Колода иранских игральных карт, выпущенных в Лондоне в 1937 году. Когда ты перенимаешь европейские привычки, но без экзотизации - никуда! https://shahrefarang.com/iranian-playingcards/
ShahreFarang
ورق بازی ایرانی - شهرفرنگ
ورق بازی با طرح و الهام از سبک ایرانی، به طراحی رومنوفسکی و چاپ شرکت دلارو لندن، حدود دهه ۱۹۳۰ میلادی.
Серия каджарских шаржей современного иранского художника Бозоргмехра Хосейнпура. Главные герои - шах Насир ад-дин, его гарем и усы. Тема маскулинности тоже затронута!
Письмо из Ирана, 1945 год. Марки с портретом молодого Мохаммада Резы соседствуют с марками эпохи его отца. Улица возле советского посольства уже переименована в улицу Сталина (сейчас - улица Кучек-хана). Ну и сюжет роскошный: с улицы Сталина на Пятое авеню.
Негоже все-таки опускать руки и забрасывать канал, хотя привычный для иранской традиции адаба формат «обучать, развлекая», возможно, кто-то сочтет неуместным. Одной из сквозных тем этого канала является тема идентичностей, поэтому следующие несколько текстов будут посвящены иранскому восприятию патриотизма в исторической перспективе.
ИДЕЯ ИРАНА
Поскольку само по себе понятие патриотизма связано с возникшими в эпоху модерности понятиями «нация» и «национализм», то точка отсчета в изучении этой проблемы находится в первой половине XIX в., когда иранские интеллектуалы, опираясь на идеи в первую очередь французского Просвещения, стали рассуждать об иранской национальной истории.
Впрочем, ряд исследователей считает, что применительно к Ирану стоит говорить о «протонационализме», поскольку идея Ирана как религиозной, культурной и этнической общности начинает использоваться в пропаганде династии Сасанидов уже в III в. Именно в эпоху Сасанидов в литературе появляется концепция Ираншахра (само слово восходит к древнеперсидскому «царство ариев»), а уже после исламского завоевания эта идея воспроизводится в текстах новой эпохи.
Идея Ирана, отраженная в Сасанидской пропаганде, становится идеологическим обоснованием вражды с Румом (Римской империей, а позже – Византией). В иранских мифах и легендах, которые после литературной обработки стали основой для «Шахнаме» Фирдоуси – главного иранского эпоса, есть история о царе Фаридуне и его сыновьях. Правитель решил разделить свои земли между потомками – Салмом, Туром и Ираджем. Салм получил Рум, Тур стал управлять Тураном и Чином, а Ираджу как любимому сыну царя достался Иран, который был лучшей из всех земель. Зависть подтолкнула братьев к убийству Ираджа.
Именно так по легенде начинается вражда между Ираном, Румом и Тураном. При этом для эпохи ранних Сасанидов именно Рум был главным соперником Ирана. Вражда с Румом приобретает еще и религиозное обоснование: именно в сасанидских текстах появляется миф о «проклятом Александре». Нападение Александра Македонского (в текстах он назван «Румийским») на Иран представляется главной трагедией в иранской истории: он разделяет Иран, сжигает Авесту и уничтожает зороастрийские храмы. Сасаниды же в этой конструкции являются восстановителями зороастрийской веры и собирателями иранских земель.
Первые столетия сасанидской истории проходят под знаком постоянных войн с Румом. Однако уже к концу их правления фокус меняется, что находит свое отражение в мифологии. Считается, что в недошедшем до нас среднеперсидском тексте «Худай-намаг» («Книга царей») – хронике иранских царей – главным соперником Ирана является уже не Рум, а Туран, земли к востоку от Ирана. Именно противостоянию Ирана и Турана посвящена значительная часть «Шахнаме»: Фирдоуси был знаком с текстом «Худай-намаг» и опирался на оригинал или арабские переводы «Книги царей» при работе над поэмой.
Такой сдвиг объясняется относительным потеплением в отношениях с Византией и усилением нового противника – Тюркского каганата. Тюрки и согдийцы, находившиеся под их властью контролировали часть торговых путей и были заинтересованы в прямых контактах с Византийской империей. Чему, естественно, противились Сасаниды. И пусть век обоих государств был недолог, мифическое противостояние Ирана и Турана (во многом благодаря Фирдоуси) пережило смену династий и религий, став частью литературного и политического ландшафта.
