24 января в 18:00 буду выступать на семинаре Научно-учебной лаборатории исследований современного Ирана ФМЭиМП НИУ ВШЭ с докладом «Внутриэлитный конфликт и стимулы к продуктивному использованию ренты в Иране 1989-2023 гг.» на Малой Ордынке 17, аудитория 106. Доклад пройдёт в гибридном формате.

Анонс: После окончания Ирано-Иракской войны 1980-1988 гг., смерти аятоллы Хомейни и Конституционного референдума 1989 г. в Исламской республике Иран произошла реорганизация политической и экономической систем. Однако на данный момент до сих пор отсутствуют исследования, ставящие постхомейнистский период в контекст внутриэлитных конфликтов и изменения источников ренты. В своём докладе Илья Васькин, используя теорию социальных порядков Норта, Уоллиса и Вайнгаста, проанализирует взаимодействия между четырьмя ключевыми группами правящей элиты Ирана: гражданской бюрократией, силовиками, духовенством и элитами с западным образованием. Он продемонстрирует изменение источников ренты в Иране и стимулов для правящих элит в связи с внутренними и внешними факторами начиная с 1989 г.: протестными движениями, экономическими кризисами и санкциями.

Приглашаю всех желающих. Ссылка для регистрации

Ислам, образование и гражданское общество в современном Иране

В Иране существуют свои относительно независимые институты и университеты, сопоставимые по уровню свободы дискуссий с Шанинкой, РЭШ и ЕУСПб в России. Одним из них является частный Университет Мофид, созданный Главой судебной власти Ирана аятоллой Абдул-Каримом Мусави-Ардебили. Как стало возможно создание такого университета и его существование в жёстких условиях иранского авторитаризма?

В целом, появление и сохранение Университета Мофид произошло благодаря четырём факторам, характерных для исламских университетов, и отличающими их от других частных университетов, семинарий и государственных университетов: 1) широкая финансовая и институциональная независимость от государства; 2) элитные связи университетского менеджмента; 3) найм и поддержка независимых преподавателей; 4) смешение педагогических практик и убеждений, характерных для семинарий и современных университетов.

Семинарии после Исламской революции 1979 года попали под надзор Офиса пропаганды семинарий Кума, напрямую подчиняющегося Верховному руководителю. Также существует специальный Суд для духовенства, также ограничивающий свободу в них. Впрочем, самым важным препятствием, ограничивающим свободу слова в семинариях, является само духовенство. В 1990-е часть интеллектуалов и духовенства запустили дискуссию о роли религии в политике в широком смысле. Обсуждение новых теорий, возникших в ходе этой дискуссии, запрещено в семинариях. Преподаватели семинарий и студенты или не участвуют в политике, или вовлечены целиком, демонстрируя полную лояльность режиму.

Государственные университеты типа Тегеранского находятся под несколькими видами контроля. Снизу - через Офис консолидации единства (ОКЕ). ОКЕ это союз студенческих движений, контролирующий лояльность студентов и преподавателей на местах. Сверху - через Министерство науки и высшего образования, контролирующее назначения в учёные советы университетов почти всех направлений кроме медицинских и нескольких других, которые отнесены к профильным ведомствам. Помимо этого, есть дистанционное обучение, снижающее социальную мобильность и академическое взаимодействие.

Частные университеты делятся на две большие группы: Исламский университет Азад и набор частных исламских университетов. Все они возникли в основном после конца Ирано-Иракской войны 1980-1988 гг. и приватизации и либерализации экономической и политической жизни в Иране. Исламский университет Азад (Исламский свободный университет) был создан в 1982 году, и быстро разросся по регионам Ирана. Ближайшая параллель из российской действительности это РАНХиГС со всеми филиалами. Разница в том, что РАНХиГС фокусируется на социальных и гуманитарных науках, а Исламский университет Азад широкого профиля, включает все направления. На 2023 год в нём училось около 1.2 млн студентов, работало около 60 тысяч преподавателей на разных ставках. Собственно, это одна из причин, почему он находится под сильным политическим надзором. Вторая - его совет попечителей, формирующий стратегическое видение, состоит из членов разных политических фракций и представителей разных политических институтов: Верховного руководителя, Министерства науки и высшего образования, Министерства здравоохранения. Наконец, в него относительно просто поступить ветеранам и членам Басидж, иранского полувоенного ополчения, особенно в регионах. Такая ситуация ведёт к усилению контроля за университетом снизу. Интересный факт: из 6 ректоров Исламского университета Азад 3 учились в Британии, 1 в Новой Зеландии, 1 в Иране, а нынешний - в России, он выпускник МФТИ.

