Вот вы говорите «безнадёга». Ну хорошо, не говорите — думаете. Та шо вы знаете за безнадёгу…

Есть такая удивительная страна Финляндия, привольно раскинувшаяся на территории, изначально для жизни человека не предназначавшейся. Финны, закаляя спасительную рефлексию, подарили миру не только…

- Замечательного композитора Сибелиуса, от музыки которого хочется немедленно закутаться в шубу.
- Готичную группу HIM, с мимикой билетных контролёров воспевавшую подростковый суицид.
- Режиссёра Каурисмяки, от фильмов которого хочется лечиться группой HIM.

Но и ежегодные чемпионаты мира по…

- «Игре» на воображаемой гитаре.
- «Скачкам» на воображаемой лошади.
- Скоростной переноске жены.

Здесь обращает на себя внимание многозначительный паттерн: в руках может быть несуществующая гитара, между ног может быть палка с приделанной плюшевой лошадиной головой, но жена на закорках обязана быть только настоящей. Никаких фантазий: взвалил — и неси.

Есть в этом что-то, объясняющее и Каурисмяки, и HIM, и Сибелиуса.

Евросоюзом рулит Еврокомиссия, но формально, высший политический орган ЕС — это Евросовет. В него входят главы всех государств блока, решения принимаются голосованием и, по идее, имеют директивную силу. В прошлую пятницу они проголосовали за резкое повышение импортных пошлин на китайские электрокары, и это довольно примечательная история.

По правилам ЕС, предложения, касающиеся экономической политики, принимаются «квалифицированным» большинством, т.е. необходима поддержка как минимум 15 из 27 стран-членов, представляющих не меньше 65% населения ЕС. Проблем с этим у них не бывает. Если посмотреть на историю голосований Евросовета (доступную, например, на Cadmus), можно увидеть, что практически все решения принимаются либо единогласно, либо подавляющим большинством. Несогласные выражают своё несогласие, выпуская заявления об особом мнении («в целом поддерживаем, но…»), при этом всё равно голосуя вместе с коллективом.

То же самое должно было случиться и в этот раз. Заокеанская метрополия уже ввела у себя заградительные пошлины на китайские электрокары, и теперь требует того же от европейских колоний. Еврокомиссия собралась увеличить пошлины до 45% — но дружный коллектив неожиданно взбрыкнул. Только 10 из 27 стран блока проголосовали «за», 5 проголосовали «против», 12 воздержались.

10 голосов «за» vs. 17 голосов «не-за» — насколько могу судить, в такое антиколониальное фрондёрство Евросовет ещё никогда не пускался. Это, конечно, не имеет значения и никаких проблем для Еврокомиссии не создаст. Они уже сообщили, что в этом случае квалифицированное большинство не нужно, достаточно простого большинства, так что новые пошлины будут введены. Если бы у них не было простого большинства, они бы заявили, что голосование Евросовета было консультативным и не имеющим юридической силы. Мнение аборигенов колониальную администрацию не интересует, и аборигены это знают.

Тем удивительней это условно-протестное голосование. Причина-то его понятна. Китайцы начнут вводить ответные пошлины, а торговой войны с Китаем экономика ЕС, и так измотанная климатобесием и войной, может не вынести. Удивительно только то, как много стран рискнули заявить о своём несогласии участвовать в саботаже собственных экономик. И уж совсем необычно то, что даже сервильная Германия оказалась в числе проголосовавших «против». Китай покупает около трети машин, производимых VW, BMW & Mercedes, так что торговая война с китайцами будет для Германии настоящей катастрофой — но это не первая «подаренная» Германии катастрофа, и до сих пор они молча сносили удары.

Интересно, что изменилось? Я не думаю, что правительства евро-стран испугались опереточных «ультра-правых» (которые, как морские свинки: и не правые, и не ультра). Внезапное пробуждение патриотизма тоже выглядит крайне маловероятным, эта функция у евро-чиновников отключена на аппаратном уровне.

Возможно, они начали потихоньку осознавать, что им никуда не деться с корабля, который они так усердно помогают топить? Скорей всего, я выдаю желаемое за действительное, но очень хочется в это верить.

Говорят, в Колумбии леваков называют «mamertos». Этимология этого слова не вполне ясна, но судя по всему, оно происходит от глагола «mamar», одно из значений которого — «сосать сиську». «Сосунки», в общем. Ну или, если угодно, «онижедети» — но с явственно пренебрежительными коннотациями.

Для правых в Колумбии тоже есть сленговое слово: «paracos». Оно производится от «paramilitar», поэтому перевести его можно как «боевик». Это довольно забавно. История этого слова восходит к 1960-м, когда крестьяне стали самоорганизовываться и самовооружаться для защиты от ультралевых террористов-партизан. Народная эта «милиция» со временем приобрела чуть не официальный статус, а словом «paracos» стали называть вообще всё «анти-левое».

Таким образом, «боевиками» окрестили тех, кто просто пытался защититься от вооружённых до зубов и очень агрессивных «онижедетей».

Очень характерный пример того, как работает фолк-история.

Антропологи различают «низкоконтекстные» и «высококонтекстные» культуры, это такая неуклюжая калька с английского (low-context and high-context cultures).

В низкоконтекстных культурах слова, которыми обмениваются субъекты, значат ровно то, что значат. Они могут быть интерпретированы в соответствии с их словарными определениями, а если для их точной интерпретации и требуется какой-то контекст, он может быть получен непосредственно из сообщения, содержащего эти слова.

В высококонтекстных культурах слова — это ссылки на локальные мифологемы, кодифицирующие социальную динамику, причём ссылки эти устанавливаются довольно произвольным образом, в зависимости от разнообразных факторов среды. Для правильной интерпретации слов в таких культурах необходимо овладеть обширным пластом информации, не включённой в сообщение — тем самым контекстом, представляющим собой замысловатый социальный контракт, условия которого должны быть известны собеседникам.

На эффективность общения это влияет самым брутальным образом. Если низкоконтекстный немец говорит «да», это значит «да». Если высококонтекстный японец говорит «да», это может значить буквально что угодно, и чтобы правильно считать смысл, скрытый за этим «да», надо хорошо понимать не только особенности японской культуры, но и обстоятельства этого конкретного японца.

У этого явления есть занятный побочный эффект. Низкоконтекстные общества, не скованные мудреными условностями, более свободны в выборе образа действий, поэтому они, как правило, выигрывают у высококонтекстных в борьбе за власть и ништяки. Этот принцип кратко, но исчерпывающе описан в известном анекдоте, заканчивающемся словами «…но обычно я впендюриваю».

Соответственно, чтобы ослабить низкоконтекстное общество, надо сделать его высококонтекстным. Именно с этой целью рептилоиды и придумали политкорректность. Вчера вы назвали инвалидность «ограниченными возможностями», а сегодня закрываете завод Фольксвагена.

Не видите связи? Вооот. А рептилоиды — видят.

Нетипичная для Швейцарии история произошла в Лугано. Группа недорослей в возрасте от 14 до 18 лет воевала с педофилами.

Метод был прост и эффективен. В тиктоке создавались фейковые аккаунты с фоткам младших членов артели, и на них, как на живца, ловились попутавшие эпохи античные «эрасты», вожделевшие несовершеннолетних «эроменов» (впрочем, кажется, на девочек тоже ловили). С неспособными потушить огонь своих чресел детолюбцами договаривались о встрече, на которую вместо объекта страсти являлась группа ребят постарше — и устраивала несостоявшемуся эрасту сеанс вразумления, в ходе которого вразумляемого раздевали, стригли, обоссывали и, конечно, жестоко избивали.

Полиция арестовала 19 (!) человек. «Официально» на их счету было два десятка нападений, и это только с января по май этого года. На самом деле, эпизодов наверняка было гораздо больше: это совсем не тот случай, когда жертва побежит жаловаться в полицию, а «мстителям» нет резона откровенничать. Так что об истинном размахе воспитательных мероприятий можно только догадываться. При этом стоит учесть, что в Лугано живёт 63 тысячи человек, а во всём кантоне Тичино — около 360 тысяч, так что эффективность педагогической работы наверняка была довольно высокой.

В момент образования артели, её лидеру и заводиле было 13 лет. Хорошая семья, частная школа. Личная информация не раскрывается, но весьма вероятно, что это не коренной швейцарец. В Швейцарии в частных школах учатся, в основном, дети состоятельных иностранцев и экспатов, а в небогатом курортном Тичино эта сегрегация ещё более выражена. Ну и потом, для артели — во всяком случае, для какой-то её части — источником вдохновения был Марцинкевич-Тесак. В сегодняшнем глобальном мире это само по себе ничего не доказывает, но — намекает.

Сами швейцарцы воспитывают детей в сугубом уважении к общественным институтам. Это такой удивительный феномен Швейцарии, объясняющий её стабильность: формально, это самая свободная страна Европы, но вера в общественные механизмы здесь незыблема, на этой вере страна и держится. Иммигранты эту веру очень быстро начинают разделять, но их дети — это другая история, они живут в совершенно другом мире. Кроме того, живущие в Тичино находятся в сфере влияния итальянских соцсетей, а там очень популярен нарратив «всё плохо, а власти бездействуют» — подростки гораздо более восприимчивы к такому, чем взрослые.

Надо сказать, «мстители» честно пытались воззвать к помощи общественных институтов. Началось всё с того, что 35-летний мужик стал приставать к подруге одного из хлопцев, посылая ей фотки «ню» и предлагая заняться сексом. Ребятишки обратились в полицию, и даже предъявили чаты, но полиция от них отмахнулась — дескать, ничего не можем поделать. Только после этого пацаны решили взять дело в свои руки.

Я, как и все законопослушные граждане, ни в малейшей мере не одобряю самосуд (товарищ херр майор, запишите!). Меня больше интересуют общественные подводные течения, особенно те, в которые вовлечена молодёжь. Недоросли умеют пользоваться сетями, они энергичны, у них обострённое чувство справедливости, и им, как они сами полагают, нечего терять.

19 человек в крохотном Лугано — это очень много. Сколько их всего по стране? И что будет, если завтра они оглянутся вокруг и зададутся вопросом, тех ли они обоссывают?

А пока мы с вами гадали, светит ли Европе оказаться под властью агрессивных подростков, Европа вручала Нобелевку по экономике трём перцам, опубликовавшим в 2001 году труд «The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation» («Колониальные истоки неравномерного развития: эмпирическое исследование» — я в курсе, что «comparative» значит нечто иное, но в данном случае это, видимо, дань политкорректности).

Это совершенно потрясающий документ. В нём 332 страницы, и почти 300 из них отведены под список ссылок на сам этот документ. Этих ссылок насчитывается больше 6 тысяч — как видим, работа весьма популярна. Само же великое открытие формулируется на паре десятков страниц. Суть там вот в чём.

Европейские колонии имели очень разный климат и были очень по-разному приспособлены к жизни захватчиков. В тех местах, где колонисты сильно мёрли и не могли нормально осесть, они организовывали добывающую экономику — иными словами, грабили местные ресурсы вахтовым методом «прибежал, схватил, убежал». О социальном развитии захваченных территорий они не заботились, в итоге там возникали увечные недогосударства, существующие до сих пор. Таковы, к примеру, большинство африканских колоний.

Там же, где условия благоприятствовали жизни европейцев, последние оседали и строили — добросовестно, для себя — полноценные общества, основанные на нормально функционирующих институтах и развивавшиеся по европейскому образцу. Эти общества оформились в современные процветающие страны, как это произошло в Северной Америке, например.

Таким образом, развитие колониальных государств определялось наличием институтов (в этом контексте, естественно, упоминается «демократия»), а наличие институтов напрямую зависело от уровня смертности среди ранних колонистов. Соответственно, эта смертность и есть первопричина различий в развитии колониальных стран.

Отсмеявшись, я стал искать подвох — ну не всерьёз же они всё это, в самом деле. И не нашёл. Это не шутка и не шнобель/игнобель, это чистопсовая Нобелевская премия по экономике, 11 миллионов шведских крон. Вот за такое её сейчас и дают.

В такие моменты моя вера в осмысленно действующую элиту подвергается жестоким испытаниям, и я начинаю думать, не правы ли те, кто утверждает, что вся творящаяся вокруг херня — не результат целенаправленной политики, а проявление непритворного идиотизма. Если для этих людей идея о том, что развитые государства возникают там, где удобно жить — это откровение, достойное Нобеля, то они, поди, и в антропогенное потепление, и в локдауны, и в трансгендеров, и во всё прочее совершенно искренне верят?

Вот где хтонятина-то…

Без лишней помпы, наши власти обновили прививочные рекомендации, в том числе, ковидные. В коротком сухом тексте говорится, что прививка мало защищает от заражения ковидом, но может снизить риск неких «постковидных заболеваний», что бы это ни значило. Поэтому прививаться не рекомендуется, если вы не в «группе риска», т.е. моложе 65, не беременны, не страдаете хроническими заболеваниями и синдромом Дауна.

Прививка от ковида — мало защищает от ковида. Так и написали.

Это называется наукой. А ты, имярек, говоривший то же самое в 2020-м — зловредный конспиролог и распространитель фейк-ньюс.

Как вы уже знаете, на днях Илон Маск презентовал своих роботов — самодвижущееся такси и человекоподобного помощника модели Оптимус, в котором заявлено наличие искусственного интеллекта. Как утверждает Маск, Оптимус сможет, я цитирую, быть учителем или нянькой для ваших детей, выгуливать собаку, стричь газон, ходить за покупками, просто стать вашим другом…

Так что вполне естественно, что Оптимусы стали звездами мероприятия. Они уверенно двигались, разливали напитки, делали high-five и играли в «камень, ножницы, бумага». А сейчас выясняется, что «роботами» удалённо управляли специально обученные сотрудники. Об этом говорят инсайдеры, и кроме того, один из «роботов» в этом признался, когда посетитель задал ему прямой вопрос.

Мне это живо напомнило историю компании ScaleFactor, которая где-то в конце 2010-х выкатила бухгалтерскую программу с «искусственным интеллектом». Утверждалось, что программа будет сама вести бухгалтерию в стиле «дайте мне свои финансовые документы, и дальше я сама». А потом оказалось, что в роли ИИ выступала орава филиппинцев, денно и нощно лупивших по клавишам за скудный прайс.

Так что не надо переживать, что ИИ отберёт у вас работу. Наоборот, он создаст богатый рынок вакансий «операторов роботов». Выгуливать собаку ИИ ещё очень долго не научится, а платежеспособный спрос уже есть. Маск обещает продавать своих Оптимусов за 20-30 тысяч долларов, и люди готовы выстроиться в очередь. Многим хочется завести раба и, сидя в кресле-качалке, говорить капризным голосом: Том, голубчик, спроворь-ка мне стаканчик мозельского!

Интересно, каким будет правовой и общественный статус операторов роботов? Является ли рабом оператор раба?

Чатом навеяло...

Любой успешный предприниматель — это сочетание личных талантов, удачного стечения обстоятельств и общественного запроса. Я, разумеется, не говорю о мелких гешефтах, я говорю о тех, чьи чудесные деяния придают курсам MBA привкус религиозного культа.

Бизнес-таланты, вопреки убеждённости фанатов, не такая уж и уникальная штука. Ими обладает далеко не каждый второй, однако таких людей довольно много. Если вы работаете в офисе, посмотрите на тех, кто быстро карабкается вверх по вантам корпоративной иерархии — эти таланты у них есть, но в пресловутый «список Форбс» они никогда не войдут.

Стечение обстоятельств более экзотично, но в целом, тоже не бог весть какая чупакабра. Это довольно длинный список ситуаций в диапазоне от правильно затусованных родителей до ловко добытого вагона с дефицитным товаром. Как показали 90-е, обстоятельства могут удачно сходиться во множестве точек и на множестве людей, но для абсолютного большинства это просто источник проблем и последующих душевных терзаний о просранных шансах.

Но даже если человек обладает талантом предпринимателя и ему повезло с обстоятельствами, это ещё ничего не значит, поскольку главный и самый редкий элемент этой троицы — общественный запрос. Термин этот не очень хорош, но ничего лучше мне в голову не пришло. Речь, даже фигурально, не идёт о толпе, собравшейся на площади, и с нетерпеливым выражением лиц чего-то ждущей. Речь идёт о готовности общества воспринять продукт предприятия, задуманного Генрифордом Стивджобсовичем Элонмасковым.

Готовность эта проявляется не только и не столько в массовом вожделении не-знамо-чего-но-очень-классного, приготовляемого нашим героем для продажи (это вожделение может формироваться по ходу дела), сколько в возможности найти поддержку в бизнес-сообществе. Каким бы талантливым ни был Стив Возняк и каким бы напористым ни был Стив Джобс, судилось им слиться с толпой безымянных энтузиастов персональных ЭВМ, коих в 1970-е было не меньше, чем сейчас энтузиастов ИИ — кабы в 1976 году им не повстречался Дон Валентайн, инвестировавший в рискованные компьютерные инновации, навроде игровой консоли Atari.

Выглядевший жутковато первый компьютер Apple Валентайна не убедил, поэтому он уклончиво сосватал им более легковерного, но не менее пробивного Майка Марккулу, который и добыл для проекта первые 250 тысяч долларов. Через два года свою сотку в дело вложил и Валентайн, когда понял, что оно того стоит, и тогда инвесторы пошли косяком. В числе самых первых инвесторов (288 тысяч долларов, гораздо больше прочих) была компания Venrock, в имени которой «ven» значило «venture», а «rock» — Rockefeller.

Это и есть то, что я называю общественным запросом: когда к тебе приходит условный Рокфеллер и даёт денег. Эти люди не следуют за трендами, они тренды создают. Если они решили, что общество нуждается в некой Штуке, то общество проснётся завтра со стойким ощущением, что для полного счастья им не хватает именно этой Штуки. Никакой магии в этом нет, обычный массовый гипноз через масс-медиа, действие которого мы наблюдаем всякий раз, открывая новости. Но без этого гипноза общество никогда не узнает, чего ему хочется.

Что в этом случае «общество» и чем в этом «обществе» являемся мы — вопрос философский, но успешный предприниматель такими вопросами не задаётся.

PS. Значит ли это, что прогресс управляется рокфеллерами? Нет, конечно. Прогресс — вещь в себе, у него свои законы. Но прогресс в лаборатории и прогресс на полке вашего икеевского шкафа — очень разные вещи. Лаборатория может управляться Господом Богом — хотя гранты выделяет не Господь. Но вашей полкой управляет тот самый условный рокфеллер (вместо этого имени можете подставить любое другое, мне просто нравится, что оно звучит как «rock fella»).

PPS. Значит ли это, что наша цель — коммунизм? Скорее нет, чем да — хотя ответ на этот вопрос становится с каждым годом всё менее безапелляционным.

В нашумевшем недавно американском фильме «Civil War», пустоватом и невнятном, но всё равно духоподъёмном, есть отличный диалог. Герои фильма — журналисты, добирающиеся из Нью-Йорка в Вашингтон, чтобы взять интервью у президента, которого должны со дня на день свергнуть. По дороге они попадают в перестрелку непонятно кого непонятно с кем и подползают к залёгшим со снайперской винтовкой двум парням в униформе.

— Мы журналисты!
— Круто. Теперь понятно, почему это написано на вашей машине.
— Вы из WF («Western Forces», одна из сторон конфликта — прим. переводчика)? Кто отдаёт вам приказы?
— Никто не отдаёт нам приказы, чувак. Кто-то пытается убить нас. Мы пытаемся убить их.
— Вы что, не знаете, на чьей они стороне?
— Понятно: ты тупой. Не понял, о чём я сказал?..

По-моему, очень ёмко описана суть гражданского конфликта и позиция обывателей.

Занятный китайский феномен: «профессиональные дети». Это люди в возрасте от 16 до 24 лет, которые низкооплачиваемым работам начального уровня предпочитают сидение на шее у родителей — с согласия и одобрения последних.

Дело не в том, что для молодёжи нет работы — она есть, но зарплаты на низовых офисных должностях, как и везде в мире, низкие. Детям из семей среднего и верхне-среднего класса не в кайф просиживать штаны в многолюдном офисе за какие-нибудь полторы тысячи долларов в месяц, а более щедрые зарплаты им платить пока не за что. Есть возможность зарабатывать больше, встав к заводскому конвейеру, но это для детей благополучных родителей неприемлемо: они не хотят становиться «пролетариями». Поэтому им комфортней оставаться дома.

Они прибираются, готовят еду, в общем, до известной степени, выполняют роль прислуги — но при родителях. За это родители выделяют им карманные деньги, которых не то чтобы очень много, поэтому «профессиональные дети» чужды мотовства. Они тусуются с друзьями в кафешках, где можно за чашкой чая просидеть полдня, на поп-концертах, в дешёвых фитнесс-студиях, кемпингах и т.д. Низкобюджетная жизнь не смущает их ни в малейшей степени, пока сохраняется их принадлежность — пусть и чисто формальная — к тому же классу, к какому принадлежат их родители. Что до родителей, то они полностью разделяют это мировоззрение.

В этом и состоит феномен «профессиональных детей». Они не хотят работать задёшево и/или физически не потому, что им в этом случае не хватит денег — вполне хватит. Речь о том, что им не хочется переходить в более низкий социальный класс, а невысокие зарплаты и/или «грязная» работа ассоциируются именно с этим.

С каждым годом их шансы найти работу снижаются, поэтому значительная часть этой социальной группы, скорей всего, вообще никогда не будет работать. Их количество оценить трудно, но по прикидкам, можно говорить уже о десятках миллионов.

Забавно, как к одному и тому же — снижению уровня жизни «поколения Z» — в разных частях света подходят с разных сторон. Чтобы навязать западным зумерам идею праведности низкого потребления, потребовалось состряпать фейковую идеологию климатического алармизма. В Китае для этого вообще ничего специально делать не пришлось: встроенная в это общество и недобитая коммунистами иерархичность всё сделала сама.

В итоге и там, и там — не зумеры будут кормить вышедших не пенсию иксеров, а наоборот, иксерам придётся работать до упора, чтобы прокормить зумеров. В числе прочего, эта система должна будет гарантировать иксерам продолжительность активной жизни, достаточную для того, чтобы содержать зумеров аж до самой естественной убыли последних. И проблему эту можно решать с двух концов: как повышая продолжительность жизни иксеров, так и снижая продолжительность жизни зумеров.

Интересные времена приближаются. Для зумеров уж во всяком случае…

Увлекательно было наблюдать, как по мере "подсчёта" голосов, процент сторонников вхождения Молдавии в ЕС подрос с 41,31% до 50,03%. Не то, чтобы в этом были особые сомнения, но всё равно увлекательно. Вангую, что никаких вопросов по этому поводу у Оплотов Демократии не возникнет.

Для меня это немного личное: я люблю молдавское вино и умудряюсь покупать его даже в Швейцарии. Вину этому теперь кранты. В Молдавии произойдёт то же, что и в Болгарии: сельское хозяйство будет уничтожено, а виноградники будут куплены французскими и итальянскими компаниями, которые похоронят местные винодельческие традиции и заменят локальные вина неким усреднённо-средиземноморским пойлом низкого - т.е. неконкурентоспособного - сорта.

Опухоль даёт метастазы, и никакого лечения пока не просматривается.

В понимании американцев, честная игра — это когда правила игры задают они, и только они, причём у них есть возможность менять эти правила на лету, реагируя на действия соперников. А честная конкуренция по-американски выглядит примерно так.

Представьте, что у вас есть ресторан, подающий окрошку, и таких ресторанов в вашем городе много. Вы, пользуясь прямым доступом к мэрии, добиваетесь введения в городе стандарта, по которому окрошка разрешается только на квасе, и получаете эксклюзивную лицензию на покупку кваса, так что другие городские рестораны могут перекупить ценное пойло только у вас. Любой, кто посмеет продавать кефирную окрошку или использовать «нелицензированный» квас, будет подвергнут суровым санкциям, вплоть до уголовного преследования.

Сообразно с этой парадигмой, чтобы достичь «правильной конкуренции» в технологиях, американцы, совместно со своими сателлитами Германией и Японией, монополизировали мировую стандартизацию. В частности, International Organisation for Standardisation (ISO) и International Telecommunication Union (ITU) — организации с безграничной властью в области важнейших стандартов — до недавнего времени полностью контролировались американцами.

И всегда получалось так, что первыми, кому выдавались патенты на применение этих стандартов, оказывались американские (или дружественные им) фирмы — как мы понимаем, исключительно по причине своей добросовестности. По итогу, скажем, американская фирма Qualcomm, чьи технологии питают вай-фай по всему миру, четверть своих гигантских доходов получает от лицензирования.

Это прекрасно работало, пока не выяснилось, что в эту игру можно играть вдвоём — особенно с учётом того, что в современной Америке, помимо денег, мало что производится. Китайцы стали очень активно участвовать в работе разнообразных комитетов по стандартизации, добиваясь преимущества уже для своих, далеко не всегда дружественных Америке, компаний. Скажем, принимаемые ITU стандарты в области 6G и вообще коммуникаций исходят от китайцев, и угадайте с одного раза, какие компании пионерят эти технологии? Ну да, Huawei, Xiaomi, BOE Technology, Hikvision и т.д. — очень разные компании, имеющие одну общую черту: все они китайские. Тот же Huawei ещё с 21-го года получает больше от лицензирования своих технологий, чем тратит на лицензирование чужих.

Китайцы подходят к делу основательно. У них есть государственный план, по которому до 2035 года Китай должен стать силой, определяющей все технологические стандарты. Для этого у них есть специальное министерство, Standards Administration of China (SAC), координирующее усилия в данной области. Правительство выделяет на это серьёзные средства — в частности, на то, чтобы основательно внедриться в международные стандартизирующие организации. В тех случаях, когда у них не получается влиять на стандартизацию, они заключают сепаратные соглашения со всеми, с кем только смогут — в первую голову, с так называемым «Глобальным Югом».

Американцы по этому поводу очень сильно нервничают, поскольку, помимо потери технологического лидерства, они могут потерять контроль над интернетом, а это уже вопрос национальной безопасности. Китайцы уже вовсю пытаются продвинуть альтернативные протоколы для глобальной сети, которые позволят им, а не американцам, контролировать эту сеть. Пока безуспешно, но вода (особенно вода с золотым песком) камень точит. Так что сейчас американцы пытаются усилить международное влияние стандартизирующих организаций, полностью подконтрольных им — National Institute of Standards and Technology (NIST) и European Telecommunications Standards Institute (ETSI).

Заруба там довольно серьёзная, экзистенциальная — так что в ближайшие годы будет происходить много чего, непосредственно (хотя не всегда очевидно) связанного со стандартами.

Компания Hazeltree, занимающаяся (в том числе) сбором финансовой информации, опросила менеджеров 500 хедж-фондов на предмет инвестирования в «зелёную энергетику». Оказалось, они её «шортят», т.е. играют на понижение по всем «зелёным» позициям — аккумуляторам, солнечным панелям, электромашинам и даже водородным двигателям. Зато на повышение они играют по всем позициям, связанным с ископаемым топливом.

Стратегия понятная, если посмотреть на S&P Global Clean Energy Index, включающий сотню компаний, работающих в сфере «зелёной энергетики». С 2021 года этот индекс усох на 60%, тогда как S&P Global Oil Index (120 нефтяных компаний) за тот же период вырос почти на 50%.

Где здесь курица, а где яйцо, сказать сложно. Мировые хедж-фонды управляют пятью триллионами долларов, т.е. они из тех, кто не следует трендам, а создаёт их. Впрочем, это и не так уж важно. Важно то, что крупные игроки, заработав на климатической истерии, начали потихоньку сворачивать шоу.

И только европейская колониальная администрация (известная как «Евросоюз») продолжает долдонить о «зелёном переходе», «зелёной сделке», «климатической нейтральности» и прочей ахинее в том же роде. Что тоже понятно, поскольку цели европейского зелёного долбоебизма не имеют никакого отношения к климату. Однако чем дальше, тем смешнее будет разрыв между их болтовнёй и мировой экономической реальностью.

Ну ладно, посмеёмся, а что ещё делать?

Социологическая фирма gfs.bern опросила 20’000 швейцарцев на предмет их отношения к объединению с Евросовком.

49% относятся к этой идее отрицательно, 28% положительно, 22% не определились, и 1% опрошенных не поняли, о чём речь. Опрос проводился по заказу SRG SSR, главной швейцарской телерадиокомпании.

К социологическим опросам не следует относиться серьёзно: проценты там можно нарисовать совершенно любые, в зависимости от того, кого опрашивать (если они вообще кого-то опрашивают).

Тем не менее опросы, заказанные правительством или околоправительственными организациями — это источник интересной информации. Цель таких мероприятий — массовая манипуляция. Они публикуются для того, чтобы подтолкнуть неопределившихся к тому или иному решению, и в этом качестве они довольно занимательны, поскольку показывают, чего хочет добиться правительство (которое далеко не всегда говорит о своих целях открыто).

Стадный инстинкт очень силён, поэтому неопределившиеся, посмотрев на опрос, захотят влиться в ряды противников ЕС. Это значит, что швейцарское правительство не хочет становиться вслед за Молдавией в очередь на поглощение Евросовком.

Фрондируем тихонько в подушку.

Товары массового спроса, но неочевидной необходимости нельзя продать, не продав предварительно идею массовости как нормы, к которой надобно стремиться всеми силами, вырабатывая потребительские привычки «как у всех».

Люди, намутившие мега-состояния на производстве и продаже разнообразного ширпотреба, гениальны не в области этого ширпотреба, а именно по части навязывания аудитории того, что сейчас называют «FoMO», т.е. «fear of missing out», боязни пропустить что-то важное. Термин этот появился в середине нулевых для описания состояния пользователей соцсетей, но само явление гораздо старше, оно коренится ещё в дремучих временах неолитической революции, когда наши пращуры изобрели профессиональную специализацию и неотвратимо прилагаемый к ней маркетинг.

В этом сюжете есть забавный аспект, который я очень люблю. Печать перевёрнутой реальности, в которой мы все живём.

Излюбленная тема публичных выступлений всех этих продавцов FoMO — воспевание оригинальности и не-как-всешности. Например, Джефф Безос, создатель Амазона, крупнейшего в мире онлайнового ритейлера, ставшего синонимом массового потреблядства, в своём письме к акционерам поучал их тако (в моём вольном перекладе):

— Мы все знаем, насколько ценна самобытность, т.е. оригинальность. Нас всех учат «быть собой», и я настоятельно прошу вас трезво оценить, сколько энергии требуется для поддержания этой самобытности. Мир тысячей разных способов принуждает вас быть типичными. Не позволяйте этому случиться. За свою самобытность вам придётся заплатить высокую цену, но оно того стоит. Есть такой миф, что все неприятности закончатся, как только вы позволите своей самобытности воссиять. Это самообман. Быть самим собой — стоящая вещь, но не ждите, что это будет легко или бесплатно. Это требует постоянных затрат энергии.

Ему вторит — как же без него — Стив наш Джобс. Фирма Эппл приучила миллиарды юзеров к тому, что производитель вашего гаджета лучше знает, что вам нужно. И делала она это под глумливым лозунгом «think different», т.е. «думай иначе». Вот что они проповедовали в рекламном тексте, сочинённом не лично Джобсом, но им одобренном и продекламированном (опять же, мой вольный переклад):

— Ну, за сумасшедших. За чудаков. За бунтарей. За смутьянов. За круглые затычки в квадратных дырках. За тех, кто видит вещи иначе. Они не любят правила и не уважают статус-кво. Вы можете цитировать их, спорить с ними, прославлять или поносить их. Единственное, чего вы не можете делать — это игнорировать их. Потому что они всё меняют. Они толкают человечество вперёд. И хотя некоторые видят в них сумасшедших, мы видим гениев. Ибо люди, которые достаточно безумны, чтобы думать, будто они могут изменить мир — действительно меняют его.

А классик жанра Генри Форд, отец конвейерного производства, ещё в 1922 году так проповедовал свободомыслие в своей газете Ford News (оригинала я не нашёл, так что верим мемориальному сайту):

— Чаще всего люди ошибаются, когда они организованы и у них мало свободы. Возможно, именно поэтому люди стремятся сохранить свою свободу. Ими можно манипулировать только тогда, когда они организованы.

Эта последняя цитата приводит меня в полный восторг, потому что она, якобы воспевая свободу, открыто описывает технику работы массового маркетинга: манипуляция через организацию. Давно и не мной подмечено, что рептилоиды испытывают странную тягу к саморазоблачениям. Зачем они это делают, не очень понятно, видимо, для остроты ощущений. Это в любом случае ничего не меняет: целевая аудитория умеет угадывать буквы, но не способна назвать слово.

К вышесказанному могу присовокупить совет от Отца Гиперсемиотия: когда рыночные зазывалы начинают учить вас жизни, крепче держитесь за кошелёк. Это справедливо как для ширпотреба, так и для политики.

​​Обычно такие вещи проходят мимо меня, но ежели оно "wow" - то оно таки "wow".

На фото из инстаграма - объект обожания всех (ну или почти всех, не отпирайтесь) пятидесятилетних девушек, лидер невероятно популярного в середине 1980-х немецкого поп-проекта, роскошно похоронившего евродиско. Для меня это параллельная реальность, и я даже не был уверен, что чувак ещё жив - но всплывшая в сети фотка несколько ошеломила.

Дитер Болен сфотографировался с мамой. Ему 70 лет, маме - 90. Жду каментов в духе "ичотакова". 😀

Слухи о грядущих массовых увольнениях в Фольксвагене обрастают фактурой. В понедельник глава фольксвагенского совета трудового коллектива порадовала коллег рассказом о планах начальства по части «оптимизации» немецкого бизнеса. По её словам, боссы собираются закрыть «не менее» трёх заводов (из десяти), уволить десятки тысяч работников (из 300 тысяч), а оставшимся урезать зарплаты на 10%.

Планы эти, очень мягко говоря, не находят понимания среди сотрудников. Руководство ждёт забастовок, так что, скорей всего, они планируют закрыть два завода, а цифра три объявлена с целью улучшения переговорной позиции. В любом случае это станет не просто катастрофой для большого количества людей, но и очень знаковым событием: за всю свою 87-летнюю историю Фольксваген никогда ничего в Германии не закрывал.

Деваться им, тем не менее, некуда. Санкции в стиле «назло маме отморожу уши» повышают себестоимость и съедают прибыль. Цены на электричество, после пика 2022 года, довольно прилично снизились, но не вернулись к докризисному уровню. Энергия включена в любую производственную цепочку, поэтому даже небольшое повышение цен на электричество порождает лавину удорожаний.

При этом ЕС ограничивает продажи машин с ДВС, устанавливая лимиты на эмиссию CO2: средняя эмиссия всех продаваемых компанией машин не должна превышать некое пороговое значение. Чтобы этого добиться, компания должна продавать больше электрокаров, поскольку евросовковые чиновники, убеждённые, что электричество самозарождается в розетке, полагают эмиссию электричек нулевой.

С начала 25-го года средняя эмиссия CO2 у продаваемых в Европе легковых машин должна составлять 93.6 г/км, с начала 30-го — 49,5 г/км, а с начала 35-го — ноль. У того же Гольфа, к примеру, эмиссия где-нибудь в районе 120-180 г/км, в зависимости от модели. Таким образом, начиная с 25-го года, Фольксваген должен будет продавать по одной электромашине на каждые два «нормальных» Гольфа. Начиная с 30-го года — по две электромашины на одну «нормальную». А в 35-году продажа машин с ДВС будет прекращена.

Это чистое безумие: рынку не нужно столько электрокаров. У этих машин есть мощный wow-эффект: ими приятно управлять, при разгоне они издают звук, напоминающий о старых фантастических фильмах, а дизайнеры интерьера очень стараются удивить покупателя. На этом wow-эффекте, вкупе с всевозможными налоговыми льготами, и держался скачок спроса на электрички. Однако владельцы быстро выяснили, что обязательным условием потребительского электро-счастья является круглосуточный доступ к зарядному устройству. Когда все, у кого такой доступ есть, закупились электрокарами, спрос на последние стал резко падать.

Кроме того, успешная борьба европейских городов с автомобилистами тоже сокращает местный авторынок.

В итоге в августе этого года продажи машин в Европе упали на 18.3% по сравнению с августом 2023-го, а продажи электрокаров — на 43.9% (в Германии — вообще на 68.8%).

Дальнее заграничье не поможет: там европейцев активно выдавливают с рынка китайцы, причём уже не только в сегменте дешёвых машин, а вообще во всех сегментах.

В итоге заработки Фольксвагена падают. Например, в первом полугодии — на 14%. Так что альтернативы закрытию заводов нет. К этой идее подходят и другие евро-автопроизводители. Скажем, Стеллантис собирается остановить производство машин с ДВС.

Экономического решения у этих проблем нет, это политическая история. Но протесты работников Фольксвагена, как и недавние протесты фермеров, наверняка будут тщательно игнорировать пакостничанье евро-правительств.

У белорусов очень популярен такой самобичевательный анекдот.

В тёмной комнате стоит табуретка, в которую острием вверх вбит гвоздь. К табуретке по очереди подводят русского, украинца и белоруса. Русский садится на гвоздь, вскакивает, матерится и пинает табуретку. Украинец садится, вскакивает, нащупывает гвоздь, вытаскивает его и кладёт в карман. Белорус садится, привстаёт и со словами «а может, так и надо?» садится обратно.

Не знаю, вступит ли Белоруссия в ЕС, но ЕС в Белоруссию уже вступил.

Может, так и надо?

В далёком 1996 году интернет был безвиден и пуст, и тьма над бездною, и только дух Антона Борисовича Носика носился в сети, прикидывая, к чему бы приспособить это диковинное изобретение. В ту легендарную пору шагнул в неведомое и я. Социальных сетей тогда не существовало, но был шлюз в FidoNet, оно же Фидó, бывшее предтечей мессенджеров и блог-платформ. Наряду с электронной почтой, там имелись групповые чаты («эхоконференции»), где люди активно общались.

Эта удивительная штука была децентрализованной и самоорганизующейся, она никому не принадлежала, и гнилостный смрад монетизации там не ощущался. В 96-м жизнь в эхоконференциях била ключом, и я тоже покуролесил там с воодушевлением неофита. Кончилось это тем, что фидошники наглухо меня забанили за безудержный троллинг.

В Фидо было множество флеймогонных, как тогда выражались, тем, но самые яростные эмоции вызывал выбор машины: новая нашемарка vs. подержанная иномарка. Меня всегда поражало, насколько религиозными были эти дискуссии. Казалось бы: ну купил и купил, о чём тут спорить? Однако вливавшиеся в общество потребления вчерашние строители коммунизма, воспитанные в благоговении перед сверх-идеями, хотели быть уверенными в праведности своего выбора, и любые покушения на эту праведность воспринимали крайне агрессивно. Они не просто покупали самодвижущуюся телегу, они защищали мировоззрение — а за мировоззрение люди готовы убиться, не то что полемизировать.

В общем, зарубались отчаянно. Основным доводом в пользу нашемарки была так называемая «ремонтопригодность»: дескать, ну и пусть я куплю ведро с болтами, и что с того? Болты я протру ветошкой и вкручу, зато случись что — и я сам, посреди чиста поля, с помощью отвёртки, гаечного ключа, молотка и матерного вокабуляра починю в этой машине что угодно. Посмотрю я на тебя, как ты свой модный инжекторный Гольф чинить будешь, бу-га-га!

Сторонники иномарок настаивали на альтернативной житейской философии: машину должен чинить специально обученный человек, получающий за это деньги, а машиновладельцу надлежит тратить своё время на зарабатывание этих денег. Такой взгляд на жизнь был тогда в новинку, и меня чрезвычайно занимало столкновение идеологий: с одной стороны, домостроевской убеждённости в том, что мужик должен всё делать сам, а с другой стороны, буржуазного представления о человеке как приспособлении для добывания и перераспределения денежной массы.

Последнее было основой капиталистической экономики. Каждый участник этой экономики обязан быть своего рода насосной станцией, из одних труб деньги выкачивающей, а в другие — закачивающей. К трубам этим во множестве мест подключены те, кто эту систему и придумал: банки, отсасывающие свою прибыль из этого бесконечного потока.

Для оправдания необходимости постоянно качать денежную массу было изобретено сверхпотребление, на Западе воспринимавшееся как данность, а в только что переставшей изучать марксизм-ленинизм стране выглядевшее свежо и необычно.

Таким образом, конфликт нашемарочников с иномарочниками представлял собой конфликт экономических укладов: отмиравшего советского и набиравшего силу западного. Видимо, подспудное осознание цивилизационной значимости этой дискуссии и придавало ей религиозно-мистический привкус.

Дискуссия, насколько могу судить, в основном завершилась в начале нулевых предсказуемой победой западников. Советское мировоззрение уступило — но не исчезло окончательно. И покуда есть на свете люди, употребляющие в своей речи слово «ремонтопригодность», Советский Союз не умрёт.

Вот я аж два раза употребил.

Зримый признак упадка: на Эксповине почти перестали угощать хлебом. Но хоть с вином пока всё хорошо.

О как. Британские консерваторы решили завести свою Джорджу Мелони и выбрали лидером партии бойкую и толковую девушку, проговаривающую вслух вещи, приятные сердцу консервативного электората. Девушка бесстрашно громит политику массовой иммиграции и мультикультурности (дескать, мультиэтничность — хорошо, а мультикультурность — плохо). Чрезвычайно критически отзывается о вокизме. Договаривается даже до необходимости выйти из юрисдикции Европейского суда по правам человека — но, конечно, не спеша, на мягких лапах.

Вообще в интервью она очень внятна и открыта. Излагает чётко, напористо и вполне красиво. По очевидным причинам, она неуязвима для обвинений в расизьме-сексизьме, так что может свободно рассуждать о чём угодно, каковой возможностью и пользуется в полной мере. Например, она может сказать, что не верит в существование т.н. «чёрной общины» («black community»), поскольку это всё очень разные люди, и объединять их только лишь по цвету кожи неправильно. Любого другого за это сожрали бы с потрохами, а к ней не придраться.

В общем, симпатичная, неглупая и располагающая к себе девушка. Ещё и программистка по образованию — чего ещё желать.

Однако готов поставить засаленную покрытую трудовым потом сотенную банкноту на то, что в случае избрания её премьер-министром, она проделает тот же финт, что и синьора Мелони. Говоря в целом разумные вещи, она, подобно персонажу басни Крылова, слона-то и не приметит, т.е. ни в одной из её программ ни словом, ни полсловом не будет упомянуто отсутствие у её страны суверенной политики, обслуживающей собственные, а не чужие интересы.

Евро-истеблишмент может порождать популистов, но политиков уже давно не производит.