться, не успев окрепнуть. Но около 9 часов 27 июня прибыл из станицы Новоосетинской в станицу Приближную полковник В.К. Агоев с казаками Новоосетинской и Черноярской станиц числом около 60 человек. Ознакомившись с положением, он предложил казакам Приближной станицы занять позицию у станицы, чтобы воспрепятствовать красным продвинуться на восток, пока подойдут отряды из дальних станиц. Приближане, опасаясь за свою станицу, которая могла пострадать во время боя (красные могли обстрелять станицу), заявили, что они не хотят воевать и что они не только сами не займут позиции, но не разрешат и другим.
Это мнение не было общим, но большинство во главе с командиром отряда стояло за это. Полковник Агоев в ответ на это приказал приближанам сдать оружие, так как все равно пришлось бы его сдать большевикам. Расстаться с оружием приближане не захотели – показалось позорным сдать оружие, когда другие думают еще драться. Поэтому они согласились дать одну сотню и занять позицию в полутора-двух верстах от западной окраины своей станицы, фронтом к станице Прохладной.
Audio
Фрагмент воспоминаний Павла Ивановича Анова. Он родился в 1895 году. В 1916 году окончил школу прапорщиков, но на фронт не попал: началась революция. Воевал в составе Добровольческой армии, эмигрировал, жил во Франции. Воспоминания записаны в 1965 году на Радио Свобода. Этот фрагмент - яркий эпизод, характеризующий образ жизни казаков в начале 20 века.
Продолжаем знакомить вас с фрагментами из воспоминаний полковника Г.С.Хутиева о событиях 1918 года на Тереке… Полная версия планируется нами к изданию в рамках 12 тома Терского сборника.
Время от времени в районе станицы Государственной появлялись красные разъезды, которые беспрепятственно производили разведку. Начиная с половины июля большевистская власть с небольшим прикрытием стала вывозить хлеб из помещичьих имений района Государственной в район Георгиевска и прикумских сел. Такое хозяйничанье в тылу фронта казаков у станицы Солдатской не могло не беспокоить командование. На указание командования не давать красным возможность вывозить хлеб государственцы ответили, что они не могут им помешать, так как хлеб не их.
Естественно, необходимо было воспретить вывоз хлеба, в котором у казаков Терской области, как отрезанной от всего внешнего мира фронтами и враждебными соседями, нужда была большая, чем у красных. Но, кроме этого, у командования явились опасения, как бы 4 гаубицы, находящиеся в Государственной, не попали в руки красным. Опасения эти усилились под влиянием сведений, что значительная часть государственцев, обработанная большевистскими агентами, стала на сторону красных. При таких условиях появление более или менее значительного отряда красных в Государственной и овладение гаубицами становилось вопросом ближайших дней. Медлить дальше нельзя было. Ввиду важного значения станицы Государственной у командования являлась мысль занять Государственную хотя бы небольшим отрядом, но она отбрасывалась как могущая повлечь за собой нежелательные явления, вплоть до неисполнения приказания и оставления фронта. Казаки, находящиеся на фронте, очень ревниво относились к тому, чтобы кто-нибудь не оказался не на боевом фронте. Поэтому командование не имело резерва в тылу. Поэтому же посылка отряда в станицу Государственную, где боевого фронта еще не было, неминуемо вызвала бы не только протесты тех, кто находился на фронте, но и уход их с фронта. Затем, если бы даже удалось послать отряд в станицу Государственную, то он бы больше недели не простоял бы там. Казаки отряда неизбежно стали бы говорить: «Государственцы такие же казаки, как и мы, почему мы, оставив полевые работы, должны охранять их, спокойно работающих у себя?» Они бы ушли. Но, что было бы хуже всего, они ни на какой другой фронт могли не пойти, пожелав последовать примеру государственцев. Эти соображения и удерживали командование от посылки в Государственную отряда. Казачье-Крестьянский совет, к которому обращалось командование с просьбой воздействовать на Государственную в смысле выступления на стороне казаков, сделав несколько попыток, не достиг цели. Обстановка вынуждала обратиться к более решительным мерам.
