Вы спросите, что это за шесть постов опубликовал канал Шталаг нуль. А это я вытащила из архива текст про Кронштадское восстание марта 1921 года.
Все как вы любите: стратегии сопротивления диктатуре, рабочие и моряки против советской власти, эмиграция в СОМНЕНИЯХ, комиссародержавие.

Если хотите начать с причин, то вам сюда.

Если только про само восстание, то отсюда.

(Низовые антибольшевистские восстания – увлекательнейшая и важнейшая страница Гражданской войны)

Как добивались 90% голосов в более честные времена:

Итак, осень 1945, есть югославский "Народный фронт", это Коммунистическая партия Югославии + немножко представителей разных других партий. Коммунисты, само собой, доминируют, а их лидер, Тито – в особенности.

Есть выборы, которые все-таки надо провести, впервые с оккупации и разделения страны в 1941.

Есть новые и несомненно прогрессивные законы, по котором право голоса наконец-то получили все (и женщины, впервые).

Есть полное ощущение, что "Народный фронт" и так победит: партизаны только что освободили страну, и их популярность крайне высока.
Но есть еще пример, пример в виде товарища Сталина, а товарищ Сталин меньше 90 не набирал нигде и ни по какому поводу.

Понятно, что какое-то количество людей были лишены права голоса: учитывая историю Югославии времен ВМВ, это даже иногда окей.

Понятно, что те, кто могли бы составить оппозицию, отчасти обезглавлены, отчасти запуганы и всячески ущемлены.
С другой стороны, какие же выборы, без оппозиции-то... товарищ Сталин, конечно, проводит их в одно рыло, но ведь можно быть ЛУЧШЕ товарища Сталина, а?

В общем, берете две урны: красненькую и черненькую. Красненькая – понятно, коммунисты.
Черненькая – тоже понятно: оппозиция. Вся, да. Любая. Без ее даже желания.
Ну а избиратель на участке кидает шарик – либо в красную урну, либо в черную.
Все так просто.

Результат: 90,5%, блестящая победа в конкурентных выборах.

(На фото те самые урны, а еще плакат: "Тот, кто голосует за черных, тот враг нашего народа".
Пост не ради аналогий, а чтобы расширить, так сказать, электоральные горизонты.)

Проблема "военного тупика" всегда так или иначе заставляет задуматься, почему же происходят военные революции или другие серьезные трансформации военного дела.
Проще говоря: почему иногда война очень сильно меняется?

Ответ, которым первым приходит в голову: из-за новых технологий, т.е. когда появляется новое оружие или новые виды вооружений. Примеров тому полно: огнестрельное оружие, штык, дальнобойная артиллерия, танк; сейчас вот дроны всем полюбились (да, и статьи о "революции дронов" выходят десятками, и каждому военному эксперту в интервью обязательно скажут: "а вот это же из-за дронов все, да?")
Вообще, МНОГИЕ военные историки / аналитики / эксперты очень сильно любят технику, интересуются техникой, – и вполне ожидаемо делают упор на технологии как первопричину военных революций.

Ответ второй: изменения войны связаны с изменением военной мысли, доктрины.
За примерами тут тоже далеко ходить не придется. Танки впервые появились в 1916, однако никакой революции тогда на поле боя не случилось, да и в целом толку от них в ПМВ было немного. Дроны первыми активно стали использовать игиловцы, гранаты с них сбрасывать – это их ноу-хау; ну и где теперь те игиловцы.

В общем, у нас есть два лагеря: те, кто ратуют за ведущую роль "технологий", и те, кто ратуют за ведущую роль "мысли". Кто же прав?

Ответ вы уже знаете: оба подхода и правы, и не правы одновременно. Природа военных трансформаций очень сложна – и там "технологии" и "мысль" не противостоят друг другу, а друг друга дополняют.

Я бы описала это так. Новая технология – необходимая предпосылка для военной революции.
Технология колеблет устоявшиеся представления о том, как надо воевать и побеждать; она создает такую ситуацию, где воевать по-старому попросту невозможно.
Ручное огнестрельное оружие, вошедшее в широкий обиход в конце XV века, тут же показало, что оно способно остановить главную ударную силу того времени: тяжеловооруженного всадника.
Танк, в 1916 медленный, неповоротливый (и который нагревался внутри так, что там можно было находиться часа 4 от силы) – так вот, он уже показал, что в атаку может идти не только пехота, а еще и железная стреляющая штуковина.
Но одной предпосылки – одной технологии – для военной революции мало.

