Forwarded from ГАСПАРЯН
Когда в братском Минске взяли готовивших убийство Гриши Азаренка - многие потешались.
Когда в Москве взяли готовивших убийство Рудольфовича - многие потешались.
Вчера убили Дашу.
Вам еще смешно, суки?
Когда в Москве взяли готовивших убийство Рудольфовича - многие потешались.
Вчера убили Дашу.
Вам еще смешно, суки?
Forwarded from Минская правда|MLYN.by
В мире существует много примеров, когда на границе возводились стены.
📍Самый известный из барьеров — Берлинская стена, ставшая впоследствии символом холодной войны.
И вот об окончании строительства забора на границе с Беларусью совсем недавно отрапортовал премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий.
Стена из стали и бетона между Беларусью и Польшей растянулась более чем на 180 километров и обошлась более чем в 1,6 млрд злотых.
Часть данного сооружения проходит через Беловежскую пущу — уникальный объект нетронутой природы на границе Беларуси и Польши, внесенный в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Пробуем оценить последствия строительства забора для окружающей среды: к чему привело ограждение сегодня и чего ожидать в будущем.
@mlynby
📍Самый известный из барьеров — Берлинская стена, ставшая впоследствии символом холодной войны.
И вот об окончании строительства забора на границе с Беларусью совсем недавно отрапортовал премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий.
Стена из стали и бетона между Беларусью и Польшей растянулась более чем на 180 километров и обошлась более чем в 1,6 млрд злотых.
Часть данного сооружения проходит через Беловежскую пущу — уникальный объект нетронутой природы на границе Беларуси и Польши, внесенный в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
Пробуем оценить последствия строительства забора для окружающей среды: к чему привело ограждение сегодня и чего ожидать в будущем.
@mlynby
Минская правда
Смерти под забором. От кого отгородилась Польша? - Минская правда
В мире существует много примеров, когда на границе возводились стены. Самый известный из барьеров, разделивший мир капитализма и социалистический лагерь, — Берлинская стена, ставшая впоследствии символом холодной войны. Удар по Беловежской пуще Все слышали…
Forwarded from Шкварка News
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
♨️ В Киеве кощунственно снесли ещё один мемориал памяти павших в Великой Отечественной войне красноармейцев.
🤬
🤬
Forwarded from BELTA
Катасонов: Джо Байден - самый слабый американский президент за последнее столетие
"Между ним и другим американским президентом Вудро Вильсоном, который пришел в Белый Дом ровно 110 лет назад, проводят параллели. Вудро Вильсон наломал немало дров. Он подписал закон об учреждении Федеральной резервной системы США, он втянул Америку в Первую мировую войну, хоть и не сразу.
Кроме того, он сыграл немалую роль в революционных событиях 1917 года в России. Даже сам Вудро Вильсон потом писал, что лишил Америку национального суверенитета. Он имел в виду подписание закона о Федеральной резервной системе США". - заявил доктор экономических наук, профессор (Россия) Валентин Катасонов в проекте "В теме" на YouTube-канале БЕЛТА.
По его мнению, Джо Байден похож на Вудро Вильсона, но является еще более слабым во всех смыслах президентом.
"Между ним и другим американским президентом Вудро Вильсоном, который пришел в Белый Дом ровно 110 лет назад, проводят параллели. Вудро Вильсон наломал немало дров. Он подписал закон об учреждении Федеральной резервной системы США, он втянул Америку в Первую мировую войну, хоть и не сразу.
Кроме того, он сыграл немалую роль в революционных событиях 1917 года в России. Даже сам Вудро Вильсон потом писал, что лишил Америку национального суверенитета. Он имел в виду подписание закона о Федеральной резервной системе США". - заявил доктор экономических наук, профессор (Россия) Валентин Катасонов в проекте "В теме" на YouTube-канале БЕЛТА.
По его мнению, Джо Байден похож на Вудро Вильсона, но является еще более слабым во всех смыслах президентом.
🇧🇾🇺🇦 УКРАИНСКИЕ ДЕТИ - ПОД ЗАЩИТОЙ И ОПЕКОЙ БЕЛАРУСИ
Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Беларуси Алексей Сокол принял участие в благотворительной акции для детей беженцев из Украины.
