Вступительные экзамены в университет в Иране как способ исламизации общества: устройство конкура

На начало 2000-х гг. в Иране около 800 тысяч студентов училось в государственных университетах, ещё примерно столько же - в Исламском свободном университете. Для многих из них государственные университеты были первыми приоритетами: там были низкая плата а обучение, и степени государственных университетов считались более престижными.

В ответ на этот запрос государство расширило возможности университетов принимать больше студентов. Однако всё равно, в государственные университеты могли поступать только 10% от всех желающих, в основном из-за роста молодого населения. Однако причиной такого низкого числа поступающих было не только их общее количество. Вступительный экзамен в университет, конкур, использовался правительством Исламской республики не только чтобы определить уровень знаний абитуриента, но и чтобы идеологизировать его.

Для поступления в государственный университет все абитуриенты обязаны сдать национальный тест, конкур. Вообще он изначально был принят за десятилетие до 1979 г. По сути это аналог российского ЕГЭ, американского SAT и других подобных тестов.

После Исламской революции конкур критиковался из-за трёх вещей. Во-первых, дореволюционный конкурс давал преимущества горожанам из высшего и средне-высшего классов с лучшим образованием и большим количеством возможностей для сдачи теста на высокий балл. Во-вторых, он не мог предотвратить поступление в университет слишком вестернизированной молодёжи, отрицавшей ислам и культурную независимость. В-третьих, этот метод вёл к концентрации студентов в крупных городах и способствовал её миграции из деревни в город.

В 1980-1983 гг. в Иране проходила культурная революция, во время которой все университеты были закрыты. Тогда же был передал конкур. Для этого были введены новые критерии принятия сдачи теста: социально-экономический и политический, помимо уже существовавшего академического.

Основной их смысл был в том, чтобы дать больше возможностей для поступления людям с низкими социально-экономическими возможностями через преференции. Также авторы политического курса считали, что верность исламу более важна, чем академические успехи.

Социально-экономический критерий был основан на географических зонах, где жили абитуриенты и их семьи. Наличие высокого регионального неравенства легитимизировало этот критерий. Абитуриенты были разделены на категории согласно географическим зонам, каждая из которых получала пропорциональные привилегии.

Политический критерий был введён для замещения вестернезированных абитуриентов лояльными. Он играл особенно большую роль в 1980-е гг.

В ноябре-декабре 1982 г. впервые были проведены тесты нового образца. По их итогам 35% мест были распределены между выпускниками из Тегерана и региональных столиц (свободная квота), ещё 35% - из сельских территорий (зональная квота).

Политический критерий использовался двумя разными способами. Первый - давать преференции ветеранам, семьям мучеников, членам революционных организаций типа созидательного джихада. В 1982 г. 30% всех мест были отданы им. 25% из них были членами революционных организаций, 5% - определены Фондом мучеников.

Второй способ - проверка личных и моральных качеств абитуриента и его семьи. При этом, поскольку он был финальном этапом процедуры, даже абитуриента с очень высоким баллом могли не пустить в университет. Для этого был создан Отборочный комитет, находящийся под надзором Высшего совета Культурной революции (ВСКР). У него были региональные офисы, ответственные за сбор информации о местных кандидатах. Сотрудники офисов отбирались из наиболее лояльных сторонников режима.

В течение 1980-х гг. квоты сильно варьировались, вводились и убирались новые категории. Одновременно под сомнение ставилась процедура проверки абитуриентов на лояльность. Главной проблема была честность. Поскольку отрицательный результат проверки был сокрушительным для абитуриента, ответственность проверяющих была крайне высока. Помимо этого, сбор информации об абитуриентах требовал очень много времени и денег. Из-за этого в 1988 г. ВСКР запретил собирать информацию об абитуриентах у соседей. Помимо этого, Отборочная комиссия могла запрашивать информацию только у Министерства информации и Генеральной прокуратуры о политических качества абитуриента. Всё это снизило роль политического фактора при сдаче экзамена. И, по факту, изгнание антирежимных элементов закончилось в 1988 г.

