@minarety "Переформулирование" ислама (слово "реформа" в данном контексте действительно звучит так себе) по сути означает вхождение некой партии, представляющей интересы мусульман, во французское политическое поле. Другие варианты кажутся еще менее возможными: вряд ли среднестатистическая мусульманская семья Франции спит и видит, как бы отдать своего сына обучаться религиозным наукам, чтобы потом он занял место имама в местной мечети. Мало того, что должность не шибко оплачиваемая, так еще и постоянно придется отвечать на вопросы, почему в интернете электронный муфтий говорит, что Халифат - это хорошо и всем бы пора совершить хиджру.

По этой причине партия - тоже дело опасное. Отсутствие единого центра авторитета в мусульманской иерархии позволяет создать великое множество этих самых авторитетов (особенно в интернете, о чем писал тот же Руа). Вполне могу представить себе ситуацию, в которой лидер условной "Партии мусульман Франции" для значимой части мусульманской общины страны будет самозванцем. А для французских властей (абстрактных) - голосом их мусульманских граждан. Результат почти такой же: "вы нас даже не представляете" с одной стороны и деление на "правильных" и "неправильных" мусульман - с другой.

Кстати, другой француз (менее приятный, чем Руа, на мой вкус) уже описал приход мусульманской партии в политику Франции. Ему вроде бы даже показалось, что ничего страшного.

Про теракты во Франции сказать нечего, кроме того, что это, конечно, ужасно; а вот про дискуссию вокруг — есть.

В бесконечном обсасывании ложной дихотомии «мы» vs. «они», «запад» vs. «восток», «иудо-христианский мир» vs. «мусульманский мир» (все ещё вспоминают и, не к ночи будет помянуто, «Столкновение цивилизаций») напрочь исчезают люди, которые как группа, на самом деле, во всей этой истории самые уязвимые: мусульмане, которые не поддерживают ИГИЛ, осуждают убийства и застряли между молотом и наковальней. Это относится и к мусульманам на Ближнем Востоке, но в первую очередь — к французским мусульманам, на которых подвыпившие белые француженки спускают собак у Эйфелевой башни; которых их собственные французские СМИ изображают «другими» и против которых их собственное французское правительство время от времени пытается провести бессмысленные законы (вспомнить хоть запрет на закрытые купальные костюмы).

Террорист-иммигрант чеченского происхождения представляет их примерно в той же степени, что меня представляет Андерс Брейвик (на всякий случай уточню — ни в малейшей степени не представляет). А кто их представляет? Эммануэль Макрон, французское государство и французское общество, кажется, нет.

Давным-давно я публиковала здесь пересказ основных идей книги «Джихад и смерть» французского исследователя Оливье Руа. Он много пишет именно про франкофонные страны и именно про исламистов-иммигрантов и что ими движет; оставляю здесь ссылку на текст, если кому интересно, и рекомендую саму книгу (правда, ее не переводили на русский).

Здесь же только отмечу, что Руа считает, что именно на плечах мусульман среднего класса лежит задача переформулирования ислама, его, если угодно, реформы. Смысл такой реформы будет состоять не в том, чтобы бороться с радикалами, но в том, чтобы дать голос остальным мусульманам, которые не считают ИГИЛ выразителями своих идей и верований. Но, как ни парадоксально, именно по этой группе французов мусульманского происхождения французский секуляризма бьет больнее всего, например, законами о запрете платков в университетах и публичных местах.

XIX век стал для иранцев эпохой «открытия Европы»: вхождение Ирана в сферу интересов западных стран, усиление контактов и начало регулярных поездок представителей иранской элиты на Запад привели к проникновению в общественную и частную жизнь иранцев новых явлений, понятий и идей. Первые иранские путешественники с удивлением отмечали, как в Европе работают суды и больницы, как устроены управление государством и бюрократия.

