Я тоже поучаствовал, просто потому что залезть в такую движуху бесценно. В итоге сувенир, внукам оставлю

https://www.techregister.co.uk/nevada-bill-would-allow-tech-companies-to-create-governments/

> Planned legislation to establish new business areas in Nevada would allow technology companies to effectively form separate local governments... The zones would permit companies with large areas of land to form governments carrying the same authority as counties, including the ability to impose taxes, form school districts and courts and provide government services.

В Неваде хотят разрешить корпорациям делать свои отдельно управляемые "зоны" со своими налогами, школами и судами.

Я фантазировал про корпоративные анклавы, погорячился, конечно, со сроками, но вообще вот он, будущий мировой порядок в духе Молдбага, новое средневековье, множество маленьких полунезависимых территорий

Возможно, реально существуют люди, которым вопрос про вагонетку кажется настоящей и чистой моральной дилеммой. "Дайте же мне настоящий выбор! Дайте мне власть над жизнью и смертью! Вяжите дев к рельсам, ставьте толстяка – я буду вершить моральный поступок." Что в этих тестах и вопросах действительно видно, кроме как этого жгучего желания оказаться в ситуации реального выбора – и реальной власти, наивной мечты о том, чтобы у наших свободных поступков были реальные (и предсказуемые) последствия?

Вопрос о моральных дилеммах в компьютерных играх мне очень интересен, поскольку мне кажется, что он не "напоминает" реальные моральные проблемы, а абсолютно с ними совпадает. Все-таки реальность это не менее фейк, чем компьютерная игра, наша власть в жизни так же смехотворна, как и в игре, а наши чувства по игровому поводу так же сконструированы и опосредованы, как и по всяким жизненным. Поэтому моралистичные игры, которые пытаются не сконструировать моральный опыт, а просто намекнуть на него, отсылая к какой-то там реальной аутентичной моральности, производят такое убогое впечатление (особенно это видно в играх 11 Bit Studios: this war of mine, frostpunk это доведение тестов про вагонетку до скучнейшего абсурда). "Ну пожалуйста, ну поверь, ну закрой на секунду глаза, и представь себе, что игра – настоящая! Что толстяк реальный, и поезд тоже. Чего бы ты выбрал... на самом деле...? Только не обманывай!".

И тем не менее, частенько в играх, которым нам бы даже в голову не всегда пришло бы приписать моральную глубину, мы совершенно неожиданно чувствуем себя неловко, стыдливо или даже виновато, несмотря на полное осознание сконструированности ситуации. Мой любимый пример – в Factorio, где кропотливую работу по созданию очень эффективной фабрики все время прерывают надоедливые жуки, которым не нравится загрязнение воздуха. И в принципе самое рациональное решение – пойти их уничтожать, но это агрессивное занятие так сильно выбивается из медитативного формата игры, от которого очень трудно оторваться, что этим тупо лень заниматься. А потому вместо ультранасилия и массового инсектицида начинаешь перестраивать фабрику так, чтобы их меньше тревожить, чтобы меньше загрязнять и меньше лезть к ним, и это, конечно, делает ее куда менее эффективной, делает все утомительнее и хуже. И к лени, которой уже не кажется достаточно для оправдания этой неэффективной стратегии, добавляются, как будто бы из глубины души, очень правдоподобные моральные соображения: "Но это же я загрязняю! Я на их планете гость! Я должен быть лучше!"

Гете говорил*, моральный выбор невозможно описать в мифе: есть добро победило, то моральность тут не причем, ведь победила сила, а если добро проиграло, то это никак не моральный выбор. Но он не прав, он слишком был уверен в том, что с "добром" всегда все понятно. "Моральный опыт" возникает вокруг решения, у которого вроде как есть и обычная интерпретация в духе рационального/экономического выбора, и моральная интерпретация, но ни той, ни другой, на самом деле не хватает для его объяснения. Такой выбор возникает не из какой-то моральности, которая как-то явно побеждает тотальную экономику рациональных решений, а наоборот – из недостаточности их обоих, из ощущения, что ни морального, ни экономического не хватит, чтобы что-то решить. Да, если бы хорошее дело, типа как низкое загрязнение, действительно было выйгрышной стратегией, то моральность была бы не причем (вот тут как раз обламывается Frostpunk, навязчиво превращающий моральный выбор в рациональную стратегию); если бы моральность приводила к проигрышу, то грош была б ей цена. Но к сожалению, настоящий моральный выбор не приводит ни к чему, кроме легких, ничего не решающих неудобств и оправданию каких-то других дополнительных стремлений. Он сам по себе не ведет ни к победе, ни к поражению, а только к навязчивому вопросу: "Я что, правда такой хороший? Или я просто совсем лентяй?"