Созданное в 1981 г. Генеральное бюро отбора студентов в 1989 г. было преобразовано в Национальную организацию по оценке образования. Организация была привязана к Министерству науки, исследования и технологий.

В 1998 г. все кандидаты кроме тех, кто из революционный квоты, были разделены на 3 зоны. Они отсылают на места происхождения и обучения абитуриентов. Зона 1 - столицы и крупные города, зона 3 - наименее развитые регионы страны, зона 2 между ними.

Конкур на начало 2000-х гг. разделён на две стадии. На первой они сдают общий тест, состоящий из персидского языка и литературы, арабского, исламской культуры и иностранного языка. Абитуриент может выбрать среди языков английский, немецкий, французский, итальянский и русский. Религиозные меньшинства могут сдавать тест на языке своей религии. На второй стадии абитуриенты сдавали профильные экзамены, соответствующие программа бакалавриата, на которые они хотели поступить.

Если говорить о социально-демографических характеристиках абитуриентов, то они сильно менялась. В начале 1990-х гг. революционная квота составляла 25%, к 2000 г. она опустилась до 5%. Параллельно сильно выросло число студентов на 100 тысяч человек в принципе. При этом из беднейших провинций типа Систана и Белуджистана, Чахармахаля и Бахтияри число студентов было значительно выше, чем в среднем по стране. Также выросла доля женщин - если в начале 1990-х гг их было ~50%, то в 2002 г. в числе поступивших в университеты женщин было 67%.

Миграция из города в деревню также вынудила правительство улучшить качество образования на местах. Для этого были предприняты две меры. Во-первых, в 1988 г. был создан Университет Пайам-е Нур со 168 учебными центрами по всей стране. Он принял 21% всех успешно сдавших конкур абитуриентов в 1993 г и 27% в 1997 г. Также создавались новые региональные университеты, типа Университетов Илама и Бушира в 1991 г.

Во-вторых, был создан новый метод распределения студентов по университетам. Студентов предпочитали отправлять в университеты тех провинций, откуда они происходили. Для этого университетские департаменты были разделены территориально. Например, департаменты, существующие в каждой провинции, типа педагогического и химического, назывались провинциальными. Над ними стояли региональные департаменты, состоящие из нескольких близлежащих провинций. Помимо них, также были родные регионы, на которые была разделена вся страна. Выше них стояли полюсные департаменты, состоящие из большого количества провинций, всего их было 5. К полюсным относятся такие направления как экономика, история, психология, образование, стоматология и т.д. Меньше всего национальных департаментов, и к ним относятся редкие направления типа инжиниринга природных ресурсов.

После получения результата студенты могут выбрать до 100 департаментов и университетов. Они принимаются на них согласно своим баллам. Чем выше балл, тем выше вероятность быть принятым на более престижную программу. При этом, например, на уровне провинций, регионов, родных территорий 80% студентов должны быть выходцами из тех провинций, где студенты родились и учились.

Такое распределение позволяет контролировать миграцию из села в город, а также снабжать рабочей силой регионы с недостатком квалифицированных кадров. Для этого университеты заключают специальные соглашения со студентами. Согласно этому соглашению студенты из зон 2 и 3 обязаны отработать в регионах определённое время в обмен на преференции.

В целом обновлённый конкур оказал довольно сильное влияние на социльное происхождение студентов. Значительно выросла доля студентов из бедных и неразвитых провинций. Она также поспособствовала в 1980-е гг. привлечению в университеты политически лояльных студентов. Он также сильно ограничил миграцию в крупные города, мотивируя студентов оставаться в их родных провинциях. Значительно выросла доля студентов среди всех обучающихся.

При этом у конкура есть и недостатки. Средний балл среди поступающих по революционной квоте был ощутимо ниже, чем у остальных. Снизились конкуренция и свобода академической борьбы. Вместе с тем, он также поспособствовал экономическому развитию бедных регионов.