Поскольку само по себе понятие патриотизма связано с возникшими в эпоху модерности понятиями «нация» и «национализм», то точка отсчета в изучении этой проблемы находится в первой половине XIX в., когда иранские интеллектуалы, опираясь на идеи в первую очередь французского Просвещения, стали рассуждать об иранской национальной истории.
Впрочем, ряд исследователей считает, что применительно к Ирану стоит говорить о «протонационализме», поскольку идея Ирана как религиозной, культурной и этнической общности начинает использоваться в пропаганде династии Сасанидов уже в III в. Именно в эпоху Сасанидов в литературе появляется концепция Ираншахра (само слово восходит к древнеперсидскому «царство ариев»), а уже после исламского завоевания эта идея воспроизводится в текстах новой эпохи.
Идея Ирана, отраженная в Сасанидской пропаганде, становится идеологическим обоснованием вражды с Румом (Римской империей, а позже – Византией). В иранских мифах и легендах, которые после литературной обработки стали основой для «Шахнаме» Фирдоуси – главного иранского эпоса, есть история о царе Фаридуне и его сыновьях. Правитель решил разделить свои земли между потомками – Салмом, Туром и Ираджем. Салм получил Рум, Тур стал управлять Тураном и Чином, а Ираджу как любимому сыну царя достался Иран, который был лучшей из всех земель. Зависть подтолкнула братьев к убийству Ираджа.
Именно так по легенде начинается вражда между Ираном, Румом и Тураном. При этом для эпохи ранних Сасанидов именно Рум был главным соперником Ирана. Вражда с Румом приобретает еще и религиозное обоснование: именно в сасанидских текстах появляется миф о «проклятом Александре». Нападение Александра Македонского (в текстах он назван «Румийским») на Иран представляется главной трагедией в иранской истории: он разделяет Иран, сжигает Авесту и уничтожает зороастрийские храмы. Сасаниды же в этой конструкции являются восстановителями зороастрийской веры и собирателями иранских земель.
Первые столетия сасанидской истории проходят под знаком постоянных войн с Румом. Однако уже к концу их правления фокус меняется, что находит свое отражение в мифологии. Считается, что в недошедшем до нас среднеперсидском тексте «Худай-намаг» («Книга царей») – хронике иранских царей – главным соперником Ирана является уже не Рум, а Туран, земли к востоку от Ирана. Именно противостоянию Ирана и Турана посвящена значительная часть «Шахнаме»: Фирдоуси был знаком с текстом «Худай-намаг» и опирался на оригинал или арабские переводы «Книги царей» при работе над поэмой.
Такой сдвиг объясняется относительным потеплением в отношениях с Византией и усилением нового противника – Тюркского каганата. Тюрки и согдийцы, находившиеся под их властью контролировали часть торговых путей и были заинтересованы в прямых контактах с Византийской империей. Чему, естественно, противились Сасаниды. И пусть век обоих государств был недолог, мифическое противостояние Ирана и Турана (во многом благодаря Фирдоуси) пережило смену династий и религий, став частью литературного и политического ландшафта.
ДВА ЛИЦА "ШАХНАМЕ"
Главный иранский эпос – “Шахнаме” Фирдоуси – это история иранской царской власти, как ее видел автор. Само повествование огромной поэмы разделено на главы, посвященные правлению отдельного монарха: от легендарных царей из династии Пишдадидов до вполне себе реально существовавших сасанидских правителей. Всех их объединяет фарр – божественная благодать, которую Бог дарует царям, делая их правление легитимным.
Иранская идентичность произведения Фирдоуси определяется не только хронологией поэмы, ограничивающейся рассказом о доисламских правителях Ирана. Антиарабский пафос “Шахнаме” заключается отнюдь не в полюбившимся потомкам инвективам в адрес арабских завоевателей, которых Фирдоуси называет пожирателями ящериц. Это еще и лексика, в которой привычная для классического персидского языка доля арабских заимствований очень мала. По одной из версий это связано с избранным Фирдоуси стихотворным размером, в который просто плохо ложатся арабские слова. Но гораздо более распространенная (не факт, что верная) гипотеза гласит, что, воспевая доисламское прошлое Ирана, Фирдоуси, как бы сейчас сказали, “отменял” арабское завоевание даже на языковом уровне.