25 июля Казачье-Крестьянский совет послал станице Государственной требование: 1) признать войсковую власть; 2) выдать полковнику Барагунову 4 гаубицы со снарядами; 3) выслать на Курский фронт, в отряд полковника Барагунова, 2 конные сотни и на Прохладненский – 2 пешие сотни. Для исполнения требования давалось 48 часов. К моменту предъявления требования в станицу Государственную был вызван полковник Барагунов с конной сотней.
Время от времени в районе станицы Государственной появлялись красные разъезды, которые беспрепятственно производили разведку. Начиная с половины июля большевистская власть с небольшим прикрытием стала вывозить хлеб из помещичьих имений района Государственной в район Георгиевска и прикумских сел. Такое хозяйничанье в тылу фронта казаков у станицы Солдатской не могло не беспокоить командование. На указание командования не давать красным возможность вывозить хлеб государственцы ответили, что они не могут им помешать, так как хлеб не их.
Естественно, необходимо было воспретить вывоз хлеба, в котором у казаков Терской области, как отрезанной от всего внешнего мира фронтами и враждебными соседями, нужда была большая, чем у красных. Но, кроме этого, у командования явились опасения, как бы 4 гаубицы, находящиеся в Государственной, не попали в руки красным. Опасения эти усилились под влиянием сведений, что значительная часть государственцев, обработанная большевистскими агентами, стала на сторону красных. При таких условиях появление более или менее значительного отряда красных в Государственной и овладение гаубицами становилось вопросом ближайших дней. Медлить дальше нельзя было. Ввиду важного значения станицы Государственной у командования являлась мысль занять Государственную хотя бы небольшим отрядом, но она отбрасывалась как могущая повлечь за собой нежелательные явления, вплоть до неисполнения приказания и оставления фронта. Казаки, находящиеся на фронте, очень ревниво относились к тому, чтобы кто-нибудь не оказался не на боевом фронте. Поэтому командование не имело резерва в тылу. Поэтому же посылка отряда в станицу Государственную, где боевого фронта еще не было, неминуемо вызвала бы не только протесты тех, кто находился на фронте, но и уход их с фронта. Затем, если бы даже удалось послать отряд в станицу Государственную, то он бы больше недели не простоял бы там. Казаки отряда неизбежно стали бы говорить: «Государственцы такие же казаки, как и мы, почему мы, оставив полевые работы, должны охранять их, спокойно работающих у себя?» Они бы ушли. Но, что было бы хуже всего, они ни на какой другой фронт могли не пойти, пожелав последовать примеру государственцев. Эти соображения и удерживали командование от посылки в Государственную отряда. Казачье-Крестьянский совет, к которому обращалось командование с просьбой воздействовать на Государственную в смысле выступления на стороне казаков, сделав несколько попыток, не достиг цели. Обстановка вынуждала обратиться к более решительным мерам.
25 июля Казачье-Крестьянский совет послал станице Государственной требование: 1) признать войсковую власть; 2) выдать полковнику Барагунову 4 гаубицы со снарядами; 3) выслать на Курский фронт, в отряд полковника Барагунова, 2 конные сотни и на Прохладненский – 2 пешие сотни. Для исполнения требования давалось 48 часов. К моменту предъявления требования в станицу Государственную был вызван полковник Барагунов с конной сотней.
Государственский станичный сход 26 июля целый день обсуждал требования Казачье-Крестьянского совета. Сход был многолюдный. Все казаки были в полном вооружении. Сход проходил шумно. Три раза устраивали перерыв. Наконец, ввиду сильных разногласий, остановились на том, чтобы решить вопрос тайным голосованием. Подсчет голосов дал 312 голосов за принятие требований Казачье-Крестьянского совета, 280 – против. Таким образом, казалось бы, вопрос о выступлении станицы Государственной на стороне казаков был решен, но разыгравшиеся события создали совершенно неожиданную обстановку. Полковник Барагунов успел получить 4 гаубицы со 109 снарядами и отправил их в Прохладную. Он хотел еще выждать сбора двух конных сотен, предназначенных на его фронт, но в этот день обнаружилось на Курском фронте наступление красных, и полковник Федюшкин потребовал, чтобы полковник Барагунов немедленно выступил на Курский фронт. Присоединив к себе всего 60 конных государственцев, полковник Барагунов в 12 часов ночи на 27 июля выступил из Государственной на Курский фронт. Но еще до его выступления противники исполнения требования Казачье-Крестьянского совета стали седлать лошадей и в сумерках выезжать в сторону Ставропольской губернии. Покидавшие станицу обстреливали дома сторонников казачьей власти.
