В очередной раз в сети наткнулся на моралитэ очередных «общественников». Напомню - общественной организацией могут себя объявить даже пара придурашек и выступать от лица «общества». Но, эт ладно… Чего вспомнил-то? А вспомнил по этому поводу хороший рассказ старины Джона Стейнбека. «Уши Джонни Медведя»
называется. О том, как, даже не общественная мораль, а самовозведенный моральный вольер сдавил до смерти. Хотя, казалось бы – жить и жить…

Тут можно почитать и скачать бесплатно:
https://royallib.com/book/steynbek_dgon/ushi_dgonni_medvedya_rasskazi.html

Для особенно ленивых

«Мужчина должен зарабатывать от…» Ой, забыл. Это же видео из другого времени

Сотрудника «Пятёрочки» ударили ножом в живот, но он пошёл на работу, чтобы не потерять в зарплате и чтобы его не отругали. Мужчина из Владикавказа поссорился с женой за завтраком, и она пырнула его. Вместо вызова скорой он пошёл на работу. Уже в магазине мужчина побледнел и упал без сознания, его увезли в реанимацию. @banki_oil

Пффф… Всего-то?! 🤥

Отрывок из книги, что сейчас читаю и что точно буду разбирать на канале.

"— Валя, они убьют тебя, ты лучше убеги по дороге. Убеги от них, Валя!
Юрка припал ко мне и не шепчет — нет, кричит во весь голос: «Убеги! Убеги!» — но никто, кроме меня, не слышит его крика в этой гомонящей, стонущей, плачущей толпе. Здесь у каждого свое горе, свое несчастье, и никому нет дела до других.
Я чувствую на своих губах соленый привкус его слез, слышу, как часто и неровно бьется его сердце, наверное, и сам плачу, потому что все окружающее видится мне неотчетливо, туманно.
...
У отца посеревшее, осунувшееся лицо. Он молчит — не идут с языка слова.
Бориска тянет ко мне ручонки: он не все еще понимает, но чувствует — какая-то беда стряслась, и тоже плачет.
Нет только Зои — сестра отсиживается дома, боится ловушки.
Мама не совсем оправилась от ран, от тех самых, что нанес ей гитлеровец косою. Она и сюда добрела с трудом. Ей стало дурно, но никто не в состоянии помочь, и воды нет, чтобы освежиться.
Мы закрыты, заперты во дворе комендатуры — в четырех высоких, обтянутых колючей проволокой стенах забора.
Мы в клетке, из которой нет выхода. Немецкие солдаты с оружием в руках сторожат каждое наше движение.
«Герр комендант» проявил, по собственному его признанию, «мягкосердечие»: разрешил родным проститься с теми, кто обречен на угон в фашистскую неволю.

