БЕЛГРАД. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР
Спектакль был столь странен, что я даже упоминать его не буду. (Ладно, так и быть — современная опера «Деца» по книге Милены Маркович, музыка и постановка — Ирена Попович; это исповедь автора о трудных поисках идентичности и разных невзгодах; товарищи, не давайте композиторам ставить спектакли, для этого есть специально обученные люди!) Но хотя бы внутри побывал. Пышно, ярусно, богато и в то же время компактно. Театр был основан по воле князя Михаила Обреновича (имя которого носит главная пешеходная улица Белграда, и он же стоит на коне на площади перед театром) в июле 1868 года — правда, самого князя в этот момент уже два месяца как убили — и строился около двух лет. В этом здании в 1888 году была принята Конституция Сербии. Потом много раз театр переиначивали и перестраивали, последний раз — в конце 80-х годов. Национальный театр как институция работает по принципу «три в одном» — опера, балет и драма работают под одной крышей.
Спектакль был столь странен, что я даже упоминать его не буду. (Ладно, так и быть — современная опера «Деца» по книге Милены Маркович, музыка и постановка — Ирена Попович; это исповедь автора о трудных поисках идентичности и разных невзгодах; товарищи, не давайте композиторам ставить спектакли, для этого есть специально обученные люди!) Но хотя бы внутри побывал. Пышно, ярусно, богато и в то же время компактно. Театр был основан по воле князя Михаила Обреновича (имя которого носит главная пешеходная улица Белграда, и он же стоит на коне на площади перед театром) в июле 1868 года — правда, самого князя в этот момент уже два месяца как убили — и строился около двух лет. В этом здании в 1888 году была принята Конституция Сербии. Потом много раз театр переиначивали и перестраивали, последний раз — в конце 80-х годов. Национальный театр как институция работает по принципу «три в одном» — опера, балет и драма работают под одной крышей.
МУЗЕЙ НИКОЛЫ ТЕСЛА. БЕЛГРАД
Музей великого физика и изобретателя Тесла похож на модернизированный школьный кабинет физики. Экскурсоводы показывают туристам «фокусы», демонстрирующие открытия основателя электротехники — молнии разрядов прорезают воздух, в руках у посетителей загораются беспроводные лампы, металлическое яйцо начинает кружиться по магнитной «сковородке»… Демонстрируют некоторые личные вещи изобретателя. Установлен бюст Тесла работы великого скульптора Ивана Мештровича. На втором этаже расположен архив Тесла, туда туристов не пускают. И все-таки это в первую очередь не музей и не архив, а мавзолей. Потому что главный экспонат выставки — золотистый шар на постаменте в одном из закутков экспозиции. Кажется — экскурсовод сейчас нажмет кнопку, и шар начнет под действием магнитного поля подпрыгивать или крутиться. Но нет. Потому что это — урна с прахом Николы Тесла. Вообще, сам Тесла с Белградом связан мало, он был здесь два раза в жизнь, всего на несколько дней. Будучи сербом по крови, он хорват по месту рождения. Учился в Вене и Праге, а большую часть жизни провел в Нью-Йорке, где и умер в 1943 году. Прах был привезен в Белград в конце 50-х. Сербская Православная церковь время от времени требует похоронить урну, особенно напирая на то, что отец Тесла был православным священником. Но воз, в смысле шар, и ныне там. В музее.
Музей великого физика и изобретателя Тесла похож на модернизированный школьный кабинет физики. Экскурсоводы показывают туристам «фокусы», демонстрирующие открытия основателя электротехники — молнии разрядов прорезают воздух, в руках у посетителей загораются беспроводные лампы, металлическое яйцо начинает кружиться по магнитной «сковородке»… Демонстрируют некоторые личные вещи изобретателя. Установлен бюст Тесла работы великого скульптора Ивана Мештровича. На втором этаже расположен архив Тесла, туда туристов не пускают. И все-таки это в первую очередь не музей и не архив, а мавзолей. Потому что главный экспонат выставки — золотистый шар на постаменте в одном из закутков экспозиции. Кажется — экскурсовод сейчас нажмет кнопку, и шар начнет под действием магнитного поля подпрыгивать или крутиться. Но нет. Потому что это — урна с прахом Николы Тесла. Вообще, сам Тесла с Белградом связан мало, он был здесь два раза в жизнь, всего на несколько дней. Будучи сербом по крови, он хорват по месту рождения. Учился в Вене и Праге, а большую часть жизни провел в Нью-Йорке, где и умер в 1943 году. Прах был привезен в Белград в конце 50-х. Сербская Православная церковь время от времени требует похоронить урну, особенно напирая на то, что отец Тесла был православным священником. Но воз, в смысле шар, и ныне там. В музее.
#мемуары
«Добр дан, деточка, добр дан…»
РОМАН ВИКТЮК. БЕЛГРАД.