Проведение данной акции стало возможным благодаря инициативе Минского городского отделения Красного Креста.
Свои подарки подготовила и Коммунистическая партия Беларуси. Первый секретарь ЦК КПБ вручил, в частности, подарочные сертификаты ОАО «ЦУМ Минск» на сумму 50 белорусский рублей.
Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Беларуси Алексей Сокол принял участие в благотворительной акции для детей беженцев из Украины.
Проведение данной акции стало возможным благодаря инициативе Минского городского отделения Красного Креста.
Свои подарки подготовила и Коммунистическая партия Беларуси. Первый секретарь ЦК КПБ вручил, в частности, подарочные сертификаты ОАО «ЦУМ Минск» на сумму 50 белорусский рублей.
Полит |Z| Просвет 🇧🇾 pinned «В мире существует много примеров, когда на границе возводились стены. 📍Самый известный из барьеров — Берлинская стена, ставшая впоследствии символом холодной войны. И вот об окончании строительства забора на границе с Беларусью совсем недавно отрапортовал…»
Forwarded from ЖС Premium
Хотим привести несколько забавных циферок, дабы потешить почтеннейшею публику.
Так вот, на начало 2017 года, без учета территорий решивших стать независимыми государствами, на Украине проживало примерно 36 миллионов человек. На начало этого года был уже 31 миллион человек, а сейчас с учетом миграции, население Украины составляет около 25 миллионов человек.
Очень интересная динамика, учитывая, что многие из выехавших уже не вернутся… До последнего украинца не такой уж и шуткой по ходу оказалось…
Так вот, на начало 2017 года, без учета территорий решивших стать независимыми государствами, на Украине проживало примерно 36 миллионов человек. На начало этого года был уже 31 миллион человек, а сейчас с учетом миграции, население Украины составляет около 25 миллионов человек.
Очень интересная динамика, учитывая, что многие из выехавших уже не вернутся… До последнего украинца не такой уж и шуткой по ходу оказалось…
Forwarded from ЖС Premium
‼️ Слитый доклад начальника главного управления морально-психологического состояния ВСУ говорит печальные вещи: в украинской армии царят бардак и уныние.
«Противник оказывает сильное огневое давление, у мобилизационного личного состава отсутствует мотивация, в войсках полное физическое и моральное истощение, увеличилось количество боевых потерь».
Интересные цифры:
🔺За июль-август зафиксировано 4275 случая дезертирства. Бегут, без преувеличения, целыми взводами и ротами.
🔺Увеличилось число случаев суицида среди офицеров – 120 эпизодов.
🔺94% случаев добровольного бегства с поля боя – это новобранцы только-только привезенные на передовую.
🔺 70% личного состава ВСУ не имеет не только боевого опыта, но и срочную службу никогда не служили.
В общем, там в отчете много таких фактов. Сейчас в Киеве скажут, что это фальшивка, состряпанная в Кремле.
«Противник оказывает сильное огневое давление, у мобилизационного личного состава отсутствует мотивация, в войсках полное физическое и моральное истощение, увеличилось количество боевых потерь».
Интересные цифры:
🔺За июль-август зафиксировано 4275 случая дезертирства. Бегут, без преувеличения, целыми взводами и ротами.
🔺Увеличилось число случаев суицида среди офицеров – 120 эпизодов.
🔺94% случаев добровольного бегства с поля боя – это новобранцы только-только привезенные на передовую.
🔺 70% личного состава ВСУ не имеет не только боевого опыта, но и срочную службу никогда не служили.
В общем, там в отчете много таких фактов. Сейчас в Киеве скажут, что это фальшивка, состряпанная в Кремле.
Forwarded from BELTA
"Ситуация на грани развала". Катасонов о сепаратистских настроениях в США
"В Америке сильны сепаратистские настроения. Я по своему образованию американист, и в аспирантуре тема у меня была по американской экономике, но эти сепаратистские тенденции я не очень хорошо понимал.
Но некоторые высказывают мнение, что тот же Техас считается аннексированной территорией и является независимым государством. Поэтому ситуация на грани развала", - заявил доктор экономических наук, профессор (Россия) Валентин Катасонов в проекте "В теме" на YouTube-канале БЕЛТА.
