Когда-нибудь западные (и некоторые отечественные) исследователи перестанут писать про фашизм и тоталитаризм в современной РФ, и тогда я больше никогда не буду онлайн.

У ребят из проекта «СтудВоля» вышел разговор с Виктором Воробьевым — депутатом Госсовета Коми, членом ЛПР в составе фракции КПРФ, ее экс-главой (да, так бывает в российской политике). А еще первым депутатом в России, признанным «иностранным агентом».

Всячески рекомендую к просмотру всем, кто интересуется региональной политикой в России, которая, как известно, более живая и конкурентная, чем то, что происходит на высшем уровне. Особенно в столь интересных местах, как Республика Коми — о ней писал тут.

Государство vs. НКО: кнут и пряник

Взаимоотношения между государством и третьим сектором в РФ развивались по сложной траектории, которая укладывается в концепцию трех столпов авторитарной стабильности. С одной стороны, власти активно занимались кооптацией НКО. С другой стороны, ряд некоммерческих организаций сталкивались с репрессивными ограничениями. При этом, государство старалось взращивать свои собственные лояльные НКО (GONGOs), легитимизировать деятельность одних и делегитимизировать других.

Приручение третьего сектора

Еще с начала 2000-х власти старались кооптировать многие НКО через механизмы государственного финансирования и вовлечение представителей организаций в консультационные органы. Это позволяло государству интегрировать некоммерческие структуры в политическую систему и создавать картинку, в которой государство активно взаимодействует с гражданским обществом, что дополнительно придавало легитимности властям. Особенно это справедливо для социально-ориентированных НКО (SONGOs) — в обмен на некоторую политическую лояльность им удавалось влиять на государственную политику в своей сфере в позитивном ключе.

Репрессивные шаги

Однако для тех НКО, которые действовали вне орбиты государственной поддержки и получали иностранное финансирование, ситуация развивалась совсем иначе. Первые законодательные ограничения на работу НКО появились еще в 2000-х годах, когда государство начало ужесточать правила получения зарубежных грантов. В 2012 году был принят известный закон об иноагентах, который не только усложнял деятельность НКО, но и работал на их делегитимацию. Следующим шагом стало принятие в 2015 году закона о нежелательных организациях, который позволил властям объявлять незаконной деятельность нелояльных НКО. В последующие годы законодательство становилось все более и более жестким.

Создание GONGOs

Важной частью стратегии российских властей стало создание правительственных НКО (GONGOs). Их основной задачей был перехват повестки у независимых от властей организаций, которые занимались политическими темами — от борьбы с коррупцией до молодежной политики. В некотором роде, государство пыталось и пытается построить собственное лояльное гражданское общество сверху-вниз.

Ежемесячный пост о способах поддержки канала

Привет, это автор канала «Политфак на связи» — блога о политической науке и современной российской политике. Здесь я делюсь интересными исследованиями и разжевываю актуальные события через призму академической политологии — без ШУЕ, вангования и лишней болтовни.

Ваша поддержка позволит мне уделять больше времени каналу и чаще выпускать посты!

Задонатить можно следующими способами👇

Картой или криптой через телеграм-бот

Сбер: 5469550017737344

BTC: bc1qm3xpaq7fkjtt9cdhr08sz3azpvtjcs0k9gqhwf
USDT TRC-20: THWvu9BEJ4dDLbCSHhoNW5A7aHP6tYYZE6
TON: UQD2BGDxayGwtZ9KzYFIqhq3ChTLm0x3Qhr9ssPEexBqc6jk
ETH: 0x82241DbdC70bbdC3d49110A17Ef28272B4D6EB13

Спасибо всем!

Начинаем неделю с хороших новостей — сбор закрыт!

9 ноября в Москве пройдет мероприятие для всех, кто следит за политикой в США — «Демократия в огне: Как выборы в Америке переписали судьбу мира»

Среди спикеров ивента:

— Павел Дубравский — политтехнолог, руководитель Дубравский консалтинг, автор канала Campaign Insider;
— Ян Веселов — политолог-американист, автор телеграм-канала One Big Union;
— Арсентий Тропаревский — политолог, автор телеграм-канала Political Animals;
— Роман Романов — эксперт по американской политике, автор канала «Записки американиста»;
— Павел Шариков — политолог-международник.

Приходите!

Билеты по ссылке

Где: Москва, Ленинский пр-т, 146, «Аструс», зал «Омега»
Когда: 9 ноября (сб), 17:00

Молдова как пример неудачной евроинтеграции?