* – цитирую по эссе Беньямина об "Избирательном сродстве"; об их споре я уже писал – https://vk.com/wall-140963346_28

Журнальчик про "unconventional computing" подвезли (не смог выбрать как перевести). Можно почитать про музыку, стада, грибы, лего, тату и почему все не правы про квантовые вычисления и ИИ. Много картинок.

Среди редакторов, помимо почившего Стиглера, узнаю Джузеппе Лонго (ученик Жана-Ива Жирара, довольно интересно изучающий связи между математикой и биологией), и смутно узнаю другие, наверняка важные фамилии.

https://links-series.com/links-series-special-edition-1-unconventional-computing/

Большой фанат тех двух глав "Моби Дика", где Ишмаэль полностью разносит всю предшествующую ему теорию о китах, нещадно критикуя все найденные им в литературе описания и классификации, камня на камне не оставляет от понятий, соображений, даже иллюстраций в книгах о китах, критикует кабинетных ученых на основе своего практического опыта, а наблюдения практиков – на основе теоретических знаний. "But I have swam through libraries and sailed through oceans". Всё это лишь для того, чтобы в итоге немедленно и торжественно представить свою собственную теорию – в той же степени абсурдную, эмоциональную, далекую как от какой-либо научной логики, так и реальных фактов.

Кстати, втянуться в роман, который я медленно и с удовольствием читаю третий год, мне помогла OMBY, мини-игра, которая позволяет приятно затормозить чтение. К этим невозможным фразам и лексике нужно привыкать, то есть нужно разучиться быстро читать – OMBY хорошо этот процесс гамифицирует.

От создателей "Ты не клиент Фейсбука, а товар, который он продает рекламодателям": в случае торговли на бирже, брокеры признали, что продают данные о том, что делают их мелкие инвесторы крупным (Ситибанку в данном случае), и зарабатывают именно на этом. В итоге крупные инвесторы могут пользоваться этими данными, чтобы обирать всех остальных. Труп идеи "свободного рынка" разлагается у нас на глазах. Мелкие инвесторы это просто тот же товар

Я приглашаю вас почитать «Комментарии к „Последней науке“» (теоретическую часть проекта, проспонсированного "Гаражом"). В них я предлагаю вообразить теорию технологии как теорию, которая видит абсолютно всё, как технологию – включая компьютеры, язык, саму теорию, живые организмы и даже горные ручьи. Эта теория строится вокруг невозможного, и утверждает, что любая технология (т.е., всё на свете) является чему-то невозможному адекватным компромиссом, и потому повторяется.


Эти заметки – малочисленные, недостаточные, автономные, обещающие общность, но говорящие обо всём подряд от ИИ и самоубийства, математики и мистики, до формы растений и избегающего смерти влечения гнили – будут пополняться и редактироваться, как и сама "Последняя наука" (мои эксперименты с интерактивными эссе, как практика перед всей этой теорией). Я бы вел это всё в виде блога, но им все-таки нужен какой-то контекст – я иногда начинал что-то пытаться отправить сюда, но не понимал, как не оставлять такого рода текст совсем уж таинственным фрагментом, который вроде как ссылается на какую-то теорию, которой при этом не существует... Короче, там на сайте можно об этом всем почитать.