"В Америке сильны сепаратистские настроения. Я по своему образованию американист, и в аспирантуре тема у меня была по американской экономике, но эти сепаратистские тенденции я не очень хорошо понимал.
Но некоторые высказывают мнение, что тот же Техас считается аннексированной территорией и является независимым государством. Поэтому ситуация на грани развала", - заявил доктор экономических наук, профессор (Россия) Валентин Катасонов в проекте "В теме" на YouTube-канале БЕЛТА.
Forwarded from Бондарева. БЕЗ КУПЮР
👆На фото литовские полицаи в оккупированной фашистами БССР.
В Минске литовские холуи Гитлера расправились с 9 тыс. советских военнопленных, 5 тыс. евреев убили в Слуцке.
25-28 декабря отряды Импулявичюса (главарь литовских нелюдей) убили 940 евреев в Березино.
В 1942 г. батальон охранял заключённых польского лагеря смерти Майданек. В качестве командира карательного батальона Импулявичюс за всю войну отдал приказы о ликвидации как минимум 46 тыс. человек.
Архивы помнят всё.
@grodno_specnaz
В Минске литовские холуи Гитлера расправились с 9 тыс. советских военнопленных, 5 тыс. евреев убили в Слуцке.
25-28 декабря отряды Импулявичюса (главарь литовских нелюдей) убили 940 евреев в Березино.
В 1942 г. батальон охранял заключённых польского лагеря смерти Майданек. В качестве командира карательного батальона Импулявичюс за всю войну отдал приказы о ликвидации как минимум 46 тыс. человек.
Архивы помнят всё.
@grodno_specnaz
Forwarded from ФОТОАРХИВ БЕЛАРУСИ
ЗВЕРСТВО БАНКОВСКОГО (ГИТЛЕРОВСКОГО) ФАШИЗМА. ДЕТСКАЯ ФАБРИКА КРОВИ ДЛЯ ГИТЛЕРОВЦЕВ — КОНЦЛАГЕРЬ СМЕРТИ «САЛАСПИЛС».
Этот концентрационный лагерь был создан нацистами в 1941 году на территории Латвии. Сюда привозились дети из Белоруссии, Псковской и Ленинградской областей, захваченные во время карательных операций.
Официальное название — Саласпилсская расширенная полицейская тюрьма и лагерь трудового воспитания. Здесь находились малолетние узники, которых нацисты использовали в своих медицинских экспериментах. За три года существования Саласпилсского лагеря было выкачано более 3,5 тыс. литров детской крови. Нередко малолетние узники становились «полными донорами». Это означало то, что кровь у них брали до тех пор, пока они не умирали. Трупы уничтожали в печах крематориев или сбрасывали в утилизационные ямы.
Этот концентрационный лагерь был создан нацистами в 1941 году на территории Латвии. Сюда привозились дети из Белоруссии, Псковской и Ленинградской областей, захваченные во время карательных операций.
Официальное название — Саласпилсская расширенная полицейская тюрьма и лагерь трудового воспитания. Здесь находились малолетние узники, которых нацисты использовали в своих медицинских экспериментах. За три года существования Саласпилсского лагеря было выкачано более 3,5 тыс. литров детской крови. Нередко малолетние узники становились «полными донорами». Это означало то, что кровь у них брали до тех пор, пока они не умирали. Трупы уничтожали в печах крематориев или сбрасывали в утилизационные ямы.
Forwarded from ФОТОАРХИВ БЕЛАРУСИ
1️⃣Гитлеровцы сожгли архивы, но до сих пор живы те, кто видел их зверства своими глазами.
