Вы на кого ставите?

В ближайшее время те, кто еще не заметил этого, сделают ужасное открытие: интернет совершенно не обязательно является агентом освобождения, авторитарные режимы по всему миру все быстрее и агрессивные учатся использовать его для укрепления своей власти. Впереди всех здесь Китай, на опыт которого ориентируются его младшие партнеры и конкуренты, от России и Турции, до Индии и США. Все уже слышали о китайском эксперименте с "социальным рейтингом" для граждан по образцу вашего рейтинга в Uber. Как это работает в реальности, описано в большом тексте Wired. Низкий рейтинг мешает вам получать доступ к качественным услугам. Чтобы повышать рейтинг, вам нужно вести правильный с точки зрения китайского правительства образ жизни и выкинуть из френдов других маргиналов и аутсайдеров с низким рейтингом. Все, что мы знали об антиутопиях до этого момента, полная ерунда: из Китая оскаливается будущее, в котором Orwell matters again, и больше, чем когда либо. https://www.wired.com/story/age-of-social-credit/https://www.wired.com/story/age-of-social-credit/

Социолог Михаил Соколов на "Постнауке" напоминает о классической статье Чарльза Тилли "Государство как организованная преступность", которая вполне может быть описана как манифест технодетерминизма. Банды могут грабить жителей, потому что имеют преимущество в военных технологиях. К 16 веку приходит великий уравнитель - огнестрельное оружие, и довольно быстро выясняется, что в войне побеждает тот, кто может вооружить ружьями большее число людей. Единственным способом сделать это становится раздача оружие жителям территории, подконтрольной банде, бывшим "терпилам". В обмен за принуждение умирать за интересы банды, она вынуждена делать вооруженным жителям некоторые уступки - и так рождается массовая демократия, разные там права человека. Социологи не имеют эмпирических данных для того, чтобы продолжить эту линию аргументации немного дальше и поговорить о возможных сценариях будущего. Но из этого анализа ясно, что как только у банды пропадет потребность в массовой мобилизации на случай войны, гражданские права не будут иметь под собой реальных оснований. Помните об этом, когда читаете про очередного дрона из DARPA

Левые давно знали, что капитализм однажды обратит свой взор к небу и превратит космос в рынок. Они ужасались подобной перспективе. Космос последний фронтир, который трудно было представить себе в XIX веке, последняя вещь во вселенной человечества, из которой можно извлечь прибыль. Алчные корпорации запускают в небо огненные ракеты, чтобы нести вселенной неравенство и отчуждение, найти в Солнечной системе прибавочный продукт, как он уже был найден в ходе работорговли в Атлантике. Звездное небо превращается в каталог недвижимости и одновременно в величайший в истории билборд. Сделав шаг из колыбели, человечество оказывается на распродаже. Что может быть более глупым и комичным итогом развития цивилизации, чем перенос старого социального порядка на новую космическую родину?

В реальности частная космонавтика выглядит совсем иначе, чем битва безжалостных капиталистических хищников. Частная космонавтика улыбчива, слегка аутична, она любит Дэвида Боуи и несет романтические убытки от продаж электормобилей - это будущее, вырывающееся из лап века двигателей внутреннего сгорания, немного буксует. Мы не слишком заметили, но космический бизнес понемногу меняет правила игры в том, как люди мечтают и главное - кто дает людям эту мечту. Мечта осталась старой, приматам очень хочется посмотреть на свою планету с орбиты, - это ретрофутуристическая фантазия родом из 1950-х. Она тогда сосуществовала с героической борьбой за коммунизм, в которой участвовала треть населения планеты. Но агентом утопии выступает уже не государство - Сверхдержава - но частные инвесторы. Возможно, это тот самый удар по модернистскому, лучше-вас-знающему-как-вам-жить государству, который так часто предсказывался в последние десятилетия. Государство больше не учит вас мечтать, а за этим развалится и все остальное, что оно умеет.

Фронтиром оказывается не столько космос, сколько эмоции миллиардов людей: может быть, один электромобиль на орбите Марса сделает для индустрии больше, чем все современные технологии.