Чего не хватает? Не хватает, собственно, нового мышления: ведь надо придумать, как именно эту новую технологию использовать, как с ее помощью побеждать.
Т.е., речь идет о тактике и о доктрине; или, как называет это Стивен Биддл, известный американский аналитик – "force employment", применение сил.

В идеале формула выглядит так: сперва новые технологии, потом вокруг них выстраивается новая тактика и доктрина = военная революция.

Так, к танку в конце концов появилось то, что называют доктриной блицкрига (сейчас так называют; современники этого термина не использовали).
К ручному огнестрельному оружию – терции и тактика pike-and-shot; и эти уже послужили не просто военной революции, а Военной революции с большой буквы, которая изменила войну и военное дело кардинальным образом.

Поэтому дроны и другие новинки это, конечно, "хорошо и замечательно", как говаривал Фердинанд Фош, – но их одних мало.

Выступлю в неблагодарном жанре "в интернете кто-то не прав". Но куда деваться: люди кругом волнуются.

Итак:

1. Решения Генассамблеи ООН не имеют обязательной силы – т.е., необязательны для выполнения, это рекомендации.

2. В отличие от решений Совбеза, но в Совбезе РФ и Китай с правом вето.

3. Юридически Сребреница и так признана геноцидом: см. решения Гаагского трибунала по этому поводу, и см. за что сидят разные люди вроде генерала Младича.
И та же Гаага признала, что Сербия как государство отвечать за Сребреницу не может, только отдельные люди.

4. В научной литературе позиция по Сребренице тоже вполне консенсусная.
В общем, не ясно, чего тут нового должно случиться.

5. Чтобы аннулировать (??) статус РС в составе федерации Босния и Герцеговина, надо:

5.1. Разорвать Дейтонские соглашения (это те, которые прекратили войну в 1995).

5.2. Переписать конституцию БиГ.

И то, и другое малореально, особенно по решению органа, который может только рекомендовать.

6. Да, в Боснии есть сейчас напряженность, но это по внутренним причинам.

В общем, вокруг и так полно причин для тревоги, не стоит утруждать себя выдуманными; а посты со скриншота пишутся единственно для того, чтобы в комментах повздыхали о "пороховой бочке Европы".

(Все это традиционная рубрика "в сторону")

Потрясающая статистика: в 1954 в ГДР (социалистической, сталинистской и т.п.) 30% членов Компартии были вчерашние нацисты.

Это, во-первых, об успехах денацификации, про которые сейчас так много говорят.
А во-вторых, о том, как ловко и безболезненно некоторые люди умеют переобуваться – даже если переобувание подразумевает переход в диаметрально противоположный идеологический лагерь.

Открытка многим!

Просматривала тут свои заметки по теме ядерных бомбардировок Японии, и там вот такое.

В 1945, уже после того, как атомные бомбы были сброшены, в США провели соцопрос – что, мол, граждане думают по поводу произошедшего. Итак:

5% выступили против любого использования ЯО.

Еще 14% высказались в том духе, что неплохо было бы перед использованием реальной бомбы провести какую-нибудь "демонстрацию".

53,5% одобрили применение ЯО именно в том виде, в котором это было исполнено.

Еще 23% оказались недовольны тем, что сбросили так МАЛО бомб.

Напомню кстати, что японцы США не бомбили (если не считать Перл-Харбора), и всю вышеприведенную кровожадность трудно объяснить жаждой мести.

(Вообще то, что происходит с общественным мнением в современных войнах – отдельная и нехорошая тема; уверена, что лет через 10 половина участников соцопроса ужаснулась бы своим собственным ответам).

Во время Второй мировой войны американские социологи проводили большое исследование военнослужащих своей армии (ОЧЕНЬ большое: одних интервью взяли 600 тысяч).
Результаты до сих пор активно используются и в социальных науках, и в гуманитарных – да и мы в канале Шталаг нуль не единожды к ним обращались.

Но по-настоящему поучительны в этом исследовании даже не данные сами по себе. А то, насколько эти данные идут вразрез со стереотипами и базовыми ожиданиями от реальности.

Для чистоты эксперимента: прочитайте утверждения ниже, и определите, какие из них верные, а какие – нет.