Белград у меня накрепко связан, как ни странно, с Романом Виктюком. Когда году этак в девяносто седьмом я первый раз попал на легендарный фестиваль БИТЕФ, Виктюк был уже белградским старожилом — здесь бывали его спектакли, и сам он поставил незадолго до этого спектакль в Югославском драматическом театре. Вечерами мы смотрели фестивальные спектакли, по утрам вместе завтракали в пустом ресторане почти пустого отеля «Интерконтиненталь» (Югославия была тогда под санкциями, самолеты летали только в Москву, иностранцев из стран NATO в городе не было), а днем Роман Григорьевич водил нас по магазинам. Он решил приодеть молодых московских критиков. Конечно, он уже знал все лавки в узких и темных пассажах и дворах белградского центра. Схватив меня за руку посреди улицы, он утаскивал куда-то вбок, открывал дверь — и мы оказывались в очередном магазинчике.
— Добр дан, — поднимался из-за прилавка молодой, высокий и красивый продавец.
К другим Виктюк, понятное дело, и не водил.
— Добр дан, де-точ-ка, добр дан, - растягивая гласные, нежно, по-отечески приветствовал юношей Роман Григорьевич. После чего подталкивал меня к беспорядочным, как мне казалось, горам одежды. Орлиным взором он замечал нужную вешь, сжимал мне пальцы и повелительно шептал «бери!». Так, в один из дней, у меня в руках оказалось длиннополое черное пальто.
— Сколько стоит? — с сомнением спросил я.
— Сто долларов. — Тогда в Сербии можно было платить в у.е., и в Белграде было много каких-то вещей из старых коллекций известных брендов. В качестве гуманитарной помощи, что ли.
Совершенно я не хотел платить сто долларов за какое-то пальто. Да и зачем оно мне? Носил я в основном короткие куртки — по Москве бегать в них удобно.
— Какая фирма? — спросил Виктюк.
— Ха.. Ху..го босс какой-то, — неуверенно прочитал я этикетку. Все эти бренды мне были тогда без надобности, я ходил без конца по театрам, не очень-то обращая внимание на одежду.
— Это «Хуго Босс»? — вскричал знаменитый режиссер так, как будто его ужалила змея. — Ты шо, больной? За сто долларов? Хвора людына! Бери! Бееее-рри!
Ну, взял, конечно, устоять против моего тезки было невозможно…. История повторялась каждый день, в разных лавках, с разными вещами и разными брендами. Гардероб мой в той поездке обновился капитально. И самое интересное, что все вещи были отличные. Многие из них, будете смеяться, я ношу до сих пор. Они висят у меня в шкафу. В Москве.А я в Белграде. И стоит мне услышать «добр дан» — в кафе, магазине и на стойке отеля — я начинаю улыбаться и мысленно произношу нараспев: добр дан, деточка, добр дан….
«Добр дан, деточка, добр дан…»
РОМАН ВИКТЮК. БЕЛГРАД.
Белград у меня накрепко связан, как ни странно, с Романом Виктюком. Когда году этак в девяносто седьмом я первый раз попал на легендарный фестиваль БИТЕФ, Виктюк был уже белградским старожилом — здесь бывали его спектакли, и сам он поставил незадолго до этого спектакль в Югославском драматическом театре. Вечерами мы смотрели фестивальные спектакли, по утрам вместе завтракали в пустом ресторане почти пустого отеля «Интерконтиненталь» (Югославия была тогда под санкциями, самолеты летали только в Москву, иностранцев из стран NATO в городе не было), а днем Роман Григорьевич водил нас по магазинам. Он решил приодеть молодых московских критиков. Конечно, он уже знал все лавки в узких и темных пассажах и дворах белградского центра. Схватив меня за руку посреди улицы, он утаскивал куда-то вбок, открывал дверь — и мы оказывались в очередном магазинчике.
— Добр дан, — поднимался из-за прилавка молодой, высокий и красивый продавец.
К другим Виктюк, понятное дело, и не водил.
— Добр дан, де-точ-ка, добр дан, - растягивая гласные, нежно, по-отечески приветствовал юношей Роман Григорьевич. После чего подталкивал меня к беспорядочным, как мне казалось, горам одежды. Орлиным взором он замечал нужную вешь, сжимал мне пальцы и повелительно шептал «бери!». Так, в один из дней, у меня в руках оказалось длиннополое черное пальто.
— Сколько стоит? — с сомнением спросил я.
— Сто долларов. — Тогда в Сербии можно было платить в у.е., и в Белграде было много каких-то вещей из старых коллекций известных брендов. В качестве гуманитарной помощи, что ли.
Совершенно я не хотел платить сто долларов за какое-то пальто. Да и зачем оно мне? Носил я в основном короткие куртки — по Москве бегать в них удобно.
— Какая фирма? — спросил Виктюк.
— Ха.. Ху..го босс какой-то, — неуверенно прочитал я этикетку. Все эти бренды мне были тогда без надобности, я ходил без конца по театрам, не очень-то обращая внимание на одежду.