Узница "Саласпилс" Мацулевич Нина Антоновна вспоминает:
«Когда началась война, мне было шесть лет. Мы очень быстро повзрослели. Перед моими глазами — несколько мотоциклов, автоматчики. Стало страшно, и мы сразу забежали к маме в избу. Мы попытались бежать от полицейской облавы, мама спрятала нас в овощную яму. Ночью мы ушли. Долго бродили по пшеничному полю в надежде найти хоть кого-нибудь знакомого. Ведь никто не думал, что война будет такой долгой. А в лесу нас нашли немцы. Они набросились на нас с собаками, толкали автоматами, вывели нас на дорогу и привели на железнодорожную станцию. Жара. Есть хочется. Пить хочется. Все уставшие. К вечеру пришёл состав, и нас всех затолкали в вагон. Никакого туалета. Только в правой стороне вагона была вырезана какая-то маленькая дырка. Ехали мы бесконечно долго. Так мне казалось. Состав всё время останавливался. Наконец, нам скомандовали выходить. Оказались в лагере города Даугавпилса. Затолкали нас в камеры. Откуда время от времени выхватывали и приводили обратно избитых, израненных, измученных насилием семнадцатилетних девочек. Бросали их на пол и никому не разрешали подходить. Там у нас умерла младшая сестренка Тоня. Не помню точно, сколько прошло времени — месяц, неделя. Через какое-то время нас опять вывели во двор тюрьмы и затолкали в машины. Нас привезли в лагерь Саласпилс. Немцы неофициально называли его «фабрикой крови». Официально — воспитательно-трудовой. Так окрестили его немцы в своих документах. Но о каком воспитании труда у детей можно вести речь, когда там были дети трёхлетнего и даже грудничкового возраста! На шею нам надели жетоны, с этой минуты мы перестали иметь право называть свои имена. Только номер. Мы недолго пробыли в бараке. Нас построили на площади. По биркам определили и забрали моих двух сестёр, их забрали и увезли. Через какое-то время снова нас построили на площади и по номеркам снова забрали мою маму. Остались мы одни. Когда забирали мою маму, она идти уже не могла. Её вели под руки. А потом взяли за руки и ноги, разболтали и бросили в кузов. Также поступили и с другими. Выпускали нас на улицу погулять. Конечно, хотелось плакать и кричать. Но нам этого не разрешали делать. Мы ещё держались тем, что знали: за нашими бараками есть бараки, где военнопленные, наши солдаты. Мы тихонечко к ним спинами станем, а они нам тихо говорили: «Ребята, ведь вы советские дети, потерпите немного, носы не вешайте. Не думайте, что мы здесь брошены. Нас скоро освободят. Верьте в нашу победу». Мы себе записали в сердце, что нам плакать и стонать нельзя.
Сегодня мне одна девочка из саратовской школы №23 подарила мне такое стихотворение: Глаза девчонки семилетней, Как два поблекших огонька. На детском личике заметней Большая, тяжкая тоска. Она молчит, о чём её не спросишь, Пошутишь с ней — молчание в ответ, Как будто ей не семь, не восемь, А много, много горьких лет. Когда я прочла это стихотворение, я полдня плакала, не могла остановиться. Как будто эта современная девочка подсмотрела в щёлочку, каково это было пережить детям оборванным, голодным, без родителей. А самое страшное было, когда немцы заходили в бараки и раскладывали на столах свои белые инструменты. И каждого из нас клали на стол, мы добровольно протягивали руку. А тех, кто пытался сопротивляться, привязывали. Бесполезно было кричать. Так они брали кровь от детей для немецких солдат. От 500 граммов и больше. Если ребенок не мог дойти, его несли и забирали всю кровь уже беспощадно и сразу выносили его за дверь. Скорее всего, его бросали в яму или в крематорий. День и ночь шел вонючий, чёрный дым. Так жгли трупы. После войны были мы там с экскурсиями, до сих пор кажется, что земля стонет.
По утрам заходила надзирательница-латышка, высокая блондинка в пилотке, в длинных сапогах, с плеткой. Она кричала на латышском языке: «Что ты хочешь? Чёрного или белого хлеба?» Если ребенок говорил, что он хочет белого хлеба, его стягивали с нар — надзирательница избивала его этой плёткой до потери сознания. Потом нас привезли в Юрмалу.