Forwarded from ЗАМЕТКИ СЕМИРЕКА // АТАМАНСКАЯ СОТНЯ
Илья Григорьевич Глушко, казак станицы Змейской Сунженского отдела Терской области
Нерядовой казак Илья Григорьевич занял первый приз на джигитовке и вольтижировке среди Терского и Кубанского казачества. В 1912 году Глушко единственный из казаков поднял с земли на полном галопе денежный знак в 250 рублей.
Илья Глушко был популярен на всём Северном Кавказе как танцор, песенник и джигит. За свою лезгинку он награждался около ста восьмидесяти раз. Его грамоты и призы за первые места хранятся даже в московских архивах.
З а м е т к и С е м и р е к а // #ТКВ
Нерядовой казак Илья Григорьевич занял первый приз на джигитовке и вольтижировке среди Терского и Кубанского казачества. В 1912 году Глушко единственный из казаков поднял с земли на полном галопе денежный знак в 250 рублей.
Илья Глушко был популярен на всём Северном Кавказе как танцор, песенник и джигит. За свою лезгинку он награждался около ста восьмидесяти раз. Его грамоты и призы за первые места хранятся даже в московских архивах.
З а м е т к и С е м и р е к а // #ТКВ
Продолжаем знакомить вас с воспоминаниями полковника Г.С. Хутиева о событиях 1918 года на Тереке. Вот что писал он о начале Гражданской войны на Кизлярщине…
Инициативу выступления против большевиков взял на себя подъесаул Савелий Ушинкин, казак станицы Старогладковской. Он наскоро собрал несколько сотен казаков ближайших к Кизляру, начиная от Старогладковской, станиц, особенно недовольных и разоренных действиями Кизлярского совдепа, и с ними внезапно 10 июля напал на Кизляр с целью обезоружить красногвардейцев и городское население, разогнать Кизлярский совдеп и тем самым вернуть району порядок и спокойствие.
Казаки без сопротивления заняли окраину Кизляра. Но тут в предвидении боя со сторонниками большевиков в рядах казаков начали раздаваться голоса о необходимости вернуться домой. В отряде произошла заминка. Скоро на базарную площадь, где были казаки, стали собираться горожане. К казакам от имени города была прислана делегация, которая, осведомившись о причинах появления казаков, просила Ушинкина не обезоруживать Красную гвардию, так как в противном случае город подвергнется ограблению как со стороны злонамеренных групп чеченцев и кумыков, так и своих городских бандитов, если казаки не оставят там своего отряда. Считая недовольство и требования казаков основательными, представители города предложили казакам делегировать в кизлярский совдеп двух делегатов, обещая в то же время не допускать в совдеп пришельцев с их большевистскими взглядами. Если же обезоруживание Красной гвардии необходимо, то представители города просили дать время для формирования городской самообороны или оставить в городе казачий отряд. Представители города уверяли казаков в самых лучших чувствах городского населения. Все это говорили на образовавшемся митинге, причем сам Ушинкин, выступая на этом митинге, призывая горожан к добрососедскому сожительству.
В числе представителей города был всеми уважаемый армянин далеко не левых убеждений. Все заявления горожан были формулированы им. Ушинкин, видя, что в отряде у него неблагополучно, а предложения представителей города как будто бы идут навстречу пожеланиям казаков, и притом все это достигается без кровопролития, согласился принять предложения кизлярцев, делегировал двух делегатов в совдеп, а сам отошел к Таловскому мосту на Тереке ожидать удаления из города большевистских деятелей с Хорошевым во главе и формирования городской самообороны, так как оставаться в Кизляре никто из казаков не желал.
