https://avavt.itch.io/seed – про вырубку деревьев, простенькая и мелодраматичная

Наслаждаюсь редким достойным академическим журналом - исследованиями фотокультуры Марка Цукерберга: https://zuckerbergreview.com/

Наслаждаюсь старым (крымнашских времен) эссе о вреде спорта и пользе курения всегда великолепного Сэма Крисса https://samkriss.com/2014/03/03/how-to-overthrow-your-own-body/

Наслаждаюсь «Baba is you», пост-Сокобаном с милыми кроликами. Сокобан, клаустрофобная игра про маленького человечка, двигающего коробки, внутрь которых невозможно заглянуть, была продуктом и комментарием к японскому экономическому чуду — ты должен эффективно перестроить маленькое индустриальное пространство, сделав минимум движений. В «Баба это ты» ситуация совсем безвыходная и требует обращения к старинному способу борьбы с клаустрофобией, переинтепретации: “بابا أنت”, отец это ты, в нужных рамках ты переинтерпретируешь предметы, связываешь по-новому символическое и образное (imaginary). Это та же логика, которой пользуется Израильская Оккупационная Армия, переопределяющая, прямо и непонятно зачем ссылаясь на Делеза, стену как проход, а улицу как стену. Ее солдаты взрывают стену между квартирами, натыкаются на палестинскую семью за просмотром телевизора, загоняют ее в чулан – новая интерпретация работает только для евреев – она принадлежит породившей ее идентичности. Смена правил строится на однозначности, дискретности идентичности, у которой теперь есть четкие границы. Аватарка субъекта меняется, но остается неизменным его размер — мир интерпретируется Декартом наложением регулярной квадратной сетки, и в этой сетке человек и его мечты могут быть любыми фигурами. С похотливым кроличьим телом не вылезти с этого склада, но я это камень, а стена это победа. «Отец это ты», конечно, кто ж еще, ты сам себя называешь, и на этой связке имени и образа строится вся твоя сила и вся ее ничтожность. Сдвигая свою идентичность, случайно объяви себя ничем — теперь ты сама черная земля, и ничто не заметит твоих движений.

Наслаждаюсь тем, что Гугл теперь Таро интерпретирует

Наслаждаюсь, слушая Браттона, издающего книжку-сборник классических, «симптоматических» эссе об Искусственном Интеллекте. Я знаю о ней только то, что услышал — там будут старые знакомые, все эти абсурдные идеологи, американцы, в ситуации отсутствия истории способные неловким, лишенным рефлексии и ни на что не ссылающимся текстом не просто покорять впечатлительные юные сердца, но и закрывать финансовые потоки в целые научные области и так начинать «зимы ИИ» (это я про Серля)... Книжка издается ради наших китайских друзей, которых, видимо, тоже пришла пора индоктринировать не просто в американскую технологию, но в американскую Мысль.

А Мысль американская такая: слишком много мы платим всем этим ассистентам и официантам, всем этим несчастным нищим студентам, зарабатывающим себе на жизнь “сервисной экономикой”, потому что им было западло “учиться программировать” или какие там еще есть варианты (я не знаю). Мы, думают американцы, уже уволили и выбросили на улицы Калифорнии всех работников заводов, скупили фермы, закрыли университетские программы по гуманитарным наукам - но все эти люди все еще хотят чтобы мы им за что-то платили? Так дело не пойдет. Но китайцами и индусами ассистентов не заменишь - слишком уж явный у них акцент. Поэтому нам нужен “автономный ИИ”, автономный от тех китайцев и индусов, которые на самом деле будут над ним трудиться. Теперь они эту сетку тренируют (генерируя ей данные), а потом они больше, слава богу, будут не нужны.

Почему Серль говорит про “китайскую” комнату? Ему нужна максимально далекая культура, просто чтобы отвлечь взгляд от того, что его эксперимент уже давно ставится над всеми нами. Представьте себе “английскую комнату”. Или… так, время напомнить аргумент Сёрля: “если вас посадить в комнату, где все на китайском, и дать вам китайские кубики и правила составления фраз из них, то даже если, пользуясь правилами, вы и составите из них настоящую фразу, китайского вы все равно не поймете”.

Представьте себе теперь лучше “русскую комнату”. Вам дали какие-то правила составления фраз, которые вы не понимаете, пусть даже каждое конкретное слово вы знаете очень хорошо, и вы более-менее успешно составляете эти фразы, но ничего не понимаете. Узнали? Согласны? Ну то есть, разве мы все не уже в “русской комнате”, не составляем по букварю милиции, грамматике бизнеса и “азбуке хайпа” фразы, значения которых мы знать не можем и на всякий случай даже не хотим? Реальный ИИ это Капиталистический Кибер-Бюрократический Порядок, и он давно существует.

Наслаждаюсь чтением “Онтологии финансов” Сухаиля Малика, статьи, в которой он пишет о финансовых рынках, трейдинге и мышлении, построенном вокруг связанных с ними понятий. Для нас, простых смертных, интересна гипотеза о том, что все эти способы, которыми мыслят трейдеры, становятся основным современным способом мыслить о мире: мы делаем “инвестиции” (денег, времени, сил, эмоций), постоянно сравниваем разные возможности; не ищем обоснования ценам и оценкам, а принимаем их как не подлежащими обсуждению (“сегодня мне это не по душе”). Более сложная часть этого мышления заключается в управлении рисками. Финансовые рынки построены для управления и оценки риска, они предоставляют инструменты вроде “короткой позиции” (short): это ставка на то, что что-то сильно упадет в цене, и она используется в качестве страховки. В итоге получается, что поставить деньги на катастрофу и застраховаться от нее это одно и то же (в обоих случаях суть в том, что в случае, когда произойдет катастрофа, мы на ней заработаем). Поэтому такие риски, как угрозы здоровью, смерть людей, климатические катастрофы, которые “раньше” бы предотвращали любой ценой, сейчас подвергаются точной оценке на финансовом рынке и могут быть допущены или даже поощрены в случае выгоды. (Ставлю “раньше” в кавычках, поскольку речь идет о некотором мифе, который строит Эспосито; теперь мы думаем не только о нашей жизни, но о всей истории в новых терминах, а потому, возможно, такого золотого раньше мы найти не сможем…) Капитализм запросто справится с глобальным потеплением, когда сможет на нем заработать; выпишите какую-нибудь бумажку или эко-коин, которая стоит значительно дороже при похолодании земли - и мы все тут же перемерзнем к чертовой матери, можете не сомневаться.

Самое знакомое пространство общественной жизни, где такого рода мышление заметно, это дейтинг. Та (для кого-то типичная, для кого-то идеально-типовая) ситуация, когда в тиндере одновременно ведется несколько переписок, и выбор, с кем провести вечер, делается в самый последний момент, вполне близка по своим тактическим ходам к трейдингу; немало в дейтинге связано с попыткой сэкономить на opportunity cost: гхостинг, “запасные” партнеры; даже обида на разрыв отношений звучит порой как “Но я же в тебя инвестировала!”. Инцелы, возможно, жалуются не на отсутствие секса, а на отсутствие доступа к этому инвестиционному рынку. Такое представление объясняет ту забавную границу между теми из окружения, знакомство с кем произошло на этом рынке, и теми, дружба с кем началась как-то еще: путать эти два типа знакомых такой же моветон, как и тратить на конфеты деньги, отложенные на инвестиции. Переход этой границы, перевод кого-то из тиндер-любовника или тиндер-знакомого в какой-то другой статус - это как снять деньги с трейдерского счета, серьезное символическое действие. Суть это символизма в том, что с этого момента риски, связанные с человеком, начинают восприниматься не как часть игры, но как что-то гораздо более серьезное.

Заметность этой границы позволяет предложить критику той кибернетической концепции человека, в которой он сам (его “мозг”...) является машиной для автоматического трейдинга, для постоянных ставок на то, что может случиться, вознаграждаемых или наказываемых так называемыми “эндорфинами” или каким-нибудь другим умным словом для удовольствия. Эта концепция, конечно, есть продукт мышления общества, управляемого финансовым рынком; беззастеничивое совпадение схем и понятий выдает тенденциозность, воспринимаемую обывателями как прогресс и остроумие. Кибернетическое понимание системы начинается с разделения внешнего и внутреннего: система старается поддерживать постоянство (гомеостаз) “внутри”, и ради этого учится взаимодействовать с окружающим миром. (ср. “The Cybernetic Bayesian Brain”, Anil Seth) Кто проводит эту границу? Каждый раз, по-видимому, сами ученые. Из-за той биополитической операции, в которой наша жизнь сводится государственными институтами к жизни нашего голого тела, можно обмануться и подумать, что человеческое “внутри” это внутренность его тела. Однако, даже исходя из именно этого представления, что внутреннее бережется, а внешнее используется, разделение проходит вовсе не по коже: иногда мы заботимся о своей квартире, кошке, хотя бы о некоторых из партнеров; они суть часть нашей “кибернетической системы” и не могут больше участвовать в циркуляции товаров, по крайней мере, по нашей воли. Как движется эта граница, почему и в какой момент одни вещи (кошки) включаются в нее, а другие (ногти) исключаются? Тут кибернетические/экономические представления об оценке не дают простой ответ, и скорее всего и не могут.

Наслаждаюсь манифестом об отмене космоса https://thenewinquiry.com/manifesto-of-the-committee-to-abolish-outer-space/

Эта схема мне приснилась и требует чтобы я ее запостил

Это я читаю Париси про новый “децизионизм” алгоритмов. Речь идет о том, как выглядит то, что теперь алгоритмы принимают решения. Париси в статье об этом не пишет, но в экзистенциальной традиции (ведь именно Кьеркегор и его ученики, в первую очередь, Карл Шмитт, проблематизировали Решение и ввели понятие “децизионизма” в политическую философию как мы ее знаем) решение напрямую связано с тревогой. Учреждение государства, незаконные похороны родных или публикация своего музыкального сочинения – это не рациональный “выбор”, исходящий из объективной благости новой конституции или талантливости песенки, а рискованный, преодолевающий тревогу шаг. Весь мой скепсис по поводу, например, пишущих музыку алгоритмов всегда был связан с тем, что я думал, что публикация этой музыки, откуда бы она ни взялась – чей-то преодолевающий тревогу выбор; и именно это преодоление социальной тревоги создает авторство/авторитет в большей мере, нежели сомнительный факт креативного акта как такового. Но сейчас (я пишу из лемурьего нео-Китая будущего), когда алгоритмы не “публикуют” новый трек, а медленно и осторожно вводят разные его варианты в чужие плейлисты, тестируя музыку на маленьких выборках и аккуратно подсчитывая лайки, никакого реального, экзистенциального момента решения нет. И где тревога? Ни у авторов (их нет), ни у капиталистов (они не ставят ничего серьезного на один трек), ни у алгоритмов (лол); ни у слушателей (они просто прокрутят), ни у радостных, мечтающих об алгоритмическом изобилии музыки поклонников “TED-толков” – единственные, на кого сваливается эта никому не нужная экзистенциальная тревога, так это на тех, кто думает, что она вообще что-то значит: на наивных читателей континентальной философии.

Fuck Science
https://destroy.svbtle.com/fuck-science

https://garagemca.org/ru/event/letsplay-by-dasha-nasonova-and-dima-vesnin-minecraft-as-an-ecological-horror

В общем-то выступает весь цвет насильственной woke-фикации отечественных разговоров о компьютерных играх. Мои соображения в тему - я просто хочу уточнить, что можно по-другому, что если вы хотите писать об играх, это можно делать по-другому, не обязательно это делать с позиций наивного морализма, от которого мы так устали, особенно в России:

1. То, что игра изображает (или даже "позволяет"), это не то, что она пропагандирует. Хорошая критика это умение отделять содержание произведения от его "мессаджа", умение вообще не думать, что есть "мессадж", и даже круче - умение писать свой критический "мессадж" через произведение не уничтожая произведения.
2. Вообще вся эта woke-ификация это и есть колониализм, т.е. навязывание господских дискурсов - мы говорим об экологическом дискурсе, который трудно отделить от буржуазной и white-washing политик.
3. Я уверен, там предложат всем играть, например, в Stardew Valley. Stardew Valley это симулятор выращивания овощей на даче. Я напомню, что дачу всем выдавал Хрущев, потому что кормить людей овощами у него не получалось, и он придумал всем выдать по 6 соток, чтобы они после работы на заводе могли еще в огороде сами в поте лица вырастить себе помидор, замкнуться в своем хозяйстве и отвлечься от проблем. Вот и немалая часть попыток сказать "давайте играть в милые игры про дачу" на самом деле звучат как "Не играйте в игру, где надо думать про строение города, про финансовые потоки и про ресурсы. Играйте про цветочки, древние языки, конфеты. Не думайте о плохом"
4. В "песочницах" пространство существует для того, чтобы в нем играть. Не исключительно для того, "чтобы игрок его покорял". Игра в покорение, возможно, и может спасти нас от самого покорения.
5. Моя старая попытка токсичить на игры в Гараже: https://vk.com/wall-140963346_237
6. Мой старый текст про нежность взаимодействия с игровыми системами: https://dystopia.me/nezhnost/

Если этим воскресеньем вы страдаете от мышления, напоминаю, что Лиотар говорил, что именно этой боли нам нужно научить ИИ. В "Can thought go on without a body?" (1994) он формулирует программу исследования существования мышления после уничтожения Земли - чтобы представить продолжение мысли, нужно придумать мыслящую машину, которой будут знакомы абстракция, надежда, тоска и гендерное различие.

Советую еще его переведенную на русский эстетическую заметку "Anima Minima" (вроде как того же 1994), про “минимальную душу” (мы бы сейчас в индустрии сказали, Minimal Viable Mind) - которой для существования необходимо минимальное прикосновение, напоминающее ей, что она жива.