Мой любимый рассказ у Борхеса, необратимо поразивший когда-то, повествует о «Лотерее в Вавилоне». В нем город управляется таинственной лотереей, которая, начав с простейших денежных выплат, медленно развивается до полного контроля над тем, как в городе вершится насилие, делится власть, распределяются болезни, позор и смерть. Жеребьевка, причина любого события, по мере роста своей власти сама пропадает из виду, и город, полностью управляющийся случайностью, трудно отличить от города, в котором все происходит по какой-либо последовательной логике - само это различие едва ли имеет смысл. Случайность и скрытые механизмы не просто неотличимы друг от друга, но, возможно, просто два способа думать об одном и том же — два способа, хорошо известных и разработчикам игр, и специалистам по прогнозу результатов голосований. Алеаторная демократия — в которой ответственные посты занимают не олигархи, победившие в своем рекламном соревновании за голоса, а случайно выбранные представители из народа — в такой перспективе кажется вполне разумной.

У Стругацких есть вариация на эту тему, «Град обреченный». Википедия: “Жители Города получают работу с помощью распределительной машины, не учитывающей профессии, образования и личных предпочтений. Раз в несколько месяцев работа меняется на новую, внешне безо всякой логики (это называется «правом на разнообразный труд»)”. “Андрей в первой части мусорщик, во второй — следователь городской полиции, в третьей — редактор газеты”. Распределительная машина, в отличие от лотереи, следует каким-то идеалам — разнообразия и роста; у машины есть некий план. Гнетущее впечатление от всего романа лишь усиливается дополняющими ситуацию образами архитектурного разложения; но само ощущение абсолютной отчужденности труда, невозможности понять кто ты, когда твое дело меняется внезапно, разнообразно и к лучшему, не переживается легко никем.

У меня же не выходит из головы странная лотерея – назову ее Русской Квантовой Рулеткой, которую я придумал, совмещая многомировую интерпретацию квантовой механики и какие-то криптовалютные механизмы. В ней люди, смирившиеся с невозможностью жизни в их экономической ситуации, скидываются все вместе и бросают жребий — бросают на уровне квантовой механики, то есть так, что — согласно многомировой интерпретации — вселенная разделяется на множество ветвей, в каждой из которых победителем является кто-то конкретный из игроков. Победитель получает всё, а все остальные немедленно погибают. В итоге каждому достается по вселенной, где он жив и богат; во всех остальных вселенных он мертв, но, при качественной технической реализации, умереть он сможет так быстро, что даже этого не заметит.

Кадр из Интакто, удивительного фильма на эту лотерейную тему, прямо уравнивающего удачу и богатство, превращающего ее в еще один вид капитала. (Сцену, кстати, цитирует клин Prodigy на Voodoo People)

Саундтреком моего локдауна был этот прошлолетний микс от skyapnea, который, начавшись с самозабвенно-уверенного прочтения Рут Вайт бодлеровского "Сплина" за два захватывающих часа музыки разных степеней электронности, ритмичности и тональности доходит до почему-то мафиозной обработки похоронного марша Шопена. Сам марш – ровно тот, медленно шагая под который за гробом отца, Фанни поворачивается, чтобы улыбнуться рядом бредущему Александру, выговаривающему: "скотство. зараза. проказа. жопа. дерьмо. чёрт. сука. задница. говно. сволочи. уроды. скоты. гады. говночисты. скоты. суки. золотушники. ублюдки. рвань. дрянь."

Тимоти Лири: «Компьютерщики, мечтающие об алгоритмизованном будущем, хотят создать машину, которая заменила бы им мать — компьютер как идеальную женщину, как искусственную матку»

https://twitter.com/rushkoff/status/1370374888976973824

Про НФТ и про бипла, который его продает (и, по-видимому, является единственным еих реальным продавцом): бипл великий, потому что это чистый доступ к коллективному бессознательному. Он рисовал, а потом рендерил по картинке в день столько лет, что никакого своего содержания, вряд ли и до этого особо наличествующего, не осталось. Его dailies, которые он собирает на скорую руку из готовых моделек и натренированных принципов композиции, это чистая форма поп-культуры, мгновенно (за день) реагирующая на заметное мейнстримному медиа и больше ничего, собственно, за день не успевающая. Этот метод сродни автоматическому письму сюрреалистов, но «бессознательность» он достигает не прямым вычитанием субъекта, а тупо его не поспеванием. Рендер в день — думать и субъектничать тут некогда. Многие технологии 21 века достигли извращенным путем самых романтичных идей 20-го: бипл с его автоматическими рендерами, неосознанной и жестокой насмешкой над мечтой сюрреалистов, тому пример.

