Сегодня, как никогда ранее, важно понять природу возникновения политического болота в Армении. Без этого мы не сможем ответить на следующий вопрос: почему Армения, которая по своему совокупному потенциалу должна была доминировать в Закавказье, оказалась в такой плачевной ситуации. Проследить формирование сути этой природы не так сложно, ведь она построена на банальной лжи, которой кормили и продолжают кормить граждан Армении и армян в Диаспоре.
Ложь 1. Армения – национальный очаг для всего мирового армянства.
Сложно переоценить то, какую роль сыграли армяне в многочисленных общинах в деле политического и экономического становления независимой Армении и в победе в Арцахской освободительной войне. Коллективные образы Монте Мелконяна, Шарля Азнавура, Кирка Керкоряна, семьи Манукян и многих других являются яркими тому примерами. Именно воодушевление миллионов армян стало движущей силой, которая крушила все вражеское на своем пути. Мировое армянство, сломленное после геноцида 1915 года, вернулось на международную арену в качестве победителя, а не жертвы. Впервые армяне почувствовали, что могут не терять, а приобретать и освобождать.
Впервые глобальный армянский фактор продемонстрировал свой созидательный и разрушительный (для врагов) потенциал. С этим потенциалом пришлось считаться абсолютно всем, в том числе глобальным игрокам. В тот момент в Турции и Азербайджане поняли, что если этот потенциал будет глубоко интегрирован в Республику Армения, то вопрос того, какая страна будет доминировать в Закавказье, отпадет сам собой. Это понимали все, кроме руководства в Ереване.
Президент Левон Тер-Петросян - как первый президент - был обязан создать всю необходимую институциональную и законодательную базу для вовлечения профессионалов из Диаспоры в общественно-политическую и экономическую жизнь молодой, неопытной и неокрепшей Республики. Вместо этого стартовало строительство искусственных преград, которые должны были не допустить Диаспору к процессам управления страной. Это сродни тому, как если бы Турция закрыла себе же доступ к Черному морю, а Азербайджан решил, что обойдется без нефти и газа. Ереван выбрал эгоистичную формулу: Диаспора должна делать для Армении все возможное, но на расстоянии.
И этот подход содержательно не изменил ни один руководитель Армении. При этом все они для достижения своих личных целей (пиар, получение инвестиций, лоббизм в разных странах) каждый раз кормили мировое армянство ложным посылом: «Армения – это ваша страна». К сожалению, она таковой не стала, и исключительно благодаря политике Еревана Турция и Азербайджан смогли вздохнуть с облегчением. Еще бы, ведь именно это политическое болото опустило армян из статуса победителей в статус проигравших, в статус жертвы.
In Armenian
In English
Ложь 1. Армения – национальный очаг для всего мирового армянства.
Сложно переоценить то, какую роль сыграли армяне в многочисленных общинах в деле политического и экономического становления независимой Армении и в победе в Арцахской освободительной войне. Коллективные образы Монте Мелконяна, Шарля Азнавура, Кирка Керкоряна, семьи Манукян и многих других являются яркими тому примерами. Именно воодушевление миллионов армян стало движущей силой, которая крушила все вражеское на своем пути. Мировое армянство, сломленное после геноцида 1915 года, вернулось на международную арену в качестве победителя, а не жертвы. Впервые армяне почувствовали, что могут не терять, а приобретать и освобождать.
Впервые глобальный армянский фактор продемонстрировал свой созидательный и разрушительный (для врагов) потенциал. С этим потенциалом пришлось считаться абсолютно всем, в том числе глобальным игрокам. В тот момент в Турции и Азербайджане поняли, что если этот потенциал будет глубоко интегрирован в Республику Армения, то вопрос того, какая страна будет доминировать в Закавказье, отпадет сам собой. Это понимали все, кроме руководства в Ереване.
Президент Левон Тер-Петросян - как первый президент - был обязан создать всю необходимую институциональную и законодательную базу для вовлечения профессионалов из Диаспоры в общественно-политическую и экономическую жизнь молодой, неопытной и неокрепшей Республики. Вместо этого стартовало строительство искусственных преград, которые должны были не допустить Диаспору к процессам управления страной. Это сродни тому, как если бы Турция закрыла себе же доступ к Черному морю, а Азербайджан решил, что обойдется без нефти и газа. Ереван выбрал эгоистичную формулу: Диаспора должна делать для Армении все возможное, но на расстоянии.
И этот подход содержательно не изменил ни один руководитель Армении. При этом все они для достижения своих личных целей (пиар, получение инвестиций, лоббизм в разных странах) каждый раз кормили мировое армянство ложным посылом: «Армения – это ваша страна». К сожалению, она таковой не стала, и исключительно благодаря политике Еревана Турция и Азербайджан смогли вздохнуть с облегчением. Еще бы, ведь именно это политическое болото опустило армян из статуса победителей в статус проигравших, в статус жертвы.
In Armenian
In English
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
За последнее время «политические элиты» в Армении сделали максимум возможного, чтобы какой-угодно феодальный правитель из какой-угодно failed state позволял себе оскорбительные высказывания в ее адрес. Очевидно, что в большой политике, как и в жизни – с тобой разговаривают так, как ты позволяешь. И когда мир видит, как армянские политики бьют не своих врагов, а друг друга в здании парламента – то вырабатывается соответствующее отношение.
Но главе Беларуси Александру Лукашенко следовало бы быть аккуратнее в высказываниях об Армении, ведь ставить знак равенства между древней цивилизацией и народом с временно правящими там дискредетированными «элитами» – крайне недальновидно. Слабость и уязвимость политического класса не стоит воспринимать как слабость и уязвимость глобального армянства. Такие просчеты ни к чему хорошему не приводят.
In Armenian
In English
Но главе Беларуси Александру Лукашенко следовало бы быть аккуратнее в высказываниях об Армении, ведь ставить знак равенства между древней цивилизацией и народом с временно правящими там дискредетированными «элитами» – крайне недальновидно. Слабость и уязвимость политического класса не стоит воспринимать как слабость и уязвимость глобального армянства. Такие просчеты ни к чему хорошему не приводят.
In Armenian
In English
Ложь 2. Мы ценим свою независимость.
Подмена понятий и постоянное стремление выдать желаемое за действительное – две краеугольные причины катастрофических провалов, которые армянский народ терпит десятилетие за десятилетием. Многие народы, потерявшие возможность самостоятельного развития и естественной эволюции в рамках собственного ареала, оказывались жертвами синдрома искаженных реалий. Находясь под давлением сформированных титульных наций, «ведомые» народы искали точки опоры для сохранения своей идентичности и поиска возможностей для выхода на новый уровень развития. Со временем этнос превращается в общину, которая позже может преобразиться в народ, а логическое завершение этой цепочки - трансформация в нацию. Нация – вершина этой эволюции, и ее отличительной чертой является осознанное принятие всей полноты ответственности за свое прошлое, настоящее и будущее. Носителем этой ответственности, как правило, является организованное меньшинство, и его единственная задача заключается в эффективном управлении неорганизованным большинством для правильного и сбалансированного перераспределения его созидательного и разрушительного потенциала.
Государство, в свою очередь, является глубокой формой политического оформления осознанного желания нации двигаться по пути независимого развития для того, чтобы иметь возможность конкурировать с ведущими субъектами международной жизнедеятельности за свое место под солнцем. В период 90-х годов у армян было велико желание взять на себя эту ответственность и начать путь трансформации от постоянно «ведомого» народа к независимой нации и государственности. Но из этого сверхэнергетического взрыва не родилось ответственное общенациональное меньшинство. Вместо государственного строительства мы получили сумбурные интриги и стратегически бесцельные имитационные действия. Вместо государственных деятелей возникли классы феодалов и их наместников-чиновников. Вместо структурированного общества мы получили разочарованный народ, потенциал и возможности которого никого не интересовали.
Значительная доля ответственности за безопасность и выстраивание внешних отношений была отдана другим игрокам. Все это говорит о том, что для правящих классов идея независимости так и не стала абсолютной ценностью. Но страшнее всего то, что только идея достижения реальной независимости могла склеить разбросанные по всему миру осколки армянства. То есть правящие элиты (тогда и сегодня) ни много ни мало сказали свое четкое «нет» многовековой мечте – объединению армян под собственными знаменами. Это изменится в тот момент, когда армяне действительно поймут всю ценность подаренной после развала СССР независимости, ради которой многие народы веками проливали кровь и жертвовали всем личным во имя общего.