20 октября в Молдове параллельно прошли президентские выборы и референдум по вопросам изменения конституции для вступления страны в ЕС. По результатам голосования проевропейский инкумбент Майя Санду набрала ~42% голосов и заняла первое место (второе место — лишь ~26%), но не смогла обеспечить победу в первом туре. Позиция за вхождение в ЕС едва набрала ~50% — для внесения изменений в конституцию Молдовы необходимо простое большинство. Почему же итоги голосования в этой небольшой и самой бедной стране Европы так интересны?

Александр Баунов правильно указывает на политтехнологический расчет команды Санду протащить переизбрание президента, поддерживающего ориентацию на Евросоюз, вместе с голосованием об одобрении вступления в ЕС. С позиции здравого смысла им могло показаться, что это сработает на пользу кандидата — уровень поддержки Санду и правда ниже, чем уровень одобрения евроинтеграции. С момента избрания в 2019 году президент столкнулась со значительным сопротивлением при принятии реформ, давлением РФ и неблагоприятной для экономики ситуацией, вызванной внешнеполитической нестабильностью. Неудивительно, что все эти факторы влияли на колебания электорального рейтинга. Поэтому мобилизация избирателей вокруг проевропейской повестки вместо обсуждения смешанных результатов правления казалась разумным шагом.

Как бы не так — на мой взгляд, политическое окружение Санду явно недооценило риски этой стратегии. Они не учли, что одобрение демократии (а ЕС во многом ассоциируется с ее принципами и идеями) электоратом серьезно зависит от экономической ситуации. Если граждане не удовлетворены своим материальным положением, они в меньшей степени будут поддерживать демократические принципы. Экономические невзгоды порождают разочарование в демократии. С долгосрочным экономическим ростом в Молдове дела обстоят печально, в том числе в последние годы. Несмотря на высокие ожидания электората, Майе Санду не удалось его обеспечить. Так, проведение одновременно президентских выборов и голосования по поправкам в конституцию чуть не утопило инициативу Молдовы по вступлению в ЕС.

Молдова — это электоральная демократия со всеми вытекающими последствиями. С одной стороны, проевропейский инкумбент может пользоваться своим положением для проведения электоральных процедур по выгодным для себя правилам, а также оказывать давление на СМИ, лояльные прокремлевским политическим оппонентам. С другой стороны, евроскептическая оппозиция во многом полагается на внешнюю поддержку со стороны РФ, не стесняется использовать теневое финансирование и выстраивать политические машины для обеспечения нужных ей результатов выборов (но это справедливо не для любой оппозиции Санду). К этому добавляется тот факт, что национальное правительство не контролирует часть своей территории (Приднестровье), регулярно конфликтует с одним из крупных регионов страны — Гагаузией, а также находится под очевидным внешним давлением со стороны РФ. В целом, страна остается достаточно расколотой по этническому вопросу с момента обретения независимости.

В конце 2000-х вместе с пятью странами — Белоруссией, Украиной, Арменией, Грузией и Азербайджаном — Молдова стала частью Восточного партнерства, проекта ЕС по постепенной интеграции ряда постсоветских стран в Евросоюз. С самого начала эта идея выглядела довольно сомнительной. Все государства из списка либо уже были на тот момент авторитарными (Азербайджан, Беларусь, Армения), либо являлись нестабильными электоральными демократиями с очень фрагментированными элитами (Украина, Грузия, Молдова). Пять из шести страдали от расколов или даже полноценных конфликтов на этнической почве. Также все эти страны так или иначе входили в орбиту интересов России, имели с ней плотные экономические, культурные и политические связи.

Никаких четких гарантий по вступлению в Союз ЕС предоставить этим странам не смог — в отличие от бывших стран Восточного блока, для которых вступление в Евросоюз стало важным стимулом для элит проводить демократизацию.

Кейс Молдовы в этом плане очень показательный.

Почитал тут тред в Твиттере и статью «Институты не делают страны богаче» (по закону я не могу дать ссылку на нежелательный ресурс известного левого медиа на букву D) с критикой неоинституционального подхода и его самых известных широкой публике представителей — Дарона Асемоглу, Саймона Джонсона и Джеймса Робинсона, которые на прошлой неделе получили Нобелевку по экономике. На мой взгляд, сама задумка текста неплоха, но в нем содержится целый ряд мифов о неоинституционализме, которые хотелось бы разобрать. Да, это новый субъективный пост-ИМХО в области политэкономии:

— Неоинституционализм предполагает, что для успешного экономического развития необходимо скопировать западные институты. Здесь критики этого подхода мешают в кучу ранние и поздние академические работы этого направления, а также государственные политики (policies), которые рекомендовали международные организации вроде МВФ в 1980-1990-е годы развивающимся странам. Действительно, авторы-неоинституционалисты пишут о том, что для обеспечения долгосрочного экономического роста необходим правопорядок, который характеризуется как «порядок открытого доступа» (Норт, Вайнгаст и Уоллис) или «инклюзивные институты» (Асемоглу, Джонсон, Робинсон): защищенные права собственности, верховенство права, равные экономические и социальные условия. То есть набор правил, который вовлекает в экономическую деятельность все население, а не только элиты. Однако то, каким образом эти институты возникают и как они выглядят на практике, отличается в каждом конкретном случае. Например, об этом пишет экономист Дэни Родрик (тут, тут и тут). Столь примитивный взгляд на институты, который вынесен в начало абзаца, наоборот критикуется, а не продвигается нынешними неоинституционалистами — поэтому этот тезис банально устарел. Скорее справедливо было бы так писать об авторах теории модернизации.

— «...в истории достаточно примеров того, как страны становились богатыми и избегали ловушки бедности, не используя институты, сложившиеся на Западе. К ним можно отнести восточноазиатские страны: Сингапур, Южную Корею, Тайвань и с недавних пор Китай». На мой взгляд, тезис о том, что эти страны никак не ориентировались на развитые страны в построении правил игры, выглядит довольно сомнительным: во всех случаях экономическому росту способствовали в том числе установление прав частной собственности и обеспечение верховенства права. Естественно, ни один случай экономического бума нельзя объяснить только институтами — важны и географические факторы, и культурные, и политический контекст, и конкретные экономические политики (и этого, сюрприз, никто в мейнстриме не отрицает). Но тезис о том, что эти страны вообще не использовали схожие институты, просто некорректен.

— «Россия — хороший пример того, почему импорт "правильных институтов" не работает (...) Идея о том, что сначала "правильные" институты, а потом демократия, свобода и благосостояние, не сработала». Опять же, см. п.1. Эта идея УЖЕ давно доминирует в мейнстриме. Тем более забавно читать об этом в материале с критикой авторов вроде Асемоглу и Робинсона, у которых в соавторстве выходило аж целое исследование "Democracy Does Cause Growth" (2019) о демократии как о политическом режиме, который в наибольшей степени способствует развитию. То, что Россия 1990-х не являлась примером порядка открытого доступа, думаю, объяснять не нужно.

Не поймите меня неправильно — критиковать тех же Асемоглу, Джонсона и Робинсона это нормально, благо есть за что: за проблемы с эмпирикой отдельных исследований, сомнительные исторические примеры в работах, конструирование большого нарратива. Раздел про критику их работ "The Colonial Origins of Comparative Development: An Empirical Investigation" (2001) и "Reversal of Fortune: Geography and Institutions in the Making of the Modern World Income Distribution" (2002) написан неплохо — в них правда есть определенные проблемы. Однако, во-первых, это не единственные авторы-неоинституционалисты. Во-вторых, критика целого теоретического подхода должна быть более качественной — не строиться на устаревшей информации и мифах. Ну такое.

Уже по традиции отметился в списке каналов о политологии и политтехнологиях — можете изучить, если вам интересно.

Все о международных отношениях

Собрал в одном посте все публикации из нашего с Political Animals цикла статей про мировую политику — приятного ознакомления:

🔹 Либерализм в международных отношениях: треугольник Канта или как добиться вечного мира

🔹 Классический реализм в международной политике

🔹 Структурный реализм (он же неореализм) или борьба за выживание

🔹 Неолиберализм: война, торговля и либеральные демократии

🔹 Что такое геополитика?

🔹 Марксизм и нео-марксизм в международных отношениях

🔹 Социальный конструктивизм в международных отношениях

🔹 Пост-позитивистские теории международных отношений: постструктурализм, постколониализм и феминизм

Кстати, в моей любимой Австрии по итогам прошедших парламентских выборов случилось ровно то, о чем я вскользь говорил в посте о полупрезидентских системах — федеральный президент вопреки традиции, но полностью в соответствии со своими конституционными полномочиями, отказался доверить формирование коалиции лидеру анти-истеблишментской Австрийской партии свободы, которая заняла первое место. Вместо этого мандат на формирование правительства ушел представителю правой Австрийской народной партии, которая пришла второй — при таких раскладах почти наверняка АПС не попадет в правительство. Такой вот «спящий институт» сильного президентства.