Все это было до некоторой степени предсказано и даже гиперболизировано у писателя Нила Стивенсона, издавшего в 2015 году hard science fiction роман Seveneves. Здесь придется сделать отступление, потому что второй раз я про этот текст вряд ли возьмусь писать.

Главный герой Seveneves - популяризатор науки (!) - во время фандрайзинговой вечеринки наблюдает, как взрывается Луна. Луна по неизвестным причинам раскалывается на 7 частей, и довольно быстро становится ясно, что в течение двух лет атмосфера и океаны Земли будут выжжены бесконечным метеоритным дождем. Выживут только те, кто оказался на орбите. В этот момент Россия в рамках ретрофутуризма возвращается в ранг великой державы, потому что у нее больше всех ракетоносителей и подготовленных кадров. Все обращают внимание на странное имя русской героини - Феклы - но у Стивенсона есть более интересные вещи, связанные с социальной психологией и культурными мифами насчет русских. Когда в течение первого месяца операции по расширению Международной космической станции на орбиту отправляются первые несколько десятков скаутов, задача которых вести монтажные работы в открытом космосе и умереть, все они оказываются у Стивенсона русскими. Казалось бы, столько времени уже прошло с окончания холодной войны, но мы все еще нация Иванов и не менее могучих женщин (см. Зарю в видеоигре Overwatch). Тут понятный вопрос: что является проекцией, а что оригиналом? Первичен ли миф о сильном лидере русских, скачущем на спине медведя на обложке журнала Time? Или миф о нации Иванов, единственных, кто способен построить в космосе новый ГУЛаг (это буквально так названо в тексте Стивенсона применительно к условиям работы скаутов) для своих, чтобы спасти человечество.

Вся hard science у Стивенсона заканчивается, когда он утверждает, что человечество на пороге неизбежного конца света в состоянии договориться, действовать рационально и спасти несколько сотен людей, выбрав лучших по специальным правилам. Это, конечно, полная чушь, и в контексте Seveneves это становится понятно даже автору, так что он устраивает в одной из сцен небольшую

и неубедительную ядерную бомбардировку партизанских сил Венесуэлы, пытавшихся блокировать запуски с Куру. Если какой-то социальный порядок в таких условиях и возможен, то гораздо убедительнее выглядит сценарий Snowpiercer, замечательного кино о постапокалиптическом Майдане.

Стивенсон верит в человечество, но считает вредным демократию - главным злодеем в итоге оказывается персонаж вроде Хилари Клинтон. То, что нужно людям - это власть компетентных экспертов, считает автор. Безусловно, очень вредные идеи, даже хуже, чем миф о русских. И, конечно, Стивенсон не слишком высоко ставит государство (там же демократия, люди ни черта не соображают, чего вообще хотят). Государства сделали большую часть работы по превращению МКС в ковчег для сотен людей, но работа эта была сделана плохо и неэффективно.

И вот тут конец отступления. Роль эффективных технократов у Стивенсона принадлежит, само собой, частной космонавтики. Персонаж по имени Шон Пробст, олицетворяющий вообще-то скорее Джефа Безоса из Amazon, но в нынешних условиях являющийся почти полным клоном Илона Маска, вел исследования по коммерческой разработке минеральных ископаемых на метеоритах. И когда раскололась Луна, он и спас человечество, вопреки бюрократии, демократии и старым медленным государствам. Спас в духе рассказов Аркадия Гайдара про Мальчиша-Кибальчиша.

На иллюстрации с deviantart Фекла в русском космическом ГУЛаге.