Видя грандиозный технический прогресс европейских империй и осознавая отсталость каджарского Ирана, многие представители тогдашней элиты считали, что для сокращения отставания им необходимо модернизировать не только военную и экономическую отрасли, но и политическую систему государства. Важным источником новых политических идей в Иране – выборности власти, парламентаризма, конституционализма – стали масонские ложи (пожалуй, замечу отдельно, что не стоит путать реальную деятельность масонов с тем образом их закулисной работы, который очень любят рисовать недалекие пропагандисты).

Но нельзя просто так взять и прийти в Иран, даже если ты тайная ложа. Масонские идеи нуждались в некоторой обработке и приспособлении их к местным условиям. Основатель иранского масонства, просветитель и реформатор мирза Малком-хан хорошо понимал, с чем ему предстоит столкнуться при объяснении людям своего учения. Он считал, что масонские установки будут понятны иранцам, если их «облачить в правильное одеяние» и выбрал в качестве этого одеяния религию.

Даже само по себе название учения прошло некоторую иранскую обработку: в 1859 г. Малком-хан основал первую масонскую организацию Ирана «Дом забвения» (Farāmūš-xāna). Не до конца понятная семантика наименования объясняется довольно просто – слово Farāmūš-xāna было попыткой «иранизировать» исходное французское Franc-maçonnerie и представить его как обычную лексическую единицу персидского словаря. Через три года после основания деятельность «Дома забвения» была запрещена, однако все больше представителей иранской интеллектуальной элиты проникались идеями Малком-хана, а позже сыграли важную роль в иранской Конституционной революции 1905–1911 гг.

Блестящий пример облачения масонства в одежду религии, о котором говорил Малком-хан, и адаптации учения к местным культурным реалиям можно найти в поэме одного из важнейших литераторов и публицистов рубежа веков – Адиб ал-Мамалика Фарахани. Стандартный для литературных произведений зачин, прославляющий Бога, Фарахани переиначивает и возносит хвалу Архитектору (miʻmār). Затем он переосмысливает сам акт творения, уподобляя масонские символы «циркуля и наугольника» буквам ک и ن, составляющим арабский императив «будь» (Kun): именно это слово произнес Бог во время сотворения мира. Фарахани называет первыми наставниками и носителями масонских доблестей исламских пророков – Адама, Нуха, Сулеймана (важнейшая фигура для западных масонов). А особая роль в этом ряду отводится пророку Ибрахиму, который объявляется создателем ложи «старого дома», – согласно мусульманской священной истории, именно Ибрахим по приказу Бога построил Каабу.

@wildfield Парадокс в том, что люди до сих пор пытаются строить обобщения о политике в регионе, основываясь на дихотомии сунниты/шииты.

1. Иран действительно разыгрывает шиитскую карту для проведения своих интересов в регионе (Ирак, Сирия, Йемен). Действует он так отнюдь не с 79-го года - ещё при Пехлеви с их государственным национализмом, культом Ахеменидов и прочей "секулярностью" началась история с признанием алавитов шиитами.

2. Точно так же при Пехлеви разыгрывалась и национальная карта с поддержкой курдов как иранского этноса. Многие успели забыть, но Азербайджан весьма щепетильно относился к проблеме талышей как агентов иранского влияния.

3. Рассуждения о режиме Алиевых как о в какой-то степени "религиозном" мне кажутся проходящими по разряду wishful thinking. Разве что пропагандисткая повестка сменилась в последнее время в связи с войной в Карабахе и педалированием мема про "азан в Шуше".

4. Турецкие сериалы смотрят и в Иране. Тут не поспоришь, всем бы такой soft power.

Тут еще парадокс в том, что шиитское наследие скорее разделяет Азербайджан и Иран, поскольку Баку небезосновательно опасается, что Иран активно использует шиитские сообщества внутри страны как своих агентов влияния. Будь Азербайджан полностью суннитской страной, возможно и с Ираном отношения были бы проще.

https://t.iss.one/sovest_propagandista/512

Экспертов разного качества уже не остановить в их трактовках убийства Мохсена Фахризаде. Пока все ищут следы Моссвета и Мосгаза, я расскажу об одном интересном для меня аспекте медийного освещения этого события.

