Ливадия. «Санкомбинат № 10».
Небольшой музей с личными вещами царской семьи.

Большевики оборудовали небольшой музей на каждый экспонат вешали ценник, чтобы крестьяне "поражались роскоши" и "радовались" случившейся революции.

@tavridaforyou

Телеграм канал «ХЛЕБ И РЫБА» - это ежедневная рассылка интересных материалов о богослужении.
На канале вы найдете:
☑️ начальные сведения о богослужении
☑️ полный разбор Литургии
☑️ сведения о суточных службах
☑️ полный круг праздников
☑️ основы гимнографии
☑️ историю богослужения
☑️ заметки о церковнославянском языке
📊 Вся информация представлена в кратком и доступном виде. Каждый день выходит новый пост, а остальные материалы можно найти в меню канала

Ответ П. С. Нахимова святителю Игнатию

Ваше Преосвященство!

Не нахожу слов для выражения глубокой признательности моей за внимание, оказанное Вами лично мне и товарищам моим по службе письмом Вашим от 1 февраля, и за молитвы Ваши о нас, и за благословение от Вашей обители иконою святителя Митрофана Воронежского Чудотворца.

Ходатайство Церкви пред Господом Богом об успехах оружия Православного Царя нашего подкрепляет дух наш и упование на всесильную святую помощь Господа в защиту Православия. Утешительные слова Ваши тем глубже проникли в души наши, что получены во время приготовления нашего к принятию Святых таинств. И исполнив этот священный долг христианина, каждый из нас с новыми силами готов встретить врага драгоценного Отечества нашего. Присланная Вами с благословением Икона Святителя будет щитом нашим. Это изображение Святого лика будет всегда сопутником моим на море, молитвы пред ним – утешением моим в час скорби.

Но простите, что и после такого внимания к нам осмеливаюсь по общему желанию моих сослуживцев еще утруждать Вас покорнейшею просьбою – молить Господа Бога об упокоении души бывшего начальника и благодетеля Черноморского флота, адмирала Михаила Петровича Лазарева. Его неусыпным трудам и попечениям обязаны мы настоящим воинственным состоянием наших кораблей и бодростию духа, способствовавших, при помощи Божией, выполнить повеление нашего Царя. Его действительно бескорыстное самоотвержение поныне руководит нас в служебной и [нрзб.] жизни. Да упокоит Господь душу незабвенного начальника и товарища. … [нрзб.].

Поручая себя святым молитвам Вашим… [нрзб.]

Нахимов,

Март 1854

@tavridaforyou

50-летие обороны Севастополя 1854 – 1855 гг. широко отмечалось в Российской империи. Был создан Комитет по восстановлению памятников Севастопольской обороны под председательством великого князя Александра Михайловича. В 1901 г., и принято решение о создании Панорамы, которая должна отразить «важнейшие события Севастопольской обороны» и увековечить память героев.

Заказ на создание Панорамы в 1901 г. получил художник Ф.А Рубо.

Во время подготовительных работ Ф. Рубо приезжал в Севастополь. Посещал места расположения бастионов и батарей, побывал на Малаховом кургане, Историческом бульваре, встречался с участниками событий.

Сюжетом для Панорамы художник избрал день отражения защитниками штурма Малахова кургана и Корабельной стороны 6 (18) июня 1855 г.

Здание Панорамы решили возвести на Историческом бульваре, бывшем 4-м бастионе. В августе 1904 г. картина и детали предметного плана были доставлены в Севастополь. 14 (27) мая 1905 г. Панорама «Штурм 6 июня 1855 г.» была открыта.
@tavridaforyou

#Голоса_времени

В ноябре 1920 года, с уходом Врангеля, прежняя, некогда безмятежная жизнь в Ялте канула в Лету, оставив после себя только мерцающие образы прежнего благополучия. Захват власти произошел в вихре умножающейся силы одних и нарастающей слабости других.

К десятилетию трагических событий взятия Крыма большевиками Борис Макаров опубликовал в газете «Красный Крым» 7 ноября 1930 года стихотворение «Сиваш», полное большевистского задора:

Валится взвихренный дым
космами туч в Сиваш. Вперед!
Товарищи, Крым —
наш!