— Это «Хуго Босс»? — вскричал знаменитый режиссер так, как будто его ужалила змея. — Ты шо, больной? За сто долларов? Хвора людына! Бери! Бееее-рри!
Ну, взял, конечно, устоять против моего тезки было невозможно…. История повторялась каждый день, в разных лавках, с разными вещами и разными брендами. Гардероб мой в той поездке обновился капитально. И самое интересное, что все вещи были отличные. Многие из них, будете смеяться, я ношу до сих пор. Они висят у меня в шкафу. В Москве.А я в Белграде. И стоит мне услышать «добр дан» — в кафе, магазине и на стойке отеля — я начинаю улыбаться и мысленно произношу нараспев: добр дан, деточка, добр дан….
МУЗЕЙ АФРИКАНСКОГО ИССКУССТВА. БЕЛГРАД.
Единственный музей африканского искусства на Балканах — косвенное детище политики маршала Тито, в 60-е и 70-е возглавлявшего так называемое «движение неприсоединения». Львиную долю его членов составляли африканские страны. Естественно, к Югославии в этих странах было особое отношение. Журналист и дипломат Здравко Печар, служивший в семи африканских странах, сумел собрать (и легально вывезти, что важно) огромную коллекцию артефактов — вряд ли это позволили бы представителю любой другой европейской страны. Большую часть своего собрания дипломат потом подарил Белграду, и для нее в конце 70-х построили отдельное здание в обобщенной форме традиционной африканской хижины. Весь район, где расположен музей, тоже напоминает об эпохе Тито — здесь, неподалеку от резиденции маршала, селилась знать эпохи развитого социализма. И сейчас здесь живут «новые сербы»… Маски в музее потрясающие. Даже не будучи специалистом в области африканского искусства, застываешь перед ними в почтении…
Единственный музей африканского искусства на Балканах — косвенное детище политики маршала Тито, в 60-е и 70-е возглавлявшего так называемое «движение неприсоединения». Львиную долю его членов составляли африканские страны. Естественно, к Югославии в этих странах было особое отношение. Журналист и дипломат Здравко Печар, служивший в семи африканских странах, сумел собрать (и легально вывезти, что важно) огромную коллекцию артефактов — вряд ли это позволили бы представителю любой другой европейской страны. Большую часть своего собрания дипломат потом подарил Белграду, и для нее в конце 70-х построили отдельное здание в обобщенной форме традиционной африканской хижины. Весь район, где расположен музей, тоже напоминает об эпохе Тито — здесь, неподалеку от резиденции маршала, селилась знать эпохи развитого социализма. И сейчас здесь живут «новые сербы»… Маски в музее потрясающие. Даже не будучи специалистом в области африканского искусства, застываешь перед ними в почтении…
ОТЕЛЬ «МАДЖЕСТИК». БЕЛГРАД.
В Белграде останавливаюсь только в центре, в старых отелях, еще не тронутых обезличивающими ремонтами. В таких гостиницах еще живут призраки прошлого, чувствуется привкус утраченного величия балканского мегаполиса, шик югославской империи. Навсегда потерянный, но все еще не истребленный. На сей раз опробовал отель «Маджестик», построенный архитектором Миланом Миничем (он стал и владельцем) в середине 30-х годов, и в предвоенные годы бывший едва ли не самым модным в столице королевства. То есть модным местом был прежде всего ресторан в стиле ар-деко, где собиралась богема, а гостиница была как бы приложением к нему. Ресторан и сегодня выглядит достойно, хотя за вкусной едой нужно ходить в другие места. Но местоположение по-прежнему прекрасное, уютный и одновременно полный жизни уголок в самом центре. Кстати, отель описан у Эдуарда Лимонова, который приезжал в 90-е в гости к одному важному сербскому полевому командиру, выбравшему в те лихие годы «Маджестик» в качестве штаб-квартиры.
В Белграде останавливаюсь только в центре, в старых отелях, еще не тронутых обезличивающими ремонтами. В таких гостиницах еще живут призраки прошлого, чувствуется привкус утраченного величия балканского мегаполиса, шик югославской империи. Навсегда потерянный, но все еще не истребленный. На сей раз опробовал отель «Маджестик», построенный архитектором Миланом Миничем (он стал и владельцем) в середине 30-х годов, и в предвоенные годы бывший едва ли не самым модным в столице королевства. То есть модным местом был прежде всего ресторан в стиле ар-деко, где собиралась богема, а гостиница была как бы приложением к нему. Ресторан и сегодня выглядит достойно, хотя за вкусной едой нужно ходить в другие места. Но местоположение по-прежнему прекрасное, уютный и одновременно полный жизни уголок в самом центре. Кстати, отель описан у Эдуарда Лимонова, который приезжал в 90-е в гости к одному важному сербскому полевому командиру, выбравшему в те лихие годы «Маджестик» в качестве штаб-квартиры.