Все обратили внимание на то, что первые фотографии и видео с места событий (в данном случае неважно, что они не профессиональные) изобиловали ненужными с точки зрения фактуры физиологическими подробностями? Часто ли вы видели подобное на таких же любительских фото и видео из России, например? Или из Европы?

Нет, у меня и мысли не было склонить кого-то к идее, что иранцы - какие-то варвары, упаси господь. Речь о принципиально отличном от, скажем так, европейского типе восприятия боли или страдания. Возможно, не стоит здесь уходить глубоко и искать какие-то религиозные обоснования фотографий со следами крови на асфальте (культ мучеников, самоистязание и т.д.), хотя влияние шиитских траурных ритуалов тоже нельзя исключать. Но даже в нашу эпоху глобализации эмоций (мы все смеёмся и плачем над примерно одинаковым набором явлений) такие незначительные, казалось бы, подробности могут указать нам на существующую разницу в мировосприятии.

Когда не успел поздравить с преодолением двухтысячного рубежа, как уже покорился следующий! زنده باد @irandezhurniy

Всего неделю назад у нас был рубеж в 2 тыс., а теперь уже 3 тыс. людей дежурят вместе со мной за Ираном!

Причина такого скачка понятна - бывают моменты, когда весь мир вдруг начинает внимательно следить за Ираном

Поскольку предыдущая круглая цифра была почти на днях, то не буду повторяться и в этот раз предложу список каналов, которые регулярно читаю, но по причине прогрессирующего склероза забыл включить в прошлый пост, а также каналы, о которых узнал совсем недавно.

Отдельное спасибо Ольге Лукиновой, которая около года назад надоумила меня начать вести этот канал. Сама Оля ведет канала @digitaletiquette – это не про Ближний Восток, и даже вообще не про политику. Это про Цифровой этикет!

@politoborzel – США с сарказмом и юмором от человека, который реально шарит в американской политике
@highlylikely20 – коротко и емко о всем самом важном в международке
@centopercento – Италия для тех, кто любит и пиццу, и политику
@energy4africa – самый энергичный канал про Африку
@gunsncamels – зрелые мысли от Junger Orientalist
@valdaiclub – клуб «Валдай» и его аналитика
@arabstatesofgulf – Персидский залив и его повестка
@turkeymuslim – наблюдения о Турции через призму личного опыта
@inosmi_natapara – Дежурный по Ближнему Востоку и соответствующей прессе

И бонусом основные иранские агентства (на персидском):

@irna_1934 - ИРНА
@isna94 - ИСНА
@farsna - Фарс
@iribnews – телерадиовещательная корпорация ИРИБ
@mehrnews - Мехр
@yjcnewschannel – Клуб молодых журналистов (YJC)
@Tasnimnews – Тасним

Каналы в прошлой подборке вот здесь:

@irandezhurniy

Иранский официоз очень любит гордиться и даже бравировать информацией о том, что самый продаваемый поэт в США – это Джалал ад-дин Руми. Можно встретить разные формулы, обрамляющие это утверждение: о бездуховных американцах, о величии персидского поэтического слова, ценность которого не знает ни времени, ни языка, ни границ, об универсализме того послания, которое поэт несет миру. В инстаграме и пинтересте вы без труда сможете найти десятки воодушевляющих цитат на разных языках, а в русскоязычных социальных сетях с довольно серьезной помпой проводится конкурс декламирования стихов Руми. Действительно ли мир обратился к источнику духовности или нам долгое время впаривают fake news?