Источник: Sakurai, Keiko. 2004. University entrance examination and the making of an Islamic society in Iran: a study of the post-revolutionary Iranian approach to “konkur”. // Iranian Studies. Vol. 37. No. 3. P. 385-406.

Изгнанные активисты и Исламская Республика в цифровую эпоху

После Исламской революции 1979 г. много настроенных оппозиционно по отношению к новому режиму иранцев покинуло страну. За исключением ранних послереволюционных лет, они не сыграли особо значимой роли в иранской политике. Они консультировали Саддама Хусейна, пытались устроить военный переворот, устраивали теракты в стране.

Новое поколение эмигрантов, возникшее после протестов 2009 г. и связанного с ним Зелёного движения, действовало уже совершенно по-другому. Благодаря интернету и социальным медиа у них появилась возможно взаимодействовать друг с другом. Они также стали посредниками при передаче информации и экспертизы о стране.

В основе анализе классическая триада Альберта Хиршмана: выход, голос и верность. Эту концепцию неоднократно критиковали, и в новых условиях можно говорить о разных её вариациях. Одна из них - голос после выхода. Когда репрессивные режимы блокируют возможность выражать недовольство изнутри страны, местные активисты обращаются к международным медиа и НКО за поддержкой и для создания внешнего давления на режим. В этих сетях несогласные служат "мостами", распространяющими информацию, обозначающими требования к режиму и т.д. Для этого они сохраняют связи с их соратниками внутри страны (горизонтальный голос) и обращаются к государственным и международным акторам для сообщения о проблемах (вертикальный голос). В ответ на это авторитарные режимы также ищут способы бороться с несогласными внутри и снаружи страны, устраивают за ними слежку и т.д.

В случае Ирана для исследования было проинтервьюировано 14 человек, живущих в США, Канаде, Германии, Франции, Британии и Чехии. 4 - эксперты по кибербезопасности, 3 - правозащитники, покинувшие Иран после 2009 г.

Протесты 2009 г. стали серьёзным испытанием для иранского режима. Согласно Управлению верховного комиссара ООН по делам беженцев, с 2009 г. число иранцев, запросивших убежище, значительно выросло. Для них интернет стал единственным способом общаться и собирать информацию про происходящее в Иране, общаться с их иранскими контактами и другими беженцами.

Для борьбы с ними представители иранского режима пытались взломать их почты, отправляли фальшивые пароли, подозрительные файлы и т.д. Помимо этого, были также прямые угрозы и даже непосредственное взаимодействие со спецслужбистами. Также внутри страны на них заводятся уголовные дела, им регулярно угрожают по телефону и почте.

Помимо прямых угроз, режим использует и непрямые. Например, арестовывают их контакты внутри страны после переписки. Также могут допрашивать и угрожать родственникам эмигрантов в самом Иране. Помимо них под удар могут попасть люди, вовлечённые в профессиональные и личные связи с противниками режима.

В целом режим стремится подорвать горизонтальные связи несогласных и ограничить возможную передачу информации вертикально. Цифровые технологии сильно увеличили возможности авторитарных режимов действовать подобным образом. В этом плане транснациональные репрессивные практики можно воспринимать как способ адаптации авторитарных режимов к цифровой эпохе, а не выражение авторитарной власти и стабильности.

Источник: Michaelsen, Marcus. 2018. Exit and voice in a digital age: Iran’s exiled activists and the authoritarian state. // Globalizations. Vol. 15. No. 2. P. 248-264.

Сегодня советуем книгу о людях, которые знают, где выгодно купить новый айфон, ходят в подпольные клубы на рейвы и всегда нальют дорогому гостю чаю из самовара. Угадайте, где они живут?

Всё верно, в Иране.

Свежий материал медиа Кинопоиска — о книге «Всем Иран», в которой востоковед и бывший корреспондент ТАСС в Иране описывает свой опыт жизни в этой стране.

Неформальная политика в Иране династии Пехлеви

Как иранцы начала 1970-х гг. строили друг с другом отношения с точки зрения власти?

