Forwarded from Туркестан и Поволжье (Iskandar)
Мавзолей хорезмийских амиров в Иерусалиме
Гробница Амира Хусама ад-Дина Берке-хана (не путать с джучидским Берке), видного вождя расформированной армии хорезмшаха, расположена в Иерусалиме, ограниченная улицей Тарик Баб ас-Сильсила на севере и Акабат Абу Майдан на западе и юго-западе. Берке-хан был из хорезмийских вафидия, присоединившихся к элитному мамлюкскому полку Бахрийя. Берке-хан достиг звания «эмира сотни» (amīr miʾa), а также дочь Берке-хана вышла замуж за мамлюкского султана Бейбарса и стала матерью аль-Саида Бараки. Считается, что гробница была построена его сыном Бадр ад-Дином Мухаммад-бием в период между 1246 и 1280 годами.
Гробница включает в себя элементы более раннего строения, а также каменную кладку и арки, относящиеся к периоду крестоносцев. Из оригинального строения мамлюков до наших дней сохранился только фасад на улице Тарик Баб аль-Силсила.
Позже гробница стала частью резиденции семьи Халиди и рядом функционировала семейная мечеть. В 792 году хиджры (1389 год н.э.) она была восстановлена как место захоронения Амира Хусама ад-Дина Берке-хана и его двух сыновей.
Источники:
Burgoyne, M. Mamluk Jerusalem, 109-116. London: The British School of Archeology in Jerusalem Press, 1987.
Najm, Y. Kunuz al-Quds, 137-138. Milano: SAGDOS, 1983
Гробница Амира Хусама ад-Дина Берке-хана (не путать с джучидским Берке), видного вождя расформированной армии хорезмшаха, расположена в Иерусалиме, ограниченная улицей Тарик Баб ас-Сильсила на севере и Акабат Абу Майдан на западе и юго-западе. Берке-хан был из хорезмийских вафидия, присоединившихся к элитному мамлюкскому полку Бахрийя. Берке-хан достиг звания «эмира сотни» (amīr miʾa), а также дочь Берке-хана вышла замуж за мамлюкского султана Бейбарса и стала матерью аль-Саида Бараки. Считается, что гробница была построена его сыном Бадр ад-Дином Мухаммад-бием в период между 1246 и 1280 годами.
Гробница включает в себя элементы более раннего строения, а также каменную кладку и арки, относящиеся к периоду крестоносцев. Из оригинального строения мамлюков до наших дней сохранился только фасад на улице Тарик Баб аль-Силсила.
Позже гробница стала частью резиденции семьи Халиди и рядом функционировала семейная мечеть. В 792 году хиджры (1389 год н.э.) она была восстановлена как место захоронения Амира Хусама ад-Дина Берке-хана и его двух сыновей.
Источники:
Burgoyne, M. Mamluk Jerusalem, 109-116. London: The British School of Archeology in Jerusalem Press, 1987.
Najm, Y. Kunuz al-Quds, 137-138. Milano: SAGDOS, 1983
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Немного сегодняшней вечерней Астаны вам в ленту.
Yudin considered the Jingiz-nāmäs of the Turkic peoples as an independent genre and regarded them as a product of the historiography of the steppe. Historical research has only recently taken note of this group of sources.
The oral historiography of the steppe, in Yudin’s definition, is the individual’s remembrance of his or her own past, a collection of stories related to events in his or her life that have been compiled and recorded.
It is considered to be unique because it is not a chronicle written by one author, which was perhaps commissioned, but a series of loosely connected stories that preserved the collective historical identity of the nomads and were collected around the figure of a legendary ancestor (Oġuz Khagan) or a historical figure (Činggis Khan). This is how the Oġuz-nāmäs came into being among the peoples speaking Turkic languages of the Oghuz branch and how the Jingiz-nāmäs emerged among the peoples of the Kipchak branch.
An independent term was even used to signify the individual parts of these collections: qarï söz ‘old word’.
M. Ivanics. “The Book of the Činggis Legend”.
The oral historiography of the steppe, in Yudin’s definition, is the individual’s remembrance of his or her own past, a collection of stories related to events in his or her life that have been compiled and recorded.
It is considered to be unique because it is not a chronicle written by one author, which was perhaps commissioned, but a series of loosely connected stories that preserved the collective historical identity of the nomads and were collected around the figure of a legendary ancestor (Oġuz Khagan) or a historical figure (Činggis Khan). This is how the Oġuz-nāmäs came into being among the peoples speaking Turkic languages of the Oghuz branch and how the Jingiz-nāmäs emerged among the peoples of the Kipchak branch.
An independent term was even used to signify the individual parts of these collections: qarï söz ‘old word’.
M. Ivanics. “The Book of the Činggis Legend”.
625-638.pdf
1.8 MB
Интересное исследование на тему ютуб-подкастов по истории Казахстана
Столько дофамина сколько получаешь от совершения каких-либо открытий либо когда слушаешь об открытиях коллег наверное больше ниоткуда нельзя получить.
Побеседовал с российским коллегой о некоторых личностях из казахского шежире, сыгравших большую роль в истории Улуса Джучи. Столько новых идей и открытий.
