Во время поездки шаха Резы Пехлеви по Турции был согласован ответный визит Ататюрка в Иран. Реза, не желая демонстрировать отсталость Ирана в чем-либо, стремился провести как можно больше изменений еще до приезда турецкого президента.
Началось все с внешнего вида. Еще находясь в Турции, шах отправил телеграмму в Тегеран, в которой приказал всем крестьянам носить широкополые шляпы на европейский манер, «ведь они целый день работают в поле». Уже по возвращении Резы в Иран в шляпы были облачены извозчики и даже дворники.
Новая политика европеизации одежды очень нравилась новому среднему классу – военным, бюрократам и государственным служащим. Противниками диктата государства в области одежды предсказуемо стали представители духовенства. Коллизии возникали и с соседними государствами. Арабские газеты писали, что рафидиты (пейоративное название шиитов) массово обращаются в христианство, отказываясь от традиционных одежд.
Забавный случай приключился с афганскими паломниками в Мешхеде. Приезжавшим афганкам было разрешено носить паранджу, однако такой наряд делал невозможным их идентификацию (почти как с Гюльчатай в «Белом солнце пустыни»). Иранский консул в Герате должен был сфотографировать их по возвращении, чтобы установить их личность, однако все женщины разбежались, лишь завидев его с фотокамерой.
Началось все с внешнего вида. Еще находясь в Турции, шах отправил телеграмму в Тегеран, в которой приказал всем крестьянам носить широкополые шляпы на европейский манер, «ведь они целый день работают в поле». Уже по возвращении Резы в Иран в шляпы были облачены извозчики и даже дворники.
Новая политика европеизации одежды очень нравилась новому среднему классу – военным, бюрократам и государственным служащим. Противниками диктата государства в области одежды предсказуемо стали представители духовенства. Коллизии возникали и с соседними государствами. Арабские газеты писали, что рафидиты (пейоративное название шиитов) массово обращаются в христианство, отказываясь от традиционных одежд.
Забавный случай приключился с афганскими паломниками в Мешхеде. Приезжавшим афганкам было разрешено носить паранджу, однако такой наряд делал невозможным их идентификацию (почти как с Гюльчатай в «Белом солнце пустыни»). Иранский консул в Герате должен был сфотографировать их по возвращении, чтобы установить их личность, однако все женщины разбежались, лишь завидев его с фотокамерой.
Telegram
Pax Iranica
Визит шаха Резы Пехлеви в Турцию в 1934 г. и встреча с Ататюрком в фотографиях и изображениях. "Иранский реформатор поехал в Турцию учиться и многое почерпнул из этого путешествия", - писал генерал Хасан Арфа, сопровождавший шаха.
В дни шиитского траура по имаму Хусейну, посмотрите на одно из самых потрясающих текие (мест для проведения траурных мероприятий) Ирана – текие Моавен аль-Мольк в Керманшахе.
Тут все смешалось в кучу – и сцены из битвы при Кербеле, и изображения доисламских правителей Ирана, и символика правившей тогда династии Каджаров.
Тут все смешалось в кучу – и сцены из битвы при Кербеле, и изображения доисламских правителей Ирана, и символика правившей тогда династии Каджаров.
Немного о нравах в научных кругах Британской Индии начала ХХ в., языковом престиже и колониализме
Поступая на службу в Бенгальское азиатское общество, иранист Владимир Иванов, по его словам, встретил серьезное сопротивление со стороны его индийских членов (как мусульман, так и индусов). Он пишет, что новые коллеги всячески препятствовали воплощению в жизнь его научных проектов по изучению рукописей. Противники Иванова считали, что единственная его цель – попасть в хранилища общества и выкрасть самые ценные манускрипты.
Также члены общества сомневались языковых способностях выпускника петербургского факультета восточных языков. Секретарь общества считал, что Иванов – дезертир из русской армии, который нахватался персидских слов, слоняясь по иранским базарам. А другие члены общества возмущал тот факт, что человек может претендовать на знание персидского языка, ДАЖЕ не умея изъясняться на урду.
Индийские ученые, по мнению Иванова, считали, что его принимают в Бенгальское общество только из-за цвета его кожи. Сам он тоже был невысокого мнения об уровне местных интеллектуалов. В частности, он весьма нелестно отзывался о познаниях общественного деятеля Мухаммада Икбала. Тот был представлен Иванову как специалист по суфизму, однако иранист не счел его познания сколько-нибудь глубокими.