Крипта это деньги, не гарантированные никаким сувереном, ценные именно напрямую через коллектив, через самое поверхностное его представление (любой поиск глубины в крипте не находит ничего, и только дает проигрышные стратегии: трейдить криптой надо максимально наивно, и тогда можно заработать). Эстетика выражает ценности более запутанным образом, чем деньги, но с ними все же именно этим выражением и сродни. Бипловская эстетика это и есть эстетика криптовалюты. Если бы бипл копал глубже, было бы все очень плохо, если бы бипл не занимался всякой ерундой вроде НФТ, никакого бипла бы и не было. Технически безупречная, символически наивная эстетика, достойная технически безупречной, символически пустой валюты. За это и любим.

Те «простаивающие» вычислительные мощности, что реализует майнинг криптовалюты, сродни той «простаивающей» креативной энергии, что приученная «сублимировать в творчество» культура реализует в производстве всяких картинок и прочей фигни, ценность которой так же зависит от нестабильных веяний типа трендов твиттера, как и цена биткоина.

https://www.instagram.com/p/CLDyFodgERJ/

По приглашению Лики Каревой, буду читать одну из лекций в ходе ее лаборатории "Опыт как искусство". 24 апреля я буду рассказывать о мучениях между теорией и практикой, и о том, какое к ним имеет отношение философия технологии. Этим я хочу быть особенно полезен тем, кого на практике особенно мучит теория (от кого теория что-то требует, кому теория чем-то мешает).

Помимо меня, с лекциями выступят такие замечательные люди как Оксана Тимофеева, Нина Пауэр, и Джей Пи Карон. Если интересно, вы можете записаться на всю лабораторию (у вас вроде как есть неделя), там будет довольно интенсивная и основательная программа под руководством Лики. А наши лекции будут онлайн и вроде как транслироваться открыто.

Можно почитать обо всем на сайте. Там же можно посмотреть на фотку меня в ванной, по еще архимедовской традиции философствующих инженеров.

https://typography-online.ru/2021/03/05/experience-as-art-lab/

Время от времени в новостях научпопа пишут что-то вроде "Ученый научил ИИ смотреть на данные и находить физические законы – мы скоро автоматизируем физику". Очень часто речь идет именно о законах Кеплера – ИИ изобретает их регулярно где-то с как минимум 1987, когда Герберт Саймон написал программу BACON специально для такого рода открытий, что я узнал от не прекращающего смеяться над этим Ж-И Жирара – и каждый раз вызывает в научпопжуре абсолютную сенсацию. Сегодня выводом журналиста из переизобретения компьютером законов Кеплера было "реальность это симуляция".

Это напоминает немного "Менон", где Сократ задает рабу вопросы типа "Знаешь ли ты, что у квадрата четыре равные стороны?", тот отвечает "Да", и Сократ из этого делает вывод, что раб "знает геометрию, хотя и не изучал её". И в "Автостопом по Галактике" шутка на абсолютно ту же тему – а ведь те же люди, что вдохновенно шарят такие научпоп новости, обожают шутить про 42 – но "42" это и было ровно о том, что настоящая проблема для компьютера это не правильный ответ, а правильный вопрос. Это всё ясно. Но всё-таки... а вдруг это всё можно как-то более интересно интерпретировать? Что имел в виду Сократ?

(Кстати, почему это всегда именно законы Кеплера? Миф про Кеплера, а точнее, миф про Коперника, Кеплера, Галилея, Браге – этот очень расхожий, но не особенно точный миф, смешивая открытия всех этих ученых мужей, утверждает, что до их "переворота" люди были глупые и думали, что все вращается вокруг них, а после него стали умными и изобрели настоящую науку. Это важное событие для любителя науки, оно отделяет для него настоящую науку от совершенно непонятной ему античной и средневековой глупости. Повторить их переворот означало бы, что умный компьютер изобретет новую науку, свободную от человеческой глупости.)