In Armenian
In English
Подмена понятий и постоянное стремление выдать желаемое за действительное – две краеугольные причины катастрофических провалов, которые армянский народ терпит десятилетие за десятилетием. Многие народы, потерявшие возможность самостоятельного развития и естественной эволюции в рамках собственного ареала, оказывались жертвами синдрома искаженных реалий. Находясь под давлением сформированных титульных наций, «ведомые» народы искали точки опоры для сохранения своей идентичности и поиска возможностей для выхода на новый уровень развития. Со временем этнос превращается в общину, которая позже может преобразиться в народ, а логическое завершение этой цепочки - трансформация в нацию. Нация – вершина этой эволюции, и ее отличительной чертой является осознанное принятие всей полноты ответственности за свое прошлое, настоящее и будущее. Носителем этой ответственности, как правило, является организованное меньшинство, и его единственная задача заключается в эффективном управлении неорганизованным большинством для правильного и сбалансированного перераспределения его созидательного и разрушительного потенциала.
Государство, в свою очередь, является глубокой формой политического оформления осознанного желания нации двигаться по пути независимого развития для того, чтобы иметь возможность конкурировать с ведущими субъектами международной жизнедеятельности за свое место под солнцем. В период 90-х годов у армян было велико желание взять на себя эту ответственность и начать путь трансформации от постоянно «ведомого» народа к независимой нации и государственности. Но из этого сверхэнергетического взрыва не родилось ответственное общенациональное меньшинство. Вместо государственного строительства мы получили сумбурные интриги и стратегически бесцельные имитационные действия. Вместо государственных деятелей возникли классы феодалов и их наместников-чиновников. Вместо структурированного общества мы получили разочарованный народ, потенциал и возможности которого никого не интересовали.
Значительная доля ответственности за безопасность и выстраивание внешних отношений была отдана другим игрокам. Все это говорит о том, что для правящих классов идея независимости так и не стала абсолютной ценностью. Но страшнее всего то, что только идея достижения реальной независимости могла склеить разбросанные по всему миру осколки армянства. То есть правящие элиты (тогда и сегодня) ни много ни мало сказали свое четкое «нет» многовековой мечте – объединению армян под собственными знаменами. Это изменится в тот момент, когда армяне действительно поймут всю ценность подаренной после развала СССР независимости, ради которой многие народы веками проливали кровь и жертвовали всем личным во имя общего.
In Armenian
In English
Ложь 3. Мы дорожим Арцахом.
С 1988 по 1994 гг. идея освобождения Арцаха и его объединения с Арменией (Миацум) была основой зарождающейся армянской государственности. Победа в войне стала главной скрепой, соединяющей весь армянский мир. Она не просто принесла уверенность в своих силах: она вдохнула в людей новую жизнь и сломала все стереотипы об армянах как о маленьком и слабом народе, который постоянно теряет свои территории. Этот триумф означал, что перед Арменией открываются двери в большую геополитику с серьезным функционалом и задачами. Одна из потенциальных функций заключалась в превращении страны в региональную суперсилу, которая сможет обеспечить сдерживание Турции и Азербайджана на великой шахматной доске. Победа в войне также дала шанс глобальному армянству стать одним из ключевых факторов в новой постбиполярной системе, где на формирование мирополитических повесток стали воздействовать не только традиционные акторы (государства), но и организованные транснациональные сети влияния. Подчеркнем еще раз - все эти возможности открылись благодаря победе в арцахской освободительной войне. Казалось бы, идея удержания и усиления Арцаха должна стать общенациональной альфой и омегой. Но факты, увы, показывают обратное.
Политические «элиты» страны не добились в нужный момент полной политической капитуляции Азербайджана и пошли на подписание соглашения о режиме прекращения огня. Иными словами, именно местные армянские «элиты» подарили Баку самый дефицитный на тот момент политический инструмент – время. Оно было использовано азербайджанской стороной для мобилизации ресурсов и выхода на ведущие нефтегазовые лоббистские группы, что фактически делало неизбежным перехват инициативы уже в среднесрочной перспективе. Баку бросил все силы и ресурсы на идею реванша и возвращения Арцаха под свой контроль. Армянский мир для его укрепления и удержания под своим контролем практически ничего не сделал. Население Арцаха не росло, экономика в лучшем случае топталась на месте, не говоря уже о науке и образовании. Увеличивалось лишь количество тостов за Арцах, патриотических песен, гостиниц и ресторанов, число чиновников и служебных автомобилей, а также росли процентные ставки по ипотеке.
На политическом уровне Арцах не был признан ни одним из руководителей в Ереване, несмотря на четкие заявления из Баку о недопущении возникновения второго армянского государства. Ни постоянные диверсии, ни масштабная агрессия со стороны Азербайджана в 2016 году не заставили армянские политические «элиты» предпринять какие-то серьезные шаги. Никто даже не нашел в себе силы и мужество заключить с Арцахом хотя бы стратегический договор о союзе, где были бы обозначены красные линии армянской стороны. Складывалось впечатление, что Арцах – это уже не достижение, а проблема. Последняя «элита» и вовсе взяла целенаправленный курс на окончательное избавление от этой головной боли. Нравится нам это или нет, но население выбрало путь ее повторного воспроизведения в качестве власти и оппозиции. И это несмотря на огромные человеческие, репутационные и территориальные потери, включая Шуши, который был собирательным символом армянского триумфа.
«Элиты», ослабившие Арцах, и «элиты», проигравшие Арцах, продолжают править балом в Ереване, думая исключительно об одном – собственной власти. Впрочем, как и традиционные «элиты» в Диаспоре, которые на фоне всего этого бардака и общенационального провала кичились одним «великим достижением» в виде слов дядюшки Байдена о том, что геноциду быть! Точнее, геноцид был! Хотя, принимая во внимание все происходящее и отношение армян к себе, своей истории, стране и достижениям, фраза «геноциду быть» звучит как пророчество.
In Armenian
In English
С 1988 по 1994 гг. идея освобождения Арцаха и его объединения с Арменией (Миацум) была основой зарождающейся армянской государственности. Победа в войне стала главной скрепой, соединяющей весь армянский мир. Она не просто принесла уверенность в своих силах: она вдохнула в людей новую жизнь и сломала все стереотипы об армянах как о маленьком и слабом народе, который постоянно теряет свои территории. Этот триумф означал, что перед Арменией открываются двери в большую геополитику с серьезным функционалом и задачами. Одна из потенциальных функций заключалась в превращении страны в региональную суперсилу, которая сможет обеспечить сдерживание Турции и Азербайджана на великой шахматной доске. Победа в войне также дала шанс глобальному армянству стать одним из ключевых факторов в новой постбиполярной системе, где на формирование мирополитических повесток стали воздействовать не только традиционные акторы (государства), но и организованные транснациональные сети влияния. Подчеркнем еще раз - все эти возможности открылись благодаря победе в арцахской освободительной войне. Казалось бы, идея удержания и усиления Арцаха должна стать общенациональной альфой и омегой. Но факты, увы, показывают обратное.
Политические «элиты» страны не добились в нужный момент полной политической капитуляции Азербайджана и пошли на подписание соглашения о режиме прекращения огня. Иными словами, именно местные армянские «элиты» подарили Баку самый дефицитный на тот момент политический инструмент – время. Оно было использовано азербайджанской стороной для мобилизации ресурсов и выхода на ведущие нефтегазовые лоббистские группы, что фактически делало неизбежным перехват инициативы уже в среднесрочной перспективе. Баку бросил все силы и ресурсы на идею реванша и возвращения Арцаха под свой контроль. Армянский мир для его укрепления и удержания под своим контролем практически ничего не сделал. Население Арцаха не росло, экономика в лучшем случае топталась на месте, не говоря уже о науке и образовании. Увеличивалось лишь количество тостов за Арцах, патриотических песен, гостиниц и ресторанов, число чиновников и служебных автомобилей, а также росли процентные ставки по ипотеке.
На политическом уровне Арцах не был признан ни одним из руководителей в Ереване, несмотря на четкие заявления из Баку о недопущении возникновения второго армянского государства. Ни постоянные диверсии, ни масштабная агрессия со стороны Азербайджана в 2016 году не заставили армянские политические «элиты» предпринять какие-то серьезные шаги. Никто даже не нашел в себе силы и мужество заключить с Арцахом хотя бы стратегический договор о союзе, где были бы обозначены красные линии армянской стороны. Складывалось впечатление, что Арцах – это уже не достижение, а проблема. Последняя «элита» и вовсе взяла целенаправленный курс на окончательное избавление от этой головной боли. Нравится нам это или нет, но население выбрало путь ее повторного воспроизведения в качестве власти и оппозиции. И это несмотря на огромные человеческие, репутационные и территориальные потери, включая Шуши, который был собирательным символом армянского триумфа.