Конечно, Ушинкин, как и все казаки, отлично понимал, что обезоруживание Кизляра повлечет за собой его ограбление, отчего в немалой степени страдали бы и интересы казаков. Поэтому они охотно приняли предложение горожан, тем более что не надо было проливать крови и не нести службу в Кизляре. Отряд Ушинкина, отходя к Таловскому мосту, на третий день перестал существовать, так как казаки разошлись по станицам. Таким образом, Ушинкин своим налетом, кроме обещаний, ничего не оставил, скорее, показал слабость казаков. Вообще налет носил от начала до конца печать неорганизованности. Собравшиеся казаки не освободились еще от влияния революционной дисциплины времен Керенского, поэтому не склонны были образовать дисциплинированные боеспособные части. Сам Ушинкин был слишком мало авторитетен, чтобы даже при сильном желании мог создать крепкий отряд. По-видимому, приступая к налету, Ушинкин неясно представлял задачу отряда и еще менее ясно представлял, как осуществить эту задачу.
Инициативу выступления против большевиков взял на себя подъесаул Савелий Ушинкин, казак станицы Старогладковской. Он наскоро собрал несколько сотен казаков ближайших к Кизляру, начиная от Старогладковской, станиц, особенно недовольных и разоренных действиями Кизлярского совдепа, и с ними внезапно 10 июля напал на Кизляр с целью обезоружить красногвардейцев и городское население, разогнать Кизлярский совдеп и тем самым вернуть району порядок и спокойствие.
Казаки без сопротивления заняли окраину Кизляра. Но тут в предвидении боя со сторонниками большевиков в рядах казаков начали раздаваться голоса о необходимости вернуться домой. В отряде произошла заминка. Скоро на базарную площадь, где были казаки, стали собираться горожане. К казакам от имени города была прислана делегация, которая, осведомившись о причинах появления казаков, просила Ушинкина не обезоруживать Красную гвардию, так как в противном случае город подвергнется ограблению как со стороны злонамеренных групп чеченцев и кумыков, так и своих городских бандитов, если казаки не оставят там своего отряда. Считая недовольство и требования казаков основательными, представители города предложили казакам делегировать в кизлярский совдеп двух делегатов, обещая в то же время не допускать в совдеп пришельцев с их большевистскими взглядами. Если же обезоруживание Красной гвардии необходимо, то представители города просили дать время для формирования городской самообороны или оставить в городе казачий отряд. Представители города уверяли казаков в самых лучших чувствах городского населения. Все это говорили на образовавшемся митинге, причем сам Ушинкин, выступая на этом митинге, призывая горожан к добрососедскому сожительству.
В числе представителей города был всеми уважаемый армянин далеко не левых убеждений. Все заявления горожан были формулированы им. Ушинкин, видя, что в отряде у него неблагополучно, а предложения представителей города как будто бы идут навстречу пожеланиям казаков, и притом все это достигается без кровопролития, согласился принять предложения кизлярцев, делегировал двух делегатов в совдеп, а сам отошел к Таловскому мосту на Тереке ожидать удаления из города большевистских деятелей с Хорошевым во главе и формирования городской самообороны, так как оставаться в Кизляре никто из казаков не желал.
Конечно, Ушинкин, как и все казаки, отлично понимал, что обезоруживание Кизляра повлечет за собой его ограбление, отчего в немалой степени страдали бы и интересы казаков. Поэтому они охотно приняли предложение горожан, тем более что не надо было проливать крови и не нести службу в Кизляре. Отряд Ушинкина, отходя к Таловскому мосту, на третий день перестал существовать, так как казаки разошлись по станицам. Таким образом, Ушинкин своим налетом, кроме обещаний, ничего не оставил, скорее, показал слабость казаков. Вообще налет носил от начала до конца печать неорганизованности. Собравшиеся казаки не освободились еще от влияния революционной дисциплины времен Керенского, поэтому не склонны были образовать дисциплинированные боеспособные части. Сам Ушинкин был слишком мало авторитетен, чтобы даже при сильном желании мог создать крепкий отряд. По-видимому, приступая к налету, Ушинкин неясно представлял задачу отряда и еще менее ясно представлял, как осуществить эту задачу.