Лакан интерпретирует "Менон", предлагая, что античные философы "выбивали знание из рабов". "Господину не нужно знать – это рабам нужно знать, как ему угодить; рабы знают, что хотят господа. Философия начинается с того, что господин зачем-то решает силой отобрать у рабов знание." Это очень странное рассуждение, странно звучащее в век, когда знание явно крепко стоит на месте господина. И все-таки оно позволяет отойти на шаг и посмотреть на эту ситуацию, принимая во внимание сам вопрос о том, как люди в принципе сочетаются со знанием, зачем оно им. Точно так же, как Сократ из раба, люди сейчас выбивают из компьютеров то знание, которое сами же в него и вкладывают. Как и Сократ, они утверждают на основе этого, что компьютеры что-то могут знать сами по себе.

Итак, не значит ли это, что ощущается какая-то более серьезная потеря знания? Вся эта игра в умные компьютеры – не попытка ли она как-то справиться с тем знанием, которое действительно принадлежит не нам, а технологии – знание о нашей экономике, о нашем обществе, о нашем общении, столь важных нам вещах, которые управляются технологией и достаточного знания о которых нам уже никак не получить. По отношению к компьютерам мы уже – господа, которым так легко угодить, что они и не знают, чего хотят. И чтобы не чувствовать себя так глупо по сравнению с "умной лентой" фейсбука, по сравнению с давно победившей нас рекламой, со всеми этими алгоритмическими наркотиками, мы даем компьютеру "изобрести" что-то, что нам известно давно, и тем самым, в наших фантазиях, остаться умнее.

Из всех идеологических мечтаний, космос, в его современном значении, мне всегда казался самым неинтересным, хуже даже того же ИИ. Были времена, когда выйти за границу известной твоему сообществу карты было захватывающе — можно было найти что-нибудь странное, какие-нибудь невероятные города, таинственные фрукты, озадачивающие грамматики, враждебных богов. Античный мир, как мир полиса, описанный в хоре «Антигоны», похож на доску для шахмат: структурированный, ясный, обозримый игроками сразу и полностью, но чтобы передвинуться по полю, изменить свои социальные координаты, нужно — как подробно описывают антропологи — покинуть доску и оказаться на миг вне заданного ею пространства.

Продолжая эту неточную геймдизайнерскую метафору, декартовский мир, мир «великих географических открытий» открывает 3D, перспективное искажение, и непрерывную, протяженную бесконечность. Путешествие теперь не сводится к тому, чтобы вернуться на доску в другое положение; оно раздвигает тьму на карте, умножает географические знания, которыми можно воспользоваться, чтобы продолжать расширять доступное пространство. Больше нет в мире точек, которые не описывала бы его сетка декартовских координат; неизвестное потихоньку осваивается. Как вручную составленные карты современных игровых миров, этот мир полон странных квестов и персонажей; он полон и пейзажей, захватывающих дух своим нерукотворным величием.

Освоение же космоса, обещающее нам бесконечность звезд, планет, и пространств для исследования, оказывается таким же пустым, как и бесконечные процедурно-сгенерированные миры игр на ту же тему — вот третья концепция людического пространства. Россыпь однообразных небесных тел головокружительно пуста; во всем космосе — за подтверждающими правило исключениями — едва ли больше содержания, чем в одном многоквартирном доме. Полет по космосу столь же интересен, сколь и пролистывание тысячестраничного сборника нагенерированной компьютером поэзии; конечно, в таких объемах найдется и красивый вид, и удивительный минерал, но человек из строителя или искателя приключений превращается в скучающего скроллера, перебирающего горы однообразного контента и неестественно восторгающегося редким диковинкам. Этому занятию — главному занятию современности — современный космос является грандиозным символом. Его пустая бесконечность — идеологическая уловка, отвлекающая нас от бесконечности наших возможностей на земле; сколь не пытаются нас отвлечь Илон Маск или Хрущев, мы знаем, что ракеты используются для развлечения только когда не находится повода использовать их для войны.