Поступая на службу в Бенгальское азиатское общество, иранист Владимир Иванов, по его словам, встретил серьезное сопротивление со стороны его индийских членов (как мусульман, так и индусов). Он пишет, что новые коллеги всячески препятствовали воплощению в жизнь его научных проектов по изучению рукописей. Противники Иванова считали, что единственная его цель – попасть в хранилища общества и выкрасть самые ценные манускрипты.
Также члены общества сомневались языковых способностях выпускника петербургского факультета восточных языков. Секретарь общества считал, что Иванов – дезертир из русской армии, который нахватался персидских слов, слоняясь по иранским базарам. А другие члены общества возмущал тот факт, что человек может претендовать на знание персидского языка, ДАЖЕ не умея изъясняться на урду.
Индийские ученые, по мнению Иванова, считали, что его принимают в Бенгальское общество только из-за цвета его кожи. Сам он тоже был невысокого мнения об уровне местных интеллектуалов. В частности, он весьма нелестно отзывался о познаниях общественного деятеля Мухаммада Икбала. Тот был представлен Иванову как специалист по суфизму, однако иранист не счел его познания сколько-нибудь глубокими.
Иранцы и французы – братья навек
Увлечение западными мыслителями и их идеями в Иране совпало с огромным интересом к древней истории. Интерес этот, справедливости ради, подогревался новыми открытиями лингвистов и археологов, выяснявших все новые подробности доисламской истории Ирана.
Доисламское прошлое стало значимым ориентиром для целого ряда иранских интеллектуалов XIX в. Создавая свои версии иранской истории, они в духе романтического национализма (и отчасти вторя знаменитым антиарабским эскападам великого поэта Фирдоуси) считали, что развитию Ирана мешали постоянные завоевания и установление ислама.
Одним из таких интеллектуалов был иранский франкофил (зачитывался Вольтером) и сторонник бабидского движения Мирза Ага-хан Кирмани. Он, будучи поверхностно знакомым с современными достижениями лингвистики, развивал мысль о расселении арийских народов. Кирмани утверждал, что один из арийских народов осел на Иранском нагорье, а другие продолжили свой путь и закрепились, в частности, на территории Франции.
Подобное родство он объяснял тем, что для любого народа стержнем и опорой является история. А французское слово histoire происходит от того же корня, что и персидское ostovar ("крепкий, мощный"). Это, считал Кирмани, должно навести нас на мысль, что французы и иранцы - это родственные арийские народы.
Только французам удалось поселиться на территории, где никто не мешал их техническому прогрессу. А иранцам постоянно мешали завоевания – арабское и многочисленные тюркские – а также установление ислама, который испортили несправедливые правители, духовенство и суфии.
Увлечение западными мыслителями и их идеями в Иране совпало с огромным интересом к древней истории. Интерес этот, справедливости ради, подогревался новыми открытиями лингвистов и археологов, выяснявших все новые подробности доисламской истории Ирана.
Доисламское прошлое стало значимым ориентиром для целого ряда иранских интеллектуалов XIX в. Создавая свои версии иранской истории, они в духе романтического национализма (и отчасти вторя знаменитым антиарабским эскападам великого поэта Фирдоуси) считали, что развитию Ирана мешали постоянные завоевания и установление ислама.
Одним из таких интеллектуалов был иранский франкофил (зачитывался Вольтером) и сторонник бабидского движения Мирза Ага-хан Кирмани. Он, будучи поверхностно знакомым с современными достижениями лингвистики, развивал мысль о расселении арийских народов. Кирмани утверждал, что один из арийских народов осел на Иранском нагорье, а другие продолжили свой путь и закрепились, в частности, на территории Франции.
Подобное родство он объяснял тем, что для любого народа стержнем и опорой является история. А французское слово histoire происходит от того же корня, что и персидское ostovar ("крепкий, мощный"). Это, считал Кирмани, должно навести нас на мысль, что французы и иранцы - это родственные арийские народы.
