Есть один историк и блоггер, Брет Деверё, и он любит писать о стратежках Парадокса. В одном из его постов - "Почему Европа?" - он формулирует этот важный исторический вопрос, почему Европа всех обогнала в своё время, и описывает то, как историки сейчас пытаются на него ответить, критикуя по дороге кое-какие популярные, но не выдерживающие критику взгляды, и в том числе ту теорию исторического развития, которую воплотил Парадокс в Europa Universalis IV. И выходит следующее – были кое-какие внешние и нетривиальные обстоятельства, связанные с географией, политическим дроблением, некой конкретикой внешних угроз – в силу которых различные общества развивались в свои особые стороны, выбирая те (обобщенно понимаемые) технологии и экономические/политические структуры, что были максимально адеватны для каждого из них в то или иное определенное время, но в долгосрочной перспективе оказалось, что именно европейская ситуация произвела те из них, что потом помогли привести к захвату большей части планеты. Не потому, что европейцы были как-то умнее и лучше, но потому, что тот особенный европейский способ, которым они друг друга убивали, как и те причины, почему они это делали, хорошо распространялись и на всякое колониальное насилие. (Лучше почитайте сам текст, не надо придираться к моему корявому обобщению). Так вот, Парадокс не смог такую штуку смоделировать, поэтому у него в итоге очень тупо: у европейцев есть огромные "культурные бонусы", из-за которых Европа в игре не может не выигрывать просто по числам.

На этом Брет заканчивает, а мне становится как раз интереснее всего. Потому что тут у нас сразу эпистемологически-гейм-дизайнерский вопрос. Это Парадокс просто не справился и не додумал, не домоделировал? Или тут есть какой-то принципиальный гейм-дизайнерский предел? То, что описывает Брет – теоретико-игровые модели. А у Парадокса анти-модели, некие непрозрачные "внутренние свойства культуры". И что такое, в конечном итоге, сопротивляться моделированию исторической причинности? Не просто признавать его ограничения, не требовать от него тонкости (всё это goes without saying) – а прям сопротивляться? Это держаться за эти "внутренние свойства", это хвататься за ноумены (в данном случае – Культуру), отдавать им причинностную силу – что, на мой взгляд, является ни в коем случае не научным, а политическим ходом. Наука занимается не изучением, а уничтожением ноуменов, уничтожением любых объяснений в духе "вещи таковы, просто потому что они такие". Поскольку любая вещь, если ее брать как а приори существующую, это ноумен, наука занимается не ее изучением, а ее уничтожением: в пользу теории.

Так вот, с точки зрения гейм-дизайна это становится проблемой. Потому что с нашей позиции исторического заднего ума "совершенно очевидно", что все эти нации должны были не тратить время на всякие стены и харакири, а изобретать ружья и идти всех завоевывать. Тогда любая нация могла бы претендовать на колонии по всему миру. Но в таком случае любая сложная теоретико-игровая модель, воплощенная внутри игры, спотыкалась бы об этот задний ум. Если ты знаешь, что в игре нужно будет в конце, то ты не можешь не игнорировать всякие отвлекающие гейм-дизайнерские придумки в начале.

Выходит, что объяснительные ноумены типа Культуры суть символ бессилия перед всезнающим взглядом на историю как на определенного рода прогресс. Это попытки сохранить интересую локальную агентность в ситуации, где игроки почему-то типа могут знать, что хорошо и что плохо в очень далекой перспективе, которая на самом деле очень далека от их насущных проблем. Так оно, по крайней мере, в нашей теоретико-игровой модели "гейм-дизайнер моделирует Историю против игроков" – но это, мне кажется, адекватный взгляд на определенные виды анти-прогрессивистской политики. Ноумен как объяснение человеческого поведения это попытка ввести локальные причины как нечто более важное, чем глобальные.

В определенной степени это необходимо, так как, перефразируя Кьеркегора, (современная) жизнь судится нами почему-то глобально, но жить ее приходится локально. Мы часто встречаемся с этим, например, когда составляем своё резюме: обнаруживаем, что усилия, которые были совершенно необходимы и очень ценны локально на каждом из наших рабочих мест, невозможно описать как что-то важное и нужное "глобально". Надо было, со стыдом думаем мы, не спасать тот маленький рабочий мир, а повышать продажи на 6.7%. Ну или когда мы думаем, что надо было не в семье нормальную атмосферу поддерживать, а лучше разделять мусор и больше скандировать какие-то лозунги. Защитить нас от этого бреда может только какая-нибудь радикальная непознаваемость, наша собственная, культурная, Другого, ну или, например, скуки, всегда сберегающей нас от жизни по бессмысленным, далеким от нас ценностям.

Так что вот: наука уничтожает вещи и освобождает нас от них, но они нам всё равно нужны, чтобы мочь жить хоть немножко против этой самой науки.

(Навеяли на это всё посты в недавних телеграм-каналах, которые я люблю читать. Первый пост (советую канал для тех, кто любит про игры) критикует применение гейм-дизайнерского мышления к вопросу профессионального призвания, второй призывает создателей ИИ-моделей (надеюсь, в более широком смысле экономически-математических симуляций?) заняться то ли вместо них, то ли перед ними исторической этнографией разного рода интересных ситуаций (вроде Французской революции), а третий говорит о том, что ученому надо не думать о скуке и заниматься всеми темами (в комментариях даже – вернуться к вещам и заниматься всеми вещами) . )

Поздравляю Артёма и Жиля с публикацией. Советую всем сходить на презентацию. Я не буду никого обманывать и скажу, что книгу прочитал наполовину и не понял. Но я Артёму в этом доверяю больше, чем себе, "идиоту", и обязательно перечитаю её попозже. В конце концов, причины моего непонимания совершенно очевидны:

книга не понравится [] тем, кто заякорен реальностью, проникнут прагматизмом и принимает за теорию лишь те ее части, что спекулятивно возвращают к тому, что они сами делают и что́ делает их самих;

Каюсь. Люблю поразмышлять о том, чем занимаюсь, а о другом не очень люблю.

Дело не в том, что эта пора, «половина земной жизни», побуждает людей подводить итоги и вносить изменения в свою жизнь, дабы как можно лучше использовать оставшееся время: подобное управленческое и туристическое видение человеческих дел, жалкое и к тому же ложное, не было присуще ни Граллю, ни мне. Более радикально то обстоятельство, что мне потребовалось 40 лет, чтобы начать жить. В молодости, если ты не болван, ты в основном хочешь умереть. Как там в старости, я еще не знаю. С тех пор, как мне стукнуло 40, я живу. Мы с Граллем не управляем своей жизнью, но мы вступили в отношения с жизнью (подобно тому, как Сен-Жюст говорит об отношениях со справедливостью или Сильвен Лазарюс — об отношениях с реальным).

Манифест Дилфов? До встречи лет через 7.