Мы много говорим о том, какими должны быть казаки в современном мире. Как должны жить, как выглядеть.
А кто-то не мудрствует лукаво, а просто живет по казачьи. И выглядит по-казачьи и внешне, и внутренне.
На фото кубанский казак Завьялов Дмитрий с сыном Гордеем. Станица Егорлыкская, 2 марта 2024 года. В память о событиях Гражданской войны...
А кто-то не мудрствует лукаво, а просто живет по казачьи. И выглядит по-казачьи и внешне, и внутренне.
На фото кубанский казак Завьялов Дмитрий с сыном Гордеем. Станица Егорлыкская, 2 марта 2024 года. В память о событиях Гражданской войны...
«…Многие старые станичные кладбища находятся в плохом или вовсе в заброшенном виде. …Намогильные кресты и памятники на старых кладбищах находятся в полуразрушенном виде. На некоторых крестах усопших героев нет соответствующих надписей. …Места, важные в историческом отношении, не обозначены условленными знаками. Вообще большинство предметов и мест, имеющих исторический характер, находятся в неудовлетворительном состоянии.
А между тем, казачество жаждет запечатлеть величайшие картины своего прошлого. В его жилах бурным потоком льется славная казацкая кровь своих предков. Сохранить все, связанное с именем своих бессмертных героев, составляет священную обязанность каждого казака. Но, к сожалению, далеко не каждый казак может прийти на помощь в этом благом деле. Выразителем казачьего духа в настоящее время является Терское Общество Любителей Казачьей Старины, деятельность которого несомненна».
Эти слова не написаны сейчас, хоть и адресованы безусловно и к дню сегодняшнему в том числе. Это строки из доклада начальника штаба Терского казачьего войска генерал-майора Чернозубова от 18 апреля 1912 года.
Как всё знакомо!
В те далекие годы была проведена колоссальная работа по фиксации исторических мест Терского казачьего войска при том, что память о многих событиях и героях былого уже тогда была утеряна, да и «…станичные атаманы в большинстве отнеслись к поставленной им задаче довольно небрежно…».
И здесь знакомые формулировки…
Время неумолимо, и за годы лихолетья и беспамятства окончательно стёрлись из казачьего сознания еще 100 лет назад известные всем исторические места.
Как пример, в позапрошлом году мы попытались установить местонахождения важных объектов исторического наследия в станице Луковской. Подключились к работе наши друзья и соратники, но тщетно.
А речь шла о расположении двух памятников.
Первый по состоянию на 1912 год находился на расстоянии двух верст от станицы - Братская могила, известная под названием «Донцы». В этой могиле были погребены 21 человек донских казаков, во главе с их начальником — хорунжим, имя и фамилия которого неизвестны, павших в неравном бою с отрядами Шамиля в 1840 году. На этой могиле имелся памятник и большой каменный крест с надписью: «Братская могила; здесь покоятся доблестные воины Донского казачьего войска: хорунжий 1, урядник 1 и казаков 19 человек, убитых в деле с горцами при нападении Шамиля станицу Луковскую в сентябре 1840 года».
Второй памятник находился в трех верстах от станицы на кургане, известном тогда под названием «Тутолмин». Курган был наименован в честь генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина бывшего почетным казаком этой станицы. В 1908 году ему был поставлен памятник на этом кургане. На памятнике была надпись: «В память благодетельнейшего генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина, поставлен признательным Луковским станичным обществом своему почетному казаку; покойный родился 25 октября 1837 года, умер 7 августа 1908 года».
Таких статусных исторических мест десятки, память о нахождении которых отсутствует. Как и отсутствует память о нахождении могил шефа Сунженско-Владикавказского полка генерала Слепцова, шефа Горско-Моздокского полка генерала Круковского, атамана Терского казачьего войска Караулова.
Терское общество любителей казачьей старины выступает с инициативой о проведении бессрочной акции по составлению перечня исторических мест Терского казачьего войска, с поиском мест утерянных и забытых.
Прилагаю к этому сообщению полный текст доклада генерала Чернозубова и доклад члена особой комиссии Г.А. Ткачева.