Узница "Саласпилс" Мацулевич Нина Антоновна вспоминает:
«Когда началась война, мне было шесть лет. Мы очень быстро повзрослели. Перед моими глазами — несколько мотоциклов, автоматчики. Стало страшно, и мы сразу забежали к маме в избу. Мы попытались бежать от полицейской облавы, мама спрятала нас в овощную яму. Ночью мы ушли. Долго бродили по пшеничному полю в надежде найти хоть кого-нибудь знакомого. Ведь никто не думал, что война будет такой долгой. А в лесу нас нашли немцы. Они набросились на нас с собаками, толкали автоматами, вывели нас на дорогу и привели на железнодорожную станцию. Жара. Есть хочется. Пить хочется. Все уставшие. К вечеру пришёл состав, и нас всех затолкали в вагон. Никакого туалета. Только в правой стороне вагона была вырезана какая-то маленькая дырка. Ехали мы бесконечно долго. Так мне казалось. Состав всё время останавливался. Наконец, нам скомандовали выходить. Оказались в лагере города Даугавпилса. Затолкали нас в камеры. Откуда время от времени выхватывали и приводили обратно избитых, израненных, измученных насилием семнадцатилетних девочек. Бросали их на пол и никому не разрешали подходить. Там у нас умерла младшая сестренка Тоня. Не помню точно, сколько прошло времени — месяц, неделя. Через какое-то время нас опять вывели во двор тюрьмы и затолкали в машины. Нас привезли в лагерь Саласпилс. Немцы неофициально называли его «фабрикой крови». Официально — воспитательно-трудовой. Так окрестили его немцы в своих документах. Но о каком воспитании труда у детей можно вести речь, когда там были дети трёхлетнего и даже грудничкового возраста! На шею нам надели жетоны, с этой минуты мы перестали иметь право называть свои имена. Только номер. Мы недолго пробыли в бараке. Нас построили на площади. По биркам определили и забрали моих двух сестёр, их забрали и увезли. Через какое-то время снова нас построили на площади и по номеркам снова забрали мою маму. Остались мы одни. Когда забирали мою маму, она идти уже не могла. Её вели под руки. А потом взяли за руки и ноги, разболтали и бросили в кузов. Также поступили и с другими. Выпускали нас на улицу погулять. Конечно, хотелось плакать и кричать. Но нам этого не разрешали делать. Мы ещё держались тем, что знали: за нашими бараками есть бараки, где военнопленные, наши солдаты. Мы тихонечко к ним спинами станем, а они нам тихо говорили: «Ребята, ведь вы советские дети, потерпите немного, носы не вешайте. Не думайте, что мы здесь брошены. Нас скоро освободят. Верьте в нашу победу». Мы себе записали в сердце, что нам плакать и стонать нельзя.
Сегодня мне одна девочка из саратовской школы №23 подарила мне такое стихотворение: Глаза девчонки семилетней, Как два поблекших огонька. На детском личике заметней Большая, тяжкая тоска. Она молчит, о чём её не спросишь, Пошутишь с ней — молчание в ответ, Как будто ей не семь, не восемь, А много, много горьких лет. Когда я прочла это стихотворение, я полдня плакала, не могла остановиться. Как будто эта современная девочка подсмотрела в щёлочку, каково это было пережить детям оборванным, голодным, без родителей. А самое страшное было, когда немцы заходили в бараки и раскладывали на столах свои белые инструменты. И каждого из нас клали на стол, мы добровольно протягивали руку. А тех, кто пытался сопротивляться, привязывали. Бесполезно было кричать. Так они брали кровь от детей для немецких солдат. От 500 граммов и больше. Если ребенок не мог дойти, его несли и забирали всю кровь уже беспощадно и сразу выносили его за дверь. Скорее всего, его бросали в яму или в крематорий. День и ночь шел вонючий, чёрный дым. Так жгли трупы. После войны были мы там с экскурсиями, до сих пор кажется, что земля стонет.
По утрам заходила надзирательница-латышка, высокая блондинка в пилотке, в длинных сапогах, с плеткой. Она кричала на латышском языке: «Что ты хочешь? Чёрного или белого хлеба?» Если ребенок говорил, что он хочет белого хлеба, его стягивали с нар — надзирательница избивала его этой плёткой до потери сознания. Потом нас привезли в Юрмалу.
Forwarded from ФОТОАРХИВ БЕЛАРУСИ
2️⃣Там было немножко легче. Хоть были кровати. Еда была практически такая же. Нас приводили в столовую. Мы стояли по стойке «смирно». Не имели права сесть до тех пор, пока не прочитаем молитву «Отче наш», пока мы не пожелаем здоровья Гитлеру и его быстрой победе. Частенько нам попадало.
