Женские лица

I
За пеклом — ливни. На ноги бойцов
налипла грязь, пудовая, как гири,
и ноги будто налились свинцом.
Смерь обернулась к вырытой могиле,
и воздух над бульваром резал крик,
и множились проклятия и стоны.
Ещё ребёнок. Женщина. Старик.
И снова — воин. Мирные. Ребёнок.

И взятых жизней новая зола
осела меж обломков и осколков.
И был девятый день, как отошла
ко Господу воительница Ольга.

II
Есть в женщине степных донских краёв
простая и безудержная сила.
Тот, кто хотел искоренить её,
пусть сам найдёт в степи себе могилу.

Отец то возвращался на увал,
то уходил опять на боевые.
Сын возмужал. Отец всё воевал.
Летели письма изредка: живые!

Скажи: она такая не одна —
и будешь прав. Но знай, что в божьей руце
тот корень, до которого война,
как ни язвит, не сможет дотянуться.

За всех своих молясь, и этих двух,
когда терпеть и ждать невыносимо,
всё вынесет, поскольку с нею Дух,
неотделимый от Отца и Сына.


III
Нет лиц у боли, смерти и войны.
Их взоры — пламя. Голоса — разрывы.
А то, что рода женского они,
слова, так это вряд ли справедливо.

Лишь у надежды — женское лицо:
любовь и вера, мамины заветы.
И выше смерти над землёй отцов
лик Родины. И будущей Победы.

Обещала держать в курсе.
Держу.
Получен официальный ответ на обращение от Союза писателей России: он опубликован за подписью председателя правления Николая Иванова на сайте этой общественной организации.
Чего в нём не хватает, на ваш взгляд?
https://pisateli-rossii.ru/pisma-obrashheniya-inye-dokumenty-spr/

В День флага могу лишь напомнить: устраивать флешмобы лучше бы не в праздник, а как только нам решили запретить поднимать свой флаг на мировых спортивных соревнованиях. И это был сигнал о развитии процессов, которые и привели к спецоперации.
Именно тогда "Флаг" и был написан.

Ух ты, большой силы документ! Можно было бы ответить и короче - "а чо такова"?

И я, конечно, к союзу писателей отношения не имею, но позволю себе сказать:
1. "Извиниться" более оскорбительным способом - это ещё уметь надо
2. Публиковать сборники/делать любой контент без согласия авторов, которые с тобой "в одном информационном окопе" (боже мой!) - это пиратство и неуважение как к авторам, так и к читателям. Возможно, даже прямое нарушение закона.
3. С учётом скандала, который возник в связи с публикацией, вероятно, стоило бы принять некие меры (и точно не те, что обозначены в п. 1)

Но других союзов писателей у нас нет, так что.

Мне читатели напоминают об обещании, спасибо, обязательно его исполню. Читаю и сверяю корректуру "Родительской тетради", которая скоро должна увидеть свет в издательском доме "Питер" -- "Флаг" в эту книгу и вошёл.
Если успею -- расскажу сегодня, нет -- в ближайшие дни.

Уважаемая Ольга Викторовна! Вы обещали рассказать нам историю о чудесном спасении "Меркурия" своим экипажем. Не пришло ли время? Если это уже случилось, то напомните пожалуйста ссылочной!)
⚡️ А теперь о бриге «Меркурий» и фрегате «Рафаил»: они ведь были заложены и спущены на воду в севастопольском Адмиралтействе. Более того! Их созданием руководил один и тот же корабельный мастер, Иван Яковлевич Осминин, полковник корпуса корабельных инженеров.
В мае этого года спуску на воду «Меркурия» исполнилось ровно два века.
Был проект воссоздания брига, но... на эту тему с начала года не слышно ни звука.

«Рафаил» сошёл со стапелей восемь лет спустя. Фрегат стал первым крупным кораблём, построенным в Севастополе.

Некоторые историки флота полагают, что к моменту Синопского сражения турки уже разобрали «Рафаил», и имя «Фазли-Аллах»  носил другой корабль их флота, он-то и сгорел в 1853-м.
Но к моменту позорной сдачи фрегат прослужил всего год.
Никаких повреждений  в русско-турецкой войне 1828-29 годов не получал - в отличие от «Меркурия», который на ремонт в Адмиралтейство добрался чудом, точнее, благодаря самоотверженности экипажа и капитана.
Как-нибудь расскажу об этом подробнее.
Но корпус «Меркурия» из крымского дуба ещё послужил в конце Крымской войны основой для плавучего моста через рейд, по которому защитники города уходили на Северную сторону.
Иван Яковлевич строил на совесть, и вряд ли за четверть века «Рафаил» мог утратить прочность настолько, что был пущен турками на слом.
Это моё сугубо личное мнение, конечно.

#флаг

Итак, обещание, о котором вчера напомнили читатели.

Памятник командиру и экипажу брига "Меркурий" -- первый монумент в честь воинского подвига в Севастополе, да и вообще самый первый в городе.