Обидно оттого, что нас, в общем-то, обманули, как слепых котят. Вечером в землянку нагрянул участковый полицай.
— К девяти утра приходи в комендатуру,— сказал он мне.
— Зачем?
— В Гжатск поедешь, собирают парней твоего возраста. Заносы там сильны — денька три-четыре придется повкалывать.
...
А потом к нам вышли комендант и белобрысый переводчик. Нет, они не обещали золотых гор в Германии, как это было в первые дни фашистской оккупации: тогда и зазывные плакаты, и заголовки газет, и немцы пропагандисты сулили всевозможные блага тем из молодых людей, кто согласится добровольно поехать в их «фатерланд». Комендант был краток и четко объяснил через переводчика, что все мы мобилизованы в специальную часть, что этой части — он даже многозначный номер ее назвал — надлежит сопровождать в Германию какой-то обоз и что, если кто-то из нас задумает дезертировать по дороге, здесь, в Клушине, будет расстреляна вся его семья.
...
— Они убьют тебя, Валя, ты лучше убеги от них по дороге...
Только это и твердит Юра, забыв обо всем на свете, прижимается ко мне, а мне и самому страшно оторваться от него.
Я держу его на руках как маленького, а ведь он давно уже не маленький, он здорово вырос за два военных года — ему коротко старое пальтишко, и кисти рук нелепо торчат из рукавов.
Он не только вырос, но и повзрослел и, в отличие от Бориски, все уже хорошо понимает: скоро ему исполнялось девять лет...
Девять лет назад, в серенький мартовский день тридцать четвертого, мы с отцом поехали в Гжатск, в больницу. Мама вышла на крыльцо роддома, закутанная в шубу, держа в руках пухлый сверток из голубого и белого.
— Вот это твой братишка,— сказал мне отец.
— Покажи,— попросил я маму.
Она, похудевшая и радостная, засмеялась в ответ:
— Ишь какой шустрый! Нельзя, застудим парня — ветер-то вон какой. Дома насмотришься.
Дома развернули голубое и белое. «Парнем» которого боялись застудить, оказалось краснокожее и узкоглазое существо, к тому же довольно горластое. Оно, это существо, сучило ножками и требовательно кричало.
— Хорошенький?— ревниво спросила мама.
Зойка — что взять с девчонки, которая с утра до вечера возилась с куклами, играла в дочки-матери,— захлопала в ладоши, запричитала:
— Ой какой чуднюсенький!
И полезла нянчить, но мама не доверила сразу.
А я отмолчался тогда. Не очень-то пришелся он мне по душе, этот горластый краснокожий крикун. К тому же я, тогда уже девятилетний мальчишка, понимал, что много хлопот, возни, беспокойства предстоит мне с ним. Отец и мать днями на работе, за няньку-то мне оставаться!
Не знаю, какой был я нянькой, но из этих хлопот, из этого беспокойства, несмотря на разницу в возрасте, и выросла наша привязанность друг к другу...
— Валя, ты убеги от них!
— Убегу, Юрка, конечно же убегу,—

кричу, и в этом гомоне, плаче, стоне только он один слышит меня.
Колонна получилась длинной: впереди гнали людей, за ними, то есть за нами, скотину. Коровы, овцы, свиньи — все то из личной животины, что еще каким-то чудом сохранилось у жителей Клушина и было теперь отобрано немцами. Где-то там, в пестром стаде, затерялась и наша Зорька. Напрасно мама сберегала сено для нее, напрасно морили мы себя голодом. Лучше б забили корову...
Нас гнали в Гжатск. В сущности, чем отличались мы теперь от животных, которые брели за нами, покорные и бессловесные?..
Чья-то мать пробилась сквозь цепочку охранников — на нее натравили овчарку.
— Мальчишку — он пытался что-то кому-то передать — ударили прикладом.
Вот и наш дом.
Я не хочу смотреть на него. Знаю, все стоят у калитки. Знаю, долго будет бежать за нами, заламывая руки, мама, долго, пока не скроемся из виду, будет смотреть вслед отец и смолить одну самокрутку за другой.
«Ты убеги от них, Валя»,— слышу я Юркин голос.
— Убегу!— сжимаю я кулаки.
...В Гжатске каждого из нас посадили на повозки, запряженные подтощавшими за две военные зимы тяжеловозами, к каждому приставили немца охранника. Мне достался старик Иоганн — толстый, беззастенчивый обжора: положенную мне крохотную пайку эрзац-хлеба он аккуратно съедал сам.
И начался наш путь в Германию.
Еще в Гжатске я узнал, что днем позже в колонне девчат немцы угнали и Зою.
А через три недели, ночью,— Клушино к тому времени было свободно, ничто не грозило моим,— выкрав у Иоганна оружие, из белорусской деревни, где задержались мы на постое, я бежал в лес. После нескольких суток голодного и холодного блуждания по незнакомым местам наткнулся на нашу танковую часть"

Валентин Гагарин, Мой брат Юрий

Россиянам разрешат перерабатывать в 2 раза больше уже с сентября. Минтруд внесёт поправки в Трудовой кодекс, которые увеличат норму сверхурочных часов со 120 до 240 в год, пишут Ведомости. @banki_oil

И это оооочень кстати. Ведь ☝️

Ой, где-то это уже было. Совсем недавно. Дайте-ка вспомнить… тех еще фашистами называли по телеку… Да, не, показалось. Совсем непохоже. Там не Герман. Там гетман

Нужно мне было уточнить когда ДР у Пушкина. И это, как выяснилось, самый популярный запрос в поисковике. А вот на втором месте…
Хотя, может это про толщину ПСС? 🧐

В последнее время, люди церкви о многом рассуждают вобщественном поле. Имеют право? Конечно, имеют. У нас же свобода слова, правда?
К чему это я… Да, собственно, мысль кончилась.