Наконец, остаются исламские университеты. Они в основном расположены в Куме и Тегеране, модельными являются шесть: Университет Имама Садыка (Тегеран), Университет Бакер Оль-Олюм (Кум), Университет религий и деноминаций (Кум), Университет Мофид (Кум), Институт Имама Хомейни (Кум), Университет исламских мазхабов (Тегеран). Почему они менее зависимы по сравнению с другими университетами?

Во-первых, Верховный совет культурной революции (ВСКР) минимально контролирует назначение советов попечителей в эти университеты, под контролем ВСКР только совет учредителей. Во-вторых, экономически эти университеты опираются на свои собственные инвестиции, экономию средств и благотворительность, делая их менее зависимыми от государства. В-третьих, большую роль играют политические связи основателей университетов. В случае Университета Мофид им был бывший Глава судебной власти, что позволяло ему устроить внутри университета площадку с широкими академическими свободами и меньшим количеством ограничений. В частности, именно Университет Мофид после протестов, связанных с Зелёным движением 2009-2011 гг. нанял часть преподавателей, уволенных по политическим причинам.

В целом можно сказать, что исламские университеты представляют из себя уникальную смычку семинарий и государственных университетов, где возможен больший уровень свобод по сравнению с двумя названными ранее типами учебных заведений. И они до сих пор сохраняют свою роль в Иране, пусть и существенно более слабую после смертей их основателей и усиления консервативного тренда в стране после президентских выборов 2021 года.

Источник: Kalb, Zep. 2017. Neither Dowlati nor Khosusi: Islam, education and civil society in contemporary Iran. // Iranian Studies. Vol. 50. No. 4. P. 575-600.

В марте этого года в Иране будут проходить сразу двое выборов: в Меджлис и в Совет экспертов. И если первый более-менее хорошо исследован, то про СЭ написано не очень много литературы.

Так вот, в научно-популярном издании "Системный Блокъ" сегодня вышла моя статья про этот орган власти и его членов. В ней я рассказываю про шиитское духовенство, сам Совет экспертов, а также закономерности рекрутирования элит в него с момента его возникновения в 1983 г. по текущий созыв.

Публикация статьи была бы невозможна без помощи сотрудниц и редакторок СБъ Александры Моисеенко, Анны Оськиной и Дарьи Гуревич. Помимо них, полезные комментарии оставил коллега по ИКВИА и ведущий канала Pax Iranica Максим Алонцев. Также благодарю редакцию журнала "Социологическое обозрение", разрешившую использовать мою академическую статью примерно на ту же тему и выходящую там в №1 за 2024 год как основу для статьи в СБъ.

Всем приятного чтения.

7 февраля в корпусе ВШЭ на Старой Басманной пройдёт доклад Сергея Вылцана на тему "Государственный механизм Исламской республики Иран". Вот полный анонс.

Центр изучения Ближнего Востока, Кавказа и Центральной Азии (CSMECCA) Института Классического Востока и Античности ФГН НИУ ВШЭ приглашает присоединиться к научному семинару по теме: «Государственный механизм Исламской Республики Иран», открывающий серию семинаров по истории и политике Ближнего Востока, Кавказа и Центральной Азии.

Доклад прочитает Вылцан Сергей Евгеньевич, кандидат юридических наук, эксперт отделения мусульманского права Центра изучения-религиозно-правовых систем Юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Автор более 20 научных статей по проблеме эволюции и функционирования государственного механизма и правовой системы Исламской Республики Иран. Автор двух монографий: «Законодательная власть в Исламской Республике Иран» и «Государственный механизм Исламской Республики Иран».