Только французам удалось поселиться на территории, где никто не мешал их техническому прогрессу. А иранцам постоянно мешали завоевания – арабское и многочисленные тюркские – а также установление ислама, который испортили несправедливые правители, духовенство и суфии.
Канал, который создавался без особых надежд на успех, преодолел, хоть и не без труда, рубеж в 1000 подписчиков. Спасибо всем, кто читает, смотрит и репостит, без вас этого поста никогда бы не было, а канал давно ушел бы в небытие. Оставайтесь на связи, дальше будет только интереснее!
Традиционно для таких постов – небольшая подборка тематических каналов, которые читаю постоянно и с интересом. Прощу простить, если кто-то не был упомянут!
Иранcкий мир и соседи
@irandezhurniy «Дежурный по Ирану» – о современном Иране оперативно и взвешенно
@middleastguide «Иранизатор» – Иран и окрестности с особым пиететом к Ливану
@wildfield османизм, пост-османские миры и нео-османизм в одном флаконе
@pithhelmet безбрежное море индийского колониализма и современности
@semenovkirill Кирилл Семенов, который разбирается во всех хитросплетениях современных исламистов и не только
@birturkistan Поволжье и Средняя Азия до, во время и после империи
@ressentiment_channel свобода, братство, постколониализм
@minarety много взвешенных и фундированных суждений о ближневосточных перипетиях
@easteastworld научно-популярно о Востоке (и не только Ближнем)
@vinishko_v_stambule новости об одном из лучших городов мира
Мир есть и за пределами Ближнего Востока
@chuzhbina русское зарубежье без белых акаций и хруста французской булки
@africanists новости об Африке всегда читаю с огромным любопытством
@zangaro много африканских новостей и аналитики
@stahlhelm фантастический канал о до-, меж- и послевоенной Германии
@nihonshidaily историческая хроника Японии
@one_big_union Берни Сандерс, профсоюзы, меньшинства и рабочий класс США
@sacredviolence рассказы о религиозном насилии с неизменным научным фундаментом
Традиционно для таких постов – небольшая подборка тематических каналов, которые читаю постоянно и с интересом. Прощу простить, если кто-то не был упомянут!
Иранcкий мир и соседи
@irandezhurniy «Дежурный по Ирану» – о современном Иране оперативно и взвешенно
@middleastguide «Иранизатор» – Иран и окрестности с особым пиететом к Ливану
@wildfield османизм, пост-османские миры и нео-османизм в одном флаконе
@pithhelmet безбрежное море индийского колониализма и современности
@semenovkirill Кирилл Семенов, который разбирается во всех хитросплетениях современных исламистов и не только
@birturkistan Поволжье и Средняя Азия до, во время и после империи
@ressentiment_channel свобода, братство, постколониализм
@minarety много взвешенных и фундированных суждений о ближневосточных перипетиях
@easteastworld научно-популярно о Востоке (и не только Ближнем)
@vinishko_v_stambule новости об одном из лучших городов мира
Мир есть и за пределами Ближнего Востока
@chuzhbina русское зарубежье без белых акаций и хруста французской булки
@africanists новости об Африке всегда читаю с огромным любопытством
@zangaro много африканских новостей и аналитики
@stahlhelm фантастический канал о до-, меж- и послевоенной Германии
@nihonshidaily историческая хроника Японии
@one_big_union Берни Сандерс, профсоюзы, меньшинства и рабочий класс США
@sacredviolence рассказы о религиозном насилии с неизменным научным фундаментом
Многие совершенно справедливо восхищались каджарской выставкой в Музее Востока, а вот такие экспонаты из Ирана (не только каджарские, которые можно узнать по символу "Лев и солнце") находятся в коллекции лондонского Музея Виктории и Альберта
О религиозной атмосфере первых столетий ислама
Конец эпохи Омейядов был ознаменован волнами массового обращения в ислам. Значимую роль в мусульманских кампаниях в Средней Азии играли мавали – иноверцы, находившиеся под покровительством знатных мусульман. Многие из этих мавали не были мусульманами, поэтому, участвуя в военных походах, они были обделены военной добычей в том объеме, в котором ее получали их мусульманские соратники. Кроме того, статус иноверца предполагал уплату ими джизьи – налога, который взимался с немусульман.