Герои из “Шахнаме” – не только цари, но и богатыри – быстро входят в репертуар персидской панегирической поэзии. Правители разных династий персоязычного культурного ареала уподобляются легендарным иранским царям – Джамшиду и Фаридуну, они сильны, как богатырь Рустам, а их боевые скакуны выступают, подобно легендарному Рахшу. Кроме того, возникает целая серия подражаний “Шахнаме”. Эти подражания выходят за рамки классического периода персидской поэзии: одно из таких произведений “Шахиншах-наме-йи Надири” (Книга Шахиншаха Надира) посвящена правлению Надир-шаха Афшара. Автор этой поэмы Мухаммад Али Туси даже получил прозвище “Второй Фирдоуси”.
Несмотря на огромное влияние на народную культуру “Шахнаме” в первую очередь воспринимался как царский эпос. Пропаганда эпохи Каджаров использовала поэму Фирдоуси как инструмент продвижения собственной иранской идентичности: с развитием литографии и книгопечатания “Шахнаме” быстро стала одной из самых популярных книг, а публичные чтения отрывков из поэмы спонсировались правящей элитой. Поэт Саба, служивший при дворе шаха Фатх-Али, составил поэму “Шахиншах-наме”, в которой восхвалял храбрость иранских войск во время первой Русско-персидской войны.
В противовес апроприации “Шахнаме” как царского эпоса в XIX в. часть интеллектуальной элиты Ирана выработала новое видение произведения Фирдоуси. Формирование в Иране националистического дискурса превратило “Шахнаме” из царского эпоса в национальный: из истории иранской монархии он превратился в историю иранской нации. Более того, уже знакомые сюжеты обрели новый, гражданский подтекст. Так, кузнец Каве, который поднял народ на борьбу с несправедливым правителем Заххаком, превратился в идеал гражданского мужества. В националистических трактовках Каве становился борцом с деспотией и засильем иноземцев, в коммунистических – вождем угнетенных, а на антигитлеровских карикатурах – антифашистом.
В ХХ веке официальный дискурс попытался скрестить два лица “Шахнаме”, превратив его в иранский национальный царский эпос. Государственный национализм Пехлеви сделал Фирдоуси главным поэтом Ирана, прочно связав его с мифологией современного режима. Дошло до того, что после Исламской революции Фирдоуси и его поэму пытались запретить, но все эти запреты оказались краткосрочными, а поэт и его поэма до сих пор является частью национальной истории Исламской республики.
Предыдущая часть: Идея Ирана
Главный иранский эпос – “Шахнаме” Фирдоуси – это история иранской царской власти, как ее видел автор. Само повествование огромной поэмы разделено на главы, посвященные правлению отдельного монарха: от легендарных царей из династии Пишдадидов до вполне себе реально существовавших сасанидских правителей. Всех их объединяет фарр – божественная благодать, которую Бог дарует царям, делая их правление легитимным.
Иранская идентичность произведения Фирдоуси определяется не только хронологией поэмы, ограничивающейся рассказом о доисламских правителях Ирана. Антиарабский пафос “Шахнаме” заключается отнюдь не в полюбившимся потомкам инвективам в адрес арабских завоевателей, которых Фирдоуси называет пожирателями ящериц. Это еще и лексика, в которой привычная для классического персидского языка доля арабских заимствований очень мала. По одной из версий это связано с избранным Фирдоуси стихотворным размером, в который просто плохо ложатся арабские слова. Но гораздо более распространенная (не факт, что верная) гипотеза гласит, что, воспевая доисламское прошлое Ирана, Фирдоуси, как бы сейчас сказали, “отменял” арабское завоевание даже на языковом уровне.
Герои из “Шахнаме” – не только цари, но и богатыри – быстро входят в репертуар персидской панегирической поэзии. Правители разных династий персоязычного культурного ареала уподобляются легендарным иранским царям – Джамшиду и Фаридуну, они сильны, как богатырь Рустам, а их боевые скакуны выступают, подобно легендарному Рахшу. Кроме того, возникает целая серия подражаний “Шахнаме”. Эти подражания выходят за рамки классического периода персидской поэзии: одно из таких произведений “Шахиншах-наме-йи Надири” (Книга Шахиншаха Надира) посвящена правлению Надир-шаха Афшара. Автор этой поэмы Мухаммад Али Туси даже получил прозвище “Второй Фирдоуси”.