В ходе выступления будут затронуты положения, касающиеся реализации исламского характера государственной власти Ирана, соотношения религиозных и республиканских начал в построении государственного механизма, а также особенностей эволюции данного государства.

Дата: 7 февраля, 18:00.

Формат: очно (ул. Старая Басманная 21/4, стр. 3, аудитория Л-209), с возможностью подключиться онлайн.

Ждём Вас на мероприятии!

Ссылка для регистрации

Иранские уроки от Майкла Игнатьеффа

В июне 2005 года Майкл Игнатьефф, на тот момент директор Центра политики прав человека Гарвардского университета, посетил Иран. Его визит проходил накануне и во время президентских выборов. Кто он такой и кем позже стал можно посмотреть в Википедии, скажу только что карьера у него насыщенная.

Игнатьефф отмечал, что Махмуд Ахмадинежад, уже победивший на тот момент на выборах, использовал свой социальный капитал ветерана Ирано-Иракской войны 1980-1988 гг., а также активно напирал на то, что реформаторы и умеренные, возглавлявшие исполнительную власть, игнорировали ветеранов и их родственников. Как сказал Игнатьеффу Амир Хоссейн Бармаки, сотрудник ООН в Иране, ключевой ошибкой президентов Акбара Хашеми-Рафсанджани и Мохаммеда Хатами, было отсутствие минимального взаимодействия с ветеранами войны. Более того, никто из них реально не воевал, а учился в университете.

Для Игнатьеффа основным выводом из этой части его общения с иранцами стал тот, что либеральные мыслители страны должны объединить права человека и демократию с одной стороны, а также решение экономических проблем для беднейших и обездоленных слоёв с другой.

После этого Игнатьефф должен был прочитать лекцию о правах человека и демократии, однако победа Ахмадинежада изменила тематику его разговора. Она подняла такие вопросы как: что демократия и права человека значат в исламском обществе? Могут ли демократия и права человека добиться какого-либо прогресса в обществе, глубоко разделенном на богатых и бедных, включенных и исключенных, образованных и необразованных?

Игнатьеффа пригласил в Иран Рамин Джаханбеглу, руководитель Бюро культурных исследований. Это бюро занималось приглашением интеллектуалов из развитых стран, а также строило сообщество свободных студентов. Сам Джаханбеглу в своё время был студентов в Оксфорде, где общался с Исайей Берлином, и опубликовал книгу его бесед с ним. Джаханбеглу воспринимал себя как мостик между Ираном и западным университетами.

Как отмечал Игнатьефф, когда он прибыл, он ощутил себя будто в Праге и Будапеште 1980-х с точки зрения тематик интеллектуальных дискуссий. Журналисты из реформаторской газеты Шарк спрашивали его о разнице между минимальной и максимальной моделью демократий.

Игнатьефф также посчитал важным, что должен рассказать о европейской Реформации. И не только потому что исламу нужна Реформация, но и потому что иранцы должны знать ней, и к чему она привела в Европе. Студенты, с которыми он общался, были настроены радикально антиклерикально. Игнатьефф же указывал им, что это ошибка, и приводил в пример США, где, по его словам: "Бог никогда не покидает публичную сферу".

Для иранцев, по крайней мере тех, с кем он общался, демократия значила свободная работа независимо от "культуры диктатуры" - сетевого патриархального контроля над частной жизнью.

Игнатьефф также обращал внимание на полицейский характер иранского государства. Как ему говорили иранские правозащитники, они защищают столько людей сколько могут, однако существуют сотни жертв репрессий, о которых им неизвестно. Некоторые попадают в тюрьмы и не выходят из них живыми. В июне 2003 года иранка с канадским гражданством Захра Каземи начала фотографировать тюрьму Эвин. За это её арестовали и отправили в эту самую тюрьму. Три недели спустя иранские власти объявили о том, что она умерла во время допроса. Канадское правительство пыталось через суд наказать виновных в этом, однако ничего не добилось.