Ждем Ваших писем, предложений по включению каких-либо из ныне сохранившихся объектов исторического наследия ТКВ в новый список.
Надеемся на вашу помощь…
А между тем, казачество жаждет запечатлеть величайшие картины своего прошлого. В его жилах бурным потоком льется славная казацкая кровь своих предков. Сохранить все, связанное с именем своих бессмертных героев, составляет священную обязанность каждого казака. Но, к сожалению, далеко не каждый казак может прийти на помощь в этом благом деле. Выразителем казачьего духа в настоящее время является Терское Общество Любителей Казачьей Старины, деятельность которого несомненна».
Эти слова не написаны сейчас, хоть и адресованы безусловно и к дню сегодняшнему в том числе. Это строки из доклада начальника штаба Терского казачьего войска генерал-майора Чернозубова от 18 апреля 1912 года.
Как всё знакомо!
В те далекие годы была проведена колоссальная работа по фиксации исторических мест Терского казачьего войска при том, что память о многих событиях и героях былого уже тогда была утеряна, да и «…станичные атаманы в большинстве отнеслись к поставленной им задаче довольно небрежно…».
И здесь знакомые формулировки…
Время неумолимо, и за годы лихолетья и беспамятства окончательно стёрлись из казачьего сознания еще 100 лет назад известные всем исторические места.
Как пример, в позапрошлом году мы попытались установить местонахождения важных объектов исторического наследия в станице Луковской. Подключились к работе наши друзья и соратники, но тщетно.
А речь шла о расположении двух памятников.
Первый по состоянию на 1912 год находился на расстоянии двух верст от станицы - Братская могила, известная под названием «Донцы». В этой могиле были погребены 21 человек донских казаков, во главе с их начальником — хорунжим, имя и фамилия которого неизвестны, павших в неравном бою с отрядами Шамиля в 1840 году. На этой могиле имелся памятник и большой каменный крест с надписью: «Братская могила; здесь покоятся доблестные воины Донского казачьего войска: хорунжий 1, урядник 1 и казаков 19 человек, убитых в деле с горцами при нападении Шамиля станицу Луковскую в сентябре 1840 года».
Второй памятник находился в трех верстах от станицы на кургане, известном тогда под названием «Тутолмин». Курган был наименован в честь генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина бывшего почетным казаком этой станицы. В 1908 году ему был поставлен памятник на этом кургане. На памятнике была надпись: «В память благодетельнейшего генерала от кавалерии Ивана Федоровича Тутолмина, поставлен признательным Луковским станичным обществом своему почетному казаку; покойный родился 25 октября 1837 года, умер 7 августа 1908 года».
Таких статусных исторических мест десятки, память о нахождении которых отсутствует. Как и отсутствует память о нахождении могил шефа Сунженско-Владикавказского полка генерала Слепцова, шефа Горско-Моздокского полка генерала Круковского, атамана Терского казачьего войска Караулова.
Терское общество любителей казачьей старины выступает с инициативой о проведении бессрочной акции по составлению перечня исторических мест Терского казачьего войска, с поиском мест утерянных и забытых.
Прилагаю к этому сообщению полный текст доклада генерала Чернозубова и доклад члена особой комиссии Г.А. Ткачева.
Ждем Ваших писем, предложений по включению каких-либо из ныне сохранившихся объектов исторического наследия ТКВ в новый список.
Надеемся на вашу помощь…
Национальная культура явление сложное, как любой живой организм.
Корневая система – архаика, произрастающая из вековых глубин, это то, из чего десятками поколений создается удивительной красоты полотно традиционной культуры. Оно питает всё дерево своими соками, даёт устойчивость ему, возможность качаясь под воздействием ветров не унестись от порыва извне в неизвестность.
Всякая национальная культура вбирает в себя всё то ценное, что создается талантливыми людьми, соприкасающимися с процессами этой национальной культуры, вдохновляемыми ею и вдохновляющими потом всех к этому жизненному движению причастных.
Сегодня исполняется 210 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко…
Сложно кому-то понять под влиянием современных политических событий и использования его имени в политических целях то, что он безусловно является частью общероссийской культуры.