Мысль вторая: хотел бы посоветовать, на сон грядущий,
отличный рассказ нашего с вами русского классика Николая Лескова. Рассказ называется «Два свинопаса». О сильно разном отношении к христианским заповедям
у разных сословий.

Читать тут бесплатно:
https://vk.com/@n_s_leskov-ns-leskov-dva-svinopasa-iz-rasskazov-kstati

«Какой аргумент за свободу печати был наиболее убедительным в глазах буржуазии? Её бессилие. Посмотрите на Англию, Швейцарию,
Соединенные Штаты. Там печать свободна, а между тем господство капитала обеспечено в них лучше, чем во всех других странах»
Пётр Кропоткин

#смыслнаночь

Такого VK-реклама еще не подкидывала.
С добрым утром, что-ли☕️

Хотел с утреца посоветовать… Пока будете ехать на работу, поднимите себе настроение коротюсенькой теплой и веселой историей от Михаила Пришвина.
Мне кажется, по-будничному хмурым утром - это то, что нужно

Прочитать бесплатно можно тут:
https://vseskazki.su/avtorskie-skazki/m-prishvin/starukhin-raj.html

Александр Иванович Бушкин (1 [13] апреля 1896, Балашов, Саратовская губерния — 5 июня 1929, Москва) — советский режиссёр мультипликационного кино, сценарист и художник.
Александр Иванович стал одним из первых мультипликаторов советского кинематографа, написав ряд сценариев к мультфильмам, после чего снял их в качестве режиссёра. Большинство мультфильмов созданы в жанре политической и бытовой сатиры, в том числе на антирелигиозные темы. В 2010 году был снят фильм «Корифеи Российской анимации» (студия «Мир»), в котором Александр Бушкин отмечается среди первых экспериментаторов анимационных фильмов в СССР.
Также известен своими мультипликационными вставками в фильмах Дзиги Вертова.
Был среди первых мультипликаторов, кто создал рисованные мультфильмы. Результаты данных разработок отражены в его авторской брошюре «Трюки и мультипликация» (издана в 1926 г.), а также в статье «Кадросъёмка» (вышла в 1926 году в журнале «Киножурнал АРК» № 2). Бушкин создавал свои мультфильмы в технике перекладки, в которой части тел персонажей, сделанные из бумаги или картона скреплялись с помощью проволоки и передвигались вручную.

Скончался 5 июня 1929 года на своём рабочем месте от сердечного приступа, после того, как оказалось, что при процессе съёмки мультфильма, посвящённому докладу Валериана Куйбышева на одном съезде (скорее всего, XVI конференции ВКП(б)), объектив камеры был закрыт.

Бушкин, А. И. Трюки и мультипликация / А. И. Бушкин ; Под ред. и с предисл. Льва Кулешова. — Москва : [б. и.], 1926 (Кинопечать). — 32 с. : ил.; 17 см.

Скачать книгу на сайте ОРПК

Подписаться | Поддержать

Великая Литература
Сегодня у нас Константин Симонов

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

Товарищ Технокоммунист

А за какое количество прогулов уволят вас?

Porsche снова начнет выпускать танки, чтобы перекрыть убытки

Помимо инфраструктуры, обсуждается также выход на рынок оружия, что по сути является повторным входом. Porsche готова вложить до €2 миллиардов в оборонные проекты, — сообщает Europäische Sicherheit & Technik.

Душевные муки, небось, у топ-менеджеров были…ммм…словами не передать…наверное 🤷🏼‍♂️ Кто ж новый военный бюджет в триллион-то осваивать будет? Пацифисты…они кого надо пацифисты.