”Подвиг сей таков, что не находим другого ему подобного в истории мореплавания: он столь удивителен, что едва можно оному поверить”.
Газета “Одесский вестник”, 1829 г.

В подробностях об экипаже тридцатиметрового брига, на котором вёслами приходилось грести стоя, можно прочесть, например, в книге В.В.Шигина "Тайна брига "Меркурий". Неизвестная история Черноморского флота":

"На май 1829 года численность команды брига «Меркурий» составляла 115 человек, среди них: 5 офицеров, 5 квартирмейстеров, 24 матросов 1-й статьи, 12 матросов 2-й статьи, 43 старших юнгов (т.е. вчерашних рекрутов), 2 барабанщика, 1 флейтщик, 9 бомбардиров и канониров и 14 остальных (плотников, конопатчиков, коков и денщиков).
Помимо командира брига капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского на бриге в офицерских должностях состояли: старший офицер и командир первой вахты лейтенант Федор Михайлович Новосильский, командир второй вахты лейтенант Сергей Иосифович Скарятин, командир третьей вахты мичман Дмитрий Петрович Притупов и штурман брига поручик корпуса флотских штурманов Иван Петрович Прокофьев."

Погибших в ходе боя на "Меркурии" было четверо, ещё шесть членов экипажа получили ранения разной степени тяжести, включая раненого в голову в начале сражения и контуженного Казарского.
Команда брига трижды справлялась с возникшими по ходу боя пожарами. "Меркурий" получил 22 пробоины в корпусе, 133 в парусах, 16 повреждений в рангоуте и 148 в такелаже, была также повреждена одна каронада и разбиты гребные суда.
Донесение обо всём этом командующему эскадрой Грейгу Казарский составлял сразу после выхода из боя победителем. И по его собственному выражению, не находил слов «для описания храбрости, самоотверженности и точности в исполнении своих обязанностей, какие были оказаны всеми вообще офицерами и нижними чинами в продолжение этого трёхчасового сражения, не представлявшего никакой совершенно надежды на спасение, и что только такому достойному удивления духу экипажа и милости Божией должно приписать спасение судна и флага Его Императорского Величества».

(Продолжение, начало выше)

Один из прощальных залпов «Селимие», тот самый, что выбил одну из пушек, повредил и корпус "Меркурия" ниже ватерлинии. Из источника в источник кочует рассказ, свидетельствующий о проявленном героизме нижних чинов экипажа (напомню: в составе экипажа 110 этих самых нижних и всего пятеро офицеров). Матрос Гусев и мичман Притупов рванулись к пробоине, чтобы снизить угрозу затопления брига. Гусев закрыл своей спиной дыру и потребовал прижать его к ней бревном. Только после криков, сопровождаемых крепкой бранью, мичман подчинился матросу и устранил течь, вмяв тело героя в корпус как заплату.

После боя бриг направился в военно-морскую базу в болгарском Сизополе, залечивая раны прямо на ходу. Непрерывно откачивалась вода из пробоин в районе ватерлинии, чинился рангоут, такелаж и паруса.

Ушедшие от турок более быстроходные корабли русского флота, фрегат "Штандарт" и бриг "Орфей", в день боя вернулись на базу с приспущенными флагами, полагая, что "Меркурий" погиб. Но на следующий день спешно вышедшая в море, чтобы перерезать туркам путь к Босфору, русская эскадра встретила героический бриг.

Полноценный ремонт брига, добравшегося после всего этого своим ходом до Севастопольского адмиралтейства, длился несколько лет, до 1835 года.

Награды и почести ожидали и экипаж, и сам бриг как боевую единицу флота. Ордена и знаки отличия, производство в чины, двойные пожизненные пенсии, добавление в дворянские гербы офицеров изображения того самого тульского пистолета, лежавшего наготове — и Георгиевский кормовой флаг, ясно дающий понять: перед вами корабль-герой, корабль-легенда.

«В воздаяние блистательного подвига брига «Меркурий» , вышедшаго победителем из беспримернаго боя 14 мая им выдержанного противу двух турецких кораблей, Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил: командира капитан-лейтенанта Казарского в капитаны 2 ранга, с назначением флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству, и сверх того кавалером ордена св. Георгия 4 класса; лейтенантов Скорятина и Новосильского, мичмана Притупова и поручика корпуса флотских штурманов Прокофьева следующими чинами, и первых орденами св. Владимира 4 степени, а Прокофьева, как предложившаго мужественный совет взорвать бриг, орденом св. Георгия 4 класса. Всем нижним чинам знаки отличия военного ордена. Всем вообще, как офицерам, так и нижним чинам, в пожизненный пенсион двойной оклад жалованья по окладу, какой они получали до Настоящего времени. Вместе с тем Его Императорское Величество соизволил отличить и самый бриг, пожалованием на оный Георгиевскаго флага. А дабы увековечить в роде сих офицеров память примерной их храбрости и мужественной решимости на очевидную гибель, Государь Император соизволил повелеть, чтобы пистолет, как оружие избранное ими для взорвания на воздух при невозможности продолжать оборону, был внесен в гербы их».
("Морской сборник" № 6-1850 г., с. 493-494).