«Элиты», ослабившие Арцах, и «элиты», проигравшие Арцах, продолжают править балом в Ереване, думая исключительно об одном – собственной власти. Впрочем, как и традиционные «элиты» в Диаспоре, которые на фоне всего этого бардака и общенационального провала кичились одним «великим достижением» в виде слов дядюшки Байдена о том, что геноциду быть! Точнее, геноцид был! Хотя, принимая во внимание все происходящее и отношение армян к себе, своей истории, стране и достижениям, фраза «геноциду быть» звучит как пророчество.
In Armenian
In English
Ложь 4. Мы чтим трагедию Геноцида.
Геноцид в Османской Турции длительный период лежал в основе национальной идентичности большей части мирового армянства. В
классических общинах, которые возникли в результате событий 1915-1923 гг., это всегда было выражено ярче, чем в Советской Армении. Позже возникла независимая Третья Республика (1991) и произошло освобождение одной из стратегических частей исторической Армении – Арцаха (1994). Эти две ключевые вехи должны были стать фундаментом обновленной общенациональной идентичности. К сожалению, значительная часть армянства так и не осознала, что сам по себе факт формирования армянского государства и триумф в войне девальвировали геноцид. Как? Все просто – миссия турецкой стороны всегда состояла в том, чтобы не допустить возрождения Армении как государства, вокруг которого будет сконструирована сетевая политическая нация. Турецким элитам было ясно, что отдельные общины без сильного координационного центра в лице материнского государства не смогут стать стратегической угрозой. Почему?
Речь шла об армянах, которые стали гражданами других стран, и уже это
само по себе создает множественные барьеры. Отдельная этническая община может быть угрозой для другого государства только если она является международным организованным субъектом, воздействующим на разработку и принятие политических решений. Но даже при таком раскладе влияние строго ограниченное, особенно если говорить о влиянии общин на политику сверхдержав. Армянская община вышеназванным субъектом не стала. До сегодняшнего дня мировое армянство сохраняется в общинном состоянии, где руководство отдельных организаций живет своей жизнью, а общинное большинство своей. Нет даже единой структуры, которая могла хотя бы собрать общинное меньшинство в одну международную диаспоральную сеть. Те этнические группы, что способны сегодня влиять на принятие решений в пользу своих материнских государств (израильтяне, ирландцы, поляки), имеют строго организованные структуры, которые могут правильно и эффективно использовать имеющиеся репутационные, человеческие и материальные ресурсы.
Мировое армянство пока является объектом влияния. Следовательно
вопрос геноцида стал не более чем инструментом в руках отдельных стран. Они используют его, когда в этом возникает необходимость и убирают в долгий ящик, когда поставленные задачи решены. Иными словами, мы даже не контролируем священный вопрос памяти о 1,5 млн убитых предках, потерянных землях и тысячелетнем наследии. Мы не сумели объединить общины в цельную Диаспору, не смогли по достоинству оценить историческую возможность построить сильное независимое государство, не синхронизировали Диаспору с государством, не удержали единственное серьезное достижение после пережитых ужасов геноцида – освобождение Арцаха.
Вновь через 100 лет враг убивает армян на армянской земле, уничтожает
армянские храмы, ровняет могилы армян с землей и
предупреждает армян о том, что все только начинается. Так как же мы
чтим память жертв геноцида? Что мы делаем, чтобы не допустить его
повторения? Строим диалог со странами, которые открыто говорят о скором закрытии армянского вопроса? Пытаемся дружить со странами, которые еще год назад отдавали приказ убивать молодых армянских солдат, резать глотки старикам и уничтожать армянское наследие в Арцахе? Или мы ожидаем, что этого не допустят те, кто принимает резолюции, где нужно употребить слово геноцид? Ясно одно – поверхностное отношение и безответственная политика ведут только к одному результату – исчезновению общин и армянского государства. То есть к реализации давней мечты тех элит, что стояли у основания стран, стремящихся раз и навсегда закрыть армянский вопрос.
In Armenian
In English
Геноцид в Османской Турции длительный период лежал в основе национальной идентичности большей части мирового армянства. В
классических общинах, которые возникли в результате событий 1915-1923 гг., это всегда было выражено ярче, чем в Советской Армении. Позже возникла независимая Третья Республика (1991) и произошло освобождение одной из стратегических частей исторической Армении – Арцаха (1994). Эти две ключевые вехи должны были стать фундаментом обновленной общенациональной идентичности. К сожалению, значительная часть армянства так и не осознала, что сам по себе факт формирования армянского государства и триумф в войне девальвировали геноцид. Как? Все просто – миссия турецкой стороны всегда состояла в том, чтобы не допустить возрождения Армении как государства, вокруг которого будет сконструирована сетевая политическая нация. Турецким элитам было ясно, что отдельные общины без сильного координационного центра в лице материнского государства не смогут стать стратегической угрозой. Почему?
Речь шла об армянах, которые стали гражданами других стран, и уже это
само по себе создает множественные барьеры. Отдельная этническая община может быть угрозой для другого государства только если она является международным организованным субъектом, воздействующим на разработку и принятие политических решений. Но даже при таком раскладе влияние строго ограниченное, особенно если говорить о влиянии общин на политику сверхдержав. Армянская община вышеназванным субъектом не стала. До сегодняшнего дня мировое армянство сохраняется в общинном состоянии, где руководство отдельных организаций живет своей жизнью, а общинное большинство своей. Нет даже единой структуры, которая могла хотя бы собрать общинное меньшинство в одну международную диаспоральную сеть. Те этнические группы, что способны сегодня влиять на принятие решений в пользу своих материнских государств (израильтяне, ирландцы, поляки), имеют строго организованные структуры, которые могут правильно и эффективно использовать имеющиеся репутационные, человеческие и материальные ресурсы.
Мировое армянство пока является объектом влияния. Следовательно
вопрос геноцида стал не более чем инструментом в руках отдельных стран. Они используют его, когда в этом возникает необходимость и убирают в долгий ящик, когда поставленные задачи решены. Иными словами, мы даже не контролируем священный вопрос памяти о 1,5 млн убитых предках, потерянных землях и тысячелетнем наследии. Мы не сумели объединить общины в цельную Диаспору, не смогли по достоинству оценить историческую возможность построить сильное независимое государство, не синхронизировали Диаспору с государством, не удержали единственное серьезное достижение после пережитых ужасов геноцида – освобождение Арцаха.
Вновь через 100 лет враг убивает армян на армянской земле, уничтожает
армянские храмы, ровняет могилы армян с землей и
предупреждает армян о том, что все только начинается. Так как же мы
чтим память жертв геноцида? Что мы делаем, чтобы не допустить его
повторения? Строим диалог со странами, которые открыто говорят о скором закрытии армянского вопроса? Пытаемся дружить со странами, которые еще год назад отдавали приказ убивать молодых армянских солдат, резать глотки старикам и уничтожать армянское наследие в Арцахе? Или мы ожидаем, что этого не допустят те, кто принимает резолюции, где нужно употребить слово геноцид? Ясно одно – поверхностное отношение и безответственная политика ведут только к одному результату – исчезновению общин и армянского государства. То есть к реализации давней мечты тех элит, что стояли у основания стран, стремящихся раз и навсегда закрыть армянский вопрос.
In Armenian
In English
Ложь 5. Мы – амбициозный, рациональный и прагматичный народ.
Амбициозность, рационализм и прагматизм – три основные колонны, на которых держатся успешные нации и государства. Сегодня часто можно услышать, что эти качества как нельзя лучше описывают характер армянского народа. Так ли это? Вполне возможно, если говорить об умении достигать малозначительных в плане истории целей. Ее величество история на множестве примеров показывает, что личные амбиции, рационализм и прагматизм, оторванные от идеи достижения коллективной миссии, имеют позитивный эффект в краткосрочной перспективе, полностью теряют свои полезные свойства уже в среднесрочном отрезке и становятся совершенно бесполезными и даже токсичными, когда речь идет о долгосрочной стратегии.
Покажем это на примере деятельности одного крайне амбициозного, сверхрационального и донельзя прагматичного армянина – Галуста Гюльбенкяна. После Первой мировой войны он был в числе богатейших людей на планете и обеспечивал выход крупнейших европейских гигантов (включая Бритиш Петролиум, Роял Дойче Шелл и Дойче Банк) на ближневосточный нефтяной рынок. И речь шла не о каких-то сугубо коммерческих проектах, а о большой геополитической игре, в которой Гюльбенкян исполнял не последнюю роль. Достаточно сказать, что правительство США и клан Рокфеллеров предпринимали множественные попытки войти в эту игру именно через него. Если судить по его возможностям, влиянию и ресурсам, можно смело сказать, что Галуст обладал мощью целого государства.