А математические рассуждения и физические догадки, вдохновленные небом и сообщившие нам так много о нас самих, легко проводятся на земле и не должны стесняться своих корней в астрологии, в занятии, которое обвиняют в ненаучности, потому что не могут вынести его абсолютный гуманизм.

На мой предыдущий пост набежали умные люди и объяснили мне, что я в своей необразованности не понимаю, насколько много в космосе удивительного, и как круто было бы нам всем туда улететь. Что было очень приятно и немного неожиданно, потому что я даже как будто бы и забыл про существование умных людей. Конечно, это не моя первая встреча с ними – даже в детстве я иногда оказывался среди таких, на какой-нибудь, скажем, математической олимпиаде, и обязательно задавал им вопрос, который меня интересовал больше всего: а что они собираются с этим своим умом потом делать? Редко я получал внятный ответ, хотя и улавливал некий вайб, хотя вот однажды я услышал его выражение довольно прямо от одного из моих товарищей по математической школе: «я буду работать программистом в банке» (ему было, к слову, 14, а не 35). И вот прошли годы, и так и оказалось – самые умные люди в мире пишут xml-парсеры в Гугле, предсказывают цены на нефть в Газпроме, а иногда даже занимаются теоретической физикой, либо пишут очень сложные статьи о, скажем, теории суперструн (которые потом фанаты умных людей очень смешно интерпретируют для газет типа Aeon), либо, наоборот, еще более сложные о том, что, скажем, теория суперструн это не наука вообще. I saw the best minds of my generation... optimising ads for Facebook... and hysterically defending science in my comments section. Больше, чем зарабатывать деньги для других людей и придумывать новые виды оружия, умные люди любят только защищать Ум как ценность и измерять свой IQ.

Короче, мое еще детское подозрение о том, что Ум достиг плато своей стабильно убывающей полезности, и что человеческий Ум все более и более исключен из процессов принятия решений в нашем мире, из направления развития нашей истории, сейчас подтверждается очень наглядно. Даже сами умные люди признают это, в виде этих непрекращающихся, отчаянных жалоб на то, что их умные, рациональные, научно доказанные советы никто не слушает. Ну и то, что современные философы пишут книги об Уме как об абстрактной, универсальной ценности, должен был бы намекнуть на то, что Ум это красивый нож, которым уже особенно нечего резать. Изменение роли Ума в мире сменилось очень быстро – еще как будто бы вчера гениальные изобретатели атомных бомб основательно занимались гуманистической политикой, а великие шахматисты уверенно строили демократии. И все же закон убывающей полезности так и работает: «с ростом потребления блага... общая полезность, получаемая потребителем, возрастает, но скорость роста замедляется», пока не доходит до нуля, а то и уходит в минус, то есть в уменьшение общей полезности. Вряд ли этот закон был бы неожиданным в наш век disruption, в котором большие корпорации, расслабившись и полагаясь на свои богатства и знания, постоянно, но все же неожиданно для самих себя обнаруживают, что не способны уже развиваться и медленно разлагаются, обираемые проворными стартапами, да и целые страны, привыкшие полагаться только на свои природные ресурсы, перестают экономически развиваться и медленно и очень болезненно сгинают в небытие. Так и Ум, а точнее, декартовская концепция Ума достигла своего пика, из нее немало выжали полезного, но время ее власти ушло, Ума, конечно, на личном уровне еще долго будет достаточно для более-менее сытой жизни, но с исторической точки зрения он больше не в центре внимания. Относитесь к культу Ума как и к другим родительским советам, которые работали для них и работали тысячи лет перед ними, но вряд ли адекватны для нас: Ум это такая же очаровательная, интересная, но все же немножко устаревшая ценность, как и ранняя свадьба, приплод в 20 лет, хороший диплом, агрессивная маскулинность. Короче, это было маленькое идеологическое замечание, а в следующем посте – историческая перспектива, его поясняющая.