До 1970-х гг. власть в Иране в основном анализировалась через призму формальных организаций: профсоюзов, ассоциаций и т.д. При этом власть в Иране по факту концентрировалась во фракциях, кликах и других группах, которые создавались от случая к случаю.

Одним из таких типов клик является довре. Это группа индивидов, которая периодически организует встречи, при этом места встреч постоянно меняются, и их предоставляют члены клики. Довре бывают профессиональными, семейными, религиозными, политическими, экономическими и т.д.

Довре имеют прямое политическое влияние. Они в форме масонских обществ и анджоманов сыграли большую роль в конституционном движении начала XX в. Они были напрямую связаны с влиятельными политическими лидерами и будущими депутатами Меджлиса.

Довре на начало 1970-х гг. сохранялись в Иране из-за отсутствия других организаций, которые могли бы объединять людей. У них есть некоторый уровень сотрудничества и доверия, компетентного руководства, доверенных членов, финансирования и политической терпимости.

Довре это не единственный пример неформальной власти. Например, когда губернатор провинции путешествует по ней, крестьяне разными способами стремятся до него добраться со своими просьбами.

Иранский шах по факту является центром подобных неформальных сетей. Они включают родственников, друзей, придворных, чиновников и т.д. Каждый из них также окружён своей сетью, и они тянутся вниз вплоть до крестьян.

При этом в этих сетях наиболее скрытые от публики индивиды добиваются наибольших результатов в плане информации.

Возвращаясь к довре, он представляет из себя амфорную смесь личных отношений. Связь, существующая между членами этой структуры, делает её группой, при этом гарантируя её неформальный статус. И довре играет важнейшую роль в защите личных интересов её членов.

Система довре объединена между собой иранцами, состоящими сразу в нескольких таких организациях. В каждой из них они в контакте с разными группами. И эти индивиды становятся передатчиками информации от одного довре к другому. В этой ситуации отдельные личности становятся ключевыми передатчиками и обретают большую власть и влияние.

В условиях преобладания личных связей возникает большое количество закономерностей, которые трудно не заметить, и трудно задокументировать. Например, члены отдельных семей стремятся присутствовать в максимуме государственных организаций. Другая - в больших и влиятельных семьях разные её стремятся принадлежать к разным политическим движениям.

Сами довре могут состоять практически из кого угодно. Например, в одном из них был членов Национального фронта, придворный, каджарский принц, высокопоставленный менеджер из нефтяной компании, депутат Меджлиса и университетский профессор. В таких условиях личные связи играют большую роль чем формальные должности.

Ещё одной особенностью неформальной политики в Иране является постоянная вражда всех со всеми: индивидов, организаций и т.д. Эта вражда является интегрирующей и смешивающей силой иранской системы. Она также способствует поддержанию баланса между разными группами. При этом существуют посредники, которые выполняют роль медиаторов, разрешающих конфликты.

Система институционализированного конфликта ведёт к потере безопасности. Каждый постоянно боится потерять своё место и благосостояние, а то и жизнь. Однако они могут искать поддержку у иностранцев. Иностранцы для них некоторая гарантия безопасности, потому в 1970- гг. они демонстрировали её как способ самозащиты.

Пластичность, персонализм и низкий уровень безопасности по сути служат способом распределения власти. Они позволяют контролировать изменения и движение внутри политической системы.

Также в этой системе существуют институты для снижения давления посредством борьбы с жалобами, типа Инспектората премьер-министра, Трибунала Гражданской службы и т.д. Помимо них, подобную роль играют газеты и журналы, которым позволено критиковать систему, но очень ограниченно.

В целом для Ирана до конца 1970-х гг. были характерны напряжение, персонализм, неформальность и низкий уровень безопасности. Все они вместе были связаны друг с другом и формировали единую систему. Эта система служила способом сохранения и распределения власти, а также решения конфликтов.

Источник: Bill, James A. 1973. The Plasticity of Informal Politics: The Case of Iran. // Middle East Journal. Vol. 27. No. 2. P. 131-151.