Его богатство было настолько велико, что он мог позволить себе занимать деньги клану Ротшильдов. Подчеркнем, речь идет только об одном армянине! Подобных ему на тот момент было не мало – Манташевы с их влиянием на Каспий, Арамянцы и другие. Пик могущества этих семей, как ни парадоксально, пришелся на апогей упадка коллективного армянства: геноцид и изгнание с исторических земель, нежелание брать на себя ответственность и, как итог, провал проекта армянского государства.
Могли ли Гюльбенкян и другие армянские семьи использовать свое влияние для лоббирования не только личных интересов, а общенациональных? Разумеется, могли. Ведь смог же Лионель Ротшильд, имевший на то время меньше политического влияния, чем его армянский «коллега» Галуст, выкупить мандат на Палестину и начать долгосрочный процесс по восстановлению еврейского государства на Святой Земле. Смогли же семьи Кеннеди и Блуиттов добиться от правительства в Вашингтоне поддержки для обескровленной и бедной Ирландии, которая вела войну за независимость не с кем-то, а с самой Британской Империей.
Разница была в том, что еврейские и ирландские кланы реализовали свои амбиции, продемонстрировали рационализм и прагматизм через поддержку строительства государства для своих народов. Сегодня Ирландия и Израиль не бедные и рядовые малые страны, а серьезные игроки, которые хорошо помнят и чтят тех, кто помогал им на непростом пути. И потомки тех, кто помог, прекрасно знают, что в этом хрупком мире есть их сильный и независимый очаг, где как минимум можно переждать любую «непогоду». Армянские кланы предпочли вложиться не в свое государство и народ, а в картинные галереи в Европе и Америке, роскошные дома и виллы. Они также помогли в инфраструктурном становлении других стран. А для Армении и армян – пару церквей, ремонтных работ и несколько грантов. Впечатляет! Необычайно «амбициозно».
Где же сейчас эти некогда могущественные, рациональные и прагматичные армяне? В забвении. Но даже имея перед глазами эти примеры, мы умудряемся каждый раз повторять те же ошибки. Наши амбиции по-прежнему служат личным интересам и реализуются не во благо армянской государственности, а за счет ее интересов. Иногда это случается из-за непонимания, поскольку идет процесс общенационального блуждания в созданной нами же черной комнате без стен. Но чаще этот вред наносится осознанно. Рационально ли это? Прагматично? Ответы очевидны, но изменят ли они что-то для коллективного организма, который чтит того же Гюльбенкяна и гордится его «достижениями»?
In Armenian
In English
Амбициозность, рационализм и прагматизм – три основные колонны, на которых держатся успешные нации и государства. Сегодня часто можно услышать, что эти качества как нельзя лучше описывают характер армянского народа. Так ли это? Вполне возможно, если говорить об умении достигать малозначительных в плане истории целей. Ее величество история на множестве примеров показывает, что личные амбиции, рационализм и прагматизм, оторванные от идеи достижения коллективной миссии, имеют позитивный эффект в краткосрочной перспективе, полностью теряют свои полезные свойства уже в среднесрочном отрезке и становятся совершенно бесполезными и даже токсичными, когда речь идет о долгосрочной стратегии.
Покажем это на примере деятельности одного крайне амбициозного, сверхрационального и донельзя прагматичного армянина – Галуста Гюльбенкяна. После Первой мировой войны он был в числе богатейших людей на планете и обеспечивал выход крупнейших европейских гигантов (включая Бритиш Петролиум, Роял Дойче Шелл и Дойче Банк) на ближневосточный нефтяной рынок. И речь шла не о каких-то сугубо коммерческих проектах, а о большой геополитической игре, в которой Гюльбенкян исполнял не последнюю роль. Достаточно сказать, что правительство США и клан Рокфеллеров предпринимали множественные попытки войти в эту игру именно через него. Если судить по его возможностям, влиянию и ресурсам, можно смело сказать, что Галуст обладал мощью целого государства.
Его богатство было настолько велико, что он мог позволить себе занимать деньги клану Ротшильдов. Подчеркнем, речь идет только об одном армянине! Подобных ему на тот момент было не мало – Манташевы с их влиянием на Каспий, Арамянцы и другие. Пик могущества этих семей, как ни парадоксально, пришелся на апогей упадка коллективного армянства: геноцид и изгнание с исторических земель, нежелание брать на себя ответственность и, как итог, провал проекта армянского государства.
Могли ли Гюльбенкян и другие армянские семьи использовать свое влияние для лоббирования не только личных интересов, а общенациональных? Разумеется, могли. Ведь смог же Лионель Ротшильд, имевший на то время меньше политического влияния, чем его армянский «коллега» Галуст, выкупить мандат на Палестину и начать долгосрочный процесс по восстановлению еврейского государства на Святой Земле. Смогли же семьи Кеннеди и Блуиттов добиться от правительства в Вашингтоне поддержки для обескровленной и бедной Ирландии, которая вела войну за независимость не с кем-то, а с самой Британской Империей.
Разница была в том, что еврейские и ирландские кланы реализовали свои амбиции, продемонстрировали рационализм и прагматизм через поддержку строительства государства для своих народов. Сегодня Ирландия и Израиль не бедные и рядовые малые страны, а серьезные игроки, которые хорошо помнят и чтят тех, кто помогал им на непростом пути. И потомки тех, кто помог, прекрасно знают, что в этом хрупком мире есть их сильный и независимый очаг, где как минимум можно переждать любую «непогоду». Армянские кланы предпочли вложиться не в свое государство и народ, а в картинные галереи в Европе и Америке, роскошные дома и виллы. Они также помогли в инфраструктурном становлении других стран. А для Армении и армян – пару церквей, ремонтных работ и несколько грантов. Впечатляет! Необычайно «амбициозно».
Где же сейчас эти некогда могущественные, рациональные и прагматичные армяне? В забвении. Но даже имея перед глазами эти примеры, мы умудряемся каждый раз повторять те же ошибки. Наши амбиции по-прежнему служат личным интересам и реализуются не во благо армянской государственности, а за счет ее интересов. Иногда это случается из-за непонимания, поскольку идет процесс общенационального блуждания в созданной нами же черной комнате без стен. Но чаще этот вред наносится осознанно. Рационально ли это? Прагматично? Ответы очевидны, но изменят ли они что-то для коллективного организма, который чтит того же Гюльбенкяна и гордится его «достижениями»?
In Armenian
In English
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
"Хватит смотреть на турка с высоты Эйфелевой башни и насмехаться над высотой его минарета. Эйфель — французское, мы же должны смотреть на турецкий минарет с купола нашей полуразрушенной церкви, чтобы понять, что и этой высоты достаточно, чтобы разбиться насмерть".
Шаган Натали - философ, один из идеологов и организаторов операции "Немезис".
In Armenian
In English
Шаган Натали - философ, один из идеологов и организаторов операции "Немезис".
In Armenian
In English
Ложь 6. Мы – патриоты.
До сих пор идут дискуссии о том, что такое патриотизм и кого следует считать патриотом. Можно найти сотни цитат и размышлений: от того, что патриотизм – это высшая добродетель и до того, что это последнее прибежище для негодяев. Но в обоих случаях неизменными остаются два принципиальных подхода к выражению патриотизма – прикладной и популистский. Прикладной патриотизм – это осмысленное желание жертвовать личным во благо общего. Это может выражаться даже в простых вопросах: выбросить мусор в урну, а не на улицу или не использовать нецензурную лексику в общественных местах.
Есть и более высокие показатели: жить по законам и воспитывать это в своих детях, платить налоги и участвовать в жизни своего района, города, области, страны. Подобный образ жизни каждого индивида формирует фундаментальные общественные ценности, которые становятся ориентирами для поколений. Эти ценности также являются основой формирования политических элит, ведь совершенно справедливо писали классики: «политические элиты есть не более чем отражение реального состояния общества».
Что же мы видим в реальности? Большинство туробзоров Армении обращают внимание на то, что в великой, древней и культурной стране ужасное положение с мусором. Пакеты в буквальном смысле летят вниз с балконов жилых домов, не говоря уже о состоянии местной природы, которой так гордятся армяне. Повсеместно звучат обвинения в коррупции в адрес любой априори «бессовестной власти», но при этом существует доведенная до рефлекса раздача взяток, если того требуют собственные интересы: чтобы дети получили аттестат с нужными оценками или чтобы снизить цену будущих взяток.