Несмотря на огромное влияние на народную культуру “Шахнаме” в первую очередь воспринимался как царский эпос. Пропаганда эпохи Каджаров использовала поэму Фирдоуси как инструмент продвижения собственной иранской идентичности: с развитием литографии и книгопечатания “Шахнаме” быстро стала одной из самых популярных книг, а публичные чтения отрывков из поэмы спонсировались правящей элитой. Поэт Саба, служивший при дворе шаха Фатх-Али, составил поэму “Шахиншах-наме”, в которой восхвалял храбрость иранских войск во время первой Русско-персидской войны.
В противовес апроприации “Шахнаме” как царского эпоса в XIX в. часть интеллектуальной элиты Ирана выработала новое видение произведения Фирдоуси. Формирование в Иране националистического дискурса превратило “Шахнаме” из царского эпоса в национальный: из истории иранской монархии он превратился в историю иранской нации. Более того, уже знакомые сюжеты обрели новый, гражданский подтекст. Так, кузнец Каве, который поднял народ на борьбу с несправедливым правителем Заххаком, превратился в идеал гражданского мужества. В националистических трактовках Каве становился борцом с деспотией и засильем иноземцев, в коммунистических – вождем угнетенных, а на антигитлеровских карикатурах – антифашистом.
В ХХ веке официальный дискурс попытался скрестить два лица “Шахнаме”, превратив его в иранский национальный царский эпос. Государственный национализм Пехлеви сделал Фирдоуси главным поэтом Ирана, прочно связав его с мифологией современного режима. Дошло до того, что после Исламской революции Фирдоуси и его поэму пытались запретить, но все эти запреты оказались краткосрочными, а поэт и его поэма до сих пор является частью национальной истории Исламской республики.
Предыдущая часть: Идея Ирана
Telegram
Pax Iranica
ИДЕЯ ИРАНА
Поскольку само по себе понятие патриотизма связано с возникшими в эпоху модерности понятиями «нация» и «национализм», то точка отсчета в изучении этой проблемы находится в первой половине XIX в., когда иранские интеллектуалы, опираясь на идеи…
Поскольку само по себе понятие патриотизма связано с возникшими в эпоху модерности понятиями «нация» и «национализм», то точка отсчета в изучении этой проблемы находится в первой половине XIX в., когда иранские интеллектуалы, опираясь на идеи…
Немного об искусстве нейминга
Название новых иранских беспилотников Ababil восходит к аяту из суры «Слон», где рассказывается история христианского царя, войско которого во главе с боевым слоном подошло к Мекке. Поражение мекканцев было неизбежным, однако Мекку спасло рождение пророка Мухаммада. Бог наслал на осаждавших стаи (Ababil) птиц, которые швыряли в воинов «камни из обожженной глины». Так благодать от рождения пророка спасла его город, а этот год арабы стали называть «Годом слона». Ученые спорят о том, что конкретно стало причиной внезапного поражения войска, – многие считают, что их сгубила эпидемия, ставшая отголоском Юстиниановой чумы.
Название новых иранских беспилотников Ababil восходит к аяту из суры «Слон», где рассказывается история христианского царя, войско которого во главе с боевым слоном подошло к Мекке. Поражение мекканцев было неизбежным, однако Мекку спасло рождение пророка Мухаммада. Бог наслал на осаждавших стаи (Ababil) птиц, которые швыряли в воинов «камни из обожженной глины». Так благодать от рождения пророка спасла его город, а этот год арабы стали называть «Годом слона». Ученые спорят о том, что конкретно стало причиной внезапного поражения войска, – многие считают, что их сгубила эпидемия, ставшая отголоском Юстиниановой чумы.
Forwarded from ImpNavigator
В Иране состоялись военные парады в честь дня Армии. На главном параде в Тегеране показали некоторые новинки иранского ВПК. Среди них впервые были показаны новые ударные беспилотные-летательные аппараты Ababil-5 (AB-V) и новые харопообразные дроны-"камикадзе". Появление последних было вполне ожидаемо, учитывая сколько образцов для изучения упало или было сбито на территории Ирана во время Второй Карабхской войны 2020 г.