Указ Николая I предписывал также всегда иметь в составе Черноморского флота бриг, аналогичный «Меркурию» с его флагом и командой: «Мы желаем, дабы память безпримернаго дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей приходит в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его «Меркурий» и приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала а, переходя из рода в род на вечныя времена, служила примером потомству.»

Как говорится в старой пословице, кому хлеб чёрствый, а кому брильянты мелкие

Читаю у собратьев по перу о том. кто что потерял отколовшись от либерального лагеря (фестивали, переводы. публикации в модных издательствах и журналах), поддержав свою армию и Родину, или проще говоря СВО, и что было приобретено (новых единомышленников)... Эх... спустя восемь лет моей жизни, я могу сказать так: люди теряют родных, близких, ноги, руки, здоровье, жилье! Что в сравнении с этим все вышеперечисленные пункты: фестивали... переводы... работы... Море человеческого горя плещет совсем рядом. а кто и в нем внутри барахтается и гребет, или строит плот, корабль, ледокол .... и конца этому морю не видно!

Два года назад был написан "Феолент"

Сегодня негромкая, но очень символичная в свете современных российско-американских отношений дата. 155 лет назад в такие же августовские дни 1867 года в Крыму гостила группа американских граждан, прибывших на полуостров на пароходе «Квакер-Сити». В их числе был журналист Сэмюэль Клеменс. Позже он станет известен всему миру как Марк Твен.

Понятно, что в те времена российская принадлежность Крыма была для США аксиомой. Страна еще помнила поддержку русскими американского народа в его борьбе за независимость и во время гражданской войны 1861 – 1865 годов.

Свои впечатления о полуострове будущий великий писатель описывал в письмах, которые он отправлял в редакцию, они легли в основу книги «Простаки за границей, или Путь новых паломников».

Севастополь тогда еще не оправился от последствий Крымской войны, и Марк Твен писал, что «Помпея сохранилась куда лучше». Ялта и ее окрестности напомнили писателю Сьерра-Неваду.

26 августа путешественников принял император Александр II, который отдыхал в Ливадии. Марк Твен написал торжественное приветствие императору от имени американских гостей. Вот цитата: «Америка многим обязана России. Она является должником России во многих отношениях, и в особенности за неизменную дружбу в годы ее великих испытаний… Ни на минуту не сомневаемся, что благодарность России и ее государю живет и будет жить в сердцах американцев».

Писатель ошибся. Благодарность давно улетучилась вместе с памятью, и сегодня его за такие слова наверняка объявили бы «агентом Кремля». Ну а Крым, как и во времена Марка Твена, является российским. И это придется признать всем, в том числе США.

Смотрите какая штука.
Приморский бульвар. У самой кромки воды ходит малышка.
А рядом — ржавая часть корпуса бомбы или снаряда: такие часто вытаскивает со дна бухты штормами. Даже через 80 лет

Счастье -- после болезни вернуть пропавший было голос, выбраться в город и наконец сделать видеоотзыв на книгу Дмитрия Конаныхина "Деды и прадеды": она увидела свет благодаря издательскому дому "Питер".
Именно так строки из романа читаются в Севастополе ровно через восемьдесят лет после окончания его второй героической обороны.
А заказанные экземпляры уже ждут меня на почте.

Кто помнит, сколько лет было самому молодому артиллеристу в первую оборону Севастополя?

Исподлобья глядел на мой обожжённый китель,
повторяя: с позиций прочь меня не гоните.

Если маму убил осколком снаряд английский,
если жил я с отцом на позициях артиллерийских,
вашим был вестовым, господин лейтенант Забудский,
то теперь, когда лёг и отец под огнём французским,

здесь мой порох в картузе да банник — на палке щётка,
драить ствол изнутри, чтоб не прикипали ядра.
Наводить мортиры на цель — что орехи щёлкать,
я научен батей. А большего и не надо.

Из бушлата отцова (ему не по росту) он тянет шею
да гранатной картечью во вражью сыплет траншею.
Разумеет буквы на пушках: война ему вместо школы.
Старый дядька-матрос поспевает едва за Колей,

а сразят и матроса — один при своих маркелах.
Каждый месяц его боёв засчитают за год.
Каждый залп из его орудий отменно сделан.
Смерть кружит, а нейдет к нему. Будут потом награды —

от медали «За храбрость» до воинского «Егория».
Комендорова сына окутал туман истории.
Он со взрослыми вместе вышел из битвы последним,
командир батареи мортирной — десятилетний,

и лицо его было так же черно от гари,
что и лица его сослуживцев со Шварц-редута.
и понтонный мост грохотал под их сапогами,
и лежал Севастополь, оставлен, за Южной бухтой.

На горе Воронцовой улица сонна, тиха, тениста,
названа именем Коли Пищенко, артиллериста.