Достаточно напомнить о том, как поверхностно граждане относились к изменению Конституции. Если обществу плевать на то, каким будет основной закон собственной страны, то о каком прикладном патриотизме может идти речь? Не говоря уже о таких «мелочах», как отдых в Турции, покупка турецкой продукции и так далее. Если шествие к памятнику жертвам геноцида 24 апреля и поездка на пляж в Анталию не вызывают никаких противоречий, то…
Зато гордо шагает патриотизм популистский. И это касается не только Армении, но и Спюрка. Мы по праву гордимся вкладом многих армян из общин в укрепление Армении и победу в арцахской войне.
Монте Мелконян говорил, что участие армян из общин в борьбе за Армению естественно, и удивительно только одно – почему в этой борьбе участвует такое малое число патриотов из Спюрка. И это было правдой, ведь большинство предпочло просто наблюдать за этими сражениями и гордиться, вывесив флаг на балконе своего дома в Глендейле или Марселе. Или просто наблюдать и критиковать тех, кто завоевал мало и не дошел до Баку и Анкары.
Приходится говорить об этом с сожалением, но дела таких идеологических солдат армянского мира, как Монте Мелконян или Каро Кахкеджян, сегодня превращены в автопробеги с флагами, поджиганиями флагов Турции и Азербайджана, патриотическими песнями о скором возвращении на исторические земли и бесконечной вере в то, что Бог всегда на стороне Армении и армян. Перекладывать ответственность на Господа, Россию, Штаты, Европу и других – не то, за что бились те, кого действительно можно считать общенациональной элитой. Бороться за Армению в Калифорнии и сражаться за свои земли против Азербайджана из Марселя – не тот результат, которого они ожидали, идя на осознанную смерть.
Недавно на марсельском стадионе армяне с флагами кричали «Арцах – это Армения». Одна трагедия состоит в том, что кричали они это в Марселе, в то время как значительная часть Арцаха вновь находится в руках врага. Другая трагедия в том, что кричали они на матче УЕФА, в котором играл азербайджанский клуб «Карабах». Неужели за 25 лет у армянского мира не было возможности создать и развить футбольный клуб «Арцах», который своей игрой на серьезных турнирах заставлял бы нас гордиться, а врагов просто стоять с флагами и кричать то, что душе угодно? Пример банален, но лучше всего показывает разницу между прикладным патриотизмом и популистским.
In Armenian
In English
До сих пор идут дискуссии о том, что такое патриотизм и кого следует считать патриотом. Можно найти сотни цитат и размышлений: от того, что патриотизм – это высшая добродетель и до того, что это последнее прибежище для негодяев. Но в обоих случаях неизменными остаются два принципиальных подхода к выражению патриотизма – прикладной и популистский. Прикладной патриотизм – это осмысленное желание жертвовать личным во благо общего. Это может выражаться даже в простых вопросах: выбросить мусор в урну, а не на улицу или не использовать нецензурную лексику в общественных местах.
Есть и более высокие показатели: жить по законам и воспитывать это в своих детях, платить налоги и участвовать в жизни своего района, города, области, страны. Подобный образ жизни каждого индивида формирует фундаментальные общественные ценности, которые становятся ориентирами для поколений. Эти ценности также являются основой формирования политических элит, ведь совершенно справедливо писали классики: «политические элиты есть не более чем отражение реального состояния общества».
Что же мы видим в реальности? Большинство туробзоров Армении обращают внимание на то, что в великой, древней и культурной стране ужасное положение с мусором. Пакеты в буквальном смысле летят вниз с балконов жилых домов, не говоря уже о состоянии местной природы, которой так гордятся армяне. Повсеместно звучат обвинения в коррупции в адрес любой априори «бессовестной власти», но при этом существует доведенная до рефлекса раздача взяток, если того требуют собственные интересы: чтобы дети получили аттестат с нужными оценками или чтобы снизить цену будущих взяток.
Достаточно напомнить о том, как поверхностно граждане относились к изменению Конституции. Если обществу плевать на то, каким будет основной закон собственной страны, то о каком прикладном патриотизме может идти речь? Не говоря уже о таких «мелочах», как отдых в Турции, покупка турецкой продукции и так далее. Если шествие к памятнику жертвам геноцида 24 апреля и поездка на пляж в Анталию не вызывают никаких противоречий, то…
Зато гордо шагает патриотизм популистский. И это касается не только Армении, но и Спюрка. Мы по праву гордимся вкладом многих армян из общин в укрепление Армении и победу в арцахской войне.
Монте Мелконян говорил, что участие армян из общин в борьбе за Армению естественно, и удивительно только одно – почему в этой борьбе участвует такое малое число патриотов из Спюрка. И это было правдой, ведь большинство предпочло просто наблюдать за этими сражениями и гордиться, вывесив флаг на балконе своего дома в Глендейле или Марселе. Или просто наблюдать и критиковать тех, кто завоевал мало и не дошел до Баку и Анкары.
Приходится говорить об этом с сожалением, но дела таких идеологических солдат армянского мира, как Монте Мелконян или Каро Кахкеджян, сегодня превращены в автопробеги с флагами, поджиганиями флагов Турции и Азербайджана, патриотическими песнями о скором возвращении на исторические земли и бесконечной вере в то, что Бог всегда на стороне Армении и армян. Перекладывать ответственность на Господа, Россию, Штаты, Европу и других – не то, за что бились те, кого действительно можно считать общенациональной элитой. Бороться за Армению в Калифорнии и сражаться за свои земли против Азербайджана из Марселя – не тот результат, которого они ожидали, идя на осознанную смерть.
Недавно на марсельском стадионе армяне с флагами кричали «Арцах – это Армения». Одна трагедия состоит в том, что кричали они это в Марселе, в то время как значительная часть Арцаха вновь находится в руках врага. Другая трагедия в том, что кричали они на матче УЕФА, в котором играл азербайджанский клуб «Карабах». Неужели за 25 лет у армянского мира не было возможности создать и развить футбольный клуб «Арцах», который своей игрой на серьезных турнирах заставлял бы нас гордиться, а врагов просто стоять с флагами и кричать то, что душе угодно? Пример банален, но лучше всего показывает разницу между прикладным патриотизмом и популистским.
In Armenian
In English
Россия и Азербайджан подписали Декларацию о союзническом взаимодействии. Примечательно, что в этом году исполняется ровно 30 лет со дня установления дипломатических отношений между Москвой и Баку. Фон также выбран достаточно интересный – признание Кремлем независимости ДНР и ЛНР. Почему сейчас? Что это значит для региона и с какими последствиями может столкнуться Армения?
Итак, ответ на первый вопрос таков: наступил этап решительных и даже рискованных действий. Они должны закрепить за Россией статус игрока, без которого невозможно сформировать будущую конструкцию постоднополярной системы. Никто не ставит под сомнение то, что в ее основе будет лежать конструкция G-2 (США и Китай), и вопрос заключается лишь в том, кто будет первым, а кто вторым. При этом совершенно ясно, что в нынешних мирополитических условиях второго номера быть не может. Следовательно, ставки носят абсолютный характер, и исход один - победитель забирает все. Москва поставила перед собой задачу – избежать статуса страны, которой, как и остальным, нужно сделать окончательный выбор между неоатлантическим и синоцентричным мирами. При этом есть рациональное понимание того, что Россия пока не готова предложить свое эксклюзивное видение будущего. Нет и ресурсов, чтобы создать это видение и активно нести его в массы. То есть цели расширить G-2 до G-3 нет. Однако имеется реальный шанс закрепить статус особенной супердержавы, которая не горит желанием брать на себя глобальную ответственность, но при этом игнорировать ее мнение по различным вопросам будет уже невозможно (не G-3, а G-2 +1).
Как этого добиться? Восстановить контроль над критическими участками Хартленда (особенно важны Украина, Беларусь, Казахстан и Закавказье), которые на протяжении многих веков были частью сначала Российской Империи, а позже Советского Союза. Вертикаль влияния на эти участки будет гораздо более жесткой, и ставка будет делаться на формирование принципиально иных союзов. Азербайджан в течение 30 лет показывал себя в качестве субъекта, который может сказать жесткое «нет» любым игрокам, включая Россию и США. И проявлений этого было множество, включая демонстративное изгнание российской базы РЛС из Габалы. Даже сейчас, пока Алиев одной рукой подписывает в Москве декларацию о союзе с Россией, его делегация в Ереване (есть в этом свой особый историко-политический шарм) на заседании Парламентской Ассамблеи «Евронест» голосует за крайне агрессивную антироссийскую резолюцию. В чем же логика? Она проста: Кремлю нужны не слабые лояльные союзники, а сильные игроки, которые контролируют важные участки и способны что-то предложить. Отношения с Турцией исходят из той же логики.