У каждого ребенка были язвы, почешешь — кровь идёт. Иногда мальчишкам удавалось добыть соли. Они нам давали её и мы осторожно двумя пальчиками, осторожненько сжимали эти драгоценные белые зёрнышки и этой солью начинали растирать эту болячку. Не пикнешь, не застонешь. Вдруг воспитательница близко. Это же ЧП будет — где взяли соль. Начнётся расследование. Изобьют, убьют. А в 1944 году нас освободили. 3 июля. Этот день я помню. Нам воспитательница — она была самая хорошая, разговаривала на русском языке — сказала: «Собирайся и бегом к дверям, на цыпочках, чтобы никакого шороха не было».
Она увела нас ночью в темноте в бомбоубежище. А когда нас выпустили из бомбоубежища, все кричали «Ура». И мы увидели наших солдат. Нас начали учить писать букву «а» на газете. А когда закончилась война, нас перевели в другой детский дом. Нам дали огород с грядками. Тут уж мы стали жить по-человечьи. Нас стали фотографировать, узнавать, где кто родился. А я ничего не помнила. Только название — деревня Королёва.
Однажды мы услышали, что Германия капитулировала. Нас солдаты поднимали под мышки и бросали вверх, как мячики. Они и мы плакали, этот день нам, очень многим, дал жизнь. Нам дали бумаги: мы были отнесены к первой категории пострадавших. А в скобочках было указано — «медицинские опыты». Что делали нам немецкие врачи, мы не знаем. Может быть, какие-то лекарства вводили — не знаю. Знаю только то, что я пока живая. Врачи наши удивляются, как я живу при полном отсутствии щитовидной железы. У меня она пропала. Она была как ниточка.
А узнать, где я родилась точно, не могла. Две девочки, которых я знала, забрали из детского дома. Я сидела и плакала. Мать девочек долго смотрела на меня и вспомнила, что она знала мою мать и отца. Она и написала на маленьком клочке мой адрес. Я кулаками ногами стучала в дверь воспитательницы и кричала: «Посмотрите, где я родилась».
А потом меня уговорили успокоиться. Через две недели пришёл ответ — нет никого в живых. Горе и слёзы. А мама нашлась. Оказывается, её угнали в Германию. Мы стали собираться в кучу. Мою встречу с мамой помню во всех мелочах. Как-то выглянула в окошко. Вижу, идёт женщина. Загорелая. Я кричу: «К кому-то мама приехала. Сегодня заберут». Но меня почему-то всю затрясло. Открывается дверь в нашу комнату, заходит сын нашей воспитательницы и говорит: «Нина, иди, там тебе платье шьют».
Я захожу и вижу около стенки, около двери на маленькой табуретке сидит женщина. Я прошла мимо. Иду к воспитательнице, которая стоит посреди комнаты, подошла к ней, прижалась. А она спрашивает: «Ты узнаёшь вот эту женщину?» Я отвечаю: «Нет». «Ниночка, доченька, я твоя мама», — не вытерпела мама. А у меня ноги отказали, как ватные стали, деревянные. Они меня не слушают, не могу двинуться. Я к воспитательнице жмусь, жмусь, никак не могу поверить в своё счастье. «Ниночка, доченька, иди ко мне», — снова зовёт мама. Тогда воспитательница подвела меня к маме, посадила рядышком. Мама обнимает, целует меня, расспрашивает. Я ей назвала имена братьев и сестёр, соседей, что жили рядом с нами. Так мы окончательно убедились в своём родстве.
Из детского дома мама меня забрала, и мы поехали на свою родину, в Белоруссию. Там творилось страшное. На окраине нашей деревни был ток. Там молотило зерно. Так немцы собрали всех жителей, которые остались и не сбежали как мы. Люди ведь думали, что война продлится недолго и пережили же они финскую и первую мировую, ничего с ними немцы не сделали. Только не знали они, что немцы стали совсем другие. Они всех жителей согнали их в ток, облили бензином. А тех, кто остался в живых из огнемётов сжигали заживо. Некоторых расстреляли на площади, заставив людей загодя выкопать яму. У моего родного дяди погибла так вся его семья: жена и четверо детей были заживо сожжена в его доме. А мы остались жить.