Сразу разочарую: в отличие от Нобелевской премии по литературе, якобы полученной Симин Бехбахани, случай с Руми все же не относится к категории fake news. Эта ситуация гораздо более сложная и отчасти напоминает кейс Омара Хайяма, самого известного персидского поэта. Своей популярностью на Западе Хайям, аутентичность большой части стихов которого все еще является предметом дискуссий, обязан эксцентричному британскому поэту Эдварду Фицджеральду. Тот, познакомившись с Хайямом благодаря переводам своего приятеля-востоковеда, выпустил переложение (переводом это сложно назвать) разрозненных рубаи. Именно благодаря Фицджеральду культ острослова и декадента Хайяма распространился сначала в викторианской Англии, а оттуда - уже по всей Европе.

У Руми тоже есть свой “Фицджеральд” – переводчик Колман Баркс. Руми в переложениях Баркса, не знающего персидского и пользующегося переводами крупнейших востоковедов – Николсона и Арберри, теряет свою отчетливую мусульманскую составляющую. Отделяя идеи Руми от их исторического и культурного контекста, Баркс при этом делает их как бы “более доступными” для публики. Ну серьезно, кому хочется слушать про то, что “Песня свирели”, которой открывается “Маснави” Руми, – это не просто выражение тоски влюбленного, а поэтическое описание фундаментальных для суфийской мысли процессов отделения от мистического единения с Богом и перемещение из мира единственности в мир множественности вполне в духе идей старшего современника Руми суфийского мыслителя Ибн Араби. Голова закружится уже от имен собственных!

В представлении Баркса Руми выступает идеальной фигурой для религиозности “нью-эйдж”. Он такой же наставник ищущих истину, успокоение или просветление, обезличенный и лишенный религиозной идентичности. Он становится в один ряд с гуру, шаманами или главами сект. Руми из эпохи нью-эйдж вряд ли является персидским поэтом и максимально изолирован от интеллектуального и культурного контекста, которые чрезвычайно важны для понимания его роли в истории мусульманской мысли. Все это, впрочем, совсем не мешает ни искателям истины, которым наскучила йога и Шамбала, ни иранскому официозу, готовому схватиться за любую соломинку в обличении бездуховного Запада.

Канун 1978 года в Иране был отмечен визитом президента США Джимми Картера и его знаменитым тостом, в котором он назвал иранское государство «островком стабильности в одном из самых проблемных регионов мира». Считается, что эти слова Картера оказали большое влияние на шаха, который в очередной раз уверовал не только в правильность выбранного им курса на фоне нарастающих протестов, но и в то, что за спиной у него стоит мощный союзник.

Уже через неделю после мероприятия в газете «Эттелаат» была опубликована статья «Иран и красная и черная колонизация», в которой духовный лидер протестующих аятолла Хомейни назывался «индийским сейидом», который вступил в сговор с британскими колониалистами. Материал был опубликован под псевдонимом, а автором считается один из высокопоставленных чиновников режима Пехлеви (влиятельный экс-премьер Ховейда или министр информации и туризма Хумаюн). В ответ на статью в Куме прошли массовые демонстрации, жестоко подавленные полицией, а спустя несколько дней люди собрались в других городах Ирана в память о погибших. Считается, что именно эти события стали отправной точкой революции, которая в течение года смела казавшуюся вечной иранскую монархию.

У этой истории не будет нравоучительного заключения, исторические события вообще не стоит использовать как основу для морализаторских сентенций. Хочется лишь пожелать подписчикам, чтобы их новогодние (да и не только) тосты и пожелания всегда сбывались!

https://www.youtube.com/watch?v=DqrHQpRHwws

Обожаю истории, наподобие рассказанной @pithhelmet.

В свое время иранский франкофил Мирза Ага-хан Кирмани выводил родство двух арийских народов - французского и иранского на основании того, что для любого народа стержнем и опорой является история. А французское слово histoire происходит от того же корня, что и персидское ostovar ("крепкий, мощный").

Все это, считал Кирмани, должно навести нас на мысль, что французы и иранцы - это родственные арийские народы. Только французам удалось поселиться на территории, где никто не мешал их техническому прогрессу, а иранцам все время пришлось иметь дело с арабами и тюрками.