В бой, на врагов, не за славой,
шашками брешину высечем!
Двинулись...
Двинулись лавой тысячи

Белая армия стыла...
Грохот за грохотом гонится.
Хряснула
белых с тыла конница

на неприступную бронь
в вязкость и стужу болота.
Атакой
пошла под огонь пехота.

Воздух гранатами рвет...
Шашками памятку высечем.
Вырвал
бойцов пулемет тысячи.

Но валится взвихренный дым
космами туч в Сиваш.
Вперед
Товарищи, Крым — наш!

Дорог отобранный шаг —
Грузли в крови по колени,
Висли
На острых шинах заграждений,

Дыбилась буйная конница
У кровью залитых окопов...
Кровью.
Героями вспомнится штурм Перекопа.

На фоне полной разрухи большевики с первых дней своего прихода к власти не забывали о принципиальных для себя вопросах, и в первую очередь о православной церкви, которая, по их убеждению, не имела права на существование в наступившей эре коммунизма.

Бюллетень Ялтинского Уездного Революционного Комитета 15 декабря 1920 года № 23 опубликовал постановление ВЦИК
«О документах, выдаваемых служителями культа». Наркомом внутренних дел разъяснено всем Губисполкомам, что «ввиду отделения церкви от государства все документы, выдаваемые служителями религиозных культов, считаются документами частного характера, не имеющими никакой законной силы, с которыми государственная власть не считается».

А между тем экономические проблемы душили молодую советскую власть со всех сторон.

Продолжение будет ниже 👇

Под давлением красноармейцев отступавшие попытались поджечь зерно, хранившееся в Ялте, но, обгорев сверху, оно только пропахло керосином. И вот такой «керосиновый» хлеб строго нормировался — детям 200 граммов, школьникам 300, а рабочим — по полкило в день.

Ялтинская газета «Наш путь» 8 (21) августа 1920 г. опубликовала заметку:

«Плата за учение — пшеницей.

Таврическое Земское среднее Сельскохозяйственное училище извещает Ялтинскую Земскую управу, что плата за право учения и содержание пенсионеров в училище установлена на 1920—1921 учебный год в 80 пудов пшеницы или стоимости ее ко времени взноса платы, по ценам Евпаторийского уезда»1.

Иждивенцам и служащим не полагалось и этих крох. Исчезла соль. Вместо обычных жиров употреблялся дельфиний, из которого также изготавливали мыло. От этого производства, расположившегося между Ялтой и Дерекоем, на большое расстояние распространялся тяжелый дух, но запах терпели из-за безвыходной ситуации.

На улице Морской кормили дельфиньим мясом особо нуждающихся. Тех же, кто не мог есть или возмущался удушливым рыбьим запахом, называли зажравшимися буржуями и обещали скорую расправу. Сахар первое время заменяли бекмесом — густой патокой, сделанной из сладкого сорта груш. Но и это была не для всех доступная роскошь, и большинство пользовалось привезенным немцами во время оккупации сахарином, называя его «продуктом военного поражения».

Не хватало угля и дров, электричество подавалось только с наступлением темноты и до одиннадцати вечера, если же свет продолжал гореть, то это означало, что ЧК проводит облаву.

По набережной, как прежде, никто не гулял, из дому выходили только по настоятельной необходимости.

В трудную зиму 1920/1921 г. душа и тело сжимались и ежились в равной степени, но не только от холода и голода, а в первую очередь от парализующего, удушающего страха, надолго поселившегося в сердцах потрясенных людей. Все ждали весны, надеялись и верили, что Бог не без милости, и с наступлением тепла каким-то чудесным образом появится еда. И она появилась... Появилась чудесным образом.

В течение трех лет в Азовском море никто не ловил хамсу, она размножилась до чрезвычайности, и, возможно, непогодой или дельфинами огромный косяк этой хамсы оказался загнанным в Ялтинский порт. Отчаявшимися от безысходности людьми это однозначно воспринялось как чудесное избавление от голодной смерти. Очевидец событий САГабис вспоминает:

«И вот однажды рано утром — это было в конце апреля — я услышал отчаянный стук в дверь, который сопровождался криком.
-Сергей, — кричал мой одноклассник Семен, — айда на берег! Там хамсу волнами выкидывает. Полная бухта хамсы набилась. Ведро захвати...

Мы выбежали на улицу. Такого я никогда не видел.

Едва повернули на Морскую, нас с грохотом обогнал грузовик, в кузове которого подпрыгивали три сорокаведерные бочки. За ним — пароконная повозка — тоже с бочками.