В Университете Шахида (Мученика) Бехешти Игнатьефф прочитал доклад о правах человека классу, состоящему целиком из женщин. Во время семинара на хорошем английском они спрашивали о мнении Игнатьеффа по поводу справедливости шариата и наказаний согласно исламскому праву. Он отвечал на вопрос, говоря о том, что в первую очередь важно не понять, что это неправильно, а в том, чтобы одержать политическую победу над религиозными властями, считающими что их власть зависит от этих наказаний. Он в целом говорил о том, что они должны реформировать шариат изнутри, что вызывало некоторое недовольство студенток. Они считали, шариат должен быть упразднён.

В ночь перед отъездом из Тегерана Игнатьефф пообщался с советником Ахмадинежада Али Асгархани, по поводу политической программы нового президента. Для Асгархани победа Ахмадинежада была позитивной, потому что означала конец паралича режима, разделения между реформаторами и консерваторами. Игнатьефф спросил его, не будет ли это плохо для прав человека в Иране. Асгархани же ответил, что возможно так поначалу и будет, но потом Ахмадинежад принесёт их сверху вниз. Что касается экономический политики, Асгархани постоянно использовал такие термины как импортозамещение, технонационализм, новая теория роста - и Игнатьефф воспринимал их как исламский марксизм. По его мнению, иранская экономика построена на нефти, и Исламская республика будет существовать столько, сколько сохраняются высокие цены на нефть.

Источник: Michael Ignatieff. Iranian Lessons. The New York Times Magazine. 17.07.2005.

Переворот Ноже, или как военные не свергли правительство Исламской республики

В ночь с 9 на 10 июля 1980 г. несколько сотен действующих и отставных десантников отправились на военную авиабазу Ноже рядом с городом Хамадан чтобы устроить военный переворот против режима Исламской республики. Иранское правительство знало о мятеже, и арестовало многих десантников на пути на базу.

Не смотря на то, что этот заговор провалился, он был важен по ряду причин. Во-первых, в нём принимали участие военные и светские демократические националисты. Во-вторых, его наличие стало одним из серьёзных аргументов для аятоллы Хомейни, что внутри страны есть мощные силы, стремящиеся разрушить его режим. Это, в свою очередь, привело к радикализации режима и усилению борьбы с оппозицией. Помимо этого, в заговор также было вовлечено иракское правительство, что привело к чисткам среди военных и ослаблению армии, что сыграло свою роль во время Ирано-Иракской войны 1980-1988 гг.

Сразу после Исламской революции исламские радикалы начали захватывать контроль над вооружёнными силами. В числе прочего они устроили чистки в армии в первой половине и в сентябре 1979 г. Помимо этого, армия была поражена восстаниями, которые привели к дезертирству 60% её состава к концу 1979 г. После захвата американского посольства в ноябре 1979 г. чистки и хаос усилились, что привело к возникновению нескольких заговоров среди военных. После провала заговора Ноже в июле 1980 г. президент Абольхасан Банисадр отчитался о том, что за предыдущие 4 месяца были раскрыты 6 заговоров в вооружённых силах.

Во главе заговора Ноже стояли полковники Мухаммад Багер Бани-Амири и Атаолла Ахмади. В конце 1979 г. они отправились в Европу, в Париж, чтобы найти поддержку для своих действий, а потом в Иране создали организацию Патриотических офицеров. Бани-Амири при поддержке бывшего премьер-министра Шапура Бахтияра и его соратников искали сторонников внутри страны, к июля 1980 г. их было около 700-750. Многие другие согласились поддержать переворот когда он начнёт воплощаться в жизнь. В начале июля 1980 г. организаторы выбрали дату 9-10 июля и никому не сообщали о ней ни в Иране, ни во Франции.

На первом этапе плана племенные группы в разных частях страны должны были провести диверсии, что вывести части Корпуса стражей Исламской Революции из Тегерана. После этого группа из 300 десантников должна была отправиться на базу Ноже в ночь с 9 на 10 июля и захватить её. Параллельно два десятка военных пилотов должны были отправиться из Тегерана на ту же базу, захватить там самолёты и атаковать набор ключевых целей типа дома Хомейни в Тегеране.

Во время подлёта самолётов к Тегерану один из них должен был отдать сигнал, и 200 коммандос должны были захватить Тегеранскую телестанцию, 50 - отправиться в дом Хомейни и убить его, оставшиеся - если не убить, то захватить ключевых лидеров революции. После захвата ТВ и радио гражданская часть заговорщиков должна была объявить военное положение и объяснить ситуацию. Последним после наведения порядка шагом должно было стать проведение референдума, где иранцы должны были свободно выбрать режим, при котором им хотелось бы жить.