Знали ли вы, что Собор святого Петра в Ватикане изначально был вовсе не собором, а храмом Шивы? Не знали? - И я тоже не знал. А вот профессор Пурушоттам Нагеш Ок открыл для общественности факт "величайшего плагиата в истории человечества". Слово Ватикан имеет санскритское происхождение, а само христианство, до позднейших фальсификаций, было ответвлением кришнаизма. Это, опять же, и из этимологии видно. Christianity = Krishna niti - "путь Кришны". Библейский Авраам это, ясное дело, Брахма, ну а "аминь" - это слегка изменённый "ом". Но храм в Ватикане (Ватике) был всё же посвящён именно Шиве и тому есть железобетонное доказательство. Дело в том, что комплекс базилики и площади святого Петра с высоты птичьего полёта выглядит как огромный шиваитский лингам (прости меня, Господи, святой Пётр и папа Франциск, это не я придумал).

Понятное дело, у индусов украли не один только Ватикан, но и Мекку, где на месте Каабы раньше стоял храм, построенный царём Викрамадитьей. Но это всё меркнет перед главной фальсификацией, которая имела место в самой Индии - древний шиваитский храм Теджу Махалайя до сих пор злонамеренно выдаётся за "шедевр могольской архитекртуры" Тадж Махал. Конечно, все истинные письменные источники были уничтожены, остались одни подделки и с документами в руках доказать, что Тадж Махал построен не при Шах Джахане сложно. Но ведь в орнаменте на стенах Таджа используются лотосы! Спрашивается, стали бы мусульмане использовать священный индусский символ? Вот и профессор Пурушоттам Ок сомневался.

Всякие критики-леваки из академических кругов отмечали, что у "профессора" Ока нет не только учёной степени, но и исторического образования, а профессором он сам себя назначил в собственном же институте. Но к идеям о шиваитском лингаме в Ватикане, о древнеиндийской цивилизации от Гибралтара до Меконга и о лотосах в Тадж Махале всегда внимательно прислушивались в РСС и Вишва хинду паришад.

Профессор Ок умер в 2007 году, но дело его живёт. Его ученики продолжают собирать доказательства индусскости Тадж Махала и открывать "истинное происхождение" всё новых и новых исторических памятников (недавно поняли, что Вестминстерское аббатство - тоже древний шиваитский храм). Остаётся только один вопрос: кто же мог так искусно всё сфальсифицировать, если христиане и мусульмане сами являются очень давно обманутыми последователями индуизма?

Насколько я знаю, в персидском языке нет аналога выражения "назло бабушке отморожу уши". Выражения нет, а явление есть. Часть иранской диаспоры настолько не готова мириться с самим фактом существования исламской республики, что поддерживает Трампа. Такие дела.

Пока американцы спорят о будущем своей демократии, иранцы в твиттере устроили баталию на тему, можно ли считать флаг, который несут иранские сторонники Трампа во время штурма Капитолия, флагом Пехлеви, или же это "флаг истинных иранских патриотов"? Словом, без иранцев даже это событие не обошлось.

@sublimeporte Одно из главных свойств иранской правящей элиты – непотопляемый прагматизм. Тот же Рухани, который сейчас является одним из главных лиц иранских реформистов, во время студенческих протестов 1999 года, начавшихся с выступлений против закрытия реформистской газеты «Салам», был одним из главных обличителей протестующих. Выступая на контрмитинге, он назвал протестующих «преступниками и саботёрами» и выразил надежду, что их осудят как «сеятелей раздора» и «ведущих войну против Бога» (за красочными названиями скрываются очень серьезные преступления по иранским уголовным нормам). Такое выступление привлекло внимание прессы к не самой значительной фигуре секретаря иранского совета безопасности. По сути, публичная политическая карьера Рухани, известного в будущем реформиста, началась с подавления реформистских протестов.