1. У солдат с высшим образованием чаще проявлялись симптомы невротических расстройств, чем у солдат малообразованных.

2. Жители сельских районов легче переносили тяготы военной службы, чем горожане.

3. Солдаты из южных штатов легче переносили жаркий климат тихоокеанских островов.

4. Белые солдаты сильнее стремились продвинуться наверх (=получить офицерское звание), чем чернокожие солдаты.

5. Солдатам сильнее хотелось вернуться домой, пока шла война, чем после победы над Германией.

Вроде бы все эти тезисы интуитивно понятны для человека первой половины ХХ в.
Конечно, люди интеллектуальные менее стабильны ментально – то ли дело простые парни с улицы, которые и не слышали ни о каких неврозах. Конечно, южанам легче в жарком климате. Конечно, чернокожие не стремятся к повышению, потому что и так не рассчитывают его получить (общество сами понимаете какое).
Зачем вообще исследовать и проверять такие базовые вещи?

Но вот в чем загвоздка: каждое из этих утверждений неверно, более того, исследования показали, что на практике дела обстоят РОВНО ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ образом.

Южане страдали в тропическом климате так же, как и северяне. Малообразованные солдаты чаще страдали от неврозов (NB: "неврозом" в то время называли, например, ПТСР) чем солдаты с высшим образованием. Чернокожие сильнее стремились к повышению, чем белые. И т.д., и т.п.

В общем, когда изучаете людей и общество, неважно, в настоящем или прошлом, "самоочевидные" предпосылки надо проверять в первую очередь.
То, что на первый взгляд кажется совершенно логичным и естественным – не требующим изучения вовсе – на практике может работать совсем иначе.

В России принято много и публично жаловаться на то, что Запад присваивает себе победу в ВМВ, "умаляя роль СССР в борьбе с нацизмом". В жалобах проглядывает самая настоящая обида: и школьников-де учат, что Гитлера одолели американцы, и Нолан не показывает Красную армию, а Вайтити показывает так, что неприятно; и куда не плюнь – везде пересматривают итоги ВМВ, игнорируя советские жертвы и свершения.

Все это совершенно не отражает западные историографические реалии. И люди, жалующиеся на "умаление роли СССР" либо ничего не знают, не ориентируются и не читали, – либо попросту врут. (Как обычно: "глупость или измена").

В эпоху Холодной войны о "роли СССР" действительно говорили немного. Во-первых, таковы были идеологические рамки. Во-вторых, к советским военным архивам доступа у западных исследователей не было, советская историческая наука работала изолированно; при всем желании изучать "советский вклад" было затруднительно. В-третьих, на ранних этапах историю ВМВ писали проигравшие, т.е. немцы. Противник в их сочинениях ориентализировался, иными словами, изображался загадочным, непонятным Другим, который во всем ведет себя НЕ ТАК, и его победа – это победа стихии, случайность.

Но Холодная война успела закончиться. И с тех пор в западной историографии ВМВ произошла революция – революция, незамеченная в России. Суть этой революции очень проста: роль СССР в победе над Рейхом признана, и является предметом широкого научного интереса.

Возьмем для примера несколько авторитетных исследований.

1. Кембриджский трехтомник по истории ВМВ: "In a conflict as massive as the Second World War, no theatre can claim absolute centrality to the war’s outcome. If any campaign comes close, however, it is the Soviet-German struggle on the Eastern Front." (V.1 P. 331)
Оцените, кстати, изящество и точность формулировок: война глобальная, многомерная, тут странно вытаскивать что-то одно, но если выстраивать иерархию – то да, ключевым было победить вермахт на суше, и сделала это Красная армия.

(в принципе, можно и закончить, но давайте еще почитаем).

2. Профессор Марк Эдели, один из ведущих сейчас специалистов по эпохе Сталина: в историческом сообществе боролись разные вгляды на роль СССР, но победили сторонники "решающего вклада".