После провала заговора, Хомейни объявил о том, что все заговорщики должны быть убиты. По итогам, 144 человека было казнено, 2000-4000 человек лишились своих должностей в армии. Большая же часть лидеров неудавшегося переворота смогла уехать из страны, в основном через Турцию в Европу. Шапур Бахтияр в течение последующих двух лет оставался символом оппозиции и консультировал Саддама Хусейна по поводу войны с Ираном. Остальные продолжили борьбу с режимом Исламской республики, впрочем, безуспешно.

О чём говорит история заговора Ноже? Во-первых, он представлял серьёзную угрозу для иранского режима - в него было вовлечено 700-750 военных и 300-400 гражданских, что свидетельствовало о значимой оппозиции, существовавшей в армии на тот момент. Во-вторых, светская оппозиция была сильно объединена: вооружённые силы и светские демократические националисты объединились вместе для достижения общей цели. В-третьих, вместе с действиями Ирака, американской миссией по спасению заложников и активностью других групп заговорщиков, он внёс вклад в убеждение лидеров нового режима, что мощные внутренние и внешние силы стремятся разрушить Исламскую республику, что привело к радикализациии и консолидации режима. В-четвёртых, он сыграл на руку Ираку - аресты, чистки и казни подорвали силу и мораль иранских военных накануне Ирано-Иракской войны.

Источник: Gasiorowski, Mark J. 2002. The Nuzhih plot and Iranian politics. // International Journal of Middle East Studies. Vol. 34. No. 4. P. 645-666.

Факультет мировой экономики и мировой политики ВШЭ выложил новость о моём докладе «Внутриэлитный конфликт и стимулы к продуктивному использованию ренты в Иране 1989-2023 гг.», вместе с записью самого выступления. Посмотреть можно здесь.

Парламентские выборы 1975 г. в Иране

20 июня 1975 г. в Иране прошли парламентские выборы. Они были особенными по двум причинам. Во-первых, в этих выборах в первый и в последний раз принимала участие партия Растахиз. Она, ко всему прочему, стала единственной легальной партией в стране вплоть до Исламской революции, произошедшей спустя 4 года. Во-вторых, эти выборы стали последними в шахском Иране.

На тот момент иранский парламент был официально двухпалатным. В нижней палате, Меджлисе, было 268 мест. В верхней, Сенате, 60 мест, при этом 30 человек назначал напрямую шах, ещё 15 приходилось на избирательный округ Тегерана.

Меньше чем за 4 месяца до выборов, 2 марта 1975 г., когда четыре правящие партии: Иран Новин, Мардом, Ираниян и Паниранская партия только-только начали свои кампании, шах Мохаммед-Реза Пехлеви предложил их все упразднить. Почти сразу после этого все эти партии исчезли, а спустя 2 месяца, 30 апреля 1975 г. была создана партия Растахиз.

За 40 дней до выборов Растахиз выпустила правила номинирования кандидатов. Они состояли из 4 пунктов.
1. В каждом избирательном округе формировался комитет из 4 человек: судьи, представителей двух местных советов, и избранного или назначенного секретаря местной ячейки Женской организации. Этот комитет выбирал 6 человек из социальных групп: духовенства, фермеров, синфов (аналог цехов), преподавателей и представителей свободных профессий. Вместе все они формировали Совет доверенных. Председателем совета должен был стать сельский или городской судья.
2. Заявки на выдвижение, заполненные заинтересовавшимися людьми, должны были оцениваться Советом доверенных. Имена отправлялись в Исполнительный совет Растахиз к 14-15 мая.
3. Критерии отбора Советом доверенных - популярность заявителя в избирательном округе и его соответствие закону о выборах.
4. Исполнительный совет проверял списки Советов доверенных и утверждал кандидатов - по 3-4 человека на одно место в парламенте.