А если копнуть еще чуть глубже, то можно найти сведения о том, что Рухани был одним из участников переговоров о поставках американского оружия в Иран в середине 80-х – пресса назвала эти события делом «Иран – контрас». Роберт Макфарлейн, советник Рейгана по национальной безопасности, сообщал, что переговоры стали успешными именно благодаря Рухани, потому что до его появления Макфарлейн отзывался об иранской стороне как о «торговцах коврами». «Мы готовы выслушать вас по всем направлениям. Хоть мы и не сойдемся во всем, но можем договориться по нескольким вопросам», – так передавал Макфарлейн слова Рухани. Переговоры с «Большим Шайтаном» в разгар войны – это посерьезнее приглашения на работу выпускников европейских университетов.

С Ираном вообще забавная история вышла. Там же сейчас президент Рухани - выпускник Каледонского университета Глазго. И заняв свою должность, он немедленно потащил наверх и своих однокашников, и выпускников других шотландских университетов, с которыми закорешился в Глазго.

Я почему специально выделил этот факт, потому, что во многих странах типа РФ существует гласный или негласный запрет на занятие высших госдолжностей людьми с западными дипломами и вообще с западным опытом. В Иране же как мы видим ничего подобного нет.

https://t.iss.one/tolk_tolk/7485

Камиль Галеев, автор дружественного нам канала "Высокая порта" (@sublimeporte), сегодня получил 10 суток ареста по итогам недавних митингов. Мы выступаем против любых политических преследований, Камилю желаем скорейшего освобождения, а все дружественные каналы просим распространить эту информацию - максимальная огласка в таких делах точно не навредит.

Исламская революция хороша ещё и тем, что некоторые тексты о ней можно публиковать из года в год. Шучу. Новый текст будет, а пока что почитайте прошлогодний.

«НИЧЕГО»

1 февраля 1979 года после 15 лет изгнания лидер иранской революции, которую тогда еще не все обязательно называли «исламской», аятолла Хомейни вернулся в Иран. В аэропорту Мехрабад его готовились встречать несколько миллионов человек, а среди сопровождавших его лиц был корреспондент АВС Питер Дженнингс. Когда самолет оказался в воздушном пространстве Ирана, между ними состоялся короткий диалог, который позже стал известен на весь мир:

– Аятолла, окажите любезность рассказать, что вы чувствуете, возвращаясь в Иран?
– Ничего.
– Ничего? (переспросил по-персидски Садег Готбзаде, служивший переводчиком при этом разговоре и явно удивленный ответом)
– Ничего. Я ничего не чувствую.

Такой неоднозначный ответ на привычный для западного слушателя вопрос дал пищу для многих спекуляций: противники Хомейни считали, что таким образом он высказывал свое абсолютное безразличие к судьбе Ирана и сотен людей, погибших в революционных событиях. Другие комментаторы пытались увидеть нелюдимость и открытое неприятие к тем, кого аятолла считал своими врагами (западный журналист вполне мог сойти за врага), и вспоминали, например, его обещание «дать по зубам этой власти». Даже шах, обвиняемый во всех злоключениях иранцев, прослезился, покидая Иран за несколько недель до этого, а Хомейни на весь мир заявил, что не испытывает никаких эмоций от возвращения на родину после 15 лет изгнания.

Исследователь Майкл Эксуорси пытается объяснить поведение Хомейни его самоощущением в тот момент времени, согласно суфийской доктрине «Совершенного человека», получившей широкое распространение благодаря великому мыслителю XIII в. Ибн Араби. Благодаря соблюдению религиозных обязательств, самодисциплине и самонаблюдению, Совершенный человек уничтожает черты, присущие человеческому естеству, и становится зеркалом, в котором отражается Бог.

Хомейни был увлечен как идеями Ибн Араби, так и сочинениями представителей школы ирфана, на которую учение Ибн Араби оказало серьезное влияние. Это увлечение было достаточно маргинальным – во времена ученичества Хомейни Ибн Араби и школа ирфана окончательно опостылели всем и занятие этими мыслителями считалось как минимум признаком дурного вкуса. Сам же Хомейни использовал многие концепты представителей традиции ирфана, которые погрузили идею «Совершенного человека» в шиитскую матрицу, при разработке собственной концепции власти «Управление законоведа» (велаят-е факих).