Но это так…
Из таких как он кирпичиков, среди которых и Иван Айвазовский, и Архип Куинджи, и Владимир Даль, других деятелей литературы и искусства (являющихся носителями элементов своей национальной ментальности) собрана стена российской культуры.
И мы по праву гордимся этим!
Шевченко жил в Российской империи, почта вся проза его и часть стихотворений написаны на русском языке, он дружил с представителя русской культуры и черпал от них вдохновение.
Как и черпали потом своё вдохновение в его творчестве представители традиционной культуры.
На Кубани у казаков к нему было всегда особое отношение, и некоторые песни на стихи Тараса Григорьевича стали народными…
Это в высшей степени творческий процесс, когда дух и смысл традиционной архаики напитывает Поэта вдохновением, и потом уже он своим творчеством вдохновляет опять же архаичный традиционный мир, продолжающий жизнь Поэта, сделав его слово частью народного песенного пространства.
Кубанская песня «Берестечко» этому блестящий пример…
Стихотворение Т.Г. Шевченко посвятил битве под Берестечко 1651 года, где войско Богдана Хмельницкого в схватке с польским войском проиграло сражение.
На том поле осталось 10 тыс. казаков…
«Од чого ти почорніло,
Зеленеє поле?»
«Почорніло я од крові
За вольную волю.
Круг містечка Берестечка
На чотири милі
Мене славні запорожці
Своїм трупом вкрили.
Та те мене гайворони
Укрили з півночі…
Клюють очі козацькії,
А трупу не хочуть.
Почорніло я, зелене,
Та за вашу волю…
Я знов буду зеленіти,
А ви вже ніколи
Не вернетеся на волю,
Будете орати
Мене стиха та, орючи,
Долю проклинати».
Корневая система – архаика, произрастающая из вековых глубин, это то, из чего десятками поколений создается удивительной красоты полотно традиционной культуры. Оно питает всё дерево своими соками, даёт устойчивость ему, возможность качаясь под воздействием ветров не унестись от порыва извне в неизвестность.
Всякая национальная культура вбирает в себя всё то ценное, что создается талантливыми людьми, соприкасающимися с процессами этой национальной культуры, вдохновляемыми ею и вдохновляющими потом всех к этому жизненному движению причастных.
Сегодня исполняется 210 лет со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко…
Сложно кому-то понять под влиянием современных политических событий и использования его имени в политических целях то, что он безусловно является частью общероссийской культуры.
Но это так…
Из таких как он кирпичиков, среди которых и Иван Айвазовский, и Архип Куинджи, и Владимир Даль, других деятелей литературы и искусства (являющихся носителями элементов своей национальной ментальности) собрана стена российской культуры.
И мы по праву гордимся этим!
Шевченко жил в Российской империи, почта вся проза его и часть стихотворений написаны на русском языке, он дружил с представителя русской культуры и черпал от них вдохновение.
Как и черпали потом своё вдохновение в его творчестве представители традиционной культуры.
На Кубани у казаков к нему было всегда особое отношение, и некоторые песни на стихи Тараса Григорьевича стали народными…
Это в высшей степени творческий процесс, когда дух и смысл традиционной архаики напитывает Поэта вдохновением, и потом уже он своим творчеством вдохновляет опять же архаичный традиционный мир, продолжающий жизнь Поэта, сделав его слово частью народного песенного пространства.
Кубанская песня «Берестечко» этому блестящий пример…
Стихотворение Т.Г. Шевченко посвятил битве под Берестечко 1651 года, где войско Богдана Хмельницкого в схватке с польским войском проиграло сражение.
На том поле осталось 10 тыс. казаков…
«Од чого ти почорніло,
Зеленеє поле?»
«Почорніло я од крові
За вольную волю.
Круг містечка Берестечка
На чотири милі
Мене славні запорожці
Своїм трупом вкрили.
Та те мене гайворони
Укрили з півночі…
Клюють очі козацькії,
А трупу не хочуть.
Почорніло я, зелене,
Та за вашу волю…
Я знов буду зеленіти,
А ви вже ніколи
Не вернетеся на волю,
Будете орати
Мене стиха та, орючи,
Долю проклинати».