К 13 мая 1459 человек заявились как кандидаты в кандидаты на выборах: 1409 в Меджлис и 50 в Сенат. Однако на голосование заявилось около 500 тысяч человек 23 мая. 24 мая партийная газета объявила что неучастие в выборах "не только акт предательства против экспериментов с демократией, но также побег от социальной и партийной ответственностей".

28 мая 1975 года Секретариат Растахиз анонсировал имена кандидатов от партии. Как сказал доктор Джамшид Амузегар, министр внутренних дел и секретарь Исполнительного совета партии, около 7 тысяч человек подало заявку для номинации на выборах. По итогам отбора Исполнительный совет выбрал 950 кандидатов.

Во время самой избирательной кампании деньги играли ключевую роль. За 1 страницу рекламы в важнейших газетах страны Кейхан и Эттеляат скакнула с 600 тысяч до 1 млн риалов - эквивалент 15 тысяч $. Богатейшие кандидаты практически монополизировали публичное пространство, заняв его своей рекламой.

Наконец, 20 июня начались выборы. При этом правительство вообще не напечатало никаких официальных избирательных бюллетеней. Оно проинструктировало избирателей подготовить свои собственные бюллетени, и после регистрации на участках, бросать их в ящики для бюллетеней. Многие кандидаты подготовили свои бюллетени на ксероксах, правительство не возражало.

В многомандатных округах возникли коалиции кандидатов. Например, в Тегеране их было 3:
1. 12 кандидатов в Меджлис, состоявшая из 6 рабочих, 3 домохозяек и 3 популярных политиков.
2. 6 цеховиков из синфов и 4 преподавателя.
3. Сенатская коалиция, состоявшая из владельца банка, двух промышленников и председателя уходящего созыва Сената.

Итоги выборов оказались интересные. Хотя выборы в Сенат и Меджлис проходили в один день, регистрационных карт для голосования в Сенат было выдано на миллион меньше, чем в Меджлис (~5.8 млн т ~6.8 млн соответственно). При этом проголосовало примерно одно и то же количество людей: ~4.9 млн на за кандидатов Сената и ~5.1 млн Меджлиса.

Состав обеих палат по итогам выборов довольно сильно различался по итогам выборов.

Всего через 4 года эта конструкция с внутрипартийными праймериз в однопартийной диктатуре рухнула. Произошла Исламская революция.

Источник: Mohammadi-Nejad, Hassan. 1977. The Iranian parliamentary elections of 1975. // International Journal of Middle East Studies. Vol. 8. No. 1. P. 103-116.

Социальный состав последнего дореволюционного парламента Ирана

Сегодня Исламская республика Иран празднует 45-ю годовщину

Периодически слышу, что иранское государство выглядит архаизмом, пережитком прошлого, чем-то средневековым. Мол это чуждый для XXI и XX века режим.

Боюсь, что это совсем не так. Исламская республика Иран порождена модерном. Ничего подобного не могло появиться раньше, чем во второй половине XX века.

Исламская республика - это попытка прогрессистского, левого (местами марксистского) осмысления ислама. В самом названии “Исламская революция” содержатся два понятия, сочетание которых было невозможным в более ранние эпохи: традиционалистского и консервативного “ислам” и лево-прогрессистского “революция”. Традиция предписывает сохранить все как есть или вернуться к истокам, революция же - радикально перестроить все с самых основ.

Современное иранское государство стало прямым продолжением этих идей. Иранские исламисты никогда не стремились ввести шариат или пересадить людей на ослов, как во времена пророка. Они взяли современное светское государство и добавили в него исламское содержание. Законы - это французский кодекс с добавлением исламских норм, высшее образование - американская система с внедрением мусульманских предметов, даже старую армию не стали упразднять, но добавили параллельную исламскую структуру - Корпус стражей исламской революции.

Средневековый шариат предполагает огромную автономию для людей. Мусульмане сами решают, какую одежду им надевать, неверные платят джизью и делают внутри своей общины что хотят. При этом современные государства, даже самые демократические, регулируют жизнь человека сверху до низу: масса обязательных налогов, лицензии на работу и бизнес, обязательная военная повинность, горы документов и тонны законов. Средневековый житель никогда и представить себе не мог, что может быть столько запретов и ограничений.