Элбакян, пожалуй, в самом деле нужно представлять себе как взбалмошную королеву пиратской эскадры. Тогда становится понятнее ее образ действий

Лонгрид The Verge о «королеве научных пиратов» – Александре Элбакян, основательнице сайта Sci-Hub, крупнейшего в мире портала, предоставляющего доступ к закрытым научным публикациям. Помимо прочего статья поднимает важный вопрос: насколько доступной должна быть наука и правы ли те, кто делает на доступе к знаниям деньги?

https://www.theverge.com/2018/2/8/16985666/alexandra-elbakyan-sci-hub-open-access-science-papers-lawsuit

На русском языке есть один автор, прилично пишущий о проблеме автоматизации труда с экономической точки зрения - Александр Зотин из Академии внешней торговли. В этом тексте он в основном рассматривает проблемы современной Индии (потолок экономического роста, кастовый строй и растущее неравенство), но отталкивается от более широкой перспективы, предложенной Дани Родриком, - т.н. преждевременной деиндустриализации, когда страна, не достигнув определенного уровня развития экономики уже сворачивает индустриализацию "как на Западе". В Индии индустриализации толком и не случилось, социалистическая попытка при Неру провалилась, и экономика представляет собой чудовищный гибрид натурального хозяйства и высокотехнологичной сферы услуг. Главное однако, что Зотин показывает: модель догоняющей индустриализации, по которой в XX веке шли большинство успешных развивающихся стран, наталкивается на структурный кризис, связанный с автоматизацией труда. Дешевая рабочая сила больше не является стратегическим преимуществом, те страны, которые успели разбогатать и получить новые технологии, в современном мире получают все. Новой модели догоняющего развития, понимания, как выглядит "экономическое чудо" сейчас ни у кого нету

Там же упоминается еще одна статья Зотина, вполне алармистская, и содержание которой всем уже известно: с развитием автоматизации доля доходов от труда будет стремиться к нулю, доля дохода от капитала достигать 100%. В коммерсантовском стиле статья гениальна названа "робовладельческий строй".

А вот и будущее. Которое мы заслужили (via @dvachannel)

Почему людям так нравится истории о конце света? Чуть ли не каждый второй сюжет, придуманный сегодня, ставит цивилизацию на грань катастрофы, будь то бесконечный зомби-апокалипсис, или экологическая катастрофа, или последствия ядерной зимы, или какая-то угроза из космоса. Недавно я писал про "Семиевие" Нила Стивенсона, где дана очередная версия конца света: по неизвестным причинам взрывается Луна. В том же тексте упоминал фантастический фильм Snowpiercer, где на Земле вечная зима, а немногие выжившие люди обречены вечно двигаться вдоль планеты на скоростном поезде.

В подобных историях есть одна общая тема. Конец света и гибель технологической цивилизации оставляет место для людей. Вы не можете рассказать сегодня честной истории о будущем, в котором технологии продолжают развиваться, потому что в этом будущем нет места для человеческого. Людям нужна человеческая драма, построенная вокруг нашей культуры приматов, в которой со времен античных греков действую одни и те же персонажи: герой, жертва, злодей, предатель, изгой. У нас всегда один конфликт, связанный с человеческим выбором и тем, что мы называем свободой. Поэтому вы не можете написать историю, которая рассказывала о мире, где неантропоморфные машины действуют и принимают решения, у нас нет для этого языка.

Финальная (анти)утопия, доступная нам, описана Ником Бостромом в Superintellegence. Мы создаем самообучающуюся машину, которую почти мгновенно перестаем понимать. Если смотреть на вещи с натуралистической и эволюционной точки зрения, у нас не может быть иллюзий, связанной с тем, что человеческий интеллект уникален или что он является лучшим из возможных. Качественный скачок от нашего уровня происходит уже сейчас, когда обычные аналитические системы работают с Big Data в разных сферах экономики. Эти модели примитивны, но мы с трудом понимаем их, потому что объем анализируемой информации превосходит наши когнитивные способности.

Так что конец света - это всего лишь способ продлить человеческую историю. Стивенсон в своем романе придумывает даже специальный термин "амистика", теория ограничения технологического прогресса в постчеловеческой культуре (термин восходит к амишам). Сказать, что нас ждет конец света при нынешнем уровне развития, означает сказать, что человеческий вид будет жить дальше. И что мы по-прежнему будем авторами собственных историй, никому кроме нас, на самом деле, не интересных.