Forwarded from Wild Field
Закончил чтение "Интеллектуальной биографии Ибн Халдуна" (Ibn Khaldun: An Intellectual Biography) британского арабиста Роберта Ирвина. В целом дух книги можно передать следующей цитатой из нее:
"Насколько уместен Ибн Халдун в мире глобализации, диджитализации, национальных государств, демократий и диктатур? Я не заинтересован в том, чтобы сочинения Ибн Халдуна казались актуальными для современных проблем... Именно неуместность Ибн Халдуна в современном мире делает его таким интересным и важным. Когда я прочитал Мукаддиму, у меня было чувство, будто я встречаю гостя с другой планеты - и это захватывающе. Были и другие способы взглянуть на мир, чем тот, который мы в основном принимаем сегодня как должное."
Интересная работа оттеняется уж слишком порою настойчивой попыткой Ирвина показать неактуальность идей Ибн Халдуна для современности. В значительной мере Ирвин делает это, показывая Ибн Халдуна благочестивым мусульманским ученым (кем он был и собственно), мышление которого находится в согласии с Кораном, суфизмом и маликитским фикхом. Разумеется, это должно означать, что Коран, суфизм и маликитский фикх актуальны для XIV века, но не для наших дней. Что, кстати, может показаться удивительным, зная о том, что Ирвин сам принял Ислам и был суфием тариката Алавия, причем судя по всему, продолжает им себя считать. Этот странный взгляд будет чужд миллионам людей, для которых актуальность Откровения не имеет временных рамок.
В целом, несмотря на разные спорные моменты, книгу стоит порекомендовать всем, кто серьезно интересуется Ибн Халдуном и средневековым Магрибом.
"Насколько уместен Ибн Халдун в мире глобализации, диджитализации, национальных государств, демократий и диктатур? Я не заинтересован в том, чтобы сочинения Ибн Халдуна казались актуальными для современных проблем... Именно неуместность Ибн Халдуна в современном мире делает его таким интересным и важным. Когда я прочитал Мукаддиму, у меня было чувство, будто я встречаю гостя с другой планеты - и это захватывающе. Были и другие способы взглянуть на мир, чем тот, который мы в основном принимаем сегодня как должное."
Интересная работа оттеняется уж слишком порою настойчивой попыткой Ирвина показать неактуальность идей Ибн Халдуна для современности. В значительной мере Ирвин делает это, показывая Ибн Халдуна благочестивым мусульманским ученым (кем он был и собственно), мышление которого находится в согласии с Кораном, суфизмом и маликитским фикхом. Разумеется, это должно означать, что Коран, суфизм и маликитский фикх актуальны для XIV века, но не для наших дней. Что, кстати, может показаться удивительным, зная о том, что Ирвин сам принял Ислам и был суфием тариката Алавия, причем судя по всему, продолжает им себя считать. Этот странный взгляд будет чужд миллионам людей, для которых актуальность Откровения не имеет временных рамок.
В целом, несмотря на разные спорные моменты, книгу стоит порекомендовать всем, кто серьезно интересуется Ибн Халдуном и средневековым Магрибом.
Forwarded from Туркестан и Поволжье (Iskandar)
Расположенный в историческом районе Иерусалима, мавзолей Туркан-хатун представляет собой памятник эпохи мамлюков. Его местоположение — в северной части улицы Баб аль-Сильсила, рядом с другими мавзолеями, такими как аль-Саадийя и мавзолеем Берке-хана.
Построенный в 753 г. хиджры (1353 г. н. э.), он посвящен памяти Туркан-хатун – дочери амира Туктая ибн Салджутая аль-Узбаки. Нисба её предка указывает на возможное происхождение из Золотой Орды, однако это также может быть совпадением имён, подобно случаю с Музаффар ад-Дином Узбеком (ум. 1225) — последним правителем Государства Ильдегизидов.
Фасад мавзолея выделяется изысканным декором с геометрическими и растительными мотивами, однако из-за близости к мечети Аль-Акса планировка была упрощена. Мавзолей отражает высокий статус усопшей.
Источники:
Qleibo, A. Mamluk Architectural Landmarks in Jerusalem Mamluk Architectural Landmarks in Jerusalem. Al-Tawaawun Publication.
Natsheh, Y. S. A Selection of Landmarks of Jerusalem’s Architectural Heritage
Построенный в 753 г. хиджры (1353 г. н. э.), он посвящен памяти Туркан-хатун – дочери амира Туктая ибн Салджутая аль-Узбаки. Нисба её предка указывает на возможное происхождение из Золотой Орды, однако это также может быть совпадением имён, подобно случаю с Музаффар ад-Дином Узбеком (ум. 1225) — последним правителем Государства Ильдегизидов.
Фасад мавзолея выделяется изысканным декором с геометрическими и растительными мотивами, однако из-за близости к мечети Аль-Акса планировка была упрощена. Мавзолей отражает высокий статус усопшей.
Источники:
Qleibo, A. Mamluk Architectural Landmarks in Jerusalem Mamluk Architectural Landmarks in Jerusalem. Al-Tawaawun Publication.
Natsheh, Y. S. A Selection of Landmarks of Jerusalem’s Architectural Heritage