У каждого ребенка были язвы, почешешь — кровь идёт. Иногда мальчишкам удавалось добыть соли. Они нам давали её и мы осторожно двумя пальчиками, осторожненько сжимали эти драгоценные белые зёрнышки и этой солью начинали растирать эту болячку. Не пикнешь, не застонешь. Вдруг воспитательница близко. Это же ЧП будет — где взяли соль. Начнётся расследование. Изобьют, убьют. А в 1944 году нас освободили. 3 июля. Этот день я помню. Нам воспитательница — она была самая хорошая, разговаривала на русском языке — сказала: «Собирайся и бегом к дверям, на цыпочках, чтобы никакого шороха не было».
Она увела нас ночью в темноте в бомбоубежище. А когда нас выпустили из бомбоубежища, все кричали «Ура». И мы увидели наших солдат. Нас начали учить писать букву «а» на газете. А когда закончилась война, нас перевели в другой детский дом. Нам дали огород с грядками. Тут уж мы стали жить по-человечьи. Нас стали фотографировать, узнавать, где кто родился. А я ничего не помнила. Только название — деревня Королёва.
Однажды мы услышали, что Германия капитулировала. Нас солдаты поднимали под мышки и бросали вверх, как мячики. Они и мы плакали, этот день нам, очень многим, дал жизнь. Нам дали бумаги: мы были отнесены к первой категории пострадавших. А в скобочках было указано — «медицинские опыты». Что делали нам немецкие врачи, мы не знаем. Может быть, какие-то лекарства вводили — не знаю. Знаю только то, что я пока живая. Врачи наши удивляются, как я живу при полном отсутствии щитовидной железы. У меня она пропала. Она была как ниточка.
А узнать, где я родилась точно, не могла. Две девочки, которых я знала, забрали из детского дома. Я сидела и плакала. Мать девочек долго смотрела на меня и вспомнила, что она знала мою мать и отца. Она и написала на маленьком клочке мой адрес. Я кулаками ногами стучала в дверь воспитательницы и кричала: «Посмотрите, где я родилась».
А потом меня уговорили успокоиться. Через две недели пришёл ответ — нет никого в живых. Горе и слёзы. А мама нашлась. Оказывается, её угнали в Германию. Мы стали собираться в кучу. Мою встречу с мамой помню во всех мелочах. Как-то выглянула в окошко. Вижу, идёт женщина. Загорелая. Я кричу: «К кому-то мама приехала. Сегодня заберут». Но меня почему-то всю затрясло. Открывается дверь в нашу комнату, заходит сын нашей воспитательницы и говорит: «Нина, иди, там тебе платье шьют».
Я захожу и вижу около стенки, около двери на маленькой табуретке сидит женщина. Я прошла мимо. Иду к воспитательнице, которая стоит посреди комнаты, подошла к ней, прижалась. А она спрашивает: «Ты узнаёшь вот эту женщину?» Я отвечаю: «Нет». «Ниночка, доченька, я твоя мама», — не вытерпела мама. А у меня ноги отказали, как ватные стали, деревянные. Они меня не слушают, не могу двинуться. Я к воспитательнице жмусь, жмусь, никак не могу поверить в своё счастье. «Ниночка, доченька, иди ко мне», — снова зовёт мама. Тогда воспитательница подвела меня к маме, посадила рядышком. Мама обнимает, целует меня, расспрашивает. Я ей назвала имена братьев и сестёр, соседей, что жили рядом с нами. Так мы окончательно убедились в своём родстве.
Из детского дома мама меня забрала, и мы поехали на свою родину, в Белоруссию. Там творилось страшное. На окраине нашей деревни был ток. Там молотило зерно. Так немцы собрали всех жителей, которые остались и не сбежали как мы. Люди ведь думали, что война продлится недолго и пережили же они финскую и первую мировую, ничего с ними немцы не сделали. Только не знали они, что немцы стали совсем другие. Они всех жителей согнали их в ток, облили бензином. А тех, кто остался в живых из огнемётов сжигали заживо. Некоторых расстреляли на площади, заставив людей загодя выкопать яму. У моего родного дяди погибла так вся его семья: жена и четверо детей были заживо сожжена в его доме. А мы остались жить.