Мы начали активную архивацию онлайн сайтов исчезающих в самое ближайшее время. Это включает перезапуск нашего сайта Национального цифрового архива (ruarxive.org), запуск этого телеграм канала ruarxive и переход к архивации наиболее уязвимых и значимых сайтов.

Какие риски возникают и почему архивация важна?

Существует много рисков: технические сбои, взломы хакеров, санкции, ошибка администраторов, изъятие серверов и ликвидация организаций/проектов. Ключевые риски сейчас в ликвидации проектов и организаций. Например, ликвидируется Эхо Москвы, а Znak.com одномоментно закрыл сайт.

Наша позиция в том что должны сохранятся все цифровые ресурсы, вне зависимости от их политической, идеологической и иной направленности, подпадающие одновременно под два критерия: общественная значимость и высокая вероятность исчезновения.

Как происходит архивация?

Как только выясняется какой сайт/цифровой ресурс может исчезнуть, он вносится в план архивации, мы определяем как его можно архивировать, максимально оперативно запускаем архивацию техническими инструментами и заполняем его карточку. Сейчас мы умеем архивировать сайты, телеграм каналы, аккаунты в инстаграм и твиттер и, ограниченно в других социальных сетях.

После окончания выгрузки файлы загружаются в наше онлайн хранилище, в облако Backblaze и оффлайн хранилище на случай их недоступности.
Итоговые файлы могут достигать сотен гигабайт, в случае веб архивов они представлены в форматах warc.gz, специальном формате созданном для веб-архивации.

Где можно увидеть что уже заархивировано?

Списки сайтов последних архивационных кампаний можно увидеть в специальной таблице на сервисе Airtable. Там же приведены ссылки на сохранённые сайты в рамках предыдущих двух архивационных кампаний сайтов Роснано и сайтов Мемориала. Также доступны архивы за прошлые годы, общий список можно скачать в CSV формате.

Файлы в формате WARC можно открыть с помощью программы ReplayWeb.page оффлайн, остальные архивы можно открыть любым архиватором поддерживающим ZIP и GZ файлы.

Сайт уже исчез, что делать?

Связаться с его владельцами и попросить поделиться архивом или написать нам в @ruarxivechat и мы постараемся это сделать.
Иногда сайт частично можно восстановить из других источников, таких как Интернет-архив если он имеет большую значимость мы попробуем это сделать.

Какие ещё есть проекты в этой области?

В нашем архиве далеко не всё, мы стараемся максимально полно сохранять то что исчезает, но широта его охвата ограничена. Мы не можем сделать полную копию всех каналов в Телеграм или всех сайтов. Если Вы ищите архивы цифровых материалов то обратите внимание на такие ресурсы как Archive.org, Common Crawl и проекты ArchiveTeam.

Как помочь?

1. Финансовое пожертвование Инфокультуре - https://www.infoculture.ru/donation/. Средства идут на сервера и оплату облачного хранения.
2. Сообщить о том что сайт/ресурс может исчезнуть чтобы мы успели его сохранить. Можно написать в чат @ruarxivechat или заполнить форму
3. Передать архивы сайта/ресурса в случае если он ранее исчез.
4. Помочь с разработкой инструментов для архивации сложных ресурсов - VK, Facebook, каналы и чаты в WhatsApp, Viber и других. Есть много других технических задач, мы их собираем
5. Пожертвовав диски/системы хранения/компьютеры для оффлайн хранения и сбора данных.
6. Присоединяйтесь к обсуждениям в чате @ruarxivechat

#webarchives #digitalpreservation #archives

Друзья, сейчас довольно радикально меняется инфраструктура российского интернета. Есть вероятность, что его в ближайшее время вообще не станет – и будет что-то аналогичное тому, что есть в Китае. Знаю, что на фоне войны – это не самое страшное, что происходит с этим миром. Но появилась идея создать (на всякий случай) резервную копию культурных или околокультурных сайтов – это могут быть сайты выставок, портфолио художников и художниц, издательские инициативы или просто паблики в vk. Если у вас есть желание заархивировать и сохранить плоды вашего труда, пишите, пожалуйста мне в лс @fur_qat или на почту [email protected]

Листаю VK, который читается как архив какой-то другой жизни – это наше довольно абсурдное желание его архивировать я бы объяснил попыткой отдалиться от времени, отчуждать тем же способом, которым получается обороняться от прошедшей истории и ее кошмаров.