Другими словами, лидер революции видел себя Совершенным человеком, тем зеркалом, в котором отражается Бог, вождем, через посредство которого простым верующим раскрываются потаенные истины. С таких высот духовного совершенства ответ на тривиальный вопрос журналиста уже не кажется таким уж таинственным, потому что по поводу своего возвращения в Иран Хомейни действительно мог ничего не чувствовать.

Проклятьем заклейменные?

Шестидесятые годы ХХ века были странным временем для Ирана. С одной стороны, в 1963 г. шах объявил о начале «Белой революции», которая должна была без кровопролития привести к фундаментальным преобразованиям в Иране и ввести страну в число крупнейших экономик мира. С другой стороны, политическая жизнь в стране находилась в предсмертном состоянии: все оппозиционные политические партии были под запретом, осмелившийся бросить вызов власти Хомейни был отправлен в изгнание, а могущество САВАКа, тайной полиции, внушало ужас. Интеллигенция была разочарована в двух мощнейших двигателях общественной жизни 40-х – начала 50-х (национализме и коммунизме) и обратилась к поискам «особого пути» Ирана, который должен был идти то ли от великого доисламского прошлого, то ли от укрепления шиизма в стране. Так или иначе, формируется мнение, что предлагаемые (или навязываемые) Западом пути развития не слишком подходят Ирану.

Одним из ярчайших представителей иранской интеллигенции той поры был Али Шариати – сын крупного религиозного деятеля, участвовавший в антишахских выступлениях 50-х. По стипендии он отправился в Сорбонну, где с головой погрузился в университетскую среду – сотрудничал с алжирским антиколониальным движением, участвовал в демонстрациях в поддержку Патриса Лумумбы, изучал работы Сартра. Именно благодаря Сартру он познакомился с работами Франца Фанона, рассуждавшего об очищении угнетенных путем борьбы с угнетателями. Шариати воспринял и переработал идеи Фанона, наделив его секулярные интеллектуальные конструкции религиозным содержанием – шиизм, по мнению Шариати, был основой иранской идентичности. Так в иранском общественном поле возникло слово mostazefin.

Шариати не только перевел на персидский предисловие Сартра к главной антиколониальной работе Фанона «Проклятьем заклейменные», но и стал проводником его идей в Иране, где после возвращение выступал с лекциями в знаменитой «Хосейние-йе Эршад» – главной иранской дискуссионной площадке 60-х. Шариати встроил идеи Фанона в шиитскую матрицу и наделил новым, революционным содержанием давно известные всем события и термины. Он говорил о «красном шиизме» (не из-за цвета знамен на демонстрациях левых сил, а из-за цвета крови), который существовал в исламе во времена пророка, однако со временем был вытеснен «черным шиизмом» – учением мулл. Главный шиитский мученик имам Хусейн боролся за то, чтобы противостоять черному шиизму и восстановить тот изначальный революционный посыл, который был присущ исламу во времена пророка Мухаммада.

Развивая свои идеи, Шариати активно использовал религиозную лексику. Пророк в его понимании превратился в вождя революции, борец за веру (mojahed) - в пламенного революционера, а смиренный верующий - в обывателя, бесполезного для дела революции. Именно в учении Шариати задачей mostazefin, “угнетенных”, тех самых “проклятьем заклейменных” Фанона, становится борьба с mostakberin - “угнетателями”. Десятилетие спустя эти термины займут важное место в риторике Хомейни и его соратников и будут прочно вплетены в идеологию Исламской республики.

P.S. Внимательный подписчик должен заметить, что цель моих постов заключается не в обличении или оценке каких-то исторических деятелей. Наверное, и в этот раз стоит подчеркнуть, что я не хочу продемонстрировать вторичность идей Исламской революции, а хочу чуть больше рассказать о той интеллектуальной среде, в которой они формировались.