На Набережной толпа. Из нее выбрался парень с ведром, полным рыбы.

— Продаешь?

— Ага.

Не помню уже, сколько он запросил — то ли пять, то ли десять тысяч, — денежный счет шел в то время на тысячи и даже на миллионы...

Зрелище было поразительное: люди ведрами черпали хамсу прямо в море, по цепочке передавали ведра на Набережную, где рыбу сливали в бочки, а ведра возвращали опять на берег. Наполнили одни бочки, и машина уехала, появилась другая машина с бочками...
Емкостей явно не хватало. И тогда нашли выход: на берегу лежало с десяток шлюпок, их спустили на воду, поснимали скамейки и стали шлюпки наполнять хамсой.

Но и этого оказалось мало. Тогда бросились в винный подвал, что находился в парке Эрлангера недалеко от входа с Аутской — ныне улицы Кирова. Там нашли с десяток порожних бочек.

Выбежав на Набережную, я увидел на море множество чаек, качавшихся на волнах. Они, похоже, так наелись, что не могли взлететь.

Между тем все понимали, что нужно торопиться, успеть взять как можно больше рыбы. Тем более что шторм начинал стихать, а дельфины, загнавшие хамсу в бухту, досыта, как видно, наелись и исчезли. Рыба могла уйти.

Продолжение 👇 Начало 👆

#Голоса_времени

Из воспоминаний К. А. Коровина: "В большом особняке дома, у сада, в Кудальне, куда я пришел, Поленов показывал мне свои этюды Палестины. Они были разнообразны. От самых маленьких, не более вершка, до больших. Они были колоритны, талантливы. Генисаретское озеро, храм Соломона, часовня Гроба Господня и много других. — Я начинаю большую картину, — сказал он мне, — “Христос и грешница”. У меня к вам просьба. В свободное время вы немножко попозируйте мне, полчаса. Я с вас немного попишу. Мне нужно. У Поленова в большой комнате-мастерской было особенно нарядно. Висели старые восточные материи, какие-то особенные кувшины, оружие, костюмы. Все это он привез с Востока. Это все было так непохоже на нашу бедность…"

Евангельский цикл Василия Поленова начался с создания картины
"Христос и грешница".

Первые этюды и эскизы были сделаны в 1872 и в 1876 г.

Вернуться к сюжету пришлось после смерти сестры в 1881 году.
Они были близнецами и очень дружили, умирая взяла с Поленова обещание завершить картину.

Решили воспользоваться рыбацким неводом — развернули самый большой, но не учли, что сети-то старые. Невод не выдержал, лопнул. Однако хамса из него далеко уйти не могла — бухта все еще была забита ею. Где-то нашли кошельковые сети...

На берегу образовалась очередь из жителей — каждый с какой-нибудь емкостью в руках. Посуду наполняли, люди уходили, а взамен приходили и приходили новые.

Хамсу подбирали, где могли. Толстым слоем лежала выброшенная волнами рыба на отмели в устье реки Дерекойки, полно набилось ее между камнями, ограждавшими Набережную со стороны моря. Пока были волны, лезть в прибой было опасно, но едва волнение начало стихать, как люди, не боясь промокнуть, стали подбирать хамсу и между камней. Голод — не тетка..
Потом разнесся слух, что хамса двинулась к выходу из бухты и теперь ее выбрасывает на берег у Желтышевки и Чукурлара (между Ялтой и Ливадией), — люди бросились туда.

Стали прибывать бочки из Массандровских подвалов. Оттуда же сообщили, что могут предоставить емкость ведер на четыреста, но только там же, на месте...

А людей беспокоила новая забота: как рыбу сохранить? Соли нет. Масла, чтобы поджарить, тоже нет. Оставалось вялить и коптить. Ну и варить — это само собой. Варил рыбу весь город. Наедался, как говорили тогда, "от пуза". В столовой на Морской наварили целые котлы. Варили хамсу, разумеется, и у нас дома. Получалась отличнейшая уха. Где-то нашли луковицу, картофелину... Да что говорить, если я помню об этой ухе даже сейчас, без малого семьдесят лет спустя»2.

О чудесном появлении рыбы узнали в других, не менее Ялты изголодавшихся городах. Послали машины с бочками и, пока рыба не ушла, грузили и отправляли назад. В Симферополе нашлась соль, и рыбу удалось сохранить на какое-то время.

В середине дня чайки, также ловившие рыбу, переместились к выходу из гавани — хамса, спасшая многих от голодной смерти, уходила.

Суматошно-карнавальный день чудесного улова запомнился надолго, как праздник, восторг выживания, как чудесное предзнаменование — теперь будет лучше, потому что появился просвет, дарованный свыше.

И действительно, служащим и иждивенцам начали понемногу выдавать хлеб и соль. Уставшие от страха люди, доверившись весеннему солнцу, стали чаще появляться на улицах. А как свидетельство чудесного избавления вяленая и копченая хамса еще долго висела во дворах и на балконах города, пропахшего рыбой.

Епископ Нестор (Доненко). l Ялта город смерти и веселья

Начало👆

Возвращать раненых бойцов к жизни помогает вера в Бога

Говорит военврач с позывным Скобарь из добровольческого отряда спортсменов «Союз».

Военный медик всегда носит с собой икону святого врача Луки Крымского и спасает бойцов с молитвой.

@donbassr 🇷🇺

"Ходят слухи, что Джордж Сорос только что скончался от сердечного приступа", - написал блогер Мэтт Уоллес в своём Twitter-аккаунте.

#Голоса_времени

Грибоедов. Путевые заметки.
Крым. 24 июня —12 июля 1825

Округ Никиты. Запущенные и оброшенные сады греков, выведенных в Мариуполь.

30 июня. Пространная долина, и плодоносная. Горы почти так же высоки, как около Алушты, и окружают до пристани. Аутка — греческое селение в сторону от дороги, но в ней все по-татарски. От Аутки лесом прямо в гору, справа с Яйлы водопады Ялты (Учан-Су) . Оборотясь назад, вид расширяется от верха Яйлы до Никиты-буруна; прелестная темная долина, усаженная лесом; пестрота нив, садов и деревень, часть моря у Яйлы. Спустясь на большую дорогу, опять лесом до Кушелева сада в Урьянда (Ореанда). Нос Айтодор каменистый выдается в море; тут развалины монастыря. Выезжая из леса и поднявшись на высоту — пространный вид. Яйла, голая, дикою стеною господствует над Гаспри, Хуреис (Кореиз), Мускор (Мисхор) и Алупкою. С пригорка над Гаспрою опять виден Аюдаг, который было исчез за Никитинским мысом.— Чрезвычайно каменисто; земляничный лес на Яйле, как кровь красный. Вчера высота Яйлы была осенена соснами, а ныне безлесна.

В Алупке обедаю, сижу под кровлею, которая с одной стороны опирается на стену, а с другой на камень; пол выходит на плоскую кровлю другого хозяина, из-за нее выглядывает башенка мечети. Муэдзин Селами-Эфенди, шелковицы, виноградные лозы, сюда впереди два кипарисника тонкие и высокие, возле них гранатовый куст; вообще здесь везде оливы, лавры и гранатники рдеют. Паллас говорит, что у Айтодора устрицы, но пора рабочая, теперь не ловят. Греки в Аутке.

После обеда. Из Алупки в Симеис, оливы, гранаты, коурмё *, роскошь прозябения в Сименсе; оттудова утес, обрушенный в море торчма, на нем развалины замка; проезжаем сквозь теснины частию нависших и в море обрушенных громад, другая на суше, над нею прямо обломанный утес, повсюду разрушение. Дождь, укрываемся к казакам (береговой кордон, далее содержит его балаклавский полк), от дождя быстрые потоки и водопады. Яйла совершенно обнажилась из-за передовых гор. Кукунейс; между ним и Кучук-коем* обвал от землетрясения, будто свежевспаханная земля; оттудова вид на крайний мыс южного берега Форус, темный, зубцы и округлости отрисовываются позади светящим вечерним заревом.На другой день я увидел, что это только зубчатая поперечная скала между Мшат-кою и Кучук-коем.

Лень и бедность татар. Нет народа, который бы так легко завоевывал и так плохо умел пользоваться завоеваниями, как русские.

*Коурма – это обжаренное и залитое растопленным жиром мясо, предназначенное для длительного хранения и употребления.

*имеется в виду «Путешествие по Тавриде» И. М. Муравьева-Апостола (СПб., 1823).


@tavridaforyou