3. Монография Ричарда Овери "Why the Allies Won" – ГЛАВНАЯ монография, объясняющая, почему союзники победили.
Она сама по себе очень любопытная: Овери отказывается от традиционного взгляда "да чего тут обсуждать, как при таком превосходстве союзников не победить-то было?"
Он берет разные сферы: от военной промышленности до идеологических и моральных вопросов, методично показывая, что именно союзники сделали правильно и в чем они оказались (или научились быть) лучше. И в каждой главе он рассматривает всю троицу: США, Британию, и СССР. В некоторых главах СССР удостаивается наибольшего внимания.
"...The eastern front was vital to Allied survival. It was here that German armour and air power were blunted." (Overy, 211)

Чтобы не продолжать этот список бесконечно, давайте посмотрим на контрасте. Вот, например, книжка Филлипса О'Брайена с амбициозным названием "How The War Was Won".
Он там сходу заявляет: есть, мол, устоявшееся мнение, что Рейх победили на суше, и на суше решающий вклад внесла КА; я же докажу, что победили США и Британия путем стратегических бомбардировок (не спрашивайте). То есть человек сам признается, что исследование у него ревизионистское.
В рецензиях книгу О'Брайена очень смешно ругают за то, что она буквально начинается со сцены "советские танки в Берлине", и автор так и не сумел объяснить, как ВОЙНА В ВОЗДУХЕ привела к такому исходу.

Интересно, что "признание роли СССР" не мешает исследовать всякие сложные, неприятные, болезненные темы: экспансию и военную агрессию СССР в первые два года ВМВ, "секретные протоколы", коллаборационизм, смертность в ГУЛАГе, послевоенную оккупацию Вост.Европы, и т.д., и т.п.
Оно, кстати, и не должно мешать.

(Поскольку у вашей покорной слуги сегодня день рождения, то гуляем все.

Окрываю на недельку одну из любимых своих лекций: про Алжирскую войну.

Одна из самых интересных и важных войн второй половины ХХ века вообще, объясняет МНОГОЕ, включая то, почему провалились американцы в Ираке и Афганистане; почему COIN в нынешнем виде – херня и не работает ни для кого, почему война в Газе развивается именно так, как она развивается, ну и т.п.)

Копиум по-сталински:

Ситуация:
Ужин в Кремле в январе 1940, идет Зимняя война, заместитель наркома обороны, маршал Кулик, приносит плохие новости.

Реакция Сталина:

«Вы впадаете в панику. Я вам пошлю книгу Челпанова об основах психологии. Греческие жрецы были умные люди. Когда они получали информацию – шли в баню, купались и тогда оценивали события и принимали решения. Человек получает через свои органы разные впечатления и ощущения и всякое говно. Есть задерживающие центры. Эти центры у Кул[ика] слабы. Нужно отбросить всю дрянь и решать на основании фактов, не под влиянием сиюминутных настроениий и несуществующих страхов».

(Взято из дневника Георгия Димитрова)

Видите, не только пломбир был самый вкусный, но и КОПИУМ первосортный 😏

(Из-за дебатов на "Холоде" о том, становится ли насилия меньше, давайте-ка я репостну свой прошлогодний разбор Пинкера.

Понятно, что разбор этот делался с позиций исторических и с опорой на то, как критикуют Пинкера и его тезис об уменьшении насилия историки, военные историки и другие представители violence studies.
Философский разговор о "природе человека" мне интересен в меньшей степени.

Еще один момент: с вопросами типа этого, "стало ли насилия меньше", недостаточно работать методом критики.
Нужна еще и, э, альтернативная картинка: насилия стало больше? Насилия столько же, сколько было? И т.п.
Про альтернативную картинку в разборе совсем немного, но я обещаю собраться с мыслями и написать.)

Оказывается, тут Шульман и другие эксперты на канале Шихман четыре дня назад обсуждали, собственно, Пинкера.
(Это называется "на ловца и зверь")

По грехам моим мне это видео отправили, пришлось послушать и почитать комментарии. В результате я, как это говорится теперь, буквально сошла с ума.
В общем, Пинкер беспрекословный авторитет, насилия становится меньше, и вообще история идет по пути Прогресса – а всякие досадные отклонения это именно что отклонения, неприятные случайности.

Можно и спросить историков, что они думают об идее прогресса – а в исторической науке общее место еще с середины ХХ в., что никакого прогресса с большой буквы "П" не существует (разве что технический); и вообще нет и не может быть одного большого нарратива, который описывал бы весь исторический процесс.
(А "прогресс" – как раз такой большой нарратив, от плохого к хорошему, одна колея, одно направление).

