Чайна Мьевиль это как если бы Гай Ричи был в десять раз умнее — и леваком. Как у Ричи — очень живые и при этом архетипические персонажи, упор на стилизованные диалоги и гиперболизированное, развлекательное насилие. Вместо какого-либо развития героев мы просто узнаём о них новые странные подробности, спонтанное и не всегда консистентное влияние коих на сюжет получается принять не всегда. Постоянные описательные виньетки, которые прекрасно работают в кино у Ричи и заставляют порой раздраженно пролистывать Мьевиля. Глубина таланта Чайны и готовность экспериментировать, умение легко оживить даже самую противоречивую концепцию компенсируют отсутствие, даже сопротивление той отточенной, прилизанной форме, за которую мы любим Ричи.
Сила Мьевиля в том, что его работы — через магию (или ее эквивалент в соответствующих работах) — исследуют "распределение чувственного": любой магический элемент, что он вводит, это конкретная модификация того, что люди (или другие существа) могут в принципе видеть, замечать, чувствовать, думать и т.д. Это настолько фундаментальная идея в его работах, что можно подумать, будто он читал Рансьера и решил его проиллюстрировать. Практически все его произведения заканчиваются резким обрушением "эстетического режима", что иногда почти что работает, а иногда служит довольно-таки непонятной и ненужной концовкой (как в Кракене или в последней фразе "Станции Пердидо"). Невзирая на сюжетную слабость, подход Мьевиля к магическому реализму создает неисчерпаемо странные и в то же время понятные миры, логичные не в силу каких-то формальных законов, но в силу консистентной организации чувственного.
Так из всех "левых" замашек Мьевиля, Рансьеровский анализ чувственного работает лучше всего. Но на этом они не заканчиваются, и мы постоянно — буквально в каждой книге — спотыкаемся, например, о разнообразные жестоко подавляемые полицией восстания, пикеты или забастовки рабочих. Никакого материалистического объяснения за ними у него не стоит, обычно это просто какие-то там рабочие, которые на фоне там бастуют — просто потому что они рабочие. Может быть Мьевиль надеется своих читателей вдохновить на что-то такое, приучить их бастовать и ожидать полицейской дубинки. Эти восстания никогда не важны для сюжета, просто являются странным элементом фона и не особенно нужным напоминанием о том, что автор — левак.
Я прочитал пока что четыре романа. Несмотря на мой критический тон, я горячо рекомендую любой из всех (концовки можно забыть, затянутые описания пролистать).
1. Город и город — нуарный детектив в смутно постсоветско/мусульманском сеттинге. Организующий реальность жителей двух городов раздел чувственности, самая прямая иллюстрация Рансьера, работает на уровне, который нам представим: не столько магия, сколько, буквально, приученность не видеть половину реальности. (Современный Тбилиси как будто бы чувственно разделен примерно так же...)
2. Кракен — людям почему-то меньше нравится, а мне показался прекрасным. Тайный магический Лондон, в котором странные верования, культы и секты оказываются сильно влияющими на реальность: мир сотен мифопоэтических гиперстиций, кто во что горазд. В этом сеттинге я бы читал и читал и читал.
3. Embassytown — поэтичное исследование разумности и языка. Большую часть романа это именно люди, как сейчас чат-боты, пытаются доказать свою разумность. Катастрофические последствия языковых экспериментов не особенно выстраиваются во что-то логичное, но сама концептуальная смелость захватывает, как и всегда.
4. Perdido Train Station — насколько я понял, всем эта книжка нравится больше всего. Мне, напротив, зашла куда хуже. Концовка настолько слаба, с очень жалкой и ниоткуда взявшейся тенденциозной моральной проблемой, что короткую третью часть можно было бы вообще пропустить.
Сила Мьевиля в том, что его работы — через магию (или ее эквивалент в соответствующих работах) — исследуют "распределение чувственного": любой магический элемент, что он вводит, это конкретная модификация того, что люди (или другие существа) могут в принципе видеть, замечать, чувствовать, думать и т.д. Это настолько фундаментальная идея в его работах, что можно подумать, будто он читал Рансьера и решил его проиллюстрировать. Практически все его произведения заканчиваются резким обрушением "эстетического режима", что иногда почти что работает, а иногда служит довольно-таки непонятной и ненужной концовкой (как в Кракене или в последней фразе "Станции Пердидо"). Невзирая на сюжетную слабость, подход Мьевиля к магическому реализму создает неисчерпаемо странные и в то же время понятные миры, логичные не в силу каких-то формальных законов, но в силу консистентной организации чувственного.
Так из всех "левых" замашек Мьевиля, Рансьеровский анализ чувственного работает лучше всего. Но на этом они не заканчиваются, и мы постоянно — буквально в каждой книге — спотыкаемся, например, о разнообразные жестоко подавляемые полицией восстания, пикеты или забастовки рабочих. Никакого материалистического объяснения за ними у него не стоит, обычно это просто какие-то там рабочие, которые на фоне там бастуют — просто потому что они рабочие. Может быть Мьевиль надеется своих читателей вдохновить на что-то такое, приучить их бастовать и ожидать полицейской дубинки. Эти восстания никогда не важны для сюжета, просто являются странным элементом фона и не особенно нужным напоминанием о том, что автор — левак.
Я прочитал пока что четыре романа. Несмотря на мой критический тон, я горячо рекомендую любой из всех (концовки можно забыть, затянутые описания пролистать).
1. Город и город — нуарный детектив в смутно постсоветско/мусульманском сеттинге. Организующий реальность жителей двух городов раздел чувственности, самая прямая иллюстрация Рансьера, работает на уровне, который нам представим: не столько магия, сколько, буквально, приученность не видеть половину реальности. (Современный Тбилиси как будто бы чувственно разделен примерно так же...)
2. Кракен — людям почему-то меньше нравится, а мне показался прекрасным. Тайный магический Лондон, в котором странные верования, культы и секты оказываются сильно влияющими на реальность: мир сотен мифопоэтических гиперстиций, кто во что горазд. В этом сеттинге я бы читал и читал и читал.
3. Embassytown — поэтичное исследование разумности и языка. Большую часть романа это именно люди, как сейчас чат-боты, пытаются доказать свою разумность. Катастрофические последствия языковых экспериментов не особенно выстраиваются во что-то логичное, но сама концептуальная смелость захватывает, как и всегда.
4. Perdido Train Station — насколько я понял, всем эта книжка нравится больше всего. Мне, напротив, зашла куда хуже. Концовка настолько слаба, с очень жалкой и ниоткуда взявшейся тенденциозной моральной проблемой, что короткую третью часть можно было бы вообще пропустить.
❤40