Хотим мы того или нет, но в среднесрочной перспективе архитектура Закавказья будет формироваться на основе остро конкурирующих, но при этом балансирующих друг друга Шушинской (Турция и Азербайджан) и Московской (Россия и Азербайджан) деклараций. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Что ожидает Армению? Ереван объективно лишился статуса «голосующего» игрока не только на евразийском, но и на закавказском треке. Элиты взяли курс на сближение с Анкарой и Баку и готовы ради выдуманной политики «мира, добрососедства и сытного будущего» завершить процесс тотальной десуверенизации и денационализации, который разными темпами и форматами шел с 1994 года. Армянская сторона не хочет играть в большую геополитику и брать на себя какие-либо функции или компетенции. Даже вопросы по демаркации будущих границ и защите текущих она старательно делегирует третьим сторонам. Немецкий канцлер Бисмарк говорил, что политика – это искусство возможного. Видимо, современная Армения не готова включить в свой алгоритм понимания мира даже категорию «возможного». Пока все выглядит проще: с глаз долой, из сердца вон.
In Armenian
In English
Итак, ответ на первый вопрос таков: наступил этап решительных и даже рискованных действий. Они должны закрепить за Россией статус игрока, без которого невозможно сформировать будущую конструкцию постоднополярной системы. Никто не ставит под сомнение то, что в ее основе будет лежать конструкция G-2 (США и Китай), и вопрос заключается лишь в том, кто будет первым, а кто вторым. При этом совершенно ясно, что в нынешних мирополитических условиях второго номера быть не может. Следовательно, ставки носят абсолютный характер, и исход один - победитель забирает все. Москва поставила перед собой задачу – избежать статуса страны, которой, как и остальным, нужно сделать окончательный выбор между неоатлантическим и синоцентричным мирами. При этом есть рациональное понимание того, что Россия пока не готова предложить свое эксклюзивное видение будущего. Нет и ресурсов, чтобы создать это видение и активно нести его в массы. То есть цели расширить G-2 до G-3 нет. Однако имеется реальный шанс закрепить статус особенной супердержавы, которая не горит желанием брать на себя глобальную ответственность, но при этом игнорировать ее мнение по различным вопросам будет уже невозможно (не G-3, а G-2 +1).
Как этого добиться? Восстановить контроль над критическими участками Хартленда (особенно важны Украина, Беларусь, Казахстан и Закавказье), которые на протяжении многих веков были частью сначала Российской Империи, а позже Советского Союза. Вертикаль влияния на эти участки будет гораздо более жесткой, и ставка будет делаться на формирование принципиально иных союзов. Азербайджан в течение 30 лет показывал себя в качестве субъекта, который может сказать жесткое «нет» любым игрокам, включая Россию и США. И проявлений этого было множество, включая демонстративное изгнание российской базы РЛС из Габалы. Даже сейчас, пока Алиев одной рукой подписывает в Москве декларацию о союзе с Россией, его делегация в Ереване (есть в этом свой особый историко-политический шарм) на заседании Парламентской Ассамблеи «Евронест» голосует за крайне агрессивную антироссийскую резолюцию. В чем же логика? Она проста: Кремлю нужны не слабые лояльные союзники, а сильные игроки, которые контролируют важные участки и способны что-то предложить. Отношения с Турцией исходят из той же логики.
Хотим мы того или нет, но в среднесрочной перспективе архитектура Закавказья будет формироваться на основе остро конкурирующих, но при этом балансирующих друг друга Шушинской (Турция и Азербайджан) и Московской (Россия и Азербайджан) деклараций. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Что ожидает Армению? Ереван объективно лишился статуса «голосующего» игрока не только на евразийском, но и на закавказском треке. Элиты взяли курс на сближение с Анкарой и Баку и готовы ради выдуманной политики «мира, добрососедства и сытного будущего» завершить процесс тотальной десуверенизации и денационализации, который разными темпами и форматами шел с 1994 года. Армянская сторона не хочет играть в большую геополитику и брать на себя какие-либо функции или компетенции. Даже вопросы по демаркации будущих границ и защите текущих она старательно делегирует третьим сторонам. Немецкий канцлер Бисмарк говорил, что политика – это искусство возможного. Видимо, современная Армения не готова включить в свой алгоритм понимания мира даже категорию «возможного». Пока все выглядит проще: с глаз долой, из сердца вон.
In Armenian
In English
Война ли?
В основе международных отношений по-прежнему лежит принцип силы. Мотивы ее применения могут быть разные. С точки зрения реалполитик мотивы России в данном кейсе справедливы. Нынешняя Украина - это искусственное образование, как и большинство современных постсоветских республик, включая Азербайджан. Но речь не о том, что искусственность не дает права на жизнь и независимость. Опять же с точки зрения реальной политики все исторические конструкции так или иначе имеют искусственную природу. Категории «кто древнее», «кто мудрее» и «кто больше заслужил» бесполезны, если не подкреплены «я могу» и «я делаю». Украина имела 30 лет на то, чтобы доказать свое право на суверенное бытие в геополитических джунглях. Но вместо того, чтобы использовать оставшийся от Советской империи человеческий, научный и промышленный инфраструктурный потенциал и на этой базе формировать свою государственность, Киев выбрал более простой путь - идентичность противопоставления себя России. Форма «я титульный православный украинец, а не православный русский» понятна. Такие технологии использовали многие, но местные «элиты» не наполнили ее содержанием.
Евроатлантический путь развития - форма, в которой также не было содержания. Почему? Невозможно стать частью этой наднациональной идентичности, перепрыгнув через этап оформления собственной. Нельзя идти в дом к самодостаточным американцам, французам, немцам, британцам и голландцам, не понимая, кто ты и какой вклад можешь внести в семью. Такие элитарии не позволят тебе быть частью своего ядра, а вот использовать твое горячее и самоубийственное стремление доказать лояльность – всегда пожалуйста. Проблема не в том, что Украина хотела в ЕС и НАТО, а в том, что хотела сделать это любой ценой. И эта цена была ясна изначально – сдерживать Россию и быть для нее постоянной угрозой и раздражителем. К сожалению, у власти в Киеве были не государственники, а манипуляторы-компрадоры, которые решали две задачи – сохранить власть и утащить побольше из общенациональных богатств.
Должна была Москва с точки зрения школы реализма мириться с этим? Нет. Как и Штаты не должны были мириться с размещением советских ракет на Кубе (которую президент Кеннеди называл «наш задний двор»). С 2000 года Москва предлагает начать многосторонний процесс выработки новой архитектуры европейской безопасности, но слышит только «с проигравшими в Холодной войне диалогов на равных не ведем». Бессмертные правила реалполитик: хочешь быть услышанным – заставь, хочешь быть равным – добейся. Призыв к диалогу не работает, работает только сила, внушающая страх. Только так в реалполитик можно достигнуть своих целей. Евроатлантический мир навесил на Украину геополитический ценник. Иначе как объяснить тот факт, что никто не спешит сражаться за «дорогого и ценного» коллегу, которому десятки лет обещают место за семейным столом, но держат в комнате для слуг и гостей. Россия сразу предлагала место за столом в своей семье, но Украине больше по душе золотые ложки и вилки евростола. Это можно понять, но не постоянные угрозы и противопоставления. Ничего личного, просто геополитика!
Этот кризис должен стать уроком для стран, которые предпочитают любой ценой стать частью других команд, вместо того, чтобы своим трудом, умом и прагматизмом строить свое независимое государство. Президент Джордж Вашингтон сказал об этом лучше всех: «Нация, которая относится к другой нации с привычной ненавистью или привычными добрыми чувствами, в определенной степени является рабом. Такая нация — раб своей враждебности или своих добрых чувств, любого из двух достаточно, чтобы увести ее от своего долга и интересов».
P.S. Никакой войны между Россией и Украиной нет и не может быть, поскольку война - это противостояние двух состоявшихся и примерно равных по мощи субъектов. Поэтому то, что происходит сейчас, корректнее назвать восстановлением Россией контроля над своими геополитическими периферийными органами.