Многие мавали при этом были абсолютно лояльны к исламу и своим покровителям-мусульманам. Они не доставляли проблем власти Омейядов, поскольку, не будучи арабами, находились в стороне от внутриарабских межплеменных конфликтов. Но при всей их лояльности, пребывая в статусе иноверцев, они были лишены той экономической поддержки и возможностей, которыми обладали мусульмане. Более того, даже новообращенных мусульман не слишком охотно избавляли от уплаты джизьи.
На этом фоне набирало обороты движение мурджиитов, считавших, что человек мог считаться мусульманином на основании его веры, а не деяний. Другими словами, представители этого движения утверждали, что исповедание ислама заключается не в физическом исполнении религиозных предписаний (например, молитв), а во внутреннем убеждении и вере человека в основные установки и постулаты религии. Этот тезис мурджиитов находил большую поддержку в Иране и Средней Азии – регионах, в которых проживало много новообращенных мусульман.
Первое свидетельство о массовом обращении в ислам в Иране и Средней Азии относится ко времени халифа Умара II (717–720). Судя по всему, он поддерживал как переход иноверцев в ислам, так и идеи мурджиитов. Историк Табари сообщает, что к Умару обратился один из мавали, который сообщил, что 20 тысяч его собратьев участвовали в недавних военных кампаниях. Однако они не только не получили за это никаких денег, но и были вынуждены платить джизью как новообращенные.
Умар приказал наместнику Хорасана избавить от уплаты джизьи «всех, кто молится в направлении Мекки». Это и стало причиной массового обращения в ислам жителей Хорасана. Наместник, возмущенный таким развитием событий, писал халифу, что люди переходят в ислам только для того, чтобы избежать уплаты джизьи. Он рекомендовал испытать их веру, хотя бы проверив, прошли ли новообращенные обряд обрезания. Ответ Умара был однозначен: «Бог послал Мухаммада нести пророческую весть, а не делать обрезание».
Конец эпохи Омейядов был ознаменован волнами массового обращения в ислам. Значимую роль в мусульманских кампаниях в Средней Азии играли мавали – иноверцы, находившиеся под покровительством знатных мусульман. Многие из этих мавали не были мусульманами, поэтому, участвуя в военных походах, они были обделены военной добычей в том объеме, в котором ее получали их мусульманские соратники. Кроме того, статус иноверца предполагал уплату ими джизьи – налога, который взимался с немусульман.
Многие мавали при этом были абсолютно лояльны к исламу и своим покровителям-мусульманам. Они не доставляли проблем власти Омейядов, поскольку, не будучи арабами, находились в стороне от внутриарабских межплеменных конфликтов. Но при всей их лояльности, пребывая в статусе иноверцев, они были лишены той экономической поддержки и возможностей, которыми обладали мусульмане. Более того, даже новообращенных мусульман не слишком охотно избавляли от уплаты джизьи.
На этом фоне набирало обороты движение мурджиитов, считавших, что человек мог считаться мусульманином на основании его веры, а не деяний. Другими словами, представители этого движения утверждали, что исповедание ислама заключается не в физическом исполнении религиозных предписаний (например, молитв), а во внутреннем убеждении и вере человека в основные установки и постулаты религии. Этот тезис мурджиитов находил большую поддержку в Иране и Средней Азии – регионах, в которых проживало много новообращенных мусульман.
Первое свидетельство о массовом обращении в ислам в Иране и Средней Азии относится ко времени халифа Умара II (717–720). Судя по всему, он поддерживал как переход иноверцев в ислам, так и идеи мурджиитов. Историк Табари сообщает, что к Умару обратился один из мавали, который сообщил, что 20 тысяч его собратьев участвовали в недавних военных кампаниях. Однако они не только не получили за это никаких денег, но и были вынуждены платить джизью как новообращенные.
Умар приказал наместнику Хорасана избавить от уплаты джизьи «всех, кто молится в направлении Мекки». Это и стало причиной массового обращения в ислам жителей Хорасана. Наместник, возмущенный таким развитием событий, писал халифу, что люди переходят в ислам только для того, чтобы избежать уплаты джизьи. Он рекомендовал испытать их веру, хотя бы проверив, прошли ли новообращенные обряд обрезания. Ответ Умара был однозначен: «Бог послал Мухаммада нести пророческую весть, а не делать обрезание».