В прогресс верили в XIX веке, это да, была эпоха большого исторического оптимизма. Потом выяснилось, что прогресс одной рукой строит метро и производит лекарства, а другой рукой пулеметы, артиллерию дальнобойную и химическое оружие; да и геноциды с современными технологиями устраивать куда как сподручнее.
Вот где-то за 1914 и надо выбросить все большые исторические нарративы.

Всякий раз, когда пишу что-то про Пинкера, испытываю муки совести: мне несколько человек сказали, что его книга им помогла, их успокоила. Я, конечно, не хочу делать людям хуже.

Но, по-моему, и смолчать мне было бы неправильно. Безальтернативность, детсадовское топтание в кильватере чужих смыслов, апроприация устаревших больших нарративов типа "Прогресса", "Цивилизации", непонимание того, что деколониальная т.з., допустим, все эти большие нарративы разрушает – ну, нехорошо это. Поддерживает провинциальность русскоязычного интеллектуального поля.

Для удобства залила текст про Пинкера целиком в телеграф

Когда нижний интернет выдает контент лучше, чем т.н. верхний – очень годный стрим у Пожарского и Васила о философии войны и войн.

Тема почти не освещаемая на русском языке, тем более ценен адекватный разговор.

Финское командование, победившее КА в знаменитых битвах при Суомуссалми и на Раатской дороге, выглядело так:

"Рядом с ним находился начальник штаба Алпо Марттинен — противоположность Сииласвуо, человек самоуверенный, сторонник решитель­ных наступательных действий.
Известный по прозвищу Ураган, Марттинен считался "странным и сложным" типом, который постоянно кон­фликтовал с начальниками и подчиненными, оправдывая свои действия профессиональными знаниями.
<...>
Себя Марттинен считал последней подтверждающей решения инстанцией.
Иногда Марттинен не передавал в войска приказы Сииласвуо «даже после повторного напо­минания, считая их безумными».

Кескисарья Т. Ратная дорога на Раате (М., 2020)

Написать чтоли все-таки про Зимнюю войну

Раз уж вспомнили про Пинкера.

Со времени моего обзора (весна прошлого года) вышла еще одна важная книга – "On Wars" Майкла Манна.
Во-первых, немного о том, кто такой Манн: а это один из ведущих современных макро-социологов, человек, которого рутинно называют "Вебером нашего времени".
Во-вторых, об интересе Манна к насилию и войнам: это постоянная тема его исследований, еще с классического четырехтомника об истоках социальной власти. Последняя книга, со скромным названием "О войнах" (в диалогах с великими так сказатб) рассматривает войну как социальный феномен на протяжении всей истории.

И конечно, у Манна есть целая глава про Пинкера. Очень любопытно смотреть, как по-разному работают с пинкеровским материалом историки и социологи. Пока историки разгрызли в деталях статистику, разгромили непрофессиональный подбор источников, растащили материал по главам, чтобы каждый автор оставался внутри своей специализации (это я про книгу "Darker Angels of Our Nature"), социолог поступает просто (тут картинка с гигачадом).

Социолог: берет собственную таблицу Пинкера, в которой тот показывает, как уменьшалось насилие на протяжении истории. Слегка ругает цифры, но без особого рвения (напр., касательно 30 миллионов убитых лично монголами Манн указывает, что это буквально байка из интернета, а специалисты все-таки дают другую оценку, хоть и тоже жуткую).
Ну так вот. Дальше, слегка подкорректировав циферки в наиболее вопиющих случаях, Манн берет собственно пинкеровские данные по жервам конфликтов, и – да, и делит их на количество лет, которые эти конфликты длились, взяв эти данные тоже из пинкеровской таблицы.
Так монгольские завоевания, работорговля и все остальное, что у Пинкера стояло наверху по кровавости – падают вниз, поскольку процессы эти занимали то век, до два, то три.
А наверх перебираются наши любимые ВМВ и ПМВ, где им самое место: короткие (несколько лет), но невероятные в своей интенсивности вспышки насилия.

Так Манн показывает, что 1) первая половина ХХ века – пока что самое кровавое время в истории человечества, и изобразить тут гладкое улучшение нравов с древности и до н.д. невозножно; 2) интенсивность насилия, я бы даже сказала его плотность – ключевая характеристика современных войн.

(Можно было и так, да.)

Дальше поговорим про двойственность технического прогресса, и о том, какие еще есть взгляды на динамику насилия в истории, не переключайтесь.

Улучшенная Манном таблица в посте выше.
Я выделила интересное.