In Armenian
In English
В основе международных отношений по-прежнему лежит принцип силы. Мотивы ее применения могут быть разные. С точки зрения реалполитик мотивы России в данном кейсе справедливы. Нынешняя Украина - это искусственное образование, как и большинство современных постсоветских республик, включая Азербайджан. Но речь не о том, что искусственность не дает права на жизнь и независимость. Опять же с точки зрения реальной политики все исторические конструкции так или иначе имеют искусственную природу. Категории «кто древнее», «кто мудрее» и «кто больше заслужил» бесполезны, если не подкреплены «я могу» и «я делаю». Украина имела 30 лет на то, чтобы доказать свое право на суверенное бытие в геополитических джунглях. Но вместо того, чтобы использовать оставшийся от Советской империи человеческий, научный и промышленный инфраструктурный потенциал и на этой базе формировать свою государственность, Киев выбрал более простой путь - идентичность противопоставления себя России. Форма «я титульный православный украинец, а не православный русский» понятна. Такие технологии использовали многие, но местные «элиты» не наполнили ее содержанием.
Евроатлантический путь развития - форма, в которой также не было содержания. Почему? Невозможно стать частью этой наднациональной идентичности, перепрыгнув через этап оформления собственной. Нельзя идти в дом к самодостаточным американцам, французам, немцам, британцам и голландцам, не понимая, кто ты и какой вклад можешь внести в семью. Такие элитарии не позволят тебе быть частью своего ядра, а вот использовать твое горячее и самоубийственное стремление доказать лояльность – всегда пожалуйста. Проблема не в том, что Украина хотела в ЕС и НАТО, а в том, что хотела сделать это любой ценой. И эта цена была ясна изначально – сдерживать Россию и быть для нее постоянной угрозой и раздражителем. К сожалению, у власти в Киеве были не государственники, а манипуляторы-компрадоры, которые решали две задачи – сохранить власть и утащить побольше из общенациональных богатств.
Должна была Москва с точки зрения школы реализма мириться с этим? Нет. Как и Штаты не должны были мириться с размещением советских ракет на Кубе (которую президент Кеннеди называл «наш задний двор»). С 2000 года Москва предлагает начать многосторонний процесс выработки новой архитектуры европейской безопасности, но слышит только «с проигравшими в Холодной войне диалогов на равных не ведем». Бессмертные правила реалполитик: хочешь быть услышанным – заставь, хочешь быть равным – добейся. Призыв к диалогу не работает, работает только сила, внушающая страх. Только так в реалполитик можно достигнуть своих целей. Евроатлантический мир навесил на Украину геополитический ценник. Иначе как объяснить тот факт, что никто не спешит сражаться за «дорогого и ценного» коллегу, которому десятки лет обещают место за семейным столом, но держат в комнате для слуг и гостей. Россия сразу предлагала место за столом в своей семье, но Украине больше по душе золотые ложки и вилки евростола. Это можно понять, но не постоянные угрозы и противопоставления. Ничего личного, просто геополитика!
Этот кризис должен стать уроком для стран, которые предпочитают любой ценой стать частью других команд, вместо того, чтобы своим трудом, умом и прагматизмом строить свое независимое государство. Президент Джордж Вашингтон сказал об этом лучше всех: «Нация, которая относится к другой нации с привычной ненавистью или привычными добрыми чувствами, в определенной степени является рабом. Такая нация — раб своей враждебности или своих добрых чувств, любого из двух достаточно, чтобы увести ее от своего долга и интересов».
P.S. Никакой войны между Россией и Украиной нет и не может быть, поскольку война - это противостояние двух состоявшихся и примерно равных по мощи субъектов. Поэтому то, что происходит сейчас, корректнее назвать восстановлением Россией контроля над своими геополитическими периферийными органами.
In Armenian
In English
История - главный и наиболее честный свидетель во всех геополитических процессах. К сожалению, ее интерпретация часто бывает субъективной и искаженной. Каждый вызывает собственных свидетелей, показания которых должны стать исчерпывающими для присяжных. Это нормально, ведь в этом «судебном» процессе все стремятся победить. Важно подчеркнуть: целью является победа любой ценой, а не справедливость. К сожалению, мы живем в глобальных джунглях, где категории истины, правды и справедливости давно потерялись под зарослями цинизма, прагматизма и двойных стандартов. Но все же мы должны пытаться найти правильные ответы, чтобы избавиться от черно-белого восприятия.
Кто прав? Этот вопрос разделил весь мир, значительная часть которого симпатизирует украинской стороне. Но сама постановка вопроса является манипуляцией и ставит всех перед черно-белым выбором, то есть любой ответ в любую сторону не будет иметь ценности. Более справедливы другие вопросы – почему так произошло и можно ли было этого избежать? Понятно, что все это сложно и требует хотя бы минимальной рефлексии и углубления в предмет, но помните – мы ищем объективные ответы в густых джунглях. Это утомительно и порой может вызывать головную боль и тошноту. Но оно того стоит.
Итак, пройдемся по двум важным фактам, а выводы и оценки оставим на суд присяжных.
Факт 1. После распада СССР независимая Россия взяла курс на евроатлантическую интеграцию. Москва не противопоставляла себя западному миру, поддерживая многие его начинания и даже мирясь с его односторонними враждебными действиями. Достаточно вспомнить демонстративное кровавое расчленение Югославии. Западный мир должен был понимать, что у него появился исторический шанс принять Россию в свою семью, тем самым раз и навсегда закрыв историю войн в Европе. Принять Россию нужно было на особых условиях и относиться как к равному. Нельзя выставлять ей такие же требования, как и Румынии, Хорватии, странам Прибалтики. Почему? Может, хотя бы потому, что это ядро империи, которая дважды спасла Европу от узурпации и подчинения одному центру силы в лице Наполеоновской Франции и Гитлеровской Германии соответственно. Реалии в том, что именно Россия своими победами создала условия, в которых росло и развивалось то, что сегодня Брюссель гордо называет либеральной демократией. Вместо того, чтобы принять фундаментальные решения стратегического характера, Запад решил указать Москве на место проигравшего, который должен сначала сделать домашнее задание. И потом ее будет оценивать комиссия избранных, большинство членов которой живы как государства исключительно потому, что в свое время Россия разгромила их поработителей. Справедливо? Пусть каждый решит для себя. Но вторая опция была понятна изначально – Россия вне европейской системы автоматически переводится как постоянная угроза европейской системе. Иной вариант природой не предусмотрен.
Факт 2. Решения имеют последствия. В эпоху популизма люди привыкли к тому, что их заявления и действия ничем не ограничены. Это то, что сегодня считают свободой слова. В реальности любая свобода имеет ограничение – она заканчивается там, где начинается свобода другого. Почему с безопасностью должно быть иначе? Разве не справедливо, что безопасность одного заканчивается там, где начинается безопасность другого? В случае с нынешним кризисом Запад более 20 лет игнорировал просьбы создать единую систему европейской безопасности. Имеет ли право субъект, на который постоянно шли войной, заботиться о своей безопасности? Или это паранойя? Или историческая память страны, которая в двух мировых войнах потеряла более 30 млн человек? Интересно, какие чувства испытывали бы европейские страны, если бы вокруг их границ был размещен ВПК России. Имели бы они право требовать от Москвы гарантий безопасности?
Ошибка России тоже ясна – она проиграла войну за умы и сердца и не создала нужных инструментов влияния. Остался hard power, но без сочетания с soft power и сильной экономики он уже не работает.
In Armenian
In English
Кто прав? Этот вопрос разделил весь мир, значительная часть которого симпатизирует украинской стороне. Но сама постановка вопроса является манипуляцией и ставит всех перед черно-белым выбором, то есть любой ответ в любую сторону не будет иметь ценности. Более справедливы другие вопросы – почему так произошло и можно ли было этого избежать? Понятно, что все это сложно и требует хотя бы минимальной рефлексии и углубления в предмет, но помните – мы ищем объективные ответы в густых джунглях. Это утомительно и порой может вызывать головную боль и тошноту. Но оно того стоит.
Итак, пройдемся по двум важным фактам, а выводы и оценки оставим на суд присяжных.
Факт 1. После распада СССР независимая Россия взяла курс на евроатлантическую интеграцию. Москва не противопоставляла себя западному миру, поддерживая многие его начинания и даже мирясь с его односторонними враждебными действиями. Достаточно вспомнить демонстративное кровавое расчленение Югославии. Западный мир должен был понимать, что у него появился исторический шанс принять Россию в свою семью, тем самым раз и навсегда закрыв историю войн в Европе. Принять Россию нужно было на особых условиях и относиться как к равному. Нельзя выставлять ей такие же требования, как и Румынии, Хорватии, странам Прибалтики. Почему? Может, хотя бы потому, что это ядро империи, которая дважды спасла Европу от узурпации и подчинения одному центру силы в лице Наполеоновской Франции и Гитлеровской Германии соответственно. Реалии в том, что именно Россия своими победами создала условия, в которых росло и развивалось то, что сегодня Брюссель гордо называет либеральной демократией. Вместо того, чтобы принять фундаментальные решения стратегического характера, Запад решил указать Москве на место проигравшего, который должен сначала сделать домашнее задание. И потом ее будет оценивать комиссия избранных, большинство членов которой живы как государства исключительно потому, что в свое время Россия разгромила их поработителей. Справедливо? Пусть каждый решит для себя. Но вторая опция была понятна изначально – Россия вне европейской системы автоматически переводится как постоянная угроза европейской системе. Иной вариант природой не предусмотрен.
Факт 2. Решения имеют последствия. В эпоху популизма люди привыкли к тому, что их заявления и действия ничем не ограничены. Это то, что сегодня считают свободой слова. В реальности любая свобода имеет ограничение – она заканчивается там, где начинается свобода другого. Почему с безопасностью должно быть иначе? Разве не справедливо, что безопасность одного заканчивается там, где начинается безопасность другого? В случае с нынешним кризисом Запад более 20 лет игнорировал просьбы создать единую систему европейской безопасности. Имеет ли право субъект, на который постоянно шли войной, заботиться о своей безопасности? Или это паранойя? Или историческая память страны, которая в двух мировых войнах потеряла более 30 млн человек? Интересно, какие чувства испытывали бы европейские страны, если бы вокруг их границ был размещен ВПК России. Имели бы они право требовать от Москвы гарантий безопасности?
Ошибка России тоже ясна – она проиграла войну за умы и сердца и не создала нужных инструментов влияния. Остался hard power, но без сочетания с soft power и сильной экономики он уже не работает.
In Armenian
In English
Нынешний кризис, как и предыдущие, это симптом проблем, порожденных однополярной системой. Вопреки расхожим мнениям, биполярная система, определявшая правила игры после Второй мировой войны, была не просто результатом договоренностей ведущих центров сил. В ее основе лежали принципы, которые росли и крепли много веков: от Вестфальской системы (по итогам Тридцатилетней войны 1648 г.) – принцип суверенитета и от Венской системы (после Наполеоновских войн 1815 г.) – баланса сил. Суверенитет призывал отнюдь не к уважению территориальной целостности друг друга, а призывал воздерживаться от вмешательства во внутренние дела друг друга. Баланс сил означал коллективную ответственность ведущих держав за сохранение мира и безопасности.
Первая мировая война - следствие не просто нарушения красных линий, а очередной попытки одного центра (Кайзеровская Германия, до нее Наполеоновская Франция) уничтожить эти принципы - традиционные основы международных отношений. Казалось, победители должны были извлечь уроки, но новую Версальско-Вашингтонскую систему (правила игры после Первой мировой) они выстроили не на принципах суверенитета и баланса сил, а на идеях подавления и унижения побежденных. Это фактически предопределило ее крах.
Ялтинско-Потсдамская система (ЯПС), возникшая после Второй мировой, в какой-то мере реанимировала суверенитет и баланс сил. Но этому способствовало не столько рациональное желание построить новый мир, сколько наличие у двух супердержав ядерного оружия, сформировавшее архитектуру взаимного сдерживания. Были очерчены красные линии, все стороны понимали, где грань между «можно» и «нельзя», осознавали тяжесть ответственности. Это придавало процессу принятия стратегических решений более качественный характер. Берлинский кризис 1953 г., и Карибский кризис 1962 г., позволили вывести культуру сдерживания со стороны двух основных игроков США и СССР на принципиально иной уровень. Слом ЯПС (распад СССР) привел к монополии одного игрока (США), начавшего односторонний процесс демонтажа принципов суверенитета и баланса сил.
Бомбардировка Югославии и ее дальнейшее расчленение на этно-религиозные субъекты означали конец фундаментальным договоренностям о нерушимости послевоенных границ в Европе и разделении сфер влияния. Это открыло путь к доминированию принципа беспредельной силы. На протяжении последних 30 лет такая сила определяла основной вектор развития международных отношений. США должны были понимать, что односторонняя сила - вещь опасная и временная. Вопрос лишь в том, как быстро появятся набравшие нужный предел сил игроки, пожелавшие оспорить монопольную гегемонию. Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что монополия в экономике – это плохо и что она является тормозом к развитию и процветанию. Аналогичная ситуация и в международных делах, где здоровая атмосфера и предсказуемость могут быть лишь в условиях конкуренции на основе принципа баланса сил.
20 лет одностороннего применения силы со стороны гегемона-монополиста без каких-либо последствий для себя привели к ситуации, когда доходящие до нужной кондиции игроки стали готовиться к войнам без правил. Желание уничтожить внешнеполитическую монополию естественное, в этом природа всего живого – избавиться от факторов доминирования.
Корень проблем не в отдельных странах, а в том, что в 90-е гг. был начат процесс разрушения одной системы при нежелании строить более сбалансированную. Системы международных отношений, как и человеческие поколения, должны эволюционировать в сторону прогресса. Иначе мир ждет хаос. Странно в этом кризисе одно – удивление гегемона стремлению других игроков подавить его доминирование, и удивление этих игроков тому, что монополист сопротивляется.
Следовательно, вопрос «когда все это закончится» некорректен. Можно временно убрать симптомы, но они вернутся. Правильный вопрос – «как излечить эту системную болезнь, возможно ли это».
Конфликты, войны и кризисы – это движущая сила истории, стало быть, нужно бросить ей вызов. Как это сделать? Политическая воля стран и народов? Рациональность элит? Вопросов много.
In Armenian
In English
Первая мировая война - следствие не просто нарушения красных линий, а очередной попытки одного центра (Кайзеровская Германия, до нее Наполеоновская Франция) уничтожить эти принципы - традиционные основы международных отношений. Казалось, победители должны были извлечь уроки, но новую Версальско-Вашингтонскую систему (правила игры после Первой мировой) они выстроили не на принципах суверенитета и баланса сил, а на идеях подавления и унижения побежденных. Это фактически предопределило ее крах.
Ялтинско-Потсдамская система (ЯПС), возникшая после Второй мировой, в какой-то мере реанимировала суверенитет и баланс сил. Но этому способствовало не столько рациональное желание построить новый мир, сколько наличие у двух супердержав ядерного оружия, сформировавшее архитектуру взаимного сдерживания. Были очерчены красные линии, все стороны понимали, где грань между «можно» и «нельзя», осознавали тяжесть ответственности. Это придавало процессу принятия стратегических решений более качественный характер. Берлинский кризис 1953 г., и Карибский кризис 1962 г., позволили вывести культуру сдерживания со стороны двух основных игроков США и СССР на принципиально иной уровень. Слом ЯПС (распад СССР) привел к монополии одного игрока (США), начавшего односторонний процесс демонтажа принципов суверенитета и баланса сил.
Бомбардировка Югославии и ее дальнейшее расчленение на этно-религиозные субъекты означали конец фундаментальным договоренностям о нерушимости послевоенных границ в Европе и разделении сфер влияния. Это открыло путь к доминированию принципа беспредельной силы. На протяжении последних 30 лет такая сила определяла основной вектор развития международных отношений. США должны были понимать, что односторонняя сила - вещь опасная и временная. Вопрос лишь в том, как быстро появятся набравшие нужный предел сил игроки, пожелавшие оспорить монопольную гегемонию. Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что монополия в экономике – это плохо и что она является тормозом к развитию и процветанию. Аналогичная ситуация и в международных делах, где здоровая атмосфера и предсказуемость могут быть лишь в условиях конкуренции на основе принципа баланса сил.
20 лет одностороннего применения силы со стороны гегемона-монополиста без каких-либо последствий для себя привели к ситуации, когда доходящие до нужной кондиции игроки стали готовиться к войнам без правил. Желание уничтожить внешнеполитическую монополию естественное, в этом природа всего живого – избавиться от факторов доминирования.
Корень проблем не в отдельных странах, а в том, что в 90-е гг. был начат процесс разрушения одной системы при нежелании строить более сбалансированную. Системы международных отношений, как и человеческие поколения, должны эволюционировать в сторону прогресса. Иначе мир ждет хаос. Странно в этом кризисе одно – удивление гегемона стремлению других игроков подавить его доминирование, и удивление этих игроков тому, что монополист сопротивляется.
Следовательно, вопрос «когда все это закончится» некорректен. Можно временно убрать симптомы, но они вернутся. Правильный вопрос – «как излечить эту системную болезнь, возможно ли это».
Конфликты, войны и кризисы – это движущая сила истории, стало быть, нужно бросить ей вызов. Как это сделать? Политическая воля стран и народов? Рациональность элит? Вопросов много.
In Armenian
In English