#politics #sports #culture #mena
«Концепция неопатриархата Хишама Шараби, в которой автократ проецирует себя как фигуру отца, имеющего влияние на разных уровнях общества, является полезным инструментом для изучения того, как в контексте Ближнего Востока и Северной Африки футбольное поле становится полем битвы. Она основана на идее Мишеля Фуко о том, что институты власти превращают общественность в активных участников собственного подчинения, делая восстание немыслимым. Неопатриархат и представление о лидере как об отце нации восходят к арабской борьбе за независимость в начале двадцатого века. Лидеры тогда, как и сейчас, представляли себя родителями, обязанными воспитывать своих детей. Саад Заглул, лидер египетской националистической партии Уафд и основатель каирского футбольного клуба «Аль-Ахли», оплота антимонархического республиканизма, был «отцом» своей страны. Его жена Сафия была матерью Египта в те годы, когда Саад был изгнан из страны британцами. А клуб Саада «Аль-Ахли» стал стартовой площадкой для революции 1919 года, спровоцированной его изгнанием. Тремя годами позднее Великобритания была вынуждена предоставить Египту независимость.
Как и во франкистской Испании, где массовая популярность футбола и отсутствие дешевых альтернативных развлечений сделали эту прекрасную игру громоотводом для инакомыслия, на Ближнем Востоке и в Северной Африке футбол в течение многих лет был единственным крупным институтом наряду с Исламом, способным предложить общественное пространство для инакомыслия. Вдали от пристального внимания международных СМИ футбол стал площадкой для высвобождения сдерживаемого гнева и разочарования, а также для борьбы за политические, гендерные, экономические, социальные, этнические и национальные права. […]
В странах, где социальная мобильность и экономический прогресс во многом зависели от внутрирежимного непотизма, футбольное поле было редким меритократическим исключением, в котором талант и результативность имели большее значение, [чем связи]. Футболисты, зачастую вышедшие из небогатых семей, становятся знаменитостями благодаря своему мастерству, а не благодаря тому, кем был их отец. [...]
Футбольные стадионы стали аренами политической агитации и социального протеста в таких странах, как Алжир и Египет, когда волна репрессий прошла по самым плотно заселённым районам. «Спортивные арены стали следующим местом, в котором можно было заметить степень общественного недовольства. На каждом матче происходили беспорядки и молодежные демонстрации», — пишет Саид Шихи, описывая протесты, прокатившиеся по Алжиру в конце 1980-х годов. Попытки автократов кооптировать футбол для улучшение своего имиджа и отвлечения внимания от их непопулярной политики превратили футбол в политическую игру в кошки-мышки с высокими ставками между болельщиками, деспотами и исламистами за контроль над полем, а также в противовес джихадистскому использованию футбола в качестве инструмента сближения и вербовки. Все участники этой игры рассчитывают на то, что только футбол способен вызвать такие же глубокие эмоции, страсть и вовлечённость, которые у большей части местного населения вызывает только Ислам».
📚 Dorsey, James M. The Turbulent World of Middle East Soccer. Oxford University Press, 2016.
«Концепция неопатриархата Хишама Шараби, в которой автократ проецирует себя как фигуру отца, имеющего влияние на разных уровнях общества, является полезным инструментом для изучения того, как в контексте Ближнего Востока и Северной Африки футбольное поле становится полем битвы. Она основана на идее Мишеля Фуко о том, что институты власти превращают общественность в активных участников собственного подчинения, делая восстание немыслимым. Неопатриархат и представление о лидере как об отце нации восходят к арабской борьбе за независимость в начале двадцатого века. Лидеры тогда, как и сейчас, представляли себя родителями, обязанными воспитывать своих детей. Саад Заглул, лидер египетской националистической партии Уафд и основатель каирского футбольного клуба «Аль-Ахли», оплота антимонархического республиканизма, был «отцом» своей страны. Его жена Сафия была матерью Египта в те годы, когда Саад был изгнан из страны британцами. А клуб Саада «Аль-Ахли» стал стартовой площадкой для революции 1919 года, спровоцированной его изгнанием. Тремя годами позднее Великобритания была вынуждена предоставить Египту независимость.
Как и во франкистской Испании, где массовая популярность футбола и отсутствие дешевых альтернативных развлечений сделали эту прекрасную игру громоотводом для инакомыслия, на Ближнем Востоке и в Северной Африке футбол в течение многих лет был единственным крупным институтом наряду с Исламом, способным предложить общественное пространство для инакомыслия. Вдали от пристального внимания международных СМИ футбол стал площадкой для высвобождения сдерживаемого гнева и разочарования, а также для борьбы за политические, гендерные, экономические, социальные, этнические и национальные права. […]
В странах, где социальная мобильность и экономический прогресс во многом зависели от внутрирежимного непотизма, футбольное поле было редким меритократическим исключением, в котором талант и результативность имели большее значение, [чем связи]. Футболисты, зачастую вышедшие из небогатых семей, становятся знаменитостями благодаря своему мастерству, а не благодаря тому, кем был их отец. [...]
Футбольные стадионы стали аренами политической агитации и социального протеста в таких странах, как Алжир и Египет, когда волна репрессий прошла по самым плотно заселённым районам. «Спортивные арены стали следующим местом, в котором можно было заметить степень общественного недовольства. На каждом матче происходили беспорядки и молодежные демонстрации», — пишет Саид Шихи, описывая протесты, прокатившиеся по Алжиру в конце 1980-х годов. Попытки автократов кооптировать футбол для улучшение своего имиджа и отвлечения внимания от их непопулярной политики превратили футбол в политическую игру в кошки-мышки с высокими ставками между болельщиками, деспотами и исламистами за контроль над полем, а также в противовес джихадистскому использованию футбола в качестве инструмента сближения и вербовки. Все участники этой игры рассчитывают на то, что только футбол способен вызвать такие же глубокие эмоции, страсть и вовлечённость, которые у большей части местного населения вызывает только Ислам».
📚 Dorsey, James M. The Turbulent World of Middle East Soccer. Oxford University Press, 2016.