Современный Иран использует и демократические практики (выборы парламента и президента), и тоталитарные механизмы (контроль частной жизни: что можно носить, что пить). И то, и другое - порождение современности. Шариатские порядки в Иране были не так уж давно - в XIX веке, и тогда в стране не было тюрем. Этот институт в шарите не нужен, большинство вопросов решались по обоюдному согласию: украл - возмести ущерб и свободен. Первые тюрьмы появились в Иране тогда, когда Реза-шах начал строить современное светское национальное государство. Исламская республика этот институт, конечно, оставила.

Я понимаю, что многим не нравится современный Иран, включая многих иранцев. Но не надо думать, что все вам противное - это архаизм и традиционализм, а прогресс и новшества вам всегда будут нравиться. В тоталитаризме, сталинизме, нацизме не было ничего архаичного, и они не могли появиться раньше XX века. Исламская республика Иран - это продукт своего времени, а уж нравится или не нравится - это другой вопрос.

@irandezhurniy

Невозможно не согласиться с Никитой Смагиным по поводу тезиса об Исламской республике как о государстве модерном, хотя эта мысль кажется парадоксальной как противникам режима, так и сторонним наблюдателям. Еще один парадокс, не до конца осознанный и специалистами, и публикой – это происхождение идеологии, на фоне которой нынешний режим пришел к власти.

Может показаться нелогичным, но один из главных лозунгов революции, гласящий, что Иран не является «ни Западом, ни Востоком», а обладает самостоятельной цивилизационной ценностью, зародился среди иранских интеллектуалов под влиянием западных идей. Ключевую роль здесь сыграл философ-исламовед Анри Корбен, который познакомил ученую публику с собственным прочтением Хайдеггера и популяризировал в Иране учение традиционализма.

В той или иной мере учениками Корбена были и «придворный философ» Сеййед Хосейн Наср, и Мортеза Мотаххари, один из ближайших соратников Хомейни. С некоторыми оговорками в список постоянных собеседников Корбена входили Алламе Табатабаи, Ахмад Фардид (его ученик Джалал-е Ал-е Ахмад известен развитием концепции гарбзадеги – «поражения Западом», которую позаимствовал у учителя). Другими словами, влияние Корбена на иранскую интеллектуальную жизнь пред- и послереволюционной эпохи было колоссальным.

Еще один парадокс – идея «особого пути» Ирана активно использовалась не только оппозицией, но и властью. Несмотря на то, что среди широкой публики популярно мнение о «прозападности» режима Пехлеви, реальность оказывается намного сложнее. Рассуждения о дурном влиянии Запада на Иран, о вреде демократии и западных институтов и т. д. можно встретить и в официальной риторике, и в частных беседах Мохаммеда Резы Пехлеви и его ближайшего окружения. Да и внешняя политика шаха 1960–70-х гг. видится отражением идеи об особой цивилизационной миссии Ирана в регионе.

Вот и менее очевидный парадокс. Исламизм или «исламское правление» как идею имплементации исламских норм и институтов на уровне государства тоже вполне можно считать порождением модерности. Среди прочего, модерность принесла идею альтернативности: можно строить демократию, светлое коммунистическое будущее или режим Повелителя всех зверей на земле и рыб в море… Устоявшиеся мусульманские представления об устройстве государства – как суннитские, так и шиитские – потеряли свою эксклюзивность и вынуждены были трансформироваться в политической борьбе с конкурентами, в которой в итоге преуспели. И если генезис теории «попечительства законоведа» Хомейни уходит корнями в шиитскую мысль и основан на его интерпретациях (выдающихся, стоит отметить) Ибн Араби и Муллы Садры, то сама по себе необходимость возникновения подобной теории обусловлена ситуацией, созданной модерностью.

Ну и последнее, хотя дисклеймер принято ставить впереди. «Заимствованное у Запада» не значит «плохое» или «вторичное». Мы все заимствуем какие-то идеи или инструменты, это нормально. Пушкин много чего заимствовал, а его называют «Солнцем русской поэзии». Вопрос в жизнеспособности этих заимствований – нельзя просто «скопировать-вставить» идею, ее необходимо каким-то образом адаптировать. И это, как мы видим, пока что получается.