***

Всё будет хорошо. Есть ты и я,
родители, и дети, и друзья,
и пёс, и даже кот, будь он неладен.

Есть Тот, кого о чём ни попроси,
даёт довольно времени и сил
понять, принять, и в зимнем вертограде,

где только крик ворон над головой
и чёрных веток жалость и тоска,
услышать, как опять шумит листвой
весенний ветер, спутывая пряди
берёз и облака, и облака...


© Полина Орынянская, 2021

Прости

Себя соберёшь по крупице, по снам,
придумаешь тысячи фраз,
и будешь считать, что одна-то весна
найдётся всегда про запас,

и всем эту тысячу разных «прости»
раздашь от своих щедрот,
ведь мы же всегда навсегда в сети...
Но кто-то молчит. И вот

загонишь себя в черноту, в метель
ушедшей на днях зимы.
Но это «прости» никуда не деть,
не выкричать это «мы».

И все оправдания — грубый подлог,
изъеденный пылью свет.
Ты будешь мотать это слово-срок
в клубок уходящих лет,

в клубок бесконечных ночных дорог,
где холод и никого,
и только чисты до скрипа сапог
снега в Рождество...


© Полина Орынянская, 2017

Не вдохнуть

Поле выгнется дальним пригорком
и сползёт в небогатый закат.
Бледный холод на снежных задворках
превратится в густеющий хлад.

Заскрипишь по дорожке до дома –
воздух дрогнет, качнётся чуть-чуть
и рассыплет осколки да звоны –
не вдохнуть.

Только слышно, как в отзвуках этих
прорастает во тьме ледяной
лихозимье среди лихолетья
прошлогодней травой-сединой.

Одинаково и одиноко
всё вокруг до последней звезды,
кроме рыжего света из окон.
И спешишь, и надеешься ты

обмануться уютом беспечным
в деревенской глуши-тишине
и беспамятно слушать весь вечер,
как собака, свернувшись у печки,
что-то тоненько брешет во сне...


© Полина Орынянская, 2023

Рыба моя золотая

Ныряй-выныривай, рыба моя золотая, –
это твоя река.
От Русского Севера до края Индокитая
белым фронтом протянутся облака,
отразятся в тебе, в окне, в чёрных от снов протоках.
Вот оно Беловодье – русалочий шепоток,
сонного ангела-златовласа локон,
нитей судьбы пёстрый тугой моток.

Плыви-расплёскивай жидкое золото света
от июльского полдня и до сумерек января
в компании рыжей лампы и старого табурета –
в одиночестве, собственно говоря.
В нём и хранятся ответы на все вопросы,
пара детских игрушек, письма, запись из дневника.
Ныряй-выныривай, рыба, из весны да в осень.
Шевели плавниками.
Это твоя река.


© Полина Орынянская, 2018

Распахано поле. Потом, весной,
его и пахать не надо.
Ложатся в поле за слоем слой
павшие и снаряды.

Флаг у вас солнечно-голубой —
под небом поля богаты.
И вы отправляете мирных в бой,
выдав им автоматы.

Под этим флагом и выбор один,
другого уже не треба:
давайте, хлопцы, с пулей в груди
в землю или на небо.

Кому-то крышка, кому-то дно,
а выкрики всё победней.
Не смейтесь над смертью. Она всё равно
всегда смеётся последней.

А птицы будут кружить в тепле,
им нет никакого дела,
что каждый подсолнух на вашей земле
взойдёт из мёртвого тела.

***

На Крещенье лило. Подмороженный после дождя
лес хрустел и трещал, потихоньку в себя приходя.
На сосне равнодушно орал на безлюдье ворон.

Я ему прокричала на хриплом его языке,
что, пока я жива, не забрать меня чёрной тоске.
А умру я нескоро.

Да и мир в серебристых потёках январских небес
будет хрупок, прозрачен и нежен, со мной или без.
Я всего только блик, отражение вечного света,

я приснившийся зимним деревьям бессмысленный сон,
набаюканный под ледяной дождевой перезвон,
облетающий с веток...


© Полина Орынянская, 2023

Прошлое. Лето

Того гляди закончится январь,
а я не распрощалась с прошлым летом.
У памяти нехитрый инвентарь –
из года в год в ходу одни сюжеты:

под яблоней застолье допоздна,
ползёт по Волге сонная моторка,
закат на дно уходит краснопёркой,
над островом проклюнулась звезда.

К обрыву выйдешь – тихая вода
внизу, впотьмах, облизывает берег.
Не надо торопиться никуда:
нам жить и жить – июль в соку. И, веришь,

никто в моём саду не мёртв, не стар...
Зима берёт своё, сбивая с толку.
Пришпиливает к холоду иголкой,
как энтомолог – редкий экземпляр.

И я ей уступаю – сединой,
своей рассветной несусветной грустью...
Она пройдёт, она меня отпустит,
мне снова будет двадцать, боже мой.


© Полина Орынянская, 2022

Стаи ворон над Киевом –
неба не разглядеть.
Если ещё не видели –
вот что такое смерть.

Павших и падших души –
где ж им найти покой?
Кружат над Лаврой, кружат,
чёрной текут рекой.

Сколько ж ещё им виться –
скажешь ли наперёд?
Неньку-самоубийцу
небо-то не берёт.

***

На исходе зимы устаёшь от потери тепла,
и на радужке снег будто вовсе не тает. Не тает...
И всё кажется мне, что до первого снега была
я немножко другая, а может, и вовсе другая.

Я босыми ногами стою на холодном полу,
и глядит на меня настороженно, будто дворняга,
эта женщина в зеркале, белая, словно бумага.
А глаза у неё прогорели в седую золу.

Матереет сквозняк. Леденеет в ладонях вода.
На вопросы свои я давно получила ответы.
Диалог ни к чему. Мы расходимся. Ей в никуда.
А в моём зазеркалье – холодные тени рассвета.

На исходе зимы одинокий вдвойне одинок.
Бесконечные сумерки шарят по улицам слепо...
Я тащу на себе это серое снежное небо
в направлении лета, да толком не знаю дорог...


© Полина Орынянская, 2015

Станция

Кто-то войдёт в подъезд. Не ко мне... и слышу
горький железный привкус дверного скрипа.
Катит по небу к полночи лунный рикша.
Палки ему в колёса вставляют липы.

Чайник вскипел. В окне запотели звёзды.
Щурюсь китаисто, дую, тяну помалу.
День по минуте выжит, по крохе роздан
птицам, клюющим с голоду что попало.

Медленно дзынькаю соло на чайной ложке.
Бабочкой синей порхает над газом пламя...
Дом – это поезд на станции, и в окошке
светится, теплится дальнее огоньками.

Снег выскребает полосы в небе чёрном.
Эй, машинист, давай потихоньку трогай!
Нет, говорит, мы б рады, конечно, чо нам!
Только метёт, совсем замело дорогу...

Вспыхнет ночник – и станет тепло и рыже.
Тени улягутся рядом со мной без спроса.
Может, конечно, снится. Но я же слышу:
кажется,
всё-таки
едем –
стучат
колёса...


© Полина Орынянская, 2017

Не помню ничего за этот год.
Ни май, ни мотыльков на горном склоне.
И как гудел на Волге теплоход
не помню.

Я помню страх, сквозящий, ледяной,
химеру – смесь бессонницы и крика.
Я трудно привыкала жить с войной.
Я не привыкла.

Ещё я помню яростный азарт –
ребята наши брали Мариуполь...
Я думала: вот вишни облетят,
и, может быть, война пойдёт на убыль.

Я пробовала прятаться в делах.
Я уезжала – как, куда? Не знаю…
Я помню в небе серый пух и прах --
не облака, а пух и прах до края.

Я помню, что молилась, как в бреду,
всю осень -- неумело, бестолково.
Хоть от кого-то, может быть, беду
и отвело моё простое слово.

Не помню первый снег – сплошная мгла.
Но помню боль отчаянно и остро,
и гнев, и стыд, когда я поняла,
что верить трудно, а сломаться – просто.

Я оглянусь назад – стоят стеной
подсолнухи в снегу, черно и никло...
Я долго привыкала жить с войной.
Я не привыкну.

Если можно

Господи, дай, пожалуйста,
силы принять, как есть,
всё, что придёт однажды
сквозь дождевую взвесь:

холод осенней ночи,
зимнюю темень дней,
оспины многоточий
на тишине Твоей,

эхо взамен ответа,
тени в Твоей дали
и (если можно – летом)
бремя Твоей земли.


© Полина Орынянская, 2020

Сны среди бессонниц

Где ливнями намешивало глину,
снегами укрывается февраль.
Зима, перевалив за половину,
закручивает в белую спираль
и день, и ночь, и сны среди бессонниц.
Промаявшись, забудешься к утру —
приснятся голоса далёких звонниц.
По ком звонят? Да нет, я не умру...

И с детства это «мам, я не умру, да?»
подмешивает в кровь тоску и страх...
А звёзды всех оттенков изумруда
всё те же на небесных куполах,
и тот же свет от веку и до веку
стекает утром в сонные сады.
Идёшь по свежевыпавшему снегу —
и веришь, что останутся следы...


© Полина Орынянская, 2017

***

Ты знаешь, как больно, как страшно
подняться над миром и вдруг
увидеть свой дом двухэтажный,
свой маленький дом двухэтажный
и яблони эти вокруг.

Как хрупко и, боже мой, зыбко
всё это родное внизу –
до горького птичьего вскрика,
тоски по-звериному дикой,
до слёз ни в одном глазу.

Ты знаешь, что можно измерить
любовь свою только одним –
заведомым чувством потери?
Спаси же и сохрани

во мне забытьё хоть на время,
чтоб облачный этот прибой
баюкал меня в светотени,
и птицы над домом летели,
и так не тревожила боль...


© Полина Орынянская, 2023

Над гнездом кукушки

Ляг. Лежи. Томись или отдыхай.
Рассматривай паутину или считай овечек.
Всё, что с тобой происходит, для времени чепуха.
Потому что оно не лечит.

Потому что этот зимний белый халат,
который ты принял за панацею,
время надело как лаборант
с единственной целью –

ставить опыты: тут надавить, подрезать там,
послушать, где больно, а где очень больно,
а самые чёрные истоптанные места
посыпать солью.

Оно заставляет, испив до дна,
оказаться на самом дне в пустоте и холоде,
и смотрит, кто выживет, а кто ни хрена.
И однажды в какой-нибудь полдень

ты чувствуешь, что и зимнего солнца хватает вполне,
лучшее – враг хорошего после той петрушки.
А думаешь, что выжил и стал сильней...
Вот такой полёт над гнездом кукушки.


© Полина Орынянская, 2020

Полночь. Сретение

У полночи ни окон, ни дверей.
Она глуха, как древняя старуха.
Там тянет к небу щупальца пырей,
щекочет небу звёздчатое брюхо.
 
Покряхтывают тёмные дома,
пуская дым Медведице в сопатку.
Выходит бледно-синяя луна
и виснет над кладбищенской оградкой...
 
О дивный край, удобренный костьми
за слоем слой под чёрными крестами,
мы все тебе приходимся людьми.
Зовут зарю навзрыд вороньи стаи,
 
полгода ухмыляется зима,
присыпанная ржавью воробьиной,
и так спокойно сходится с ума,
когда февраль дошёл до половины.
 
Мне здесь просторно, Господи. Аминь.
Поля в промозглых рощах, как в заплатках…
Я только здесь без всяких аритмий
прощаю жизни суетность и краткость.
 
Ни выдернуть меня, ни прополоть
из этой тьмы, которой нет подлунней.
Я тоже буду кость её и плоть,
и земляника в призрачном июне...


© Полина Орынянская, 2017

Лоботомия

Зимою я ложусь в свою постель,
как на холодный стол нейрохирурга.
Луна остыла, звёздные окурки
добила налетевшая метель.

Сейчас начнётся рыжий балаган –
ночник плодит бесформенные тени
предвиденья и прочих привидений...
Ты видишь сны? Ага. Ага-ага...

Осыплешься, как хвоя, пух и прах,
в дремотный чад, закружишься да сгинешь.
На самом дне звонит твой личный Китеж,
играя солнцем в тёплых куполах...

...И выдернет, и вырвет, как сорняк,
швырнёт с размаху в утреннее млеко,
заглянет в глаз, потом отпустит веко
лоботомия будущего дня...


© Полина Орынянская, 2016

Обходчик

Звучали поезда, выстрачивая ночи
волшебной чепухой про дальние края.
А утром приходил старательный обходчик,
который не видал ни Соч, ни Алтая.

Он стукал там и тут обыденно, дотошно.
Отсвечивал жилет, зудели провода.
А он себе ходил по узенькой дорожке
вдоль рельсов и бомжей всю жизнь туда-сюда.

Не зная никаких таких законов кармы,
хоть мелкий человек, он всё ж не подло жил.
И ни один Толстой из нынешних бездарных
на рельсы никого ему не подложил.


© Полина Орынянская, 2021

***

Сегодня утром умер наш сосед.
Погода муть – и снег, и снег часами.
А я всё вспоминаю этот свет,
который вечно шёл от дяди Сани.

Из них бы гвозди делать, ё-моё.
Под девяносто, борода клоками.
Одет всегда в какое-то старьё,
но кто же с ними спорит, стариками.

Не чешется, не колет и не жмёт,
залатано и чисто – отвали-ка!
И купленная в олимпийский год
под пиджаком синеет олимпийка.

Кепарик – и пошёл за молоком.
Не человек – ходячая эпоха.
Ползёт, как жук, но, знаешь, с огоньком.
Глухой, как пробка, живчик и умёха.

Мы все однажды вырастем быльём,
всему свой срок и всякое такое...
Он был живое прошлое моё –
стальной старик, ни ржави, ни припоя.

И пусто мне. И призрачней теперь
былые краски, запахи и звуки.
А снег идёт, срывается в метель.
И стынут руки.


© Полина Орынянская, 2023

Собака

Что знает собака о смерти? Что смерти нет.
Есть одуванчики, снег, прелые листья.
Так будет всегда – у собак не бывает лет.
И это важней человеческих истин.

Что знает она о любви? Что любовь проста:
будь рядом, облизывай руки, сопи под боком,
помахивай закорючкой хвоста
и жди у порога.

Что знает собака о боге? Что он придёт
всегда, даже если ушёл от неё надолго.
И я бы хотела, ты знаешь, вот так же вот
верить и в жизнь, и в любовь, и в Бога.


© Полина Орынянская, 2020

Тихий город

Осыпается небо, отцветает снегами.
Воздух вечером тих и ленив.
Он дрожит и плывёт меж двумя берегами,
между снежных завалов и крыш-оригами,
под которыми светят огни.

Я плыву вместе с ним вдоль своих двухэтажек,
загребая ботинками снег.
Всё, что было неважно, всё, что будет, неважно.
Месяц тоненький кто-то прошкрябал на саже –
может, местный лунатик во сне.

Словно трещины в воздухе, чёрные ветки.
Лает-ухает пёс вдалеке.
Снова пьянка на хате у Вики-соседки –
пропивает всё то, что не пропили предки,
и слеза дребезжит в матерке.

Это пятница, тихий заснеженный город...
А наутро – ни спешки, ни дел.
С чердака голубиный доносится говор,
да соседка поганой метлой вдоль забора
полюбовника гонит (охрипла от ора)
за пол-литрою на опохмел...


© Полина Орынянская, 2018