"Костромского священника задержали за антивоенные высказывания в проповеди", шарят новость, и комментарий: "кто-то из прихожан донёс на своего пастыря в Прощённое воскресенье".

Нахожу довольно длинный текст, очень странный: внятно и трезво написанный об истории и культуре последних 30 лет, четко утверждающий, что даже в Крыму, не говоря уж о других местах, в 2014 никто этого не хотел и никому это было не нужно, что происходящее с границами абсурдно, а с войсками – грязно; что русские флаги на аватарках – убожество; что украинская любовь к своей независимости – сильная, искренняя, совместимая с православием и безвредная. Что всё это может "плохо кончиться", и что "российская интеллектуальная неагрессивность – это ценность". Я начинаю думать, что это какой-то код, что есть какое-то криптографическое правило, что может быть, для понимания нужно вычеркивать каждое шестое слово или что-то такое. Потому что несмотря на все аргументы, выводы этого текста все равно ожидаемые: "А теперь выступил Путин, и всё в одночасье должно измениться?.. Я задаю этот вопрос иронично, но я уже знаю парадоксальный и горький ответ: да, должно."

Credo quia absurdum. Я представляю себе историков 2222 года, которые будут этим восхищаться так же, как я восхищался всяким убежденным бредом людей, чья судьба меня уже не касается.

От травмы есть такой эффект, не что типа жизнь резко меняется, а наоборот – что она почему-то особо не меняется. Типа происходит что-то абсолютно дикое, а при этом все как бы вроде и по старому. Бывает даже – что нет больше дома, нет больше семьи – а через какое-то время все равно открываешь глаза и все ходят себе спокойно на работу и тебе вроде как-то тоже надо. А ведь хочется, чтобы всё резко поменялось, потому что это "по-старому" и эта "нормальная жизнь" вокруг и у себя как-то вдруг начинает выглядеть очень странно. И от этого желания разные эффекты, например, люди орут и хамят и угрожают тем другим людям, которые как-то недостаточно всё в своей жизни меняют и почему-то дальше живут, или недостаточно меняют, или меняют неправильно. Это я к тому, что желание, чтобы всё теперь поменялось и стало по-другому, это именно желание, и в этом нет ничего плохого, просто от желания до реальности есть некая дистанция, и преодолевать её нужно именно тому, кто его желает, а не всем вокруг него.

(А про индустрию тех, кто всю жизнь только на этом различии и капитализирует, и доказывает сейчас радостно и самодовольно всем, что они неправильно реагируют на травму и вину и т.д. и угрожает и собирает про это "скриншоты" и досье, у меня всё ещё слова не складываются в предложения в которых не было бы ярости)

Знакомые прислали вот такую инструкцию про вариант децентрализованного интернета на случай если что

https://telegra.ph/Digital-Gobelen-03-09

Постоянно ссылаясь на события 80-90-летней давности для определения фундаментальной и универсальной нравственной позиции (и заметьте, как злодеи пользуются тем же самым подходом, как вообще вся официальная российская культура себя только через это и определяла), мы думаем и о своих поступках через то, что про них скажут через 90 лет. А ведь хер его знает. Наверняка им будет наплевать на наши беды, они будут париться о правах тараканов. В будущем они там будут настолько другие, что, возможно, они вообще не станут думать о нас как о чем-то релевантном для их истории. То, что мы потеряли по сравнению с началом 20-го века – и эта потеря тоже следствие вот этих всех рассмотрений из-будущей-моральности – это способность рассматривать наше собственное ближайшее будущее, наше становление, как основу для фундаментальной моральной позиции, выражаемой как незавершенная история в процессе, а не через реакции на какие-нибудь конкретные события, опосредованные воображаемыми учебниками из будущего. Такая способность имеет заслуженно очень плохую репутацию, конечно. Но в ней прячется и какая-то возможность что-то попробовать построить.

Делюсь игрой авторки Dahuanna:
Я начала делатъ эту игру, находясь в бомбоубежище в Харькове. Над головой все время что-то выло и бахкало, и работать над ней не хотелось, но нужно было как-то отвлечься. Заканчивала работу над игрой во Львове, в перерывах между волонтёрской деятельностью (я помогала людям эвакуироваться из городов, где велись боевые действия). Работать в безопасности было даже радостно, и это позволило отвлечься от нервозности хотя бы на несколько часов. Надеюсь, она может кого-то порадовать.

Хотя концепция игры была не в весельи, а в фиксации действительности, на которую автор не может влиять, но может быть разве что свидетелем. Я была слишком растеряна, чтобы что-то создавать, поэтому просто спросила у людей, которые были со мной в убежище, и у тех знакомых, кто прятался в других бункерах, как у них дела - что они думают и чувствуют. О том и игра.
https://dahuanna.itch.io/whats-up-in-a-kharkiv-bomb-shelter

https://www.science.org/content/blog-post/deliberately-optimizing-harm

"Инвертировав знаки в наших моделях машинного обучения для генерации лекарств, мы получили технологию, способную генерировать огромное количество смертоносных газов, токсинов, нервно-паралитических веществ, многие из которых мы узнали как уже известные нам яды, а другие оценили как вполне правдоподобные кандидаты для подобного использования." (перефразирую я)

Хороший рассказ о том, во что выросла теория ядерного сдерживания к нашему с вами печальному времени. Эта теория – самая универсально принятая, проработанная теория власти, которую мы разделяем практически со всеми в мире, своего рода общий культурный фундамент, на основе которого весь мир – и "запад", и "путин", и "китайцы" – понимает, что такое власть.

А именно – власть в этом мире это власть гопников. Эта теория – теория о гопниках и границах, причем не только в смысле официальных-государственных, но и в смысле таких границ в поведении других, которые люди проводят, ясно давая понять, что их пресечение они не потерпят. Этот мир – борьба гопников за сжимание таких границ.

И в этой же теории видно, насколько важную роль играет ясность и неясность позиции по тем или иным вопросам. Ясность и четкость позиции очень важна, когда это та позиция, за которую действительно ты готов бороться даже под угрозой эскаляции конфликта. А во других случаях – причем не только тех, когда "не готов", а особенно тех, когда "не совсем уверен, что сможешь" – двусмысленность и неясность позиции может быть стратегией, позволяющей сдерживать гопника-Другого куда лучше. И когда гопники требуют от нас ясности позиции в сложных ситуациях, они рассчитывают лишить нас этой стратегии.

Некий крипто-чел предлагает "простимулировать" русских закончить войну тем, что будет платить каждому русскому, кто посмотрит видео* с правдой про войну, 50 долларов в крипто-эквиваленте (со строгими проверками, что никто из русских не посмотрит это выгодное видео дважды).

Вот так вот. Блеск и нищета поведенческой экономики...

* – «videos depicting the true state of the war through virtual reality that he termed “people parties.”». Я не знаю, что это значит. Но видимо реальность будет виртуальная

Вот всё думаю про такой момент, что типа часто кажется, что "плана для решения проблемы" нет, хотя на самом деле он есть, просто о нём неприлично говорить. Как например – "плана для решения климатической проблемы нет"; а когда, скажем, Харауэй пишет, что для решения этой проблемы нужно, чтобы людей осталось 2-3 миллиарда, к ней сразу вопрос, типа, а куда денутся лишние 4-5? А вот если об этом никогда не говорить, то как-то само собой может получиться, что они куда-то там сами денутся, утонут, например (и "мы", конечно, спасем из них пару миллионов, "мы" же не звери), и вот тогда оставшиеся два миллиарда, погрустив, попробуют дальше уже как-то жить. И это ведь тоже план, просто он не сформулирован, как план. Он сформулирован как ограниченность заботы и ограниченность ума. "Ну я голосовал за всякий рецайклинг, я внес свою лепту, ведь мой план был, что я игнорирую остальные проблемы, пока их не станет легко решить".

Ну и то же про кое-какие очень актуальные проблемы и требования по поводу текущей войны, когда кажется, что плана нет, хотя некие прогнозы в общем-то есть, просто их очень трудно произнести вслух.

Это я не к тому, что надо обязательно делать только планы, которые очень хорошо звучат и легко продаются во всех подробностях самым душещипательным доброхотам. А наоборот – о том, что проблема в формулировке четкой и недвусмысленной политической программы заключается не в том, что не хватает ума, а в том, что совесть не позволяет ее сформулировать. Но несформулированный ужасный план не становится же от этого лучше.

Хотя можно сказать, что в этом смысле в борьбе человечества против собственной моральности двусмысленные и непонятные и нарочно недодуманные позиции оказываются так же важны и необходимы, как и в борьбе между ядерными державами.

Известный текст Вайцмана об израильской армии, использующей Делеза – "Комната, которую вы видите, это всего лишь ваша интерпретация этой комнаты... Как интерпретировать улицу? Мы интерпретируем ее как нечто непроходимое, и дверь – как что-то непроходимое, и окна – как то, сквозь что нельзя смотреть, потому что на улице нас ждет ружьё, а за дверью – мина-ловушка. Враг интерпретирует пространство традиционным, классическим способом, и я не хочу следовать его интерпретации и попасться в его ловушки... Я хочу его удивить! В этом суть войны. Мне нужна победа... Поэтому мы следуем методике движения сквозь стены... Как червь, проедающий свой путь вперед, появляясь в каких-то точках, и вновь исчезающий... Я сказал своим солдатам – Друзья! Если раньше мы двигались по дорогам и переулкам, забудьте об этом! Отныне мы все ходим сквозь стены!"

Текст о маоистской и пост-маоистской стратегии "затяжной войны", о том, как слабая, но популярная сторона может, стратегически затянув войну и с большими потерями, справиться с превосходящим по силе, но не по силе воли, соперником – в том числе, кстати, и научившись интерпретировать (и заставлять врага интепретировать) поражения, как победы, а победы, как поражения.

Я всё думаю, чем может отличаться позиция по отношению к истине тех двух сторон, что сейчас настойчиво претендуют на собственную уникальную с ней связь. "У одних истина, у других нет" – это явно не так; но разница чувствуется. Вспоминается Винникотт: "Безумие – это требование, чтобы тебе верили". Это не к тому, что если ты не безумен, тебе на веру других наплевать – скорее, вместо требований, ты можешь позволить себе соблазнение. Соблазнение означает, что ты признаёшь всю ложь и неточность своих маленьких соблазнительных проектов, но всё равно предлагаешь другому поучаствовать в них, вместе изменяя и реальность, и сами проекты, по ходу действия; попробовать, хотя бы на одну ночь, забыть о фантастичности общих надежд и преувеличенности достоинств всех участников.

И это не значит, что с одной стороны только требование, а с другой – только соблазнение. Я помню времена – годы назад, а по календарю несколько недель – когда еще легко думалось и жаловалось на то, что грозные европейские либералы яростно требуют от меня веры во внутреннюю изоляционистскую экологическую политику, задаваться вопросами про которую нельзя, а обобщенный и условный Дугин соблазняет некой "альтернативной точкой зрения", в которую я никогда не бы смог поверить, но с удовольствием, "на одну ночь", готов об этом неверии был бы забыть. И даже сейчас остаются миллионы разных требований и попыток соблазнить со всех сторон, монополию на хорошую дискурсивную позицию ни у кого нет. Сама "спецоперация" первые несколько минут была неудачной попыткой соблазнения – в первую очередь, живущих на той территории украинцев. Это я к тому, что в конечном счете, какое бы зло и ложь мы не видели в действиях кого бы то ни было, выбор соблазнительного проекта остается всё равно за нами, снять с себя с него ответственность не получится.

Тревога быстро превращает соблазнение в требование, как мы хорошо сейчас видим по телевизорам. Но это принципиальная разница, поскольку она позволяет продвинуться дальше поисков невозможной абсолютной истины, не отказываясь при этом от истины совсем. Проект соблазнения это такой проект, что готов активно включать тех, кого он пытается привлечь, и меняться с ними и ради них. К сожалению, даже самые приятные и крупные проекты на планете готовы сейчас принимать не всех. Но в основном вокруг лишь такие, что готовы выгонять даже совсем своих, если те хоть на секунду усомнятся в тех истинах, веру в которые они требуют.

Тоже хорошо про истину и разрыв в русском обществе, по Бурдьё, я только немного сомневаюсь в "воле к объективному знанию" как определяющей

https://t.iss.one/structurestrikesback/154

А с другой стороны, вот на этом анархистском канале много хороших практических советов и наблюдений о протестах

https://t.iss.one/anarchyplus/564

"Мой парень вернулся с войны" Оли Лялиной, 1996

В этой очень известной работе Лялина достигает, на мой взгляд, вершины нет-арта; с помощью очень простого, но точного использования ранних веб-технологий создавая сложное, надолго остающееся гнетущее впечатление. Основа работы – фреймы, инструмент, с помощью которого браузеры позволили разделять веб-страницы так, чтобы происходящее на одной части не влияло на то, что происходит на другой, таким образом позволяя сохранять статические элементы типа оглавлений. В десятилетия после этой работы фреймы окажутся одним из принципиальных источников инновации в веб-дизайне, поставив под вопрос самую идею веб-страницы и раскрыв поиск других форм контента. У Лялиной фреймы используются так же – для постоянного создания отдельных пространств, которые, однако, дробятся и уменьшаются в потенциальную бесконечно-малость, и странным, телепатическим образом взаимодействуют между собою сквозь эти возведенные границы. Мне её чёрные фреймы напомнили о клаустрофобии и беззащитности пост-советской коммунальной квартиры, и то постоянное воссоздание стен и дробление собственного пространства, что иногда называют "внутренней иммиграцией". Общение сквозь границы фреймов было источником большой части угроз безопасности интернета в нулевых, и вопрос об этой коммуникации остается принципиальным для браузерной модели безопасности и сейчас.

Ещё в детстве, когда тема эмиграции была из разряда таинственных вопросов и мечтаний, было очень четким вот это вот ощущение: «Если уж ты родился на территории интереса российской империи, то тебе положено либо сдохнуть за царя, либо сдохнуть против». И одной из загадок европейской цивилизации было для меня то, как же они умудрились из этой дилеммы вылезти, как изобрели желание найти свою собственную смерть, не связанную напрямую с играми суверенов, как смогли себе это позволить (нет ощущения, что мы можем себе такое позволить). И я даже не говорю про то, как легко эта впитанная с пеленок дилемма сейчас приписывается «большому Другому». Смущает больше то, как эта максима остаётся, даже когда я от неё сбежал — в понимании, что даже если я в нее сам пытаюсь не верить, выкидываю ее из головы, все же так и продолжает выглядеть судьба тех, кто остался, а возможно, все же и моя. Хотелось не просто сытой и приятной европейской жизни, а возможности придумать какую-то другую, свою собственную смерть себе и другим, как ни абсурдно это звучит во времена, когда так многие смерти легко приписать чьему-то политическому недосмотру.

Снова обсуждают долг и возможность прощения. Открытием антропологии раннего 20 века было то, что долг это не экономическое понятие, а общественное, и что регулярные ритуалы прощения типичны для не-модерновых обществ. Отсюда и критика капитализма в духе Беньямина, Жирара или Батая. Беньямин: "Проблема капитализма в том, что он – религия без прощения, что отменена суббота, когда можно исповедоваться и забыть про свои долги". Почему бы нам не простить долги? Почему бы не устраивать вселенский потлач? Современная денежная теория (MMT) и другие важные экономические теории тоже говорят о фундаментальности суверенного права на дефолт, на односторонний отказ от долгов.

Но есть другая сторона у этой невозможности прощать долги. Современная теория планетарной власти строится на очень важном и пугающем долге, которые подразумевается понятием "ядерное сдерживание". Это не просто долг, который мы морально не готовы прощать – вся доктрина сдерживания строится на том, что этот долг никогда не будет прощён. То есть в основе современной геополитики лежит некий абсолютно непрощаемый долг. Ядерное сдерживание оказывается предельным понятием для утопической теории потлача. Если мы хотим научиться прощать все долги, придется